Корона из пепла

12

Гектор вернулся в мою комнату с предсказуемой новостью, что инвирн отказался подчиниться моему требованию и был арестован. Я лишь сняла корону, переоделась в более простое платье и тут же снова вышла из комнаты. Я была даже рада этой спешке — не было времени думать о прошедшей порке.

Я никогда прежде не бывала в тюремной башне. Она была самой высокой во дворце, и я думала о том, что из ее верхней камеры увижу все — от великой песчаной пустыни и стен Бризадульче, торговых улиц и Ям до доков и бесконечной морской сини.

Башня была сложена из серого известняка, мрачного и грязного по сравнению с коралловым песчаником ее более низких сестер. Она угрожающе поднималась к самому небу, не оставляя сомнений, что бежать из нее невозможно. Вниз вел только один путь — узкая винтовая лестница внутри.

Странная компания собралась на допрос нашего пленника: однорукий священник, престарелая няня, лорд кворума и — неожиданно — семилетний принц. Гектор отменил его ежедневный урок фехтования, и маленький Розарио был решительно настроен идти с ним, когда узнал причину отмены.

Компания оказалась исключительно запоминающейся, и я отругала себя за легкомыслие. Новость о том, что какая-то исключительно важная персона заключена в башне, обойдет весь дворец к вечеру.

Прежде чем войти в башню, я наклонилась и положила руку на плечо Розарио.

— Вы уверены, что хотите пойти, ваше высочество? Там наверху инвирн. Он похож на… — На анимага, который убил твоего папу. — Э… на тех инвирнов, что ты раньше видел.

Он взялся за рукоятку деревянного учебного меча, что висел у него на поясе. Взглянув мне прямо в глаза, он сказал:

— Я не боюсь.

Так же серьезно я ответила:

— Да, но я боюсь. Немного.

— Я буду защищать тебя. Как Гектор.

Мальчик всегда идеализировал моего охранника, особенно после смерти отца.

— Это для меня очень важно. Спасибо.

Я выпрямилась и встретилась взглядом с Гектором, он пожал плечами. Я кивнула в ответ. Если Розарио решил, что готов снова встретиться с инвирном, было бы жестоко ему запрещать.

Как только из солнечного двора мы вошли под темные своды башни, в нос мне ударил запах пота, мочи и гнилой соломы. Стражники поднялись из-за грубо сколоченного стола, на котором валялись игральные карты, и навострили уши. Это были солдаты Луз-Мануэля, не королевской охраны, они проводили нас настороженными взглядами. Я надеялась, они послушаются приказа и не станут болтать о новом пленнике.

Гектор повел нас по скрипучей лестнице, извивавшейся вдоль каменной стены. Изнутри строение состояло из деревянных помостов, каждый был закреплен огромными балками и меньшими деревянными поперечинами. Лестница через равные промежутки проходила через эти помосты, и в слабом свете, проникавшем сквозь длинные узкие прорези в стенах, я видела людей, по десять на каждом помосте. Они были оборваны, худы, грязны и растрепаны. Невозможно было по виду определить их возраст. Каждый был прикован к стене, дальней от лестницы.

Одна из заключенных, женщина с всклокоченными волосами, натянув свои кандалы, плюнула в меня. Плевок упал на дощатый пол у моих ног. Химена шагнула к ней, но я схватила ее за руку.

— Она и так достаточно страдает, — сказала я.

Другой заключенный, мужчина с седой бородой, закрывавшей почти все его лицо, ударил женщину по ноге.

— Некоторые из нас помнят, — сказал он мне грубым говором портовых рабочих. — Мы помним, что вы сделали для нас, ваше величество.

Гектор увел меня, а я жалела, что не хватило самообладания поблагодарить этого человека, сказать, как много эти слова значат для меня.

Я могла только догадываться, что все они сделали, чтобы попасть в это отвратительное место. Несомненно, что-то ужасное. Когда мы добрались до верха, меня тошнило, я задыхалась и была полна сомнений. Может быть, не стоило приводить инвирна сюда. Он всего лишь отказался подчиниться королевскому приказу.

Последний, верхний помост был наименее грязным, с несколькими дополнительными щелями для света и воздуха, узкой койкой и помойным ведром вместо удобств. Но Шторм явно не оценил преимуществ. Он метался из угла в угол, как тигр в клетке, с той же кошачьей грацией и хищной яростью. Кандалы у него на ногах были скрыты под длинным плащом, но гремели при каждом шаге.

Увидев нас, он издал глухое рычание, выходившее откуда-то из груди, отчего у меня по спине побежали мурашки. Я никогда прежде не слышала, чтоб человек издавал такие звуки.

Маленькая ручка схватила мою, и я взглянула на Розарио. Но его рука, крепко сжимающая мою, оказалась единственным знаком его страха. Он наклонился вперед, прищурился, пристально глядя на врага. Я слегка сжала его ладонь.

— Здравствуйте, Шторм, — сказала я спокойно.

Он повернулся и взглянул на меня своими болотно-зелеными глазами.

— Ты вонючая корова, — прошипел он, и Гектор выхватил меч из ножен. — У нас был договор.

Не сводя с него глаз, я положила руку Гектору на грудь, успокаивая вспышку гнева.

— И вы нарушили его. Вы отказались прийти.

— Я с радостью принял бы вас.

Я рассмеялась, искренне восхищаясь его отвагой.

— Да вы понимаете, в каком я положении? На мою жизнь покушались дважды. Один раз — неподалеку от подземной деревни, которую вы зовете своим домом. Конечно, я не могла рисковать.

— А теперь вы рискуете моей жизнью, приводя меня сюда. Я буду мертв через два дня. Вы убиваете меня.

Я решила ответить ему с честностью, которую, по его словам, его народ ценит превыше всего.

— Если надо будет выбирать между моей жизнью и вашей, я выберу свою. И так будет каждый раз. Без колебаний.

Глаза его горели уже не так злобно.

— Я сделал бы то же самое, — признал он.

— Я собиралась отпустить вас или переместить в другое место. Я еще не решила.

Резко подняв свой острый подбородок, он оглядел моих спутников.

— Кто эти люди? Калека и старуха? Я узнаю только командующего и принца.

— «Калека» — это мой друг Алентин, «старуха» — Химена.

— Они, должно быть, важны для вас, раз вы привели их. — Поняв, что я не собираюсь ничего о них рассказывать, он пожал плечами и сказал: — Что мне сделать, чтобы меня отпустили?

— Расскажите о вратах, ведущих к жизни.

Он вытаращил глаза. Подняв руки, он заправил за уши свои медово-золотистые волосы, и это движение поразило меня своей нормальностью, человечностью. Он повернулся к нам спиной. Хотела бы я видеть его лицо.

Все еще глядя в стену, он сказал:

— Возьмите меня с собой.

— Что? Куда взять?

— На юг. Когда отправитесь на поиски.

— Поиски чего? Мы не собирались никуда…

Он развернулся, сверкнув зелеными глазами.

— Вы поедете. Не ошибитесь. Такова божья воля.

Количество людей, провозглашавших мне божью волю, становилось просто нестерпимым.

— Мое терпение на исходе, Шторм. Расскажите все, что вы знаете об этом, или вы никогда не выйдете из этой башни.

Он сжал губы, взвешивая варианты.

— Врата, ведущие к жизни, — это место тайной силы за морем. Но туда невозможно доплыть. Только божьи избранники могут отыскать их, и не все, кто найдет, войдут внутрь.

— А зачем входить?

— Потому что они ведут к зафире.

Мой амулет рванулся. Я согнулась пополам, задыхаясь, а от камня по телу волна за волной шел невыносимый жар.

— Элиза! — Гектор обхватил меня рукой за талию. — Химена, помоги мне…

— Все нормально, — выдохнула я. — Просто дайте мне минутку. — Такое случалось со мной лишь однажды — когда я уничтожила анимагов своим амулетом. Что это, Господи? Что ты хочешь сказать мне?

Гектор осторожно убрал руку и медленно отступил. Я глубоко дышала, пока не смогла снова выпрямиться. Амулет продолжал пульсировать, хотя и с меньшей силой, моя сорочка, пропитавшись потом, жгла кожу. Рука Розарио теперь так крепко сжимала мою, что у меня онемели пальцы.

Инвирн рассматривал меня прищуренными глазами сытого, довольного кота.

— О да, вы поедете.

Химена спросила:

— Что такое зафира?

Он бросил на нее презрительный взгляд.

Она повторила вопрос на древнем языке, добавив:

— Если не скажешь, мы оставим тебя тут гнить или ждать наемного убийцу, если он успеет прежде.

Если он и был удивлен, что она знает древний язык, то не показал этого. Он сказал:

— Зафира — это душа мира, тайна, что лежит у нас под ногами. Анимаги используют ее, чтобы управлять своими амулетами. Но те, кто проходит через врата, могут использовать силу зафиры непосредственно, без барьера материальной оболочки. И силу эту невозможно себе представить.

Меня трясло от жара амулета, а может быть, от любопытства. Невозможно представить.

— Откуда вы об этом знаете? — спросила я. — Об этом сказано в Писании? Это легенда?

— Мой народ всегда это знал. Но мы были лишены такой возможности. Более тысячи лет мы были вынуждены пробираться к зафире сквозь панцирь материи, и от нашей былой силы осталась лишь крошечная часть.

— Так вот оно что, — сказал Гектор. — Именно это нужно инвирнам.

Я посмотрела в его глаза, прищуренные и холодные.

— Гектор?

— Они годами добивались прав на владение портом. Они хотят искать зафиру.

— Это правда? — спросила я Шторма.

— Да.

— Зачем открывать мне эту тайну сейчас?

— Все так, как я говорил. Я верный подданный вашего величества.

— Должно быть, ужасно быть верным подданным вонючей коровы.

Он кивнул, соглашаясь:

— Да.

Я задумалась. Он был слишком ценной находкой, чтобы рисковать.

— Я отпущу вас. Велю стражникам незаметно провести вас отсюда. Но в следующий раз вы обязаны исполнить мой приказ.

Он открыл рот, собираясь возразить, но тут же захлопнул его. Молча поклонился.

— Да, ваше величество.

Я повернулась, чтобы уйти, и мои спутники двинулись за мной. Я была уверена, что Химене и Алентину уже не терпится вернуться в архив и поискать упоминания о зафире. Но Розарио потянул меня за руку, не давая уйти. Он умоляюще смотрел на меня, нижняя губа у него тряслась.

— Что случилось, ваше высочество?

Он собрался с силами, захлопал глазами, повернулся к инвирну и проговорил:

— Ты очень, очень плохой человек.

Он отпустил мою руку и выскользнул на лестницу.

Мы с Гектором удивленно переглянулись. Он сказал:

— Я думаю, Розарио просто хотел… что-нибудь сказать?

— Вы же знаете, что это не так, — сказал Шторм. — Я не плохой человек. Я всегда старался все делать правильно, следовать пути Господнему.

Я пожала плечами. «Устами младенцев глаголет истина». Я вышла на лестницу, не утруждая себя ответом. Мы поспешили вниз, мимо удивленных солдат, игравших в карты, за нашим принцем.

Мы нашли его одного во дворе. Солнце сверкало в каплях слез у него на щеках. Он порывисто вытирал их, и мы остановились, чтобы дать ему время успокоиться.

Самым обыденным тоном, на какой я была способна, я сказала:

— У меня сейчас урок с Гектором, но отец Алентин мог бы отвести тебя на кухню — съесть по кусочку кокосового пирога.

Он со вздохом кивнул. А потом быстро обнял меня, обхватив обеими руками за талию. Я потрепала его волосы, а потом он подошел к Алентину и взял его за руку. Я посмотрела, как они вдвоем шли в сторону кухни.

— Он замечательный мальчик, — сказала Химена.

— Да. Но иногда я думаю, что внутри он… ущербный, что ему слишком много пришлось пережить. Он видел, как сожгли его отца.

— Алехандро тоже был ущербным, — сказал Гектор, нахмурившись. Он потер большим пальцем рукоятку меча. — Может быть, это плата за престол.

По дороге в свою комнату я обдумывала его слова, боясь спросить, не считает ли он и меня ущербной.

Как я и ожидала, Химена, вместо того чтобы присутствовать на моем уроке самообороны с Гектором, поспешила в монастырский архив. Фернандо встал у двери королевской спальни снаружи. Остальные заняли свои посты у меня в спальне. Как и в прошлый раз, я надела свое мужское платье: мягкие брюки, широкую блузу и кожаные ботинки.

Гектор, все еще хмурый, беспокойно шагал из угла в угол. Я растерялась, не зная, как заговорить с ним.

— Сегодня… мне снова придется наступать вам на ноги?

— Нет, — выпалил он, и я чуть машинально не отшатнулась. — Сегодня вы узнаете, какими частями тела можно пожертвовать, чтобы защитить остальные, — слова его звучали резко и жестко, глаза потемнели от напряжения.

— Например, — продолжал он, — лучше блокировать удар меча предплечьем и позволить раздробить кости, чем дать подобраться к своему горлу. И я покажу вам, какую часть предплечья подставлять, чтобы не истечь кровью. После этого я покажу некоторые точки пережатия — места на теле, где вы минимальным усилием можете причинить максимальную боль. А потом…

— Гектор.

— …мы сделаем несколько упражнений на растяжку, которые помогут вам расширить пределы перемещения, особенно в области рук и плеч. Если вас схватили, проще вырваться, если…

— Гектор!

— …мышцы гибкие и сильные. Надо будет подумать о локтях, о короне у вас на голове, даже о подбородке как потенциальном оружии самозащиты. После этого…

— Гектор! Хватит!

Он замолчал.

— Вы не сможете научить меня всему этому за один урок.

Он продолжал ходить.

— В таком случае, сделаем то, что успеем. Я думаю, лучше всего начать с точек пережатия, и потом…

Я быстро подошла к нему и взяла его лицо в свои ладони.

Он замер, судорожно вздохнув.

Бесконечно долгое мгновение мы смотрели друг на друга. Я чувствовала ладонями тепло его кожи. Пальцами правой руки я касалась его волос. Я смотрела, как одержимость в его глазах постепенно исчезает.

— Мне нужна ваша ясная голова, Гектор. Мне нужно это от вас больше, чем от кого бы то ни было.

Он прошептал:

— Я должен защитить вас. Я не могу ошибиться. — Он осторожно убрал мои руки со своего лица. — Он был моим лучшим другом. Я позволил ему умереть. Я вижу во сне… — голос его сорвался.

— Это тот ваш кошмар, да? Который вы не расскажете мне? Вам снится смерть Алехандро.

— Нет. Не его.

Я думала, он отпустит мои руки, чтобы, как всегда, отдалиться от меня. Но он просто сменил тему.

— Элиза, вы слишком много рискуете. Каждый день. Как и сейчас, когда лично допрашивали инвирна. Анимаг, который сжег себя, мог ранить вас, если бы захотел. Мы не смогли бы его остановить. Вы чуть не погибли в катакомбах. И яд…

— Вы спасли мне жизнь в катакомбах.

— Я мог не допустить этого.

Нет, не мог. Краска стыда залила мне лицо. Гектор — самый благородный человек из всех, что я знаю, преданный своей стране, своему долгу, мне. А я мешаю ему делать то, что для него важнее всего.

— Вы советовали мне отменить парад. Вы советовали не ходить в катакомбы одной. Вы не виноваты в моем упрямстве.

Он опустил глаза, посмотрел на наши переплетенные руки и пробормотал:

— И все же мне нравится ваше упрямство.

И вдруг он отпустил их. Они упали, отозвавшись глухой болью в боку.

Он сказал:

— Увольте меня.

— Нет.

— Я не смог защитить вас. Кто-нибудь другой…

— Мне не нужен никто другой, — собственные слова разлетелись эхом вокруг, оглушив меня правдой, и я вздрогнула. Мне не нужен никто другой.

Он провел руками по волосам, пряча от меня свой взгляд. Воцарилось молчание.

— Я была глупа, — признала я наконец. — Я так боялась показаться слабой. Боялась быть… как Алехандро. Я принимала неверные решения. Гектор, я доверяю вам так, как никому на свете. Я буду следовать вашим советам. С этого момента — буду. Но я обещаю… — Я с трудом улыбнулась. — Если я умру? Тогда вы точно будете свободны. — Я, затаив дыхание, ждала его ответа. Я знала, что мой нездоровый юмор или разозлит его, или поможет расслабиться.

Через секунду он печально покачал головой. Он ответил мне той же вымученной улыбкой:

— В таком случае сегодня я только научу вас нескольким упражнениям, которые делают королевские стражники. Они помогают не только укрепить и потянуть мышцы, но и расслабиться и успокоиться.

Я вздохнула с облегчением.

— Хорошо. Давайте расслабимся и успокоимся.

— Повернитесь. — Он взял мою правую руку и осторожно поднял на высоту плеч. — Я покажу вам, как двигаться.

Но что-то изменилось в воздухе. Я слишком остро чувствовала тепло его тела, запах алоэ на его щеках, прикосновения мозолистых, но нежных пальцев. Приходилось признать, что медленные размеренные движения упражнений королевской стражи с Гектором в качестве партнера совсем не помогали расслабиться.