Корона из роз, или Дорога домой

Будущая королева

Дазана и Питера повязали в борделе, и как они с Селваном не старались прорваться из комнаты, их троих связали, прихватив с собой и Сицилию. Связанных и избитых, всех четверых доставили в камеры верхнего уровня, раскидав их по маленьким клеткам. Дазана правда через пару минут куда-то увели. Питер пытался пробиться сквозь клетки, бросался на железные прутья и только себе вредил, нанося раны на открытые участки кожи. Кричал, что как только выйдет отсюда, всем головы поотрывает, если с головы его брата упадет хоть один волос. Селван же радовался, что Сицилия рядом и хоть губа разбита, но жива.

— Если нас схватили, что с королевой? — Сицилия сидела на грязном полу, поджав под себя ноги, и размышляла, поглядывая на бесновавшегося Питера и спокойного Селвана. — Будем надеяться, что с Мэлисентой все хорошо.

— Думаешь все это не случайно? — спросил Селван и огляделся. Клетки стоящие рядом с ним были пусты, ну кроме тех в которых бесновался Питер и была Сицилия, все помещение было круглой огромной комнатой, вернее каменным мешком из которого был лишь один выход.

Девушка подняла голову от своих рук и кивнула: — Кто-то же знал, что мы все именно там. За нами пришли, двадцать хорошо вооруженных мужчин, нас крутили быстро и привели сюда. Питер кто нас схватил?

Питер осел на пол и простонал: — Он нас не пощадит. Видно ему надоели его игрушки. Решил сменить? — крикнул он в пустоту. — Ты же меня слышишь. Что мы надоели? Так мы исполняли твои приказы с верностью псов, — опять его крик в пустоту. — Выйди хоть раз и взгляни мне в лицо, а не прячься за маской.

Сицилия встала, пытаясь рассмотреть в темноте узкого входа хоть кого-то, с кем разговаривал Питер: — Там никого нет.

— Есть. Он всегда знает все, он все видит и слышит, — ухватившись за прутья клетки, и рыча как зверь, говорил Питер. — И он здесь. Ведь он хочет видеть наше падение. Так ведь? Эй ты, выйди уже, хватит прятаться, — и опять его крик в темноту.

Селван крякнул в тот миг, когда темнота узкого входа подернулась дымкой и в комнату вошел мужчина: высокий, укутанный в плащ.

— Я никогда не прятался, а соблюдаю конспирацию. А мои игрушки мне не надоели, просто ты мой друг стал слишком непослушным. Самовлюбленный глупец, решивший, что может со мной тягаться. Я ведь дал тебе все, что ты хотел, а тебе хотелось большего. Ты стал неуправляемым Питер Итон, — голос был приятным, спокойным и немного ироничным. Мужчина двигался плавно, а когда снял капюшон с головы, Селвана увидела перед собой черноволосого сероглазого мужчину. — Ты ушел от меня сам, бросив все на брата и решив, что бордель — место, где ты сможешь утопить свою печаль.

— Я ушел, потому что больше не мог смотреть на то, что ты творишь, — ответил Питер.

— А что я творю? Улей? Там жизнь намного лучше той, что ты видел внизу, там чисто, а то, что маги пребывают в темноте иллюзий, так это для их блага.

— Блага? Ты возомнил себя королем…

— Я и есть король, — перебил его Герард. — не перегибай палку мой друг. Забыл как корчился у моих ног, как просил спасти брата, всего переломанного между прочим. Как соглашался на все мои условия, что уже забыл? И скоро у меня будет королева и тогда все это мне будет неинтересно.

— У тебя уже есть королева, — выплюнул Питер. И столько было в его голосе злобы, что Сицилия плечами передернула.

— Другая королева, добрая, светлая, милая, любящая, — Герард стоял перед клеткой Питера и улыбался. — Ты даже не представляешь ее силу, ее мощь, ее магию.

Сицилия ахнула: — Мэлисента.

— Правильно, княжна, Мэлисента. Скоро она станет моей королевой. Я вас отпущу вечером, а пока посидите здесь. Отдохните, выспитесь и подумайте о своем будущем, — Герард развернулся и направился к выходу, набрасывая капюшон себе на голову.

— Не трогай ее, — прорычал Питер, опять набрасываясь на прутья. — Не трогай ее!

— Поздно, мой друг, — Герард исчезал в темноте коридора, а Питер опять набросился на прутья решетки, пытаясь пробиться сквозь них.

Киих толкнул дверь в покои будущей королевы и замер. Мэл еще пару минут назад спящая в кровати на груди Хенола, набрасывала на плечи плащ, улыбаясь Хенолу, который пытался справиться с ее волосами, потом бросил эту затею и сделал косу, укладывая ее ей на грудь.

— Госпожа! — и замер, потому что девушка улыбнулась ему, чуть наклонив голову.

— Киих, и давно ты служишь ему?

Молодой человек сделал шаг вперед и опустил взгляд. Смотреть в пол было легче, чем сейчас врать. Он ведь ревновал ее. Ревновал ее к рабу застывшему у нее за спиной, рабу, которому она разрешила себя обнимать. Рабу, которого так и чешутся руки убить, потому что он дотрагивался до ее волос, а он Киих еще нет.

— Он меня спас, оживил, когда я уже умер. Не знаю что произошло, но я очнулся здесь, с песком на губах и я ему как бы должен быть за это благодарен.

— Ты не помнишь, как это произошло?

— Я ничего не помню из той жизни. Но может быть это и хорошо. Может быть, я был плохим человеком, — Киих остановился перед Мэл и все-таки оторвал взгляд от каменного пола. А Мэл наблюдала за ним. Ее Киих остался таким же сильным, черные глаза блестят на бронзовой коже, и в его взгляде обожание, любовь. Он еще и сам не понимает, но его тянет к ней.

— Скажи, у тебя есть татуировка розы на плече?

Секунда замешательства и Киих утвердительно кивает головой: — Есть, но причем…

Но Мэл уже развернулась к Хенолу и приказала: — Ты идешь со мной. Ты не игрушка, а мой страж, — потом повернулась к Кииху и продолжила. — Если я согласилась стать королевой этого мира, придется следовать правилам. Правда мое мира, потому мне маловато будет одного стража. Я прошу гордого Кииха Авина стать моим стражем, на время пребывания в этой почетной должности.

— Откуда вы знаете мое имя? — брови скрещены, губы тонкая линия, руки на груди. Вот таким увидела Кииха Мэл. Но он вызвал у нее лишь смех: — Я знаю о тебе все. Если захочешь узнать, как ты умер в том мире, приходи вечером расскажу, — а потом двинулась к двери, обходя застывшего Кииха. — А заодно расскажу, откуда у тебя на плече татуировка.