Король — узник Фантомаса

14. АУДИЕНЦИЯ КОРОЛЕВЫ ЭДВИГИ

Повинуясь приглашению главного камергера, все присутствующие прошли по длинной галерее, в конце которой находился очень большой и пока ещё пустой зал, где королева должна была давать аудиенцию. Огромное позолоченное кресло, похожее на трон, стояло в глубине между двумя окнами. Натёртый паркет блестел и сверкал, и Жюв подумал: на нём недолго и поскользнуться.

Вдруг раздался тяжёлый звук алебард, ритмично ударявших об пол. Мужчины сняли головные уборы, военные подтянулись, женщины расправили широкие юбки, готовясь к реверансам. Два оруженосца вступили в зал медленным церемониальным шагом, намного опережая появление королеву.

Наконец появилась Её величество Эдвига, королева Гессе-Веймара. Произошло это без всякой торжественности: женщина небольшого роста торопливо вошла в зал и заняла своё официальное место. Её худое нервное лицо периодически подёргивалось от тика. Она казалась озабоченной и едва ответила на церемониальные приветствия придворных.

Не такой представлял себе королеву Жюв. Он имел случай видеть её лет двенадцать тому назад, когда она была ещё только невестой Фридриха-Христиана. И тогда, глядя на неё, комиссар подумал, что из неё получится очаровательная королева, красивая, элегантная, почти величественная. И вот теперь перед ним была невзрачная женщина, похожая на буржуазку, с суетливыми движениями, совершенно лишённая королевской осанки.

Аудиенция началась.

Главный камергер произнёс фамилию, и толстая матрона, сделав три протокольных реверанса, приблизилась к королеве и стала что-то быстро ей шептать. Жюву показалось, что он присутствует при церковной исповеди.

Возле трона Её величества стояли два офицера в парадных мундирах, чуть поодаль стража с алебардами образовала полукруг. Лица, вызванные в зал для аудиенции, стояли молчаливой кучкой, а те, кто остался в галерее, продолжали потихоньку болтать и смеяться.

Жюв услышал, как кто-то громко выкрикнул:

— Господин граф де Жуфф!

Несколько оробев, полицейский двинулся через просторный зал к королевскому трону, стараясь не терять из вида церемониймейстера, стоявшего позади королевы и знаками дававшего понять, на каком расстоянии следует остановиться. Жюв заметил, что, пока он приближался к трону, главный камергер, склонившись к королеве, давал ей необходимые пояснения. Остановившись на положенном расстоянии, Жюв отвесил церемонный поклон.

— Господин граф де Жуфф, — произнесла королева слабым блеющим голосом, — я счастлива познакомиться с вами. Я поздравляю вас с успехом ваших путешествий. Меня очень интересует жизнь африканских племён. Впрочем, у нас тут тоже была одна африканская деревня, не правда ли, господин камергер?

— Ваше величество совершенно правы, — ответил Эрих фон Кампфен, кланяясь при каждом слове.

— Поздравляю вас, сударь, — сказала королева, обращаясь к Жюву, — и желаю вам успехов на том пути, по которому ведут вас ваши таланты…

Беседа на этом закончилась, и Жюв задавался вопросом, следует ли ему покинуть зал, но тут главный камергер сделал ему знак, означавший, как предупредила Жюва госпожа Хеберляуф, приглашение остаться. Полицейский присоединился к группе гостей, удостоившихся чести стоять позади трона до конца аудиенции. Он слышал, как королева обратилась к старому учителю, господину Мюллеру, представившему ей «группу школьников».

— Я счастлива познакомиться с вами, я поздравляю вас с тем, что у вас такие ученики. Я очень интересуюсь жизнью школьников.

Повернувшись к главному камергеру, она добавила:

— Наши школы находятся в процветающем состоянии, не правда ли, господин фон Кампфен?

— Ваше величество совершенно правы, — поспешил подтвердить главный камергер.

— Я вас поздравляю и желаю вам успехов на том пути, по которому ведут вас ваши таланты, — закончила беседу королева.

И Жюв понял, что всем участникам аудиенции она повторяет один и тот же текст с минимальными вариациями. «Вероятно, такова официальная формула», — подумал полицейский, но всё-таки ему стоило труда удержаться от смеха, когда он услышал, как королева повторяет всё это в третий раз, теперь уже обращаясь к двум юным девушкам в белых платьях, впервые представленным ко двору и начинающим таким образом свою светскую жизнь.

Но вдруг королева остановилась посередине фразы. Жюв обратил внимание, что уже несколько минут внимание королевы было отвлечено каким-то предметом, явно вызывавшим её раздражение. Она вертелась на троне, наклонялась то вправо, то влево, и наконец, прервав аудиенцию, обратилась к главной даме своей свиты:

— Довольно странно, мадам, что зажгли большую люстру, тогда как в зале и так светло. Прикажите потушить!

После этого замечания, достойного рачительной домохозяйки, королева приосанилась и продолжала официальную беседу. Но было видно, что ей очень трудно сосредоточиться, что её всё время отвлекает мысль о бесполезно расходуемом электричестве. То и дело глаза её обращались к выключателю, находившемуся в пяти или шести шагах от трона. Затесавшись в толпу царедворцев, Жюв от души забавлялся их растерянностью. Этикет не позволял первой даме самой погасить люстру. Она передала приказание королевы второй даме, которая, в свою очередь, отправилась разыскивать фрейлину, которая о чём-то болтала с подругой в уголке. Теперь фрейлине предстояло найти первую горничную, чтобы та дала поручение офицеру охраны, который вызвал бы охранника, чтобы тот наконец выключил люстру.

Внезапно шум голосов усилился, толпа расступилась, и в зал вступил человек, занимавший, судя по реакции окружающих, высокое место при дворе. Царедворцы приветствовали его почтительно, но сдержанно, и вскоре вокруг вновь пришедшего установилось ледяное молчание.

Между тем главный камергер бесстрастно объявил:

— Его высочество принц Гудульфин!

Принцу могло быть лет двадцать пять, у него был изысканный вид и орлиный нос. Гладко выбритый, по английской моде, он был одет в роскошный придворный мундир, напоминавший своим блеском давно минувшие времена расцвета королевской власти. Его внешний облик составлял разительный контраст его кузине, королеве Эдвиге. И по мере того как он приближался к трону, высокомерно подняв голову и придав лицу ироническое выражение, королева съёживалась на троне, и в её лице, всё сильнее дёргавшемся от тика, появлялось что-то обезьянье.

Все знали о том, что давняя и непримиримая ненависть разделяла царствующую династию и младшую ветвь королевской семьи и что принц Гудульфин в отсутствие Фридриха-Христиана пользовался всеми возможностями, чтобы укрепить своё положение. Его сторонники открыто говорили о том, чтобы свергнуть Фридриха-Христиана и возвести на трон Гудульфина. А потому многие удивлялись дерзости принца, решившего присутствовать во время церемонии аудиенции. Были и такие, кто с удовольствием предвкушал возможный скандал.

Другой вопрос, занимавший умы присутствующих: появится ли на приёме эрцгерцогиня Александра, гораздо более красивая и величественная, чем супруга Фридриха-Христиана? Говорили, что её любви упорно домогается принц Гудульфин. Кто знает, быть может, эрцгерцогиня мечтала занять ещё более высокое положение, чем то, на которое она имела право по рождению?

Если бы Гудульфин и Александра появились вместе на приёме, где хозяйкой была королева, это было бы равносильно вызову. Но одновременно с прибытием принца подтвердился ранее разнёсшийся слух, что эрцгерцогиня не придёт под предлогом разыгравшейся мигрени. Правда, все знали, что это не более чем предлог.

Соблюдая правила этикета, принц Гудульфин склонился перед королевой в низком поклоне и в таком положении ожидал, чтобы она пригласила его присоединиться к группе, стоявшей возле трона. Но Эдвига, казалось, забыла это сделать. Она была буквально загипнотизирована горящей люстрой и выключателем, к которому никто не решался прикоснуться.

По залу пронёсся шёпот: как поступит принц? Он действительно находился в затруднительном положении: он не мог ни остаться, не будучи приглашён, ни удалиться, не получив на то разрешения королевы. И то и другое было бы грубым нарушением протокола.

Однако Гудульфин нашёл смелый выход. Сообразив, чем именно была озабочена королева, он непринуждённо подошёл к выключателю и повернул его. Затем, повернувшись к Эдвиге, он иронически произнёс:

— Экономия не повредит, не правда ли, кузина?

Королева посмотрела на него с ненавистью и покраснела до корней волос. С явным неудовольствием она сухо пригласила принца сесть рядом с ней. Затем, прежде чем закончить аудиенцию, она громко объявила всем присутствующим:

— Сообщаю вам, что я получила сообщение от нашего короля. Его величество пребывает в добром здравии и намеревается вернуться в ближайшее время.

Затем, вскочив с трона, она, словно спасаясь бегством, удалилась через боковую дверь так стремительно, что свита и стража с алебардами едва поспевали за ней.

Жюв, в течение часа внимательно наблюдавший за церемонией, не упускавший ни одной детали, понял, какое количество интриг плелось при этом дворе, где сплетничали почище, чем в будках у консьержек, где непрерывно разыгрывались всевозможные драмы и комедии, где всё было поводом для клеветы и злословия, для насмешек и угроз. И едва только королева удалилась, как до того молчаливая толпа придворных зажужжала, как растревоженный рой, обмениваясь впечатлениями и колкими замечаниями. Многие вслух осуждали короля за долгое пребывание в Париже, дорого стоившее казне. И полицейский навострил слух, когда возле него, уже не в первый раз, заговорили о принадлежавшем королю красном алмазе, судьба которого весьма беспокоила царедворцев.

Жюв знал, что то были не пустые разговоры. Ни для кого не было тайной, что в сокровищнице правящей династии Гессе-Веймара имелся великолепный красный алмаз, единственный в мире, ценность которого исчислялась многими миллионами. И вот теперь высказывалось предположение, что Фридрих-Христиан, оказавшись в затруднительном денежном положении, может похитить и продать эту фамильную реликвию! Если бы такое произошло, ситуация стала бы более чем серьёзной…

Комиссар почувствовал, что прикоснулся к какой-то тайне, весьма важной для его расследования. Важно было узнать как можно больше подробностей. С видом полной наивности Жюв завёл разговор со стоявшим рядом с ним капитаном:

— Мне кажется, нет ничего проще, чем узнать, уехал король с алмазом или без него: ведь попечение о сокровищах короны, вне всякого сомнения, поручено надёжным чиновникам…

— Дорогой граф, — ответил офицер, — сразу видно, что вы приехали из глубин Африки! Напрасно вы думаете, что так легко проверить наличие или отсутствие алмаза. Он находится в тайнике, о котором, кроме короля, не знает никто, — я думаю, даже королева. Вполне понятно то беспокойство, которое испытывают люди и из которого принц Гудульфин надеется извлечь пользу для себя. Впрочем, мы, верноподданные короля, не верим этим наветам!

От Жюва не укрылось, что последние слова офицера явным образом противоречили его мыслям. Теперь для комиссара стали проясняться некоторые обстоятельства, связанные с пребыванием короля в Париже и с его внезапным исчезновением. Можно было предположить, что Фридрих-Христиан попал в ловушку, подстроенную ему неким злоумышленником, стремившимся завладеть алмазом. Разумеется, это была лишь гипотеза.

И она была у Жюва не единственной. Вполне возможно, что король, став убийцей в силу обстоятельств, решил бежать и прихватил с собой алмаз, который один составлял целое состояние. Но тогда почему королева только что заявила, что король собирается вернуться в ближайшее время? Получила ли она это известие от настоящего короля или от выступающего в этой роли Фандора через посредство потешного Вульфенмименгляшка?

Размышляя над всеми этими непростыми вопросами, Жюв покинул парадный зал, миновал галерею и в вестибюле первого этажа неожиданно столкнулся с госпожой Хеберляуф, которую сопровождал почтенный седобородый старец, согбенный годами чуть не до земли.

— Граф де Жуфф! — радостно воскликнула матрона. — Я счастлива представить вам дуайена нашего двора бургграфа де Рунг Кассель…

Жюв низко поклонился, мысленно посылая бургграфа к чёрту и высматривая, куда бы улизнуть. Но не тут-то было: старец повис у него на руке.

— Я автор двадцатипятитомного труда, посвящённого Чёрному континенту, — проскрипел он. — И мне сообщили, что вы только что вернулись из научной экспедиции по Африке…

Старый историк увлёк полицейского в зимний сад дворца.

«Чёрт побери, влип я в историю! — думал Жюв. — Сейчас он начнёт расспрашивать меня о всяких африканских поселениях, где я и во сне не бывал». Но очень быстро полицейский убедился, что автор двадцати пяти томов никогда в жизни не покидал Глоцбурга! Жюв воспрянул духом и стал смело сообщать своему собеседнику разнообразные сведения об африканской флоре и фауне.

…Прошёл час, а беседа продолжалась. Правда, Жюву удалось перенести её на другие, более важные для него, предметы, — на положение в Гессе-Веймаре и при королевском дворе. Бургграф пустился в откровенности, и комиссар слушал его с неослабным вниманием.

— Увы! — воскликнул почтенный старец. — Нашу бедную страну раздирают интриги и заговоры… Взять хотя бы эту странную историю с пребыванием нашего монарха в Париже. Вот вы, милостивый государь, наверное, как и все, полагаете, что наш король в отъезде?

Ошарашенный этим вопросом, Жюв не ответил ни да, ни нет.

— Что касается меня, — продолжал бургграф, — то я в это не верю! Дело в том, что я живу рядом с дворцом, и из моих окон хорошо видна восьмиугольная башня, где расположены покои короля. Старики моего возраста спят плохо. И часто в лунные ночи я любуюсь величественным силуэтом дворца, в стенах которого протекает жизнь дорогой моему сердцу королевской династии! И вот, представьте себе, уже дней восемь, как я замечаю в окнах королевских апартаментов странный свет и мелькание каких-то теней. А ведь считается, что там сейчас никто не живёт… И у меня возникло предчувствие, что король Фридрих-Христиан находится не в Париже, как все думают, а у себя во дворце. И кто знает, может быть, в качестве узника. Ах, сударь, если бы вы знали, какие чёрные замыслы против нашего государя вынашивают принц Гудульфин и его приспешники! От них можно ожидать всего.

Жюв ещё некоторое время выслушивал сетования старого царедворца, перебирая в голове разнообразные версии событий. И решил, что догадки бургграфа, возможно, не лишены оснований. Ведь все усилия по розыску короля в Париже оказались тщетными. И Жюв, отправляясь в Глоцбург, в глубине души надеялся обнаружить там не только сведения о короле, но, возможно, и самого короля… Размышляя, полицейский внимательно всматривался в высящуюся за окном восьмиугольную башню, составлявшую часть дворца.