Контроль над Эребом

Глава 13

Решение оставить часть группы при себе стало спонтанным. Со стороны Кейн наверняка казался спокойным, но себе-то он мог признаться, что вся история с испытаниями на Эребе изначально была с гнильцой. И не только потому, что многим предстояло погибнуть, чужие жизни его не слишком волновали. Он думал о том, что наниматель впервые так открыто подставляет под удар его.

Кейн давно работал с этими людьми, но раньше его роль была относительно безопасной. Он просто давал наводку на кадетов с низким уровнем способностей, рассказывал, где и когда они будут выполнять тренировочные миссии, как их лучше захватить. Дальше совсем другие люди занимались их поимкой и последующим изменением, Кейн оставался чист.

А тут ему нужно было уничтожить своих студентов, да еще оказаться в такой близости от главного оружия против Легиона… Когда он увидел, как на самом деле выглядят мутанты, что они могут, сделку с нанимателем пришлось пересмотреть.

Он оставил при себе часть малолеток по двум основным причинам. Первой стала защита от мутантов. Кейн никогда не забывал о своих ограниченных способностях, они с первого дня в Легионе отравляли ему жизнь. Да, когда на станцию пробрался мутант, инструктор дрался с ним не в полную силу, это должно было стать испытанием для его подопечных. Но уже тогда Кейн четко понял: он мог не победить. С одним бы, может, и справился – ценой чудовищных ран, а с несколькими точно нет. Эдмару и тем двум дуболомам предстояло сделаться его подстраховкой.

Второй причиной того, что они остались в живых, стало возможное служебное расследование со стороны Легиона. Да, кадеты порой погибали на тренировочных миссиях. Но обычно речь шла об отдельных жертвах, а ему полагалось лишиться всей группы, причем сильной! Кейн понимал, насколько подозрительно это выглядит. Поэтому, когда он заметил в Эдмаре нужную способность договариваться, он решился на смену плана.

Он до сих пор не был уверен, что поступил правильно – и что не убьет их чуть позже. Братья были прекрасно покладистыми и напрочь лишенными сожалений, однако ума им остро недоставало. Эдмар же пока оставался отличным союзником, но Кейн признавал, что пацан способен стать конкурентом, когда повзрослеет. Поэтому жизнь им была дарована лишь на Эребе, далеко наперед Кейн не загадывал.

Ему бы убраться сначала с этой планеты! На Эребе ему было неспокойно, и не только из-за недавних событий или бушующей прямо над станцией бури. Инстинкты предупреждали Кейна о чем-то, но он никак не мог понять, о чем. Компьютер не сигнализировал об опасности, мутанты оставались заперты в зале с «Лисицей». Кейн не отказался бы даже посмотреть на них, чтобы убедиться в этом, но кто-то из малолеток успел отключить видеонаблюдение перед смертью, а идти туда лично инструктор не собирался. Все было спокойно, на станции хватало его союзников. Что вообще могло пойти не так?

И все-таки что-то пошло. Сначала затерялись в техническом зале Третий и Четвертый. Первому полагалось вернуть их – а он тоже пропал. Кейн пытался почувствовать их на расстоянии, хоть кого-то из них, однако натыкался на холодную пустоту.

Видео тоже ничего не проясняло. Камеры показывали, что технический зал чист, бассейн с кислотой пуст, оборудование не работает, ничего там не происходит. И все же… Кейн не мог избавиться от мысли, что беда не только снаружи – она внутри.

Его попытки отправить туда гражданских с камерами прямой передачи ни к чему не привели. Инженеры, работавшие на его нанимателя, держались вместе и не подчинялись ему, а угрожать им Кейн не решился – он не знал их роль в организации. Он подумывал запустить в ту зону робота, но все же отказался от этой идеи. Робота легко обмануть, нужно идти лично. Легионер он или нет?

Решив, что если это какой-то розыгрыш малолеток, он им шеи свернет, Кейн покинул свою комнату. От того, что он наконец-то принял решение, стало чуть легче – и не более. Инстинкты все еще вопили об угрозе, напряжение не отпускало.

Он понял, что все плохо, когда приблизился к техническому этажу – и услышал крик. Это был голос Эдмара, но Кейн едва узнал его. Звуки, разлетавшиеся по этажу, были уже не похожи на мольбу о помощи, в них сквозило что-то животное, первобытное – последний вой умирающего зверя. Кейн не представлял, что нужно, чтобы довести молодого легионера с потенциалом минимум на топ-50 до такого состояния.

Но сейчас ему предстояло узнать. Кейн подавил желание сбежать, это было глупо. Там звучал пока только голос Эдмара, возможно, произошел несчастный случай, все не так уж плохо… А даже если нападавший есть, разумнее атаковать его, пока он отвлечен на нынешнюю жертву.

С этой мыслью Кейн направился к залу – и застыл на пороге. Потому что перед ним развернулось то, что можно было описать разве что архаичным словом «чертовщина».

Взгляд сразу же приковывал к себе Эдмар, извивающийся на полу. Он лежал рядом с сосудом, полным мутной жижи, и Кейн понятия не имел, как это объяснить, да и не интересовался пока. Кислота точно не имела к его группе отношения, а вот судьба Первого – более чем. Эдмар был ранен, но не сильно – порезы, ссадины… смешные травмы для легионера! Они не могли не то что навредить ему, даже с ног свалить, и все равно он почему-то не вставал.

Он делал хуже! Раны давно затянулись бы, если бы Эдмар позволил им, но он, не переставая кричать, истязал сам себя. Он обратил пальцы в когти и бил себя по шее, по голове, по крупным артериям… Казалось, он готов сделать что угодно, лишь бы потерять сознание – или умереть. Кейн чувствовал: его ученик дошел до того уровня страдания, когда даже смерть кажется заветным избавлением.

Но… почему? Эдмар был здесь один, его никто не бил, всю боль он причинял себе сам. Его глаза были открыты, однако он точно видел не свое нынешнее окружение. Он был охвачен абсолютным, непробиваемым ужасом, к которому оказался просто не готов.

Кейн не решился подойти к нему – боялся, что эта дрянь перекинется на него. Но обратиться к кадету он все-таки осмелился:

– Эдмар! Ты меня слышишь?

– Не слышит, – донеслось со стороны. – По-моему, это и так понятно.

Оказалось, что в зале они с Эдмаром были не одни. Чуть поодаль, на массивных трубах, сидел кадет, которого Кейн здесь прежде не видел. По крайней мере, так ему показалось сначала… Потом он присмотрелся повнимательней – и все-таки узнал, хотя разум до последнего отказывался принимать, что такое вообще возможно.

– Шестой? – прошептал он.

– Во плоти, – кивнул кадет. – Правда, немного изменившейся, но все же.

Кое-что начало проясняться. Кейн пока не представлял, как этот калека выжил – и определенно вылечился. Может, под воздействием шока? Допустимый вариант, такое иногда случалось, стресс стабилизировал мутацию. Хотя это не объясняло, почему Шестой стал отдаленно похож на Вторую, но… тут дело могло быть в сентиментальности, Кейн прекрасно знал, что эти двое много времени проводили вместе.

Сейчас важно было не это. Кейн просматривал личные дела своих учеников, помнил не все подробности, однако основные моменты для себя отмечал. Например, то, что Шестой обладал вторичной способностью к телепатии. Но эту способность признали несущественной: из-за неполной мутации дар то проявлялся, то исчезал, Шестой не мог толком контролировать его. Поэтому обучать пацана не стали и даже запретили ему пользоваться этой силой.

Судя по тому, что творилось теперь с Эдмаром, запрет он нарушил.

– Что ты сделал с ним? – холодно спросил Кейн.

Шестой спрыгнул с труб и подошел к извивающемуся на полу, совершенно обезумевшему от страдания Эдмару. Кейн пытался вспомнить его настоящее имя, но никак не мог… да и много что о нем вспомнить не мог. Похоже, этот паршивец уже успел покопаться в его памяти!

Но сам Шестой о нем пока не говорил, он остановился возле воющего Эдмара, а тот даже не видел его.

– Я? Ничего особенного, – пояснил Шестой. – Я всего лишь передал ему то, что забрал в свое время у Эви. Боль ее уничтоженного тела. Ее страх. Осознание приближающейся смерти. Смотри-ка, как интересно получилось… Он обрек ее на это, не особо задумываясь. Да, он чуток посомневался – это я тоже знаю. Но в решающий момент он запер дверь, понимая, к чему приговаривает нас всех. А когда ему самому пришлось столкнуться с неизбежностью умирания, посмотри, во что он превратился.

– Она наверняка не страдала так долго!

– Она вообще не должна была страдать. Но – да, я закольцевал ее ощущения и эмоции. Теперь он испытывает их снова и снова.

Эдмар, не слышавший их, в этот момент пытался выдавить собственные глаза, лишь бы не видеть те образы, которые Шестой вытащил из сознания умирающей девушки.

– Прекрати это, – поморщился Кейн.

– Пожалуй, ему действительно хватит.

Серые глаза устремились на Кейна и смотрели только на него. Удерживая инструктора этим цепким, слишком взрослым для кадета взглядом, Шестой одним резким ударом ноги раздробил череп Эдмара на части, прекращая и страдания, и жизнь Первого номера.

– Остался только я? – усмехнулся инструктор. Он не видел смерть Третьего и Четвертого, но уже о многом догадывался.

– Да. Остался только ты.

– И что теперь? Проберешься и мне в голову?

– Нет, – задумчиво ответил Шестой. – Я ничего толком не планировал, но решения приходят сами собой. Ему я должен был передать одно послание от Эви. Тебе – другое.

Кейн снова и снова напоминал себе, что перед ним всего лишь мальчишка. Сколько там ему лет? Семнадцать, восемнадцать? Нет, кажется, вообще шестнадцать… Сопляк, который мог лишь сдавать теоретические экзамены, вчерашний калека, облепленный медицинским клеем. Что он может, зачем его бояться?

А страх все равно был, Кейну удавалось лишь подавить его – но не истребить в своей душе до конца.

Чуть легче стало, когда он понял, что Шестой действительно не собирается использовать против него телепатию. Мальчишка намеревался драться с ним – просто драться, это же было хорошо! Никогда в жизни кадет не победит опытного инструктора, все скоро закончится…

Но оказалось, что Шестой не допустил ту наивную ошибку, на которую так надеялся Кейн. Пацан действительно дрался без телепатии, и в его движениях действительно оставалась неловкая неопытность ученика, только-только покинувшего академию. Однако нашлось у него и преимущество, которое меняло все.

Он просто был сильнее.

Кейн, впервые почувствовав это, сначала не поверил себе. Решил, что это он ударил неудачно, что пацану повезло… Однако не было никакого везения. Даже те удары, которые Шестой пропускал, он выдерживал с удивительной стойкостью. Если он бил сам, то так, что Кейну не всегда удавалось удержаться на ногах.

Мальчишка дрался не как человек даже, как машина. Может, не самая совершенная, но четко выполняющая свою задачу. Кейн мог сбить его с ног, мог пустить ему кровь… и не более. Тело Шестого восстанавливалось быстро, совсем как у полноценного легионера, и боль для него ничего не значила. Может, он жил с болью так долго, что привык к ней?

Кейн пытался проигнорировать все это, не отвлекаться… и терпел позорное поражение. Он волновался, его движения стали слишком резкими. Усталость давала о себе знать, подтачивала изнутри. Вера в свою победу перестала быть абсолютной.

Телепат, конечно же, это заметил.

– Ты чувствуешь эту силу? – спокойно спросил он. – Тоже послание от Эви. Ее последний подарок.

– Ты не был так силен…

– Нет, не был. Даже без генетической аномалии и с учетом вторичной способности мой дар привел бы меня в первую двадцатку, не дальше. Но Эви… она могла войти в десятку. Какое будущее ее ожидало… Она знала об этом. Она понимала, что ты у нее отнял.

– Это не было целью! Ваше убийство… Так просто сложились обстоятельства!

– Может быть, – кивнул Шестой. – А теперь они складываются так, что ты умрешь. Видишь? От такого оправдания не становится легче.

– Тебе не нужно убивать меня… Я понимаю, почему ты злишься, ты имеешь на это право! Но без меня ты не выберешься с Эреба, Легион осудит тебя за то, что здесь случилось… Тебе не позволят жить после того, как ты спасся!

– Все это возможно. Но куда менее важно для меня, чем твоя смерть.

Кейн сопротивлялся отчаянно. Из последних сил – и все-таки проиграл. Мальчишка одним ловким ударом сломал ему ноги, поставил на колени. На пару секунд он замер, удерживая Кейна за шею, заглянул старшему легионеру в глаза. Он будто искал что-то… причину, которая все оправдала бы? Или то, что придало бы его потере смысл? Кейн не знал, он думал лишь о том, что очень хочет жить…

Мальчишка печально улыбнулся в ответ:

– Она тоже очень хотела.

Кейн видел последний удар, направленный ему в лицо – а почувствовать уже не успел.

Когда зараженные вырвались из клетки и бросились на солдат, Делия снова повела себя неожиданно. Она попросту втолкнула Кигана, растерявшегося от такого поворота, на их место. Он предполагал, что это очередная подстава от нее, но оказалось, что ошибся. Делия скользнула следом, закрыла дверь за ними обоими, вывернула замок так, что открыть было бы сложно, почти нереально.

– Уничтожь панель управления! – велела она. – Чтобы они не добрались до нас при любом раскладе!

Указание казалось дурацким, нелепым… и все равно Киган его выполнил, отправив в панель небольшой разряд, легко уничтоживший микросхемы. Его спутница контролировала ситуацию куда лучше, чем он, поэтому пока электрокинетик доверил лидерство ей. Хотя это его не радовало… да его ничто в сложившейся ситуации не радовало!

Делия невозмутимо уселась у стены, она словно не замечала зараженных, теперь рычащих на нее с другой стороны. Она знала, что пока большая часть их внимания будет сосредоточена на солдатах, и просто ждала. Ее не смущало то, что страдали солдаты, что умирали пациенты – хотя Киган был не уверен, что их вообще можно было спасти. Ее тонкое лицо оставалось безмятежным, словно Делия вообще не знала забот.

Киган ее настроение не разделял и успокаиваться не собирался. Он остановился над своей спутницей, так, что ей приходилось смотреть на него снизу вверх. Но не похоже, что Делию это хоть сколько-то задевало.

– То, что ты использовала меня, уже паршиво, – указал он, едва сдерживая ярость. – Но ты понимаешь, что твой побег или даже попытка побега еще больше подставит Альду?!

– Может быть.

– Это же твоя дочь!

– Я не знаю ее, – напомнила Делия. – Я ее не вынашивала. Я ее даже никогда не встречала. Но, подозреваю, что, если бы это случилось, ничего бы не изменилось. Мне не нужна дочь, зато мне нужно выжить и выбраться отсюда.

Хотелось винить ее, искренне считая чудовищем, да не получалось, не до конца так точно. Киган и сам понимал: если бы его на долгие годы заперли на станции, если бы пытали и издевались над ним, он бы тоже рвался на свободу любой ценой.

Но он ведь не убивал тысячи ни в чем не повинных людей! Так что и оправдать Делию он не мог.

Его все-таки накрыла усталость – но не от напряжения тела, с этим он еще мог справиться. Киган устал от того, что все вечно идет не так и невезение проявляет себя чаще, чем удача. Он тоже опустился на пол напротив Делии.

– Что произойдет теперь? – спросил он.

– Возможны варианты, и зависят они от того, как будут развиваться события. Если снаружи станет тихо, мы оба просто уйдем. Если же нет, тебе или мне придется использовать силу, чтобы освободить нам путь.

– Тебе или мне? Твои способности заблокированы!

– Это зависит от тебя. Решай. Меня устроит любой вариант, при котором я выбираюсь отсюда.

Зато Кигану эти варианты не слишком нравились. Даже если зараженные освободят им путь – сами-то они проблемой быть не перестанут! Вроде как они распространить болезнь не могут, но кто скажет наверняка? В любом случае, кому-то там, наверху, они навредят… кого-то даже убить могут! И кто тогда окажется виноват?

Сражаться с солдатами Кигану тоже не хотелось, и вовсе не потому, что он не мог победить. Мог – и шансы были не так уж низки. Во время миссий «Северной короны» ему доводилось расправляться с противниками посерьезней. Но тогда помогал один очень важный момент: Кигану не нужно было сдерживаться. Он не испытывал никаких угрызений совести, убивая инопланетных тварей. А тут от него требовалось убить людей… Обычных людей, выполняющих приказ! Он не был уверен, что осмелится даже попробовать. Он будет сдерживаться, а вот солдаты застрелят его без сомнений, тупик!

Делия сомневаться не станет, мучаться виной – тоже, это она уже доказала. Освободить ее было так просто, так заманчиво… Но Киган слишком хорошо понимал, какими будут последствия. Она тут устроит бойню, сбежит, и что тогда? Сколько людей еще погибнет, сколько пострадает?

Он надеялся, что проблема решится сама собой, что появится кто-то еще – да тот же Триан, например, где его вообще носит?! Но время шло, никто к ним не приходил, и выбор по-прежнему оставался за Киганом.

Солдатам все же удалось отогнать в сторону пациентов. Не убить – потому что тем, даже поддавшимся бешенству, не хотелось умирать. Сообразив, что бросаться на людей с ружьями слишком опасно, зараженные разбежались в разные стороны, устремились наверх – атаковать тех, у кого оружия как раз нет.

А вот солдаты в лаборатории остались. Сначала они тоже растерялись, поддались страху, однако их лидер не отступил. Амос доказал, что не зря занимает свое место, когда парой коротких, четких команд выстроил оставшихся людей рядом с собой.

Увы, заниматься делом он не спешил. Его подчиненные окружили клетку со всех сторон.

– Думаю, вам лучше выйти, – указал Амос. – Вы и так натворили дел!

Что любопытно, генетика рядом с ним больше не было. Элиаким то ли сбежал, то ли стал жертвой собственных созданий, этого Киган не знал наверняка. Да и не интересовался, он подошел к прозрачной стене, чтобы говорить с Амосом на равных.

– Зачем тебе это? – спросил он. – Этот экспериментатор хренов смылся, ваш проект раскрыт.

– Не нужно делать вид, что это случилось само по себе.

– И что? Ты хочешь мести?

– Не отказался бы, но дело даже не в этом, – указал начальник охраны. – Как ты уже понял, мне сейчас срочно придется менять место работы. И будет лучше, если я сразу же доставлю новому нанимателю два ценных образца.

– Меня и ее…

– Тебя и ее, – подтвердил Амос. – И не обязательно живыми. Вы уже доказали, что к сотрудничеству не склонны, ваши тела ценнее, чем вы сами. Выжить ты можешь лишь одним способом: открыв мне клетку. Тогда я увижу, что ты настроен на сотрудничество, и позволю тебе выжить.

– Очень вряд ли, – вмешалась Делия. – Побег пройдет в стесненных условиях. Чтобы не рисковать, нас придется хотя бы покалечить, а еще лучше – убить.

– Ты ведь понимаешь, что она снова манипулирует тобой? – поморщился начальник охраны.

Киган действительно это понимал – как и то, что на сей раз Делия использовала для манипуляции чистую правду. Амосу не нужны их жизни… никому, кроме них, не нужны.

И все равно Киган не хотел применять силу. Он перестал обращать внимание на Амоса и заговорил с солдатами, направлявшими оружие на клетку.

– Вы ведь понимаете, что это незаконно? Это предательство космического флота – это измена! Одно дело, когда вы способствовали каким-то исследованиям, которых не понимали. Но теперь вы знаете, что выпускаете наружу. Неужели это ничего для вас не меняет?

Он переводил взгляд с одного лица на другое, встречался с холодными глазами и понимал, что новое знание и правда ничего для них не изменило. Потому что оно не было новым: солдаты могли не вдаваться во все подробности проводимых на станции экспериментов, но суть они понимали. Им просто было все равно.

Потому что оружие, которое здесь изготавливали, должно было убивать не обычных людей, а представителей специального корпуса. Между ними и собой солдаты «Метиды» уверенно чертили границу, не нужно было обладать способностью к телепатии, чтобы понять это. Они не находили ничего плохого в том, что «мутантов» используют для экспериментов и убивают без жалости. Их не очень-то интересовало то, что абсолютное большинство способностей имело естественное происхождение, мутантами пациенты становились уже здесь.

Возможно, они были неплохими людьми, солдаты эти. С семьями и друзьями. С увлечениями, с целой чередой добрых дел за спиной. Вот это Киган хотел сохранить – и не мог. Потому что по приказу Амоса они уже пытались разобрать клетку и ни в чем не сомневались.

– Ты с ними не справишься, – заметила Делия. – Лучше предоставь это мне.

– Нам помогут…

– Никто нам не поможет. Ну же, электрик. Или сделай все сам, но чистым ты не выйдешь в любом случае.

– Даже так? – горько усмехнулся Киган.

– Конечно. Твои руки будут в крови, если ты убьешь этих людей сам. И твои руки будут в крови, если ты освободишь меня. Не обольщайся, не убеждай себя, что все еще будет хорошо. Я тебя сразу предупреждаю: освободившись, я убью их и всех, кто давно уже в моем черном списке.

– Разве сейчас ты не должна обманывать меня? Болтать что угодно, лишь бы оказаться на свободе?

– Может, и должна, – задумалась она. – Но, полагаю, это и так лишь вопрос времени. Мне сейчас интересно наблюдать за тобой… Ты, в отличие от меня, действительно хороший человек. Ты не хочешь их убивать. Но ты уже видишь, что они убьют тебя, никакие разговоры не помогут. Так что же ты выберешь? Жизнь или совесть?

Не то чтобы раньше он сомневался в ее диагнозе, но теперь все стало очевидным. Ему нужно было сдаться, позволить убить ее… Но Делия все поняла верно: он слишком хотел жить.

Киган последний раз обратился к солдатам:

– Я освобожу ее. У вас еще есть возможность бежать – прямо сейчас! Если вы не станете путаться у нее под ногами, она вас не убьет, ей не до того. Бегите!

– Не слушайте его, – приказал Амос. – Он блефует. Даже если он освободит ее, нас слишком много, она не отразит все выстрелы. Продолжайте работу!

Солдаты даже не сомневались. Они не медлили, не оценивали, что с ними может случиться. Они продолжили работу, готовясь убить… они хотели убить! И Киган понимал, что никогда не простит себе их смерть, но обреченно признавал, что другого пути просто нет.

Где-то наверху громыхнула череда взрывов, свет на миг погас, громче завыла сирена. Время вышло…

Он подошел к Делии, и на этот раз она поднялась ему навстречу.

– Я ведь могу убить тебя прямо сейчас, – сказал Киган.

– И это тоже будет бессмысленно. Если хочешь моей смерти – ничего не делай, просто подожди. Будешь все-таки чистым, но мертвым. Так ты точно не поможешь этой своей телепатке…

– Альду в это не вмешивай, – прервал ее электрокинетик. – Она не знает о том, что происходит здесь, и ни в чем не виновата.

– Просто хотела дать тебе подсказку для споров с совестью, но – как скажешь.

Киган прижал руку к затылку Делии, настраиваясь на имплант. Много энергии здесь не требовалось, но нужен был идеальный контроль. Поэтому Киган заставил себя забыть обо всем, что происходит вокруг, о том, что он делает и что его ждет. Только его дар имел значение, только идеальный расчет…

Импульс получился таким, как надо. Достаточно сильным, чтобы уничтожить имплант до того, как сработала бы любая система защиты. Достаточно слабым, чтобы не травмировать уязвимые ткани мозга.

Кигану не нужно было спрашивать, сработало или нет. Все было понятно в первую же секунду – по тому, как изменилось выражение лица Делии. Нет, она не опустилась до безумного хохота, даже не ухмыльнулась, и кто-то другой решил бы, что перемен и вовсе нет. Но Кигану показалось, что он заметил нечто похожее на внутреннее сияние – так бывает, когда одинокий солнечный луч скользит по глубине.

Ну а потом ему стало не до наблюдений, потому что Делия начала действовать. На нее по-прежнему было направлено все оружие в лаборатории, но ее это не волновало, как и то, что она несколько десятилетий не пользовалась своими способностями. Когда все вернулось к ней, казалось, что и не было никакого перерыва.

Не обманула Делия и в том, что разработанная ею техника тренировок действительно упрощает использование телекинеза. Она не просто направляла свою силу вперед, как это делали Рале и Альда. Она двигалась всем телом, и движения эти придавали энергии причудливую форму, видимую и понятную одной лишь Делии.

Она убила солдат одним точным, могущественным ударом. Кигану это казалось невозможным, оно и было невозможно. Но Делия крутанулась на месте – и будто срезала все перед собой. И клетку, и стоявших перед ней людей. Они, кажется, и сообразить не успели, что произошло, они просто разлетелись на части.

Киган поспешно отвел взгляд. Он знал, что предупреждал этих людей, что не хотел их убивать и теперь уже ничего не сможет изменить. Но легче от этого не становилось. Он теперь двигался в паре шагов за Делией и не смотрел на то, что она делала. Он просто опустил взгляд к металлическому полу и все. От этого становилось чуть легче – но не по-настоящему легко. Потому что он все равно видел кровь, стремительно собирающуюся лужами, по которым ему приходилось идти. И потому что он слышал – крики, выстрелы, удары, и те чудовищные звуки, с которыми телекинез уничтожал человеческие тела.

Некоторые солдаты действительно бежали, и Делия не преследовала их – они оставались для нее безликими и безымянными. Некоторые пытались атаковать ее, поддавшись панике. Эти долго не жили.

Амос Обриан, еще недавно такой спокойный и уверенный, теперь бросил своих людей и попытался пробраться к эвакуационному кораблю. Он, безусловно, знал, что был в черном списке Делии – и что, возможно, обрекал корабль на уничтожение, эта психопатка не остановилась бы перед случайными жертвами. Но он готов был рискнуть, лишь бы спасти свою шкуру.

Впрочем, уйти все равно не получилось. Телекинез ведь грозное оружие: и для ближнего, и для дальнего боя подходит. Делия попросту перехватила начальника охраны в движении и поднесла к себе.

– Не надо… – с трудом произнес Амос, которому теперь каждый вдох давался с трудом.

– Знакомые слова. Кажется, именно их я произнесла много лет назад, когда ты впервые решил поиздеваться надо мной. А может, я ошибаюсь? Я ведь сказала их только один раз – у меня всего одно предупреждение.

– Я сделаю… Что хочешь…

– Прямо сейчас я хочу посмотреть, можно ли человека вывернуть наизнанку. Ты и правда мне поможешь.

На это Киган тоже не смотрел – но слышал, снова слышал. Отчаянный крик, который очень быстро оборвался. Тошнотворный звук, с которым останки начальника охраны упали на пол. Делия продолжила путь как ни в чем не бывало.

Когда они добрались до жилой зоны, она ненадолго остановилась у ближайшего компьютерного экрана, изучая показатели системы безопасности.

– Очень любопытно, – сказала Делия. – Станции конец. Как твой друг это сделал?

– Он мне не друг, это все, что я могу тебе сказать по ситуации!

Киган не сомневался, что легионер действительно причастен к уничтожению станции. Не зря же Триан бродил целыми днями непонятно где и загадочно ухмылялся… Электрокинетик оказался сейчас не в том состоянии, чтобы задумываться, что было сделано и для чего. Ему просто хотелось, чтобы это все закончилось.

На верхних уровнях уже было пусто. Похоже, эвакуация началась сразу после взрывов – и теперь приближалась к финалу. Порой на Делию пытались наброситься зараженные, но уже последние из сбежавшей группы. Она убивала их между делом, так, как человек на Земле небрежно давит комаров.

Куда больше и ее, и Кигана заботило то, что челноков и капсул для эвакуации почти не осталось. Персонал и пациенты спешили, они заполняли корабли не по требуемым нормам, а как придется. Из-за этого улететь с сотрясающейся в последней агонии станции становилось все сложнее…

Киган был уверен, что это лишь совпадение, естественное последствие паники. А вот Делия считала иначе:

– Как умно… Твой друг выложил для нас дорогу.

– За последний час ничего не изменилось, он по-прежнему не друг мне. Он не мог все это устроить!

– Мог, – усмехнулась Делия. – Похоже, я оценила его неверно… Это может плохо для меня закончиться. Нам придется идти наверх.

Киган лишь плечами пожал – как будто от него что-то теперь зависело!

По пути они все-таки встретили Элиакима Ланиуса. Генетик задержался в лаборатории, он напрасно медлил – и опоздал на эвакуацию. Теперь он бестолково метался между опустевшими площадками, силясь найти хоть какой-то путь к спасению.

Электрокинетик ожидал, что Делия захочет поиздеваться над врачом, который мучал ее, который был уверен, что убьет… Но ее мысли, похоже, сейчас были сосредоточены на побеге. Она небрежно повела в воздухе рукой, превращая Элиакима в бесформенное месиво, и просто двинулась дальше.

Когда они добрались до верхнего уровня, стало ясно, что на станции теперь оставался лишь один корабль – челнок «Северной короны». Все остальные уже покинули «Метиду» и дожидались помощи на безопасном расстоянии, а вот «Стриж», хоть и мог улететь, по-прежнему ждал.

Триан стоял возле открытого люка корабля. Легионер выглядел расслабленным, он будто и не замечал всех сигналов тревоги, которыми пестрила теперь погибающая станция.

Делия остановилась шагах в десяти от него, чуть наклонила голову на бок. Киган хотел продолжить путь – и не смог, он будто на невидимую стену натолкнулся. Догадаться, почему так произошло, было несложно: телекинез держал его, пусть и не причиняя вреда.

– А ведь я могу его убить, – заметила Делия. – И довольно легко.

– Можешь, – кивнул Триан. – Но использовать его как заложника не получится. Цель у меня всегда была одна: спасти Альду. Для этого необходимо убить тебя.

– Тебе его не жаль?

– Жаль. Мне не хотелось бы, чтобы он умирал, и я даже попытаюсь спасти его. Но мы оба знаем, что я не успею. При других обстоятельствах я бы позволил тебе уйти – если бы речь шла только о нем.

– Но если бы речь шла только о нем, эта ситуация вообще не сложилась бы! – неожиданно легко рассмеялась Делия. – Подумать только… Мне казалось, что это я использую вас, чтобы сбежать. А ты просто интегрировал мой план в свой собственный! Когда?

– Почти с самого начала. Мне хватило одного взгляда на тебя, чтобы понять: сотрудничать ты не будешь. Ты способна притвориться, что тебе есть дело до Альды. Но правдой это никогда не станет.

– А тебе, значит, есть… – указала она. Делия не спрашивала, она знала наверняка. – Это больше, чем миссия легионера по защите своей команды – иначе ты не пожертвовал бы электрокинетиком. Дело именно в той девушке… Она важна лично для тебя?

– Естественно.

Киган в их разговор не вмешивался. Он понимал все больше – и все больше чувствовал себя пешкой, которую использовали эти два недоделанных гроссмейстера.

Похоже, Делия задумала побег, когда выяснилось, что неожиданные гости станции заинтересованы в ней. Скорее всего, она вынашивала этот план годами и с присущим ей змеиным терпением просто ждала подходящего случая. Теперь же такой случай подвернулся, она активно пошла на сближение с Киганом… даже не догадываясь, что именно Триан подтолкнул электрокинетика к общению с ней.

Триан же быстро определил, что договориться с ней не удастся. Он оставил ее на Кигана, а сам занялся изучением станции. Он хотел знать все ресурсы «Метиды», чтобы просчитать возможные планы Делии…

– Как ты понял, что именно я собираюсь делать? – спросила она.

– Все просто: я представил, что сделал бы сам. Я нашел лабораторию внизу. Она была самым подходящим отвлекающим маневром. Это был не единственный вариант, но ты воспользовалась именно им.

– Ты заставил меня воспользоваться, – уточнила Делия. – Ты готовился подтолкнуть меня к этому… И когда подготовка завершилась, ты устроил ту драку между нами, чтобы показать, насколько ты сильнее, намекнуть, что ты меня не пожалеешь… Я решила, что это предупреждение – твоя главная цель. А ты намеренно хотел спугнуть меня, заставить действовать активней.

– И ты сорвалась, – кивнул Триан.

– А взрывы на станции?

– Неожиданный и приятный бонус от тех, кто тоже желает нам смерти. Я не мог просто убить тебя…

– Мог бы. Особенно пока я была с имплантом.

– Да, если бы твоя смерть была целью в себе. Но как бы такая смерть помогла Альде? Не путай причину и следствие. Ты – главный аргумент против Альды на суде. Чтобы перестать им быть, ты должна не просто умереть, а героически пожертвовать собой, спасая остальных пациентов на станции. Научный отдел ошибся в тебе, следовательно, он ошибся и в своих прогнозах насчет Альды.

И это, конечно же, не было правдой – но сработало бы. Если бы Делия попыталась солгать на суде, оправдывая Альду, телепаты мгновенно разоблачили бы ее. Но как разоблачить покойницу? После смерти Делии значение обрели бы даже не ее поступки, а представление о них. Правда же осталась бы навеки погребенной на «Метиде», которой вот-вот предстояло рухнуть в объятия Темпеста.

– С точки зрения общечеловеческой морали, ты на редкость бессердечная тварь, – совершенно беззлобно произнесла Делия. – Хотя такая ли бессердечная, если ты действительно привязан к той девушке? Не важно… Мы бы поладили при иных обстоятельствах.

– Да. Скорее всего, поладили бы. Мне жаль, что не сложилось.

– Я ведь все еще могу испортить твой план, знаешь? Например, не погибнуть тут мученицей, а устроить с тобой драку, в которой тебе будет очень сложно победить.

Киган уже знал, на что она способна. Делия, вернувшая свои силы, казалась непобедимой… Ей полагалось посмеяться над Трианом, заявить, что она его просто раздавит! А она, лишенная даже намека на страх, признавала его победу как нечто неизбежное.

Триан не спешил с ней спорить. Он просто медленно поднял вверх правую руку – и в зале началось движение. Там, где только что было пусто, поднимались прямо из металлического пола красно-рыжие цветы патисуми, распахивающие во все стороны хищные пасти. Киган знал, что их тут быть не могло, они росли только на Нергале… Он более-менее понимал, как работают способности легионеров: с помощью крови те захватывали власть над другими живыми существами, иногда изменяли их… Но Триан ничего не изменял, он создавал с нуля. Электрокинетик даже не догадывался, что он так может…

– У меня хватило времени на подготовку, – указал легионер. – Я не могу полагаться на волю случая. Ты при любом раскладе умрешь и по легенде станешь героиней «Метиды». Но ты решаешь, как это будет. Ты останешься здесь побежденной и избитой – или ты получишь шанс уйти на своих условиях.

Последнюю фразу Триан произнес как-то странно… Ничего не выделяя голосом, и все же Киган, который знал его достаточно хорошо, заметил: что-то изменилось. Только он эти перемены не понял, а вот Делия, похоже, поняла. Киган почувствовал, как давление телекинеза исчезает.

– Иди, – позволила Делия. – Ты мне симпатичен. Твоя смерть не принесет мне никакой радости. И еще, электрик… Передай той девушке… Альде… Мне даже немного жаль. Мне было бы интересно узнать, каково это: быть ее матерью.

Кигану нечего было ответить ей, однако она и не ждала ответа. Он двинулся вперед спокойно, молча, прошел мимо Триана так, будто ничего особенного сейчас не происходило. Ему хотелось оказаться там, где от него снова будет хоть что-то зависеть.

Место за панелью управления пока занимал Стерлинг. Но, увидев, что Киган вернулся, киборг молнией вылетел из кресла.

– Забирай! – возмущенно потребовал он. – Мне это все не нужно! Я не хотел, не хочу и не собирался!

И снова Кигану нечего было сказать. Стерлинг понял это, он перестал показательно возмущаться, подошел поближе к креслу пилота и остановился там.

– Не думал, что придется так много себя оставить на «Метиде», – вдруг сказал он.

– Да, – согласился Киган. – Я тоже…

Он видел сейчас Делию, стоявшую все на том же месте. Она смотрела на Триана, ему и улыбнулась. Легионер двинулся на корабль, ну а она… Она призвала силу.

Киган никогда еще не видел ничего подобного. Делия попросту уничтожала все, что ее окружало. Она становилась центром станции, а все остальное искажалось, трескалось, разрушалось. «Метида», много лет противостоявшая притяжению Темпеста, превращалась в смятый комок металла. Никогда и ни у кого из телекинетиков Киган не видел ничего похожего на эту власть…

Он не мог и дальше наблюдать, время поджимало. Зал вылета тоже разваливался на части, станция сдвигалась вниз – к планете. Поэтому Кигану пришлось спешить, сосредоточить все свое внимание на «Стриже». Даже так ему было сложно вывести маленький кораблик из того хаоса, в котором все они очутились. Станция развалилась бы в любом случае, а Делия лишь ускорила процесс. Похоже, эта женщина просто не могла уйти мирно, ей нужно было хлопнуть дверью, да так, чтобы на других планетах услышали.

Когда «Стриж» наконец вырвался из зоны поражения, Киган получил хоть какую-то передышку. Он настроил автопилот на доставку челнока к «Северной короне», а сам направился к задней части корабля – оттуда еще можно было видеть станцию.

Триан тоже был там, и вместе они наблюдали, как бесформенная груда металла рухнула вниз и скрылась в кружащих бурях Темпеста, захоранивая на газовом гиганте многих мертвых и одну живую… До последнего живую.

Когда все было кончено, Киган посмотрел на легионера. Злиться на него было бесполезно, мстить нереально, да и вроде как не за что. Триан был последователен во всем, он ставил судьбу Альды превыше всего остального. И все же Киган с удивлением поймал себя на мысли, что ему жаль… Немного жаль. Он понимал, почему Делия должна была умереть – эта женщина оказалась слишком опасна, чтобы остаться в живых. Однако ему было горько оттого, что это случилось вот так.

Он ожидал, что Триан и сейчас будет спокоен, словно ничего не произошло… Но нет, легионер все еще смотрел в иллюминатор, на ту часть газового гиганта, которая поглотила «Метиду». Потом он чуть заметно улыбнулся и поднял руку так, будто салютовал Делии невидимым бокалом – так обычно поздравляют победителей, не побежденных…

– Альда будет спрашивать о своей матери, – тихо сказал Киган. – У меня спрашивать, ты ведь с Делией толком не общался… А я не думаю, что ей нужно знать все.

– Тогда скажи ей часть правды. Ту, которая примирит ее с потерей.

– Это какую же?

– Что ее мать, какой бы она ни была, все делала по-своему – до самого конца.