Королева Варваров

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Марк Клод Эллиан и его командир ждали появления Картимандуи. Кубон бегал вокруг и действовал, на нервы соей болтовнёй.

— Я даже не предполагал, что он так глуп, — шепнул на ухо Клодию Петилий.

Эллиан не ответил, потому что от волнения, охватившего его, не мог разговаривать. За день до описываемых событий он имел серьёзный разговор с Петилием, в котором уговаривал командира пуститься в погоню за Венуцием, но Петилий даже не хотел об этом слушать. Гибель двух когорт, за которую ему ещё предстоит ответить перед сенатом, сделала его осторожным и осмотрительным. К тому же Авл Дидий — британский наместник сейчас отсутствовал на острове, а его заместитель терпеть не мог Цериала и сделал бы всё возможное, чтобы сорвать этот поход. К тому же идти вглубь не завоёванной территории, да ещё всего лишь с одним легионом, который только что потерпел сокрушительное поражение; об этом уже, наверное, известно всей Британии. Нет, легат девятого легиона не мог на это пойти. Клодий был в отчаянии. Он не мог ни на что рассчитывать, чтобы хоть как-то спасти Актис. Никакие уговоры не помогли убедить легата выступить в поход, а иначе об освобождении Актис не может быть и речи. К тому же Клодий никому не говорил, что его жена попала в плен, и он рвётся в бой, чтобы освободить её. Он, все свои разговоры про поход на Варваров объяснял лишь горячим желанием отомстить бригантам, поймать Венуция и предать его справедливому суду.

Единственное, что сделал ещё для поисков Актис — это послал гонцов к Боудике и Прасутагу. В длинном письме он рассказал царице о происшедших событиях, и, напомнив ей о том, как она благоволила к его жене, попросил помочь в поисках Актис. Ответа от царицы ещё не было, и Клодия терзали муки ожидания.

Сейчас римляне находились во дворце Картимандуи. Царица должна сейчас подойти. Клодия волновало, что она скажет. Он горячо надеялся, что она будет просить римские власти идти на Венуция, и он бы поддержал её.

Картимандуя появилась вместе с Велокатом и своей девочкой рабыней. Кубон тут же подбежал к ней и словно какой-нибудь евнух восточного базилевса, а не римский представитель, стал осыпать его лестью. Петилий не смог скрыть своего презрения и даже не пытался скрыть усмешки. Эллиан ничего этого не заметил.

— Я приветствую легата Девятого легиона, — начала Картимандуя.

— Я и мой офицер тоже отдают должное твоей красоте, царица, и приветствую тебя.

— Я знаю, какое несчастье произошло с вашими солдатами, легат. И даже чувствую некую долю вины за собой, ведь храбрые римляне шли на помощь моему городу.

— В том, что случилось, никто не виноват, — сказал Петилий. — Это судьба.

— Вы, римляне, всегда слишком полагаетесь на волю судьбы.

— Так же, как вы на волю богов. У нас даже боги неподвластны всемогущему року. Даже Юпитер не знает своего жребия.

Картимандуя перебила легата.

— А это тот самый герой, который сражался с полчищами моего бывшего мужа? — спросила она, указав на Клодия и внимательно рассматривая его лицо.

— Да, царица, это он. Второй префект погиб в бою. Мы даже не нашли его тело, — ответил Цериал. — Его когорта погибла вместе с ним. Ни один легионер не сумел спастись. Зато варваров они перебили бессчётное количество.

Легат сам не заметил, как начал хвастать, словно он сам участвовал в сражении. Впрочем, никто во всей империи не мог обвинить его в трусости.

Клодий даже не слышал, о чём говорили легат и царица. Мысли его были заняты любимой. Но он насторожился, когда речь пошла о том, какие меры будут приняты в отношении мятежника Венуция. И вот тут-то, к ужасу Клодия, Петилий начал говорить о том, что это внутреннее дело самих бригантов, и что царь и царица сами должны решить между собой вопрос о том, кто из них прав, кто виноват. К величайшему горю префекта, царица даже не настаивала, чтобы римляне пустились в погоню за её бывшим мужем, а убедительно просила, чтобы в Эбураке остались римские войска. Легат пообещал Картимандуе, что девятый легион будет полгода стоять в столице бригантов, затем ему на смену придёт другой легион.

Кубон, всё это время пытавшийся влезть в разговор, но из-за презрительного тона, которым с ним разговаривал легат, каждый раз замолкал, всё-таки вступил в беседу, так как политика Рима всё-таки была в его руках:

— Рим никогда не забывает услуг, которые ему оказали, царица. Наш долг в том, чтобы твоя безопасность была гарантирована нашими мечами. Молодой Нерон — наш император приказал навести порядок в Британии и наградить тех, кто помогает нам этот порядок наводить. И тем более, он требует выполнения приказа, когда речь идёт о женщине, которая вступила в союз с моей великой страной.

Витиеватая речь Кубона была мало понятна, как Клодию и Питилию, так и Картимандуе с Веллокатом, которые знали латынь не блестяще. Поэтому разговор стал носить характер бессмысленности и, в конце концов, зашёл в тупик. Кубон всё ещё болтал какие-то глупости. Но его уже никто не слушал. Этот трусоватый человек начинал раздражать царицу, и лишь его высокое положение не давало возможности присутствующим предложить ему замолчать.

В конце концов, Кубона, просто напросто, перестали слушать. Легат стал разговаривать с любовником Картимандуи о том, как лучше укрепить город, на случай, если Венуций предпримет поход на Эбурак. Сама царица завела беседу с Клодием. Она с нескрываемым любопытством оглядывала молодого человека с ног до головы, и по её загоравшимся глазам, тем, кто знал эту женщину, сразу стало ясно, что римлянин сильно приглянулся царице бригантов. Она задавала Клодию вопросы про битву у Омы. Её интересовало всё, что произошло в ту трагическую ночь, когда префект потерял самое дорогое, что у него было — жену, красавицу Актис. Поэтому Клодий отвечал неохотно и был чрезвычайно рассеян, но Картимандуя так ловко и непринуждённо вела разговор, так умно задавала вопросы, что Клодий разговорился. Он рассказал царице, как римский отряд попал в ловушку и, из-за упрямства префекта Вителия, вынужден был вступить в битву с превосходящими силами противника, какую ужасную и решающую роль в ней сыграл проклятый туман.

Картимандуя знала обо всём в мельчайших подробностях от своих людей, но не подавала виду. Она слушала очень внимательно, и её сочувствующие восклицания подействовали благоприятно на Клодия. Он проникся симпатией к Картимандуе и даже имел намерение рассказать ей о своей беде. Молодой человек уже начал было рассказывать об Актис, но его прервал Петилий и, извинившись перед царицей, вовлёк в разговор с Веллокатом. Тут Клодий столкнулся с военными познаниями варваров, и оказалось, что те ушли далеко вперёд со времён Цезаря и его «Записок о галльской войне». Впрочем, в этом Эллиан имел возможность убедиться совсем недавно.

Веллокат предложил вполне разумный план, по которому римляне сделают неглубокий рейд на север и отрежут Венуция от союзников-ордовиков. Клодий же опять начал настаивать на своём плане. Но Цериал одобрил замысел Веллоката, Эллиана пожурил за упрямство.

Картимандуя не стала вмешиваться в разговор мужчин. Она что-то шепнула девочке-рабыне, которая быстро убежала из комнаты, где проходил разговор. Через минуту та вернулась и стала что-то нашёптывать царице. Лицо Картимандуи напряглось, глаза сверкнули недобрым светом.

Никто из присутствующих не заметил этой перемены в Картимандуе. Мужчины были заняты беседой и ни на что не обращали внимания. Царица сделала вид, что ей скучно и, сославшись на свои женские дела, покинула тронный зал вместе со своей служанкой.

Оставшись одна, и уверившись, что за ней никто не следит, царица побежала в самую дальнюю комнату дворца. Девочка встала у двери, а царица скользнула внутрь. Там её уже ждал мужчина.

— Это ты, Нуд? — взглянув на него, спросила Картимандуя.

— Да, моя повелительница, это я, — ответил мужчина. — Как я спешил к тебе, знает только одна Бригантия.

— Ты также предан мне, как и раньше?

— Нет.

— Что?

Брови Картимандуи гневно поползли вверх. Но Нуд тут же продолжил свою речь:

— Нет, потому что моя преданность возросла во много раз. Клянусь всеми берёзами, которые охраняют меня и покровительствуют мне в моей жизни.

Картимандуя сменила гнев на милость.

— Какие вести ты мне принёс? — спросила она.

— Венуций прячется в Сегедуне.

— Так он не ушёл к пиктам?

— Нет, — Нуд сузил глаза. — Но если возникнет необходимость, то король…

— Король?! — гневно воскликнула Картимандуя. — Как ты посмел, мерзавец, назвать его королём?

Нуд понял, что сказал лишнее и закусил губы, но было уже поздно.

— Да, царица, — тихо начал он. — Венуций стал королём бригантов, как только его воины пришли в Сегедун.

— Рассказывай! — Картимандуя в бешенстве сжимала кулаки. Ногти её впились в ладони и расцарапали их до крови. Сообщение о том, что Венуций стал королём, потрясло её. — И что, он отпраздновал День Быка?

— Да и сама Вирка присутствовала на этом празднике.

Картимандуя не смогла удержаться на ногах и медленно осела на пол. Нуд испугался и попытался её поднять, но царица движением руки не позволила ему это сделать.

— Говори обо всём, что ты знаешь, — прошептала она.

Нуд рассказал ей обо всём, что произошло с того момента, когда Венуций, победив римлян, отправился на север до самого дня посвящения его в короли на празднике Быка. Женщина слушала его, не перебивая. Лицо царицы напоминало скорбную маску, так оно побелело и застыло от напряжения.

— Я недооценила своего мужа, — голосом, сдавленным до хрипоты, промолвила она, после того, как Нуд закончил рассказ. — Я недооценила его. О, боги, зачем вы даровали ему победу! Теперь он представляет сильную угрозу моей власти. Что делать?

— Ничего пока не надо делать, — царица, — вмешался Нуд. — Венуций сам ведёт себя к смерти. Он хочет идти на римлян.

— Что?

— Да. Сразу, как только на его голову надели золотой шлем Бригантов, он бросил свою жену и отправился к ордовикам, чтобы уговорить их идти на римлян вместе с ним. Он также хочет объехать все племена свободной Британии в поисках союзников. Пикты, силуры, он даже в Каледонию собирается. Боги ему обещали победу и…

— Погоди, — перебила его Картимандуя. — Ты несёшь какие-то глупости. Какую он покинул жену? Я — его жена. И я здесь. Как он мог бросить меня, если это я прогнала его из дворца.

Она даже забыла, что не прогоняла Венуция из дворца, а тот сам сбежал, узнав, что его собираются убить.

— Или ты не всё рассказал мне? Что ты утаил? Говори, или я прикажу тебя отдать на съедение псам!

Перепуганный Нуд что-то залепетал, но женщина схватила его за горло и прошипела:

— Говори!

Нуд рассказал всё про Актис. Он не знал её настоящего имени и называл её то римлянкой, то женщиной римского вождя.

— Какого вождя? — вцепилась в него Картимандуя. — Откуда там взялась женщина?

— Два вождя. У римлян было два командира. Один погиб, другой увёл почти полсотни людей на другой берег. Это его женщина. Она предлагала Венуцию золото, много золота, если он отпустит её к римскому вождю. Но Венуций взял её себе и сделал королевой.

— Вот как, — задумалась царица. — Значит, он и жену себе нашёл.

Это означало, что она теперь никто для своего народа. Кроме дворца у неё ничего не было. Да и тот что-нибудь стоил лишь тогда, когда его охраняли римские когорты. Итак, она осталась царицей без царства. При одной этой мысли Картимандуя задохнулась от злобы и бессилия.

Пока царица размышляла, Нуд нетерпеливо переминался с ноги на ногу, словно хотел что-то прибавить, но не решался. Картимандуя заметила это.

— Ну, говори, что ты ещё хочешь мне сказать, — повелительным голосом приказала она.

— Не знаю, с чего начать, — замялся Нуд. — Думаю, что это известие огорчит тебя больше всего.

— Я не страшусь плохих вестей, подобно простым женщинам! — ответила Картимандуя. — У меня ещё достаточно сил и преданных людей, чтобы бороться со всеми, кто встанет на моём пути.

Если бы она могла читать мысли, то услыхала бы такой ответ из уст своего шпиона: «Но ещё больше у тебя золота, царица. И хвала римлянам, что они научили британцев ценить его больше, чем мясо оленей и шкуры зверей. Пока ты будешь хорошо платить, недостатка верных людей у тебя не будет. Глупый Венуций не понимает этого и поэтому ему никогда не победить римлян, у которых золота столько, что даже тысяча Венуциев им не страшны».

— Послушай, Нуд, — оживилась Картимандуя. — Ты сказал, что женщина моего мужа раньше принадлежала римскому вождю?

— Да, это так. И она умоляла отпустить её за выкуп.

— Опиши мне его.

Нуд описал и, по словам бриганта, царица узнала в римляне Эллиана.

«Почему же он молчит?» — подумала она. — Расскажи мне подробно про эту женщину. Кто она такая и почему оказалась на поле боя?

Очень внимательно прослушав всё, что рассказал Нуд, Картимандуя надолго задумалась. Когда она вновь взглянула на шпиона, тот еле держался на ногах от усталости.

— Иди, отдохни, сказала женщина. — Завтра я скажу, что ты должен будешь сделать в Сегедуне.

Нуд удалился. Картимандуя посмотрела ему вслед и тихо свистнула. На сигнал, как преданная собачонка, прибежала девочка-рабыня. Хозяйка взяла её за подбородок и заглянула девочке в глаза. Там она увидела лишь преданность и готовность выполнить всё, что понадобится госпоже. Царице вдруг нестерпимо захотелось задушить девочку, и она даже схватила её за шею руками, но потом одумалась и стала тихонько шептать в маленькое ушко о том, что она должна проследить за Веллокатом, и когда тот отправится в опочивальню царицы, предупредить её об этом. Девочка кивнула головой и, не говоря ни слова, скрылась с глаз.

Оказавшись у себя, царица подошла к столу, на котором стоял вот уже много месяцев наготове кубок и сосуд с вином, потому что любовник никогда не ложился в постель, не утолив вечно мучившую жажду. Картимандуя достала из-под кровати ларец, который был подарен ей самим Клавдием, и открыла его. Она несколько мгновений глядела на содержимое ларчика: в нём не было никаких драгоценностей, лишь маленькие бутылочки из глины и кожаные мешочки. Женщина взяла один из мешочков, развязала его и понюхала. Затем высыпала себе на ладонь порошок бурого цвета, лизнула его, выплюнула и удовлетворительно вздохнула. Снаружи послышались приближающиеся шаги. Картимандуя вздрогнула, услышав их, затем быстро побежала к кубку на столе и бросила в него три щепотки бурого порошка, налила туда же вина и помешала пальцем, чтобы зелье быстрее растворилось.

Вбежала девочка. По её широко открытым глазам Картимандуя догадалась без слов, что идёт Веллокат. Она стремительно бросилась в постель, буквально кинув ларец на пол и затолкнув его обратно под кровать. Девочка подбежала к хозяйке и, вынув из-за пояса гребень, тут же стала причёсывать волосы Картимандуи. Так что, когда вошёл бывший оруженосец Венуция, он застал обычную картину. Ни царица, ни её рабыня даже движением бровей не показали, что здесь что-то происходило.

Веллокат привычно цыкнул на рабыню, и та поспешно убежала вон.

— Эти римляне такие болтуны, что после разговора с ними у меня болит язык, — проворчал недовольным голосом бритт. — У меня глотка пересохла, словно я жевал мех старой медведицы.

Он подошёл к кубку и жадно приник к нему сухими губами. Выпив всё до дна, он громко икнул, затем повернулся к Картимандуе.

— Почему ты так рано ушла? — спросил он. — Этот трибун что-то тебе хотел сообщить. По его словам, это важно.

— Надо было сказать тебе, — Картимандуя внимательно следила за Веллокатом.

— Я просил, но он сказал, что будет говорить только с тобой.

Картимандуя удовлетворённо хмыкнула. Всё-таки не смотря ни на что, она ещё была царицей, ведь римляне считаются с ней. Этого не достиг даже Прасутаг.

— Почему ты ещё одета? — спросил Веллокат.

Картимандуя не стала отвечать. А любовник и не ждал ответа. Он с ненавистью снял с себя рубаху, которую ему вечно приходилось одевать, когда надо было разговаривать с римлянами. А он привык ходить и летом, и зимой почти обнажённым. Штаны, а в мороз ещё и плащ, больше ему ничего не нужно. Сын простого охотника, он и царским оруженосцем стал случайно. Нет, пусть знатные люди ходят в одежде, ему это не нравится. Пусть меха, рубашки, шапки будут для других.

Картимандуя не отрывала от него глаз. И когда Веллокат подошёл к ней и схватил в свои грубые объятия, которые так ей нравились, царица даже вздрогнула.

— А, дрожишь, словно пугливая лань, — довольно заговорил варвар. — Не бойся, ведь я не собираюсь тебя есть, клянусь медведем, которого я убил, когда мне оставалось три лета до вручения длинного копья.

Эти примитивные ласки вдруг начинали возбуждать Картимандую. Она позабыла, что мгновение назад что-то всыпала в вино любовнику и кинулась на него, как голодная волчица. Но ей быстро пришлось спуститься с небес на землю, когда Веллокат вдруг ослабил свои железные объятия, посмотрел мутными глазами вокруг и, откинувшись назад на постель, захрапел, словно собрался спать вечность.

Картимандуя чуть не заплакала от досады, но, вспомнив, что именно этого она хотела, и для чего усыпила Веллоката, опомнилась, и вновь стала прежней царицей, которая с неистовством борется за власть. Она накинула на плечи плащ из меха бобра и, не оглядываясь, вышла из спальни.

Клодий вошёл в предназначенную ему комнату и, сев на низкую скамью, покрытую волчьей шкурой, задумался. Дела у него были хуже некуда. Он уже устал проклинать себя за то, что взял с собой Актис. Теперь, когда не было никакой возможности преследовать Венуция, он пришёл в отчаяние. Что делать? Как вернуть жену? Эти вопросы мучили его, не переставая. От Боудикки никаких вестей. У него даже нет теперь достаточного количества солдат, чтобы самому броситься в погоню. Да и что это даст? Одному Юпитеру известно, где теперь Актис. Что же с ней случилось? Неужели варвары убили её? Клодий не находил ответа ни на один из этих вопросов. Терзания разрывали его на части. Лучше бы терзали. Чтоб так не мучаться.

В помещении, где он был, стояла выносимая духота. Клодий захотел выйти на свежий воздух. Он накинул на плечи плащ и направился наружу. У выхода часовой отдал ему честь. Клодий молча прошёл мимо него и направился к небольшой рощице, стоявшей поблизости. Он не заметил, как от стены отделилась тень и, крадучись, последовала за ним. Дойдя до деревьев, римлянин вздохнул полной грудью прохладного воздуха и сел на землю. Тень, преследовавшая его, тоже замерла за стволом молодого дуба.

Ночь стояла светлая. Таких никогда не бывает в Италии. Звёзды на небе рассыпались вокруг начинающегося уже худеть месяца, и их мерцание действовало на Клодия несколько успокаивающе. На мгновение он забыл про все свои беды, и, погрузившись в воспоминания, закрыл глаза. Он вспомнил всё, что произошло за последний год его жизни. Сердце на время перестало болеть и даже впервые за эти две недели, исчезли страх и тоска. До мелочей, пред мысленным взором предстал тот свадебный день, когда Актис стала его женой. Раньше ему казалось, что этот день совершенно стёрся из памяти, и что остались от него какие-то пёстрые и неяркие воспоминания. Пронеслась перед мысленным взором первая брачная ночь, когда Клодий, вместо того, чтобы идти к молодой жене, провёл ночь неизвестно где, стараясь не попасться на глаза близким друзьям и знакомым. Сейчас Эллиану казалось, что это был не он.

Разве можно не пойти к Актис?

Клодий и в этот раз не заметил, как тень, следившая за ним, скользнула и исчезла в направлении царского дома. Собаки, которыми кишит любой британский город или поселение, маленькой стаей пробежали мимо, даже не повернув морды в сторону Эллиана. Где-то истошно закричала дикая кошка, видимо попав в капкан охотника. Тут же весь Эбурак огласился заливистым лаем псов, которые начали рваться с привязей, чтобы бежать разобраться с негодницей.

Шум, вызванный этими событиями, отвлёк Эллиана от приятных грёз и вернул его в реальный мир, в котором ничего не обещало добрых перемен. Клодий вздохнул как девяностолетний старик, и тяжело поднялся с холодной земли. Отряхнув с себя траву и листья, он направился к себе.

По дороге ему попался караульный отряд из шести человек. Центурион, командовавший им, хмуро посмотрел на Эллиана и отдал честь.

— Что это ты, командир, ходишь ночью один по городу. Тут тебе не Рим и даже не Линд.

По ворчливому тону Центуриона, Клодий узнал в нём того самого легионера, который когда-то не выпустил его из Линда. Это было в ту самую ночь, когда сжигаемый ревностью Эллиан метался по городу и не мог найти себе покоя.

Встреча с Центурионом разбередила душевные раны Клодия. Он вспомнил, как глупо и жестоко по отношению к Актис вёл он себя тогда. Той поздней осенью, он чуть было не потерял жену, которую, оказалось, любит до безумия. В тот раз боги сжалились над ним, и Актис осталась жива. Но оказалось, что они сделали это только лишь для того, чтобы потом жестоко над ним посмеяться.

И вдруг в мозгу Клодия молнией блеснула мысль про Вирку — мать всех друидов. Вот кто может помочь ему. Ведь это она спасла Актис. Почему бы ей не сделать этого во второй раз? Надежда медленно стала заполнять сердце римлянина жизнью. Надо, во что бы то ни стало, срочно связаться с Карлайгом. А там он не пожалеет золота, чтобы вернуть Актис.

С такими мыслями, почти окрылённый надеждой, Клодий вошёл в свою комнату.

В полумраке потухающего светильника он не заметил, что находится здесь не один. На скамье послышалось тихое шуршание одежды, и кто-то кашлянул. Клодий вздрогнул.

— Кто здесь? — спросил он, хватаясь за кинжал.

— Тихо, римлянин. Нас никто не должен слышать.

По голосу Клодий понял, что с ним говорит женщина. Облегчённо вздохнув, он скинул плащ и спросил:

— Кто ты? И что тебе нужно?

— Я пришла поговорить с тобой.

Наконец женщина вышла из затаённого места, и Клодий узнал её. Перед ним стояла Картимандуя.

— Царица, — растерянно пробормотал Клодий.

— Да, это я.

— Что нужно повелительнице бригантов в жилище простого воина?

— Я хочу кое-что спросить у тебя, и кое-что рассказать тебе.

— Я слушаю.

— Скажи, воин, — царица приблизила своё лицо к лицу Клодия и внимательно посмотрела ему в глаза, — я нравлюсь тебе как женщина, а не как царица?

Клодий чуть не сел на пол. Он ожидал какого угодно вопроса, но такой, с каким обратилась к нему Картимандуя, непросто удивил его, а буквально ошарашил и сбил с толку. Римлянин стоял и не мог сказать ни слова.

— Почему ты молчишь? — Картимандуя нетерпеливо топнула ногой. — Отвечай же! Я жду! Наконец Клодий собрался с мыслями и ответил:

— Ты прекрасна, царица, и я восхищаюсь твоей красотой. Но почему ты задаёшь мне такой вопрос?

И действительно, Клодий насторожился. Ему показалось странным, что Картимандуя ведёт себя, словно простая портовая шлюха, а не царица племени, до недавнего времени дружественного римлянам. За этим крылось что-то варварски хитрое.

Однако, то, что сказала и сделала Картимандуя после его слов, было подобно удару грома. Едва он кончил говорить, как царица скинула с себя меховой плащ, в котором она была и предстала перед Эллианом совершенно нагой.

— Тогда овладей мной, если ты мужчина, воин, герой. Пусть я буду твоей наградой, твоим трофеем. Ведь ты бился с моим мужем. И вот ты здесь — в его городе, а он бежал, как подлый трус и скитается где-то на севере среди болот и лесных дебрей. А я твоя раба, стою перед тобой на коленях. — Картимандуя действительно упала перед ним на колени и прижалась к Клодию, обхватив руками его ноги. — Я жду твоих приказаний, которые решат мою судьбу. Ты мой царь.

Картимандуя словно помешалась. Она ползала перед римлянином на коленях и выкрикивала слова любви. Он совершенно не знал, что ему делать и как поступить. Но ничего не приходило в голову, и Клодий растерянно стоял, и был похож на такого же помешанного, как и Картимандуя.

Светильник вдруг погас, и стало темно. Картимандуя замолчала. Прошло несколько томительных минут молчания. Первой нарушила тишину женщина.

— Почему ты не отвечаешь мне? — спросила она.

Клодий почувствовал, как её руки прикоснулись к его лицу, также до него дошло дыхание женщины, которая жаждет поцелуя. Тогда только римлянин опомнился и понял что происходит. Он резко сбросил с себя руки царицы и отпрянул от неё. Но та как кошка, снова бросилась ему на шею. Клодий не знал, как ему избавиться от этих объятий.

— Опомнись, царица! — наконец сказал он. — Что ты делаешь?

— Я хочу тебя, римлянин!

— Это невозможно!

— Для меня нет ничего невозможного.

— И, тем не менее, это так.

Клодий всё-таки вырвался из женских объятий. Он даже хотел бежать, но не решился. Он прекрасно понимал, что уже оскорбил царицу отказом, бегство же она воспримет, как высшее унижение для своего королевского величия. Поэтому Эллиан взял себя в руки и произнёс:

— Надо зажечь огонь.

Картимандуя молчала. Она с усмешкой смотрела на Клодия, и тот почувствовал эту насмешку. Ему стало досадно, но всё-таки, несмотря на это, он занялся зажиганием светильника. От волнения тряслись руки, и пламя не слушалось человека. Наконец, тот одолел огонь, и помещение залилось мягким светом. Клодий оглянулся на царицу, ожидая встретить гневный и полный ненависти взгляд. Но женщина смотрела на него, будто между ними ничего не произошло — спокойно и с достоинством, как должна смотреть царица. Она была всё ещё без одежды, и Клодий смог рассмотреть её фигуру. Что ж, Картимандуе могла позавидовать любая римлянка.

Несмотря на тридцать четыре года, у царицы не было ни капли лишнего жира, а правильность линий тела могла привлечь самых прославленных скульпторов и художников. Глаза её излучали холодное и надменное равнодушие. Так должно быть смотрела Клеопатра на своих любовников, которых убьют, сразу, как только взойдёт солнце.

Картимандуя смотрела на Клодия, словно изучала его. Римлянин не скрывал своего изумления её поступком.

— Царица, вероятно, проверяла меня? — задал он вопрос, на который не надеялся получить ответа.

— Да, я проверяла тебя.

— Для чего же? — изумлению римлянина не было предела. — Я не понимаю.

— Я сама себя часто не понимаю, — голос Картимандуи был усталым. — С тех пор, как стала править своим народом, я не знаю, что мне ещё нужно.

Наступила тягостная тишина, долго никем не нарушаемая. Царица смотрела на Клодия, и её сузившиеся, как у кошки, глаза обшаривала римлянина с ног до головы. Эллиан, напротив старался не глядеть в сторону Картимандуи.

Огонь трещал в светильнике, и на стенах прыгали таинственные тени.

— Скажи, римлянин, почему ты скрываешь, что твоя женщина находится в плену у моего мужа? — спросила Картимандуя.

— Что? — воскликнул Клодий. Он явно был захвачен врасплох вопросом британки.

— Я никогда не повторяю свои вопросы дважды, — голосом, наполненным твёрдостью, сказала Картимандуя.

— Скажи, что тебе известно про мою жену? — забыв обо всём на свете, взмолился Клодий. — Где она?

— Я не знаю.

— Откуда же ты узнала, что она в руках Венуция?

— Об этом уже знает вся Британия.

— Не может быть!

Клодий схватился руками за голову, боясь, что она разорвётся, как переполняемый водой бычий пузырь.

— Где твой муж? — он схватил Картимандую за плечи, совершенно позабыв, кто стоит перед ним. — Я немедленно пошлю к нему людей на переговоры.

— О чём же ты хочешь говорить с Венуцием? — усмехнувшись, спросила царица.

Клодий опять не заметил усмешки.

— О выкупе конечно. О чём же ещё?

— Разве тебе неизвестно, что бриганты никогда не отдают своих пленников обратно ни за какой выкуп? — голос Картимандуи наполнился торжественностью и величием. — И никогда они не оставляют им жизнь. Твою женщину, вероятно, принесли в жертву, Мэрлок — друид бригантов, сам сжёг её сердце.

— Что ты говоришь? — Клодий был в ужасе.

— Я говорю то, что знаю.

— О, боги!

Клодий упал на землю, как тогда, когда не нашёл Актис на спасительном берегу Омы, и, закрыв руками лицо, застонал. Картимандуя была поражена тем, что она увидела. Ей было непонятно, как можно убиваться из-за женщины. Однако она не могла потворствовать чужим чувствам, потому что её интерес здесь не касался судьбы римлянки.

— Забудь свою женщину, — сухим бесчувственным голосом сказала Картимандуя. — Ты должен отомстить за неё, если действительно она так тебе дорога. — Клодий молчал. Он не в силах был что-либо говорить. — Теперь ты будешь принадлежать мне, — продолжила царица, — потому что ты мне нравишься. Этот Веллокат слишком глуп для власти, он годится только в постели. А ты умён, смел, если смог уйти от Венуция. Я уговорю твоего вождя, чтобы он оставил тебя со мной, потому что рано или поздно он вернётся.

— Кто?

— Мой муж. Он спит и видит себя царём бригантов.

— Когда я разговаривал с ним, он называл себя королём.

Картимандуя вспыхнула.

— Так он уже давно зовёт себя королём? — воскликнула она. — Жалкий трус и ничтожество. Он уже тогда хотел отнять у меня царство. Негодяй!

Клодий так устал от разговора с царицей и был так потрясён её сообщением об участи Актис, что готов был свалиться на месте. Но женщина не обращала на это никакого внимания, она снова обратилась к нему со словами:

— Так ты согласен стать моим союзником в борьбе с Венуцием? Ты хочешь отомстить за свою женщину?

— Нет, — твёрдо ответил Клодий. — Пока я не буду, уверен, что Актис мертва, я не буду драться ни с одним бригантом. Я попытаюсь спасти её, пока есть надежда.

Картимандуя задумалась. Она не ожидала, что римлянин откажется от её участия. Что ж, она ещё не всё рассказала ему.

— Надежды нет, — сказала она. — Ты ещё не всё знаешь.

— Что я не знаю?

— Ты не знаешь, что Венуций оскорбил не только меня, но ещё и тебя оскорбил.

— Я не понимаю.

— Ты не понимаешь? Тогда послушай, что я знаю! Картимандуя даже задохнулась от бешенства. — Скажи, кто для тебя эта женщина? — сверкая глазами, задала вопрос царица.

— Она моя жена.

— Нет! — торжественным тоном ответила Картимандуя. — Она теперь не твоя жена.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты до сих пор ещё ничего не понял? До чего же ты медленно соображаешь, римлянин. Она теперь не твоя жена.

Клодий всё ещё не понимал, что хочет сказать ему бригантка.

— Теперь она жена Венуция.

И опять Клодий не сразу понял, что сказала Картимандуя, а когда до него дошёл смысл сказанного, у него потемнело в глазах. Женщина с удовлетворением смотрела на состояние римлянина.

— Да, это так, — произнесла она притворно сочувствующим голосом. Я потрясена не меньше тебя, воин, вспомни, что ты воин и возьми в руки меч. Иди и мсти за свою обиду.

— Актис, жена Венуция? — словно во сне повторил Клодий.

— Да! — почти торжественно выкрикнула Картимандуя. — И не только жена. Он объявил, что она королева бригантов. Ты слышишь? Королева бригантов. А кто же тогда я? Она получила царский шлем. Подлая римлянка! А Вирка — мать друидов освятила их брак.

— Королева… Вирка. Мать друидов. — Клодий застонал. — О, нет!

Глаза у него стали, как у безумного.

— Так вот какую плату она взяла за лечение! О, боги, за что вы караете меня?! — чуть не завыл он от душевной боли.

Картимандуя смотрела на него и тоже ничего не могла понять. Но она догадалась, что есть тут какая-то связь. Она не знала, что ей делать дальше, так как реакция собеседника постоянно была не той, какую она ожидала.

— Опомнись, безумец! — наконец, сказала она таким голосом, что истерика Клодия сразу прекратилась.

Он замолчал и уставился на женщину покрасневшими от слёз глазами.

— Ты будешь делать то, что я тебе скажу? Тогда мы отомстим обоим. И ей, и ему.

Клодий протёр глаза рукой. Он вдруг пришёл в себя и успокоился.

— Я не верю, что Актис сделала это добровольно, — выдохнул он. — Её заставили это сделать. Она всё равно любит меня.

— А принадлежит другому!

— Значит, я должен её вернуть.

— Это невозможно.

— Мне всё равно.

— Значит, ты не со мной?

— Нет, царица, — ответил Клодий, — я не с тобой.

— Берегись, ты делаешь неправильный выбор.

— Я не боюсь твоих угроз! Прощай!

Последними словами Эллиан словно выгонял женщину вон. Картимандуя, кусая губы, чтобы скрыть ярость, охватившую её, медленно вышла из комнаты Клодия. Римлянин проводил её ненавидящим взглядом. Как он ненавидел эту женщину, которая единственная была виновной в его несчастьях. Ведь именно её он отправился защищать от справедливого гнева супруга вместе с несчастными Актис, Вителием и своими славными легионерами.

Как буря ворвалась Картимандуя в свою спальню, где мёртвым сном спал предатель Веллокат. любовник громко храпел, но женщина даже не взглянула в его сторону. Она позвала служанку и приказала ей привести Нуда.

Девочка побежала исполнять приказание, а царица, оставшаяся без царства и оскорблённая мужчиной, осталась одна. Она уселась на кровать рядом с Веллокатом, от которого не было пользы. Скрипнула где-то дверь, раздвинулась шкура оленя, и вошёл Нуд. Он был недоволен, что его разбудили, но старался не подать виду, что хочет спать.

— Раздевайся, — приказала ему Картимандуя. И ложись рядом со мной.

Нуд разделся. Он кивнул на Веллоката. Царица поняла, что он имеет в виду.

— Он нам не помешает, — успокоила она слугу. — Мы отодвинем его. Кровать царского рода бригантов может вместить много людей.

Уже в постели, среди любовных утех, Картимандуя прошептала Нуду:

— Ты отправишься в Сегедун. Там ты уговоришь эту новую королеву, — при этих словах она усмехнулась, — отравить Венуция. Если она не согласится, ты убьёшь её.