Корона из незабудок

Глава 7

Путь до тракта занял невыносимых три дня. Теперь мы останавливались лишь по мере необходимости. Никаких больше разговоров по душам у костра, никакого смеха и купания в озерах. Оно и к лучшему. Уж больно я к своим спутникам попривыкла. А ведь чем меньше человека знаешь, тем меньше в нем разочаровываешься.

Хотя с этим, я, пожалуй, опоздала.

Стоило только тракту показаться впереди, как мы нерешительно замерли. Вот и все? Попрощаться и уйти сейчас, или дождаться, пока подъедем ближе? Как легко мы отправились в путь, и как неловко было расставаться! От мучительной тишины спас, как всегда, Этьен.

— Давайте поедим в трактире. Столько разного в дороге пережили, не расходиться же теперь молча в разные стороны.

Мужчины посмотрели на меня и я кивнула. Глупо от еды бесплатной отказываться, неизвестно когда я себе следующую смогу позволить.

В трактире было шумно даже днем. В деревне-то у нас больше после работы на поле там собирались, а днем только заядлые пьяницы, которых сам Тук частенько за неуплату поколачивал, ошивались. Тут же кто-то громко смеялся, дородная женщина с слишком уж глубоким вырезом на платье несла в руках столько бутылок вина, сколько я бы и за три раза не принесла. Сильно пахло немытыми людьми, лошадьми и жирным жаренным мясом.

— Проходите, чего в дверях встали! В ногах-то правды нет! — женщина подмигнула моим спутникам.

— Раз такая красавица сама приглашает, как можно помышлять об отказе. Веди же нас! — Этьен прошел вперед, чуть задев меня плечом. Я отмерла, и тоже двинулась следом. После дней тишины трактир оглушал.

— Ах ты какой языкастый! У нас для таких и вино, и пиво, и что покрепче тоже есть. Тебе ведь сразу выпить принести, правда?

Женщина указала нам на один из немногих свободных столов. Там еще стояли чьи-то грязные миски, и на лавку капало вино из опрокинутого кувшина. Собрав разом все миски одной рукой, она второй вытерла стол дурно пахнущей тряпкой, только размазав грязь. Этьен с Джоном уселись, не моргнув и глазом.

— Конечно, неси крепленого вина. И смотри, не разбавляй водой — я водянистое пойло за версту чую.

— На чем же я заработаю, если водой разбавлять не буду?! — искренне удивилась женщина. — Тогда сразу две бутылки бери, и еды к ним побольше.

Я от наглости женщины обомлела, но Этьен расхохотался.

— Тебя бы в Главные распорядители двора — сразу бы порядок и в казне, и при дворе навела.

— Если думаешь, что лестью лишнего вина себе выпросишь, то не на ту напал, — женщина тоже рассмеялась, и ее необъятная грудь затряслась в такт смеху. Я испугалась, что та выпадет из платья прямо нам на стол.

— А мне кажется, напал я на ту самую, — Этьен наклонился, едва не касаясь головой ее груди.

— Развратник, — с улыбкой женщина легонько стукнула его по руке.

— Анет, чего застряла?! Я вина так долго жду, что протрезветь успел! — пожаловался один из гостей.

— Ты мне за выпитое заплати, потом новое заказывай! — отозвалась та, и обратилась к нам:

— Сегодня порося на вертеле жарим, молодой, сочный, берите — не пожалеете. В столице таких вкусных не бывает, как у нас.

— Давай порося. И хлеб к нему, и похлебку — с дороги все съедим. Но вина сразу неси, и нам первым, — Этьен аккуратно положил несколько тяжелых монет в руку Анет. — Мы за пир и компанию заплатить можем.

Та крепко сжала кулак, улыбнулась, и двинулась к кухне.

— Не стыдно тебе? — простонал Джон. — Ведешь себя, как последний кобель.

Этьен от его слов отмахнулся. Анет принесла две бутыли ароматного вина, и свежего, еще горячего, хлеба. Этьен оторвал кусок от одного и притворно застонал от удовольствия. Джон закатил глаза, но тоже потянулся к хлебу. Увидев, с каким удовольствием мужчины уплетали еду, я поспешила, и тоже оторвала кусок. Хлеб и вправду был хорош: хрустящая корка, теплый мякиш, да еще и островат от добавленных приправ.

Когда Анет принесла похлебку — жирную, с ботвой, крупой и косточками, мы втроем набросились на нее, словно голодали неделями. Все же еда в пути с домашней не сравниться! Этьен заранее положил на край стола еще пару монет, и Анет нам принесла еще вина, хлеба и свиную ножку с поджаренной корочкой, жир с которой стекал на тарелку с луком, чесноком да капустой.

Мясо таяло на языке, а вино быстро пьянило. Какой чудесный это был пир, если бы хоть кто-то из нас говорил друг с другом. Но Этьен целенаправленно замечал лишь Анет, Джон кривился из-за особо неприличных намеков. На меня и друг друга они не смотрели. Как быстро нашей дружбе пришел конец. Да и была ли она?

Я отпила несколько глотков вина, ощущая блаженное тепло во всем теле. К чему эти вопросы? Следует быть благодарной прошедшему, а не страдать по утраченным дням и друзьям.

— Спасибо, — тихо произнесла я. Думала, в гаме трактира не услышать, но Этьен и Джон оба повернулись ко мне. — Я знаю, что вспылила в Криворечье. Знаю, что вы спасли меня и помогали им, хотя никто вас не обязывал.

Злой голос внутри меня нашептывал злые мысли, о неблагодарности и избранном безразличии Джона, о притворстве и жестоких словах Этьена, об их тайнах, в которые они меня не спешили посвящать, но я лишь отпила еще вина. Оно успешно заглушало эти неблагодарные мысли. К чему они, если все уже сделано и решено?

— Спасибо, что разделили со мной эту дорогу.

Джон замер, будто не ожидал, что я вообще заговорю. Этьен же обмакнул хлеб в стекший вниз тарелки жир, прожевал и запил вином.

— Значит, все же расстаемся? — Я кивнула. — Отчаянная ты, Мария. Спокойно бы до столицы добраться под защитой, но нет, хочешь одна отправиться. Судьбу любишь испытывать?

— Судьба ко мне добра, ведь послала вас в момент, когда я так нуждалась. Она была добра ко мне тогда, и я буду усиленно молиться, чтоб не потерять ее благосклонность.

— В Криворечье тоже наверняка молились, — слова Этьена были как пощечина. Но прежде, чем я успела ответить, он поднялся. — Пойду отолью.

Через несколько шагов он наткнулся на Анет, и повис на ней, что-то шепча в ухо. Та залилась румянцем, и рассмеялась. Этьен продолжал говорить, а Анет не спешила скидывать с себя его руку. Наконец, он вышел. Анет подхватила новую бутылку вина, и не особо скрываясь, вышла за ним. Я отвернулась, стараясь не смотреть в окна, хотя они были маленькими и такими грязными, что даже при желании рассмотреть происходящее на улице я бы не смогла.

Мы остались наедине с Джоном. В шуме трактира молчание между нами ощущалось особенно громко.

— Нам лучше будет отправиться вместе.

За дни на воздухе черты его лица заострились. Болезненная бледность ушла, сменившись легким загаром. Джон был красив. При одном взгляде на него мое сердце сбивалось с ритма, а тело сразу бросало в жар, точно при болезни. Чем дольше я на него смотрела, тем порочнее были мои мысли. Часто во сне я возвращалась в момент, когда вышла из озера. Только в моих фантазиях не было Этьена. Только я и Джон. Он приближался ко мне, глаза его горели желанием, и я — я делала шаг навстречу. Всегда. Сама обнимала его, сама ласкалась к его чуть грубоватым рукам и требовательным губам. Во сне пугало не его внимание, а мое собственное бесстыдство. Мои руки изучали его тело, губы пили его вздохи. Я словно инкуб не могла насытиться Джоном. Эти фантазии мучили меня даже последние дни, когда мы почти не говорили друг с другом. Я молилась, просыпаясь и засыпая. Но стоило только поймать на себе его взгляд, как реальность и сон смешивались, и я краснела, но не от стыда, а от жажды, что не знала прежде. Демоны нашли верный способ мучить меня, искушая тем, чем еще так недавно напугал барон де Плюсси. И сейчас, под пристальным взглядом Джона, я теряла себя.

— Нам лучше разойтись.

— Этьен прав, — Джон даже скривился, произнося это, и я невольно рассмеялась. — Дорога опасна. Кто знает, что может произойти.

Вот именно. Кто знает, что может произойти? Я выпила еще вина — оно придавало смелости, которой мне так не хватало.

— Куда ты идешь?

— В столицу, я же говорил об этом…

— Куда именно? — Джон замолчал. — Какова твоя цель? Я отправляюсь в Университет. Ты туда же?

— Нет. Я еду на рыцарский турнир. Но Университет ведь тоже в столице. Нам не обязательно расставаться.

— А если меня не примут, Джон? Будешь ходить со мной, пока я не найду толкового лекаря, что согласиться взять меня в подмастерье?

— В столице всегда найдутся те, кому нужен толковый лекарь. Я могу помочь тебе найти таких людей, если в Университете будут так глупы, и не возьмут тебя.

— Зачем? — Я наклонилась ближе, и глаза Джона чуть расширились. В моем закрытом пыльном платье, после нескольких дней пути я не могла быть так же привлекательна, как Анет, но Джон все равно не мог отвести от меня взгляд. — Зачем тебе знать, где я? Иметь в столице бедную девушку без рода и племени, что благодарна за безопасность, крышу над головой и даже, если повезет, знания и наставника довольно удобно. Она ведь и слова сказать против не сможет, понадобись тебе чего, так как будет в долгу, выплатить который у нее совсем нет денег. Так чего именно ты от меня хочешь, Джон?

— Я никогда не стал бы принуждать тебя, как барон! Я беспокоюсь о твоей безопасности! Не хочу — у меня и так столько причин для беспокойства, но не могу не думать о том, что может случиться, останься ты одна. Когда это вообще стало важным? Да и с чего вообще мне о какой-то крестьянке переживать?!

Джона словно обижали его собственные чувства. Тут я его полностью поддерживала — меня его чувства тоже обижали.

— Вот поэтому. Мы разойдемся, и больше не увидимся. Не будем мучить друг друга своим присутствием.

Когда вернется Этьен?! Насколько увлекательна Анет, что он не возвращается так долго? Я посмотрела на Джона, перед глазами пронеслись сцены из снов, покраснела, и отвернулась. Такую неловкость даже алкоголем не скрасить.

— Я пройдусь, — Джон поднялся. Одна из его рук была сжата в кулак. На меня он не смотрел. — Остужу голову.

Оставшись одна, я прислонилась к стене, и закрыла глаза. Может, сбежать прямо сейчас, в ночь? Что это за прощальный ужин, если все разбежались? Но, разве так не должно было быть с самого начала? Я одна, в дороге, среди незнакомцев. Не с кем перемолвиться слово, некому рассказать о травах, и простых способах лечения, не с кем посмеяться у костра. Я искала не друзей — я отправилась навстречу своей мечте.

Почему же кажется, что я окончательно заблудилась, еще никуда не дойдя?

Лавка прогнулась под чужим весом. Вернулись? И опять молчат? Неужто успели поссориться? Глаза открывать не хотелось — от вина, еды и тепла клонило в сон. Меня приобняли за плечи и притянули к чьему-то телу. Сон как рукой сняло. Я открыла глаза и оттолкнула чужака. Рядом сидело трое мужчин — чуть старше, чем Джон и Этьен. У всех были мечи, добротная, хоть и поистрепавшаяся в дороге, одежда. Зубы того, что обнимал меня, совсем прогнили, и из его рта воняло, точно с помойки. Кто они? Слуги барона? Люди, искавшие Джона? Или по душу Этьена?

Ох, и как раньше мне в голову не пришло — что мы трое, скорее всего, разыскиваемые преступники. От этой совершенно неуместной мысли, я рассмеялась.

— Да ты пьянее, чем мы думали, красавица.

Я сморгнула выступившие от запаха слезы. Заставила себя улыбнуться.

— Хотите вином угоститься? Наливайте, мне не жаль. Все равно мои спутники платят.

Один схватил бутылку и вправду отпил. Вот же нахалы! Неужто слова о спутниках их несколько не насторожили?!

— Видели мы твоих спутников. Один от Анет оторваться не может — скоро все сено сомнут на заднем дворе. Второй шатается в ночи, приключений ищет. Надоела ты им за дни пути? Ну ты не грусти, — он заправил за ухо выбившийся из моей косы локон. От его прикосновения меня чуть не вырвало. — Мы тебе сегодня составим компанию.

Гости трактира если и смотрели в нашу сторону, то с ухмылками да гадким интересом. Если я закричу, кому они бросятся помогать? Мне, рискуя жизнью и сражаясь с тремя вооруженными отбросами, или им, затыкая мне рот и держа руки и ноги, чтоб, если повезет и позволят, тоже мной воспользоваться? Почему-то казалось, что шансы не в мою пользу. И где же мои спутники, когда я в них так нуждаюсь?

— Ты не грусти. Если нам понравится, мы даже заплатим, — пошутил тот, что сидел напротив. У него были тонкие усы, выцветшие волосы, и от смеха его усы дергались, точно у крысы.

Рука у меня на плече ощущалась, как кандалы. Хотелось, чтобы меня спасли, как тогда, в замке барона. Закрыть глаза, и довериться Этьену, чтобы он вывел меня их этого кошмара. Прижаться и вдохнуть знакомый запах Джона, успокаиваясь.

Но я хотела путешествовать одна.

Заставив себя расслабиться, я подвинулась ближе к Зловонному.

— Я правда красивая? — как можно невиннее спросила я, медленно начиная расплетать свою косу.

— Очень-очень! И лицо чистое, и глаза большие — мы с ребятами много где бывали, но таких как ты в иных местах и за деньги не найти.

Я вытащила ленту из волос, положив в сумку. Руку из сумки я не убрала. Второй старалась соблазнительнее распушить волосы, да только давно я их не мыла, да и опыта у меня в этом деле не было. Чертыхнувшись, я расстегнула одну из пуговиц платья. Это привлекло их внимания. Мужланы заулыбались, будто вообразили, что мне их внимание и прям льстит. Я медленно и глубоко вздохнула несколько раз, позволяя платью чуть разойтись на груди. Да и вряд ли бы мой план сработает, если меня прямо сейчас вырвет.

— Мы же выпьем еще?

— Мало пила, что ли? — резко ответил молчавший до этого третий. Этот был практически лысый, и самый низкий из них. — На столе же три бутылки.

— Но их не вы купили, — и, вспомнив манеру поведения Анет, добавила, — Плату вперед. И вино. А то вдруг вы нищие, у которых на троих и полмонеты не найдется.

Они позвали обслугу, и, к моему удивлению, к нам подошла Анет.

— Вина нам. Подешевле да побыстрее, — приказал Лысый.

Анет же не торопилась. Она внимательно осмотрела каждого из трех мужчин, и с сомнением спросила:

— Заплатить-то будет чем?

— Что за бабы пошли, все про деньги и деньги, — прорычал Лысый. — Молчи и тащи вина, женщина.

Анет с грохотом поставила грязные миски на стол, так, что Лысый едва успел убрать руки.

— Я тут хозяйка. И тех, кто не платит, мой добрый брат, — она кивнула на огромного детину, сидящего у входа и с аппетитом обгладывавшего с говяжью кость, — сначала вежливо попросит заплатить, а потом еще вежливее уйти. Если в процессе вы потеряете глаз, руку, или ногу — ну что ж, с нищими ворами всякое случается.

Анет посмотрела на меня:

— Так что?

Я могла воспользоваться ее помощью. И эти отвратительные мужланы уже в следующее мгновенье бы исчезли с моих глаз. Быстро, безопасно, и стоит наверняка не больше пары монет.

Вот только деньги все были у Этьена. Да и меня Анет заметила, потому что я в компании приглянувшегося ей мужчины пришла, который щедро заплатил за ужин.

Я испытала такой ужас в объятиях барона. Чувствовала себя такой беспомощной и маленькой. Страшно было как в детстве, и не было матушки, которая могла бы защитить меня от чудовищ и разогнать мрак.

Впредь такой страх и беспомощность испытывать я отказываюсь.

— Принесите вино в кувшине.

Анет задержала на мне взгляд, но я все так же улыбалась, не прося о помощи и не пытаясь бежать.

— Сначала оплата.

Лысый кинул в нее полмонеты, но Анет ловко поймала ту в воздухе.

— Надо было ее просто на сеновал утащить, да и эту сисястую хозяйку с ней радом уложить, — ворчал Лысый. — Уже б закончили да по своим делам отправились.

— Ну, нам ведь некуда спешить. Да и девчушка — милая компания. На личико приятно посмотреть, а то ваши рожи уже опостылели.

Анет принесла вино. Вот оно — мое испытание. Если я даже со своими чувствами справится не могу, смогу ли с настоящими людьми? Они опасны. В шаге от того, чтобы причинить мне боль. Даже убив меня, ничего не почувствуют. Сколько таких еще на пути к столице? В каждой таверне наверняка по парочке. Рука, что осталась в сумке, чувствовалась тяжелой, будто каменной. Больше всего хотелось закрыть глаза и спрятаться под одеяло. Позвать на помощь. Заплакать и надеяться, что меня спасут.

Интересно, надеялась ли матушка на спасение? Сильно ли разочаровалась, оставшись наедине со своими горестями?

Я поднесла вино к губам Зловонного, прислонившись к нему, и положив голову на плечо. Ему открывался чудесный взгляд на мою грудь, и глаза от нее он отвести не мог. Прекрасно. Вив всегда говорила, что мужчины — простаки. Как же я надеялась, что она права!

— Вы кажетесь такими сильными! Уверена, есть куча девушек, что только и ждут вашего внимания. Так лестно, что вы меня выбрали, — я рассмеялась, отбрасывая волосы. Рукой я уже нащупала маковые листья да связку тройчатки. Оторвав несколько веточек, медленно, но тщательно крошила в кулаке. Одной рукой делать это было неудобно, и я боялась, что они меня поймают, или потащат на верх раньше, чем я успею подсыпать травы в вино. Трав было немного, и, брошенные в полную бутылку, они бы не подействовали.

Зловонному такие глупости явно нравились. Он приобнял меня, и рука его спустилась на мою ногу, то сжимая ее, то поглаживая, но все время подбираясь вверх, задирая мое платье прямо посреди трактира! Казалось, от его руки на мне остается грязный след, точно кто вымазал в помоях. Я глотнула вина, и старалась глубоко дышать. Если вырвет прямо сейчас, все старания коту под хвост. Сердце билось так сильно, что я почти не слышала окружающих. Паника нарастала — о чем я только думала, подсыпать травы в вино у них на глазах, заметят же! Руки тряслись.

— Вы хорошие друзья?

— Тебе-то что? Заканчивай уже с вином.

— Хочу узнать, как веселиться будем? Вы выглядите, как мужчины, что долго продержаться.

Они выгладили как ребята, которые, если и смогут что у себя поднять, то закончат сразу, как вставят, а думали о себе-то наверняка, как о призовых жеребцах!

Крыса медленно растянул свою пасть в улыбке.

— А девка-то и впрямь толковая! Не везде таких затейниц встретить можно, хотя выглядит — ни кожи ни рожи.

— Да она только с дороги. Отмыть, намалевать — и сами развлечемся, и денег заработаем, с ее-то аппетитами.

— Нет! Я против! — закричал Лысый. — Еще девку не хватало с вами делить, и так еду и постель делим!

Пока мужланы кинулись обсуждать детали предстоящей ночи, и мою будущую работу на них в качестве продажной девки, я потянулась в вину. Медленно, не отрывая восторженного взгляда от Зловонного. В писаниях, мученицы и святые прошлого, оказавшись в подобных ситуациях, всегда стойко отстаивали свою веру и чистоту, не опускаясь до трюков и обмана. Мне же больше всего хотелось всадить нож в горло Зловонного и его дружков. Правильно говорил отец Госс, если долго не посещать храм, злые мысли, насылаемые демонами, захватят полностью. Надо помолиться, да поскорее. Вот только закончу с мерзавцами.

Взяв кувшин свободной рукой, я отпила, а затем обнялась с ним, прижав к груди. Подняла вторую руку к волосам. Положила на стол. Травы не были ядовитыми или желчными, но, казалось, обжигали. Приложила вторую руку к кувшину. Еще мгновенье, и…

— Эй, чего ты в бутылку положила? — рявкнул Лысый.

Какой внимательный оказался. Думала, он сильнее будет увлечен спором со своими друзьями. Я глупо посмотрела на кувшин. Моргнула. Отпила вина, потрясла его, перемешивая с травами.

— Подсыпала?

— Хватит, Жан. Везде заговоры видятся. Да что такая девчушка туда подсыпать может? — возразил Зловонный, и я поскорее прижалась к нему, отвлекая. Чем дольше травы лежали в вине, тем быстрее действовали.

— Не беспокойся, — Зловонный вновь стиснул мне ногу, и я вздрогнула от отвращения. — Ты эту ночь надолго запомнишь.

Так же надолго, как я запомнила первый раз, когда выгребала говно из свинарника. До сих пор, как вспоминаю, запах мерещится, сразу в реку хочется окунуться.

— Наверх? — Зловонный встал, и потянул меня за собой. — Ради такой ночи, я даже комнату снять готов.

— Такой щедрый! — вместо привычного страха меня обуяла безумная лихорадка. Я зашла так далеко, позволила трогать себя, терпела их общество не для того, чтоб сейчас оставить вино на столе. — Даже вино не допили! Раз сами не будете, может, еще бутылочку мне купите?!

Лысый схватил бутылку и сделал несколько глубоких глотков, делясь с друзьями.

— Девка права, не оставлять же добро, за которое заплатили.

Наскоро они распили остатки, и поднялись. Дали пару монет мужичку, что сидел у лестницы:

— Нам с надежной кроватью, дед, — тот, даже не взглянув на них, кивнул, и медленно поплелся на второй этаж. Я кинула взгляд на трактир — Анет, сощурившись, смотрела на меня. Я слабо улыбнулась.

Стоило двери закрыться за дедом, как я моментально пожалела о своих действиях. О чем я только думала? Надо было просить помощи у Анет, кричать на весь трактир, авось Джон с Этьеном услышали бы.

Вот же я глупая, глупая девчонка!

Остался только страх. Я метнулась к двери, но Зловонный перехватил меня, и бросил на кровать. Опять все как с бароном — бессилие, страх и отвращение обращают в камень. Даже закричать я бы сейчас не смогла.

— Ты куда, красавица? Внизу такая смелая была, наедине тоже не стоит стесняться. Сейчас начнем, сама о продолжении просить бу. будешь.

Его рука соскользнула с завязок брюк, и он плюхнулся на кровать.

— Что? — Крыса недоуменно смотрел на друга, но тоже облокотился на стену и медленно по ней сползал. Только Лысый с яростным криком бросился на меня. — Тварь?! Какую отраву ты в вино добавила?!

Он вцепился мне в горло, ну сила утекала из его рук с каждым мгновеньем. Я брыкалась, как могла. Со стороны, драка, наверняка была чем-то непримечательным, но я никогда раньше ни с кем не дралась. Теперь страшно не было. Я била там, где больнее, выдернула последние клочья волос Лысого. Я едва видела его: перед глазами были то злое лицо Тука, то отвратительная улыбка барона. И теперь я могла защититься. Полностью потеряв силы, Лысый, как и его приятели, заснул. Сильные сонные травы, смешанные с дурманом, действовали быстро и надежно. Я скинула Лысого на пол, и привела себя в порядок. Руки дрожали, но на этот раз от восторга. Смогла! Пусть глупо, но смогла! Впервые не сбежала, не промолчала.

Я едва успела застегнуть платье, как в комнату ввалились Джон и Этьен, с мечами наголо. Этьен запнулся у валявшегося у стены Крысы и едва не упал.

— Что? — Пока Джон оглядывался, Этьен вложил меч в ножны и громко хлопнул в ладоши.

— Браво! Мария, ты интереснее с каждым днем! Как жаль, что я пропустил все представление — расспрошу потом милую Анет. Она о тебе беспокоилась, но, видно, зря.

Собравшись с мыслями, Джон убрал оружие и подошел ко мне, с тревогой осматривая.

— Ты в порядке? Они ничего тебе не сделали?

— Не успели, — губы сами собой растянулись в улыбке и смех, что кипел где-то внутри, освободился. Я радостно рассмеялась. — Не успели! И не смогли!

Я вскочила и пнула Лысого.

— Я-то, дурак, опасался нашего Джона, и его праведных порывов. И совсем упустил из тебя, с твоими большими невинными глазами и желанием помочь каждой встречной душе. Ох, Мария, не получится с лекарством — не переживай. Травить людей у тебя получается ничуть не хуже, и навык этот и востребованный, и окупается хорошо.

Джон все смотрел на меня, будто не мог поверить, что я в порядке. Но не прикасался.

— Я поеду с тобой.

— Я могу себя защитить, — я кивнула на сваленных на пол мужланов.

— Верно. В этот раз смогла. Но я с ума сойду, думая о том, что когда-то тебе не хватит получаса. Их ведь трое тут, Мария. Как ты планировала бороться с ними, если бы твои травы не подействовали? У тебя хотя бы нож есть с собой? — Джон не отрываясь смотрел на меня, и взгляд его горел тревогой.

Нож лежал на столе внизу, но я была так поглощена мыслями о вине и травах, что совсем про него не подумала.

— Нет, — призналась я, и Джон закрыл глаза, точно мои слова причинили ему боль.

— Мария…Я испугался. Прошу тебя, ведь я рядом. Не рискуй собой.

Ты не всегда будешь рядом, мы оба это знаем. Так почему же выглядишь так печально?

— Раз уж твои друзья сняли комнату на ночь, почему бы нам ей не воспользоваться? — я уже и забыла, что Этьен с нами в одной комнате находится.

Он был прав. Силы покинули меня: тело налилось тяжестью, и я не представляла как сдвинусь с места. Мысль о теплой воде, и крыше над головой была соблазнительной. Только вот:

— Они очнуться к полуночи. Дурман больше не продержится. Что будем делать тогда?

— Да и не можем мы спать в одной комнате! — возразил Джон.

Мы с Этьеном недоуменно переглянулись.

— Мы последний месяц спали бок о бок. Теперь-то что? Или тут проблема во мне? Вдвоем бы с Марией не так сопротивлялся остаться?

— Один и вправду должен остаться тут — вдруг проснувшись, эти крысы решатся на что-нибудь глупое.

— Мы все останемся здесь. Джон, у нас с тобой нет денег. Этьен и так заплатил за ужин, просить его о комнате — просто наглость. И я буду благодарна, если не останусь одна этой ночью.

На том и порешили. Этьен и Джон вытащили из комнаты Зловонного с дружками, Анет принесла свежие тюки с сеном. Она же проводила к маленькой комнате, где стояла бочка с горячей водой. Я погрузилась и едва не застонала от удовольствия. Когда я в последний раз спокойно мылась? Будто в другой жизни.

Анет принесла мыльный корень, и задержалась.

— Перепугала ты своих, конечно. Но я одобряю. Иногда важно знать, что ты и сама по себе не пропадешь, так?

Я улыбнулась. Анет, говорившая сейчас со мной, производила совсем иное впечатление, чем внизу, в трактире. Старше, уставшая и грустная. Чем-то она была похожа на Вив.

— Только есть ведь умнее способы. Раз хочешь одна путешествовать, путешествуй как мальчишка. Срежь волосы, перевяжи грудь, вымажи лицо грязью. На всех не подействует, но таких умников, как сегодня вечером, точно обманет.

Я взглянула на волосы, что паутиной расплывались по воде. Матушка всегда любила их — густые, черные, чуть вьющиеся — как у нее в молодости. Она заплетала в них венки из весенних и летних цветов и я чувствовала себя как маленькая принцесса. Та цветочная корона была мне дороже всех земных благ. Когда Анет предложила отрезать волосы — все во мне воспротивилось. На кого я буду похоже? А как же моя красота? Да и матушка говорила…

Но матушка мертва. Волосы в путешествии были лишь помехой. Больше нет тех, что вплетет цветочную корон в мои косы. Так чего же жалеть? Нельзя цепляться за прошлое, что может утянуть ко дну. Жаль, что гребень матушки теперь не понадобиться, но, может, сохраниться дольше.

Одежду Анет тоже принесла мужскую — самую простую, но она мне сразу понравилась.

Джон и Этьен сидели по разным углям углам комнату, точно шипевшие друг на друга коты, и явно о чем-то спорили, но, стоило им увидеть меня, как сразу замолчали.

— Мария?! — Джон подскочил и на этот раз все-таки схватил меня за плечи. — Кто это с тобой сделал?

— Отличная мысль. Умно, — одобрил Этьен.

— Не волнуйся, Джон. Со мной все в порядке. Ты же видел — как и обещала, я смогла постоять за себя. И впредь смогу.

Стоило мне лечь, как я мгновенно заснула — все-таки удобства размягчают. Сквозь сон я слышала шаги, тихий разговор Джон и Этьена, скрип двери, но вскоре все смолкло. В компании этих мужчин я чувствовала себя в безопасности. Как тяжело будет отвыкать от этого чувства.

Проснулась я в одиночестве. Еще было темно. Хотела было повернуться на другой бок, укрыться потеплее и заснуть, но тут услышала шум под окном. Которое было открыто. Я поднялась, наспех одевшись, и захватила с собой свою сумку с лекарствами. В трактире было пусто — только за столом спал один из пьяниц, что не смог вечером уйти домой, старик клевал носом у лестницы, да амбал, следивший за порядком, спал рядом с дверью. Услышав меня, он приоткрыл один глаз, и кивнул на улицу. Увидев забытый на столе нож, я схватила его и выбежала. Накрапывал мелкий дождь, все затянуло туманом. Лампадки у трактира едва хватало, чтоб осветить местность на два шага вперед. Идя на шум, я все дальше отходила от света и вскоре тот скрылся в тумане.

Не сплю ли я до сих пор? Не демоны ли обманом вытащили меня на улицу, в темноту и тишину? Я перекрестилась, произнесла молитву о защите, и двинулась на шум. Зачем я вообще вышла? С чего решила, что это Джон и Этьен? Да даже если бы и они, разве им нужна моя помощь?

Но если Джон опять ранен…

Сердце сжалось от дурного предчувствия. Я каждым шагом я все больше просыпалась, и шла все медленнее. Со сна решение бежать за ребятами мне казалось очевидным, но теперь, окончательно проснувшись от холода и дождя, в темноте и тишине, нарушаемой лишь ругательствами да звоном мечей, я не понимала, зачем вышла из трактира.

Прежде чем я уговорила себя повернуть назад, туман расступился, и я увидела Этьен и Джона, окруженных врагами. Четверо человек, в черных одеждах, с оружием наголо. Этьен и Джон сражались спина к спине. Точные движения, выверенные шаги, резкие выпады. Их красота завораживала. Я позабыла, что речь идет о драке не на жизнь, а на смерть, и наблюдала за грацией движений. Из ступора меня вывел стон одного из нападавших — Этьен поразил его в живот, успев провернуть меч. Я зажмурилась. Вспомнился тот несчастный из Криворечья. Раны в живот — самые ужасные. Мало кто способен выжить, получив ее. Добрее было бы добить нападавшего.

Но кто они? Зловонный и компания? Я присмотрелась — но нет. Эти были куда моложе и серьезнее. Что им нужно было от нас? Или преследовали кого-то одного?

— Я возьму на себя двоих. С одним справишься?

— Показушник, — сквозь зубы ответил Джон, и бросился на стоявшего прямо напротив него мужчину. Его сосед попытался ударить Джона в бок, но Этьен мгновенно парировал удар.

— Не так быстро, господа. Танцевать только с одним из вас будет скучно.

— Убей болтливого, второго обезоружить, — приказал третий из нападавших.

Стараясь не дышать, я медленно сделала несколько шагов назад, скрываясь в тумане. В драке друзьям помочь я не смогу — только помехой стану. Джон сражался не впервые. Его движения были уверенными. Он не дрожал, и не оглядывался на Этьена. Уверенные, четкие шаги и движения — Джон будто танцевал. Стало очевидно — он сражался и убивал раньше. Его соперник держал в руках меч и острый короткий нож. Стоило Джону парировать меч, как тот делал выпад ножом. Джон уклонился, отступая, а я едва не взвизгнула, и закрыла себе рот ладонями. Нельзя привлекать внимание!

Этьен дрался совершенно иначе. Меч в его руках был лишь еще одним оружием. Приближаясь к одному из соперников, он пнул его в колено, оттолкнув. Упал, отражая удар второго соперника, но, схватив в кулак землю, бросил тому в глаза. Этьен дрался, как уличный мальчишка, чья цель — выжить, даже если придется зубами вцепиться в шею противника.

Пересилив врага, Джон выбил у него из рук меч, и пронзил своим. Тот сделал еще несколько шагов к упавшему оружию, но рухнул рядом, умерев, так и не добравшись до оружия.

Этьен ударил в лоб одного из своих противников. Тот на мгновенье отвлекся, но этого мгновенья Этьену хватило, чтоб перерезать ему горло.

Одновременно, Джон и Этьен оба обернулись к последнему живому противнику. Тот попятился, и побежал.

В мою сторону.

Прятаться было негде. Он сбил меня с ног, занес меч, но тут бежавший к нам Этьен крикнул:

— Эй!

Мужчина ругнулся, откинул меня в сторону, и побежал дальше. Этьен бросился за ним. Джон остановился рядом со мной:

— Мария? С тобой все в порядке?!

Я распласталась на земле и посмотрела на озабоченное лицо Джона. Тот упал на колени рядом и принялся осматривать, ища раны. У самого из пореза на руке текла кровь, но он не обращал на это внимания.

— Да в порядке я. — Ох уж этот невозможный мужчина, он ведь в драке собой рисковал, а беспокоился обо мне. — Ты только и делаешь, что мне этот вопрос задаешь. Джон, — я взяла его лицо в руки и приблизила к себе, — Я в порядке. Начни уже о себе беспокоиться.

Джон обнял меня ии прошептал в волосы:

— Не могу. Пытался, Мария, но только о тебе и думаю.

— Поэтому ты среди ночи сбежал с Этьеном развлекаться с другими мужчинами, даже не разбудив меня?

Джон отстранился, посмотрев на меня. Его руки гладили мои короткие волосы и шею, и больше всего хотелось обратно в его теплые объятья. Хорошо бы рана, которую я так долго лечила, не воспалилась, или не дай боже, не открылась заново.

— На нас напали неожиданно… Я не думал, что ты проспишь этот шум. Думал, ты просто испугалась.

— Джон, а если бы их было больше? Вдруг это друзья Зловонного, и они пришли за мной, выманив вас?

— Они не за тобой пришли, Мария. Поэтому мы и увели их подальше — чтобы ты не пострадала.

— Тебя ранили. Почему-то это тоже причиняет мне страдания.

Я взяла его руку. Неглубокий порез, заживет быстро, почему же так тяжело его видеть? Я приложила листья кровохлебки, и, чтобы Джон не говорил больше слов, что так волновали меня, заставила его жевать несколько листьев. Дорвав и так испорченный рукав рубахи, наскоро сделала перевязку.

— Прошу, будь осторожен. Я волнуюсь за тебя не меньше, чем ты за меня, — решившись, я провела рукой по его волосам. Джон прильнул к моей руке, пристально смотря в глаза. Хотелось потянуться к нему, дотронуться до губ губами, поддаться соблазну. Никто никогда не узнает, ведь нас окружали ночь, тишина и туман.

И тройка трупов, лежавших рядом.

Я отшатнулась, и и поднялась на ноги отряхиваясь.

— И всего-то? После такой знатной драки я надеялся на что-то поинтереснее, — произнес появившийся из тумана Этьен, тащащий за собой бездыханное тело.

— Сколько ты там стоишь? — возмутилась я.

— Достаточно, чтобы надеяться хотя бы на страстный поцелуй. Я не перестаю тебе удивляться…. Джон.

Что-то еще в словах Этьена меня задело. Он обычно говорил с издевкой, но сейчас произнес имя Джона неуверенно, словно не знал, как верно к нему обращаться. Убийцы и впрямь пришли не за мной, а за человеком, которым был Джон. И, похоже, Этьен теперь знал его тайну.

— И что, мне не расскажите? Он же явно знает твое настоящее имя.

Джон отвернулся, пряча взгляд. Этьен пожал плечами:

— Прости, красавица, это не моя тайна. И, говоря о тайнах — они не остановятся. Ты поэтому согласился тогда со словами Марии о том, чтоб идти в одиночку? Думал нас от твоих друзей в черном защитить?

Джон кивнул. Он тоже поднялся.

— Чем ближе к столице, тем опаснее. Иначе я не оставил бы тебя, Мария.

— Ей и без тебя опасно, и с тобой. Не лучше ли вместо того, чтобы мучить себя нерешительностью, предпринять что-то дельное?

— Думаешь, я не пробовал?! Скрыться от них не так-то просто! И, в отличии от увальней барона, эти настоящие идейки и хладнокровные убийцы.

— Ну, скрываться-то необязательно. Они ведь хотят тебя убить. Позволь им добиться своей цели.

Невольно я встала между Этьеном и Джоном. Рука Джона сжалась на рукояти меча. Этьен поднял руки вверх, показывая, что нападать не намерен, и вообще, совершенно безопасен. Ни я, ни Джон ему ни на мгновенье не поверили.

— Какое единство! Я бы оскорбился, если бы мне это не льстило. Но я тебя даже грабить не планировал, ни то, что убивать. Хочешь добраться до столицы в безопасности, стань умнее. Не все проблемы в жизни можно решить, бросившись на них с мечом наголо, «Джон».

— Что ты предлагаешь? — встряла я перед тем, как они вновь начали спорить друг с другом.

— Превратим один из наших трупов в «Джона». Вот тот как раз подойдет — высокий, русоволосый, худой.

Джон подошел к трупу, и внимательно осмотрел.

— Он на меня совершенно не похож. Ничего не выйдет.

— Похожесть — такая легко исправляемая мелочь, — губы Этьена расползлись в хищной ухмылке. С хладнокровием и жестокостью, которое я в нем ранее не подозревала, он мечом располосовал трупу лицо. Теперь невозможно было сказать, как он выглядел при жизни.

— А теперь дай что-нибудь, по чему они тебя опознать смогут.

Этьен протянул руку, призывно сжав пальцы в кулак несколько раз.

— У меня ничего нет.

— Распятие. Разве не фамильное?

Джон схватился за изящное золотое распятие, будто Этьен готовился накинуться и отнять его в драке.

— От матушки. Последнее, что осталось. Благословение на дорогу и защиту.

Интересно, чем же тогда было кольцо, что он отдал Вив? Простым подарком приглянувшейся женщине?

— Это всего-то старый хлам, даже не особо ценный.

— Ты! — вмиг оказавшись рядом, Джон схватил Этьена за рубаху и потряс. — Как ты можешь так говорить, когда знаешь…?!

Этьен стоял, и глядел на Джона каким-то безжизненным взглядом. Туман усилился, искажая черты, и я уже не узнавала ни одного из мужчин, стоявших передо мной.

— Все будут думать, что ты мертв. Отзовут убийц. Никто не будет ждать тебя в столице. Сможешь не бояться, что Марию убьют люди, что ищут тебя. Одни сплошные плюсы. Но ты так вцепился в эту вещицу, будто воспоминания все в ней заключены, и расстанься ты с ней — никого не сможешь вспомнить. Спасло тебя благословение, что на распятие наложили? Защитило?

— Я выжил.

— Благодаря талантам Марии, не распятию. Твой воспоминания и любовь к родным не зависят от одной вещи. Боль от их потери и желание мстить не исчезнут, останься ты один, без единой памятной вещицы. Разве не так?

Джон держался за распятие, словно отпусти он руку — и совсем потеряется. Смогла бы я расстаться с гребнем матушки, если бы от того зависела моя и моих друзей жизнь? Я прошлась руками по привычным изгибам резного дерева. Да. Я любила гребень, но он был лишь напоминанием. Без него мои воспоминания не исчезли был.

Для Джона распятие было чем-то большим. И все же Этьен был прав. Сколько бы воспоминаний в ней не хранилось, это была всего лишь вещь.

— Светает. Решай сейчас.

Впервые за наше путешествие я понимала, о чем говорит Этьен. Удивительно, как много он говорил о пустом, и как сдержан был, говоря о важном. Я бы порадовалась, что стала ближе к друзьям, если бы не нападение, драки и трупы вокруг. Джону нужно было выбрать — дорогая ему памятная вещица, или безопасность его друзей.

Я не сомневалась, что он отдаст распятие Этьену, хотя рука Джона дрожала, и сам он смотрел на нее, будто поверить не мог, что добровольно расстается со столь ценной вещью. Он отвернулся, чтобы не видеть, как Этьен застегивает ее на трупе. Следовало уходить, пока солнце не изжарило туман.

— Шрам, — неожиданно для себя выдала я. — На теле Джона была серьезная рана. Если это те же люди, что нанесли ее, то одного распятия мало. Надо нанести трупу рану в том же месте, где у Джона шрам.

Этьен смотрел на меня, словно я вторую голову отрастила. Интересно, какой он видел меня, что так удивлялся моему предложению осквернить тела умерших? Еще месяц назад я бы отшатнулась в ужасе от любого, кто предложил подобное. Всем известно, как церковь смотрит на тех, кто руки к телам тянет. Еретики да преступники, достойные костра и вечных мук в аду. Тело — божественное творение, и как только дух покинул его, не человеку решать, как распоряжаться оставшимся. Не смейте ставить себя на уровень с божественными силами.

Но теперь, вспоминая раненых в Криворечье, барона и даже вчерашних вояк, я задавалась только одним вопросом — почему с телом можно делать все, что угодно, пока оно живо, но трогать мертвое — грех? О, наверняка ученые церковные мужи имели несколько томов очень убедительных ответов на этот вопрос. А если вас не убедят книги, то убедит дыба и костер. Уважение и страх никогда раньше не заставляли меня задуматься о том, чтобы вскрыть мертвое тело, посмотреть, как все утроено внутри. Как бы это помогло в лечении! Одно только расположение органов — правда ли в центре скапливается желчь? Правда ли излишек воды вызывает жар?

Теперь же я испытывала только злость.

— Боишься? Я сама ногу нанести рану в нужном месте.

Джон вытащил меч, и молча нанес трупу несколько ран в живот. Одну из них там же, где была его собственная.

— Не только Этьену брать на себя мои грехи. Я и сам готов ответить перед Богом. И если тот справедлив, то простит меня.

— Я бы не рассчитывал на его справедливость, — едва слышно произнес Этьен, но стоило мне посмотреть в его сторону, как непонятное отчаянье на его лице сменилось восторгом и чуть безумным огоньком в глазах.

Я вздохнула. Опять началось.

— Мария. Ох, Мария, ну правда, ты так раскрылась за такое короткое время. Молю, не ограничивайся лекарским делом, таланты твои да спокойствие вместе столько золотых заработать могут!

— Я не хочу быть преступницей. Или еретичкой. Я просто хочу помогать людям.

— Но разве ты не смогла бы помочь им лучше, нарушив пару табу?

Я моргнула. На всякий случай перекрестилась и прочитала молитвы, что от искушения должна спасти. Этьен, явно услышав слова молитвы, рассмеялся.

— Что, похож на того, кто тебя искусить может? — Понизив голос, наклонился он ко мне. Я отступила на шаг. — Едва можешь удержаться от соблазна?

— От соблазна ударить тебя камнем по голове, Этьен.

Рассвело. Мы сидели на поляне рядом с мертвецами, я и даже перестала ужасаться происходившего. Кажется, я начала привыкать к невероятным вещам и уставать ь простых недомолвок.

— Что теперь? — события в моей жизни происходили так быстро, что я не успевая привыкать к старым, должна была мирится с новыми. Ну, хотя бы эти недели всегда была вкусная и сытная еда.

— Я отправлюсь с Джоном, — Этьен тщательно чистил меч. Его окружение нисколько не беспокоило.

— Какая внезапная перемена мнений. Что соврешь о ней?

— Тебе правда интересна моя ложь? — улыбнулся Этьен. Он всегда улыбался, и впервые я задумалась, что же с ним такое произошло, что все свои эмоции он заменил пустыми улыбками. — Ты не поверишь, но в ночи ко мне снизошло видение, и я понял, что негоже бросать друзей посреди дороги. Пророчица, одетая в полупрозрачную струящуюся ткань.

Я подняла шишку и, не глядя, кинула в Этьена. Судя по удивленному молчанию, даже попала.

— Хорошо. Тогда выдвигаемся в столицу.

— Ты отправишься с нами?

Джон удивился. Ведь я была так против. Против его вранья, и его безучастного отношения. Но со своими глупыми чувствами я ничего поделать не могла. Рядом с ним я ощущала себя в безопасности. В его присутствии меня не поглощал страх и печаль от того, что я оставила позади. Напротив, неясные, но такие трепетные надежды на будущее, помогали идти вперед. Пусть это только фантазии, наведенный морок, что как туман, исчезнет под ярким полуденным солнцем. О двух стоявших предо мной людях я только одно знала наверняка: мне они вреда не причинят. Да и столица — совсем близко.

— Правда. Я поеду с вами до столицы. Там и попрощаемся.