Корзно

Глава 621

Характеристика Остомысла:

"Галицкий Осмомысл Ярослав! Высоко сидишь на своем златокованом престоле, подпер горы Венгерские своими железными полками, заступив королю путь, затворив Дунаю ворота, меча бремена через облака, суды рядя до Дуная. Страх перед тобой по землям течет, отворяешь Киеву ворота, стреляешь с отцовского золотого престола в султанов за землями. Стреляй же, господин, в Кончака, поганого половчанина, за землю Русскую, за раны Игоревы, храброго Святославича!".

По общему правилу развития детской психологии "отец - источник права", и Остомысл - единственный "рядит суды". Хотя "суды и казни" - в должностных обязанностях каждого русского князя.

Он единственный имеет отношение к "султанам" - через своего ненаглядного Андроника. В 1184 г. Андроник, став императором Византии, возобновляет боевые действия против Конийского султана. Провально: Кылыч-Арслан II захватывает Созополь.

14 сентября 1185 г. Андроника зверски убьют в Константинополе. Ни до, ни долгое время после, ни один русский князь не занимается, хоть бы и косвенно, "стрельбой по султанам" - ни одного султаната в поле зрения.

Слово "султан" - от арабского языка, из Корана. Степняки-тенгриане не используют вражескую титулатуру.

Только к Остомыслу обращена прямая команда - "стреляй". Ко всем остальным князьям - "приходите поможете". Почему? - Потому "милый друг" Остомысла - император Византийский. Северное Причерноморье - зона влияния Византии. Собственное владение или владения вассалов. Византийцы могут реально дотянуться до той Каялы-реки. Отблагодарив Остомысла за... за охоты на зубров, например.

Ярославна полагает, что отца должна взволновать судьба её мужа? - Да, это естественно. Но она не вспоминает о брате, Остомышлёныше.

"Котик,

Братик,

Несет меня лиса

За кленовые леса,

За крутые горы,

За быстрые воды!".

Нет, не ценит Ярославна брата, не Авдотья Рязаночка. Не ждёт от него помощи, как "золотой гребешок" от кота в сказке.

Это естественно, если знать внутрисемейные подробности: крайнюю вражду между отцом и братом. И сделать выбор в пользу отца.

Осенью 1187 г. в Галиче Ярослав перед смертью завещает сыну Владимиру Перемышль и заставляет его целовать крест в том, что он не будет искать Галича под единокровном братом Олегом, прижитым от любовницы Настасьи. Остомысл говорит о Владимире, что тот "не хожаше в воле его".

Странный оборот: "меча бремена через облака".

Утверждение, помещённое в ряду других военно-политических достижениях князя.

Оружия такого нет, восстановленный по останкам портрет показывает вовсе не "метателя молота". Или "бремя" здесь - не физически "тяжёлая ноша, груз", а бремя родительской ответственности, обязанность "пристроить дочку"? Это "бремя" и "метнул" Остомысл за горы, за облака, в Пожонь, где отсиживалась некоторое время семья Иштвана III, пока в Паннонии шла война с дядьями (Ласло II и Иштваном IV)?

Один из самых ярких фрагментов "Слова" - "Плач Ярославны".

Напомню: для средневекового сочинителя вымысел, имперсонализация, перевоплощение - грех клятвопреступления. Он может писать только о том, что сам видел или слышал от заслуживающего доверия людей.

"То не сороки застрекотали - по следу Игоря рыщут Гзак с Кончаком... Говорит Гзак Кончаку: "Если сокол к гнезду летит - расстреляем соколенка своими злачеными стрелами". Говорит Кончак Гзе: "Если сокол к гнезду летит, то опутаем мы соколенка красной девицей". И сказал Гзак Кончаку: "Если опутаем его красной девицей, не будет у нас ни соколенка, ни красной девицы, и станут нас птицы бить в поле Половецком".

Можно представить, что этот "секретный матримониальный диалог" слышало несколько человек: ханы сам-друг искать бежавшего пленника не поедут. Но кто мог слышать "на-забральный" монолог самой Ярославны и пересказать его сочинителю?

Уточню: плач по покойнику - нормальное, публичное, ритуально обязательное действие. Есть и письменные примеры этой эпохи. Плач, "страдания", по уехавшему возлюбленному - нормальный элемент женских песен. "На муромской дорожке стояли три сосны...".

Но "плач Ярославны" - не народная песня. Это монолог о собственных чувствах. "Распахнуть душу на публику", громко говорить о своих личных чувствах к собственному, ещё живому, мужу - не принято. "Злые люди обзавидуются".

Имеем версию: автором "Слова о полку Игореве" была жена князя, Ефросиния (Фрося) Ярославна.

Прикинем по триаде криминального обвинения: мотив, возможность, орудие.

1. Есть мощный "мотив": страх за любимого мужа. И сына-первенца. Это про него: "расстреляем соколенка злачеными стрелами".

2. Есть "возможность". Она лично знает многих князей, куски географии, истории, политики. Достаточные фрагменты южно-русского актуального реала.

3. Орудие.

Орудием стихотворца является умение складывать стихи.

"Сочинителями не рождаются - сочинителями становятся".

Как бы талантлив не был автор, нужна "школа", которая "поставит руку".

Уровень мастерства может быть достигнут самостоятельно, в последовательности сочинений, как у Кирилла Туровского. Его, кстати, тоже пытались сделать автором "Слова" - не получилось, умер в 1182 г., до злосчастного похода.

Иногда в авторы определяют летописцев. Летопись, даже там, где она даёт описания или прямую речь, остаётся погодовым перечнем событий. Автор нескольких страничек в отрывном календаре и автор "Войны и мира" - несколько разные люди.

Регулярно отсылают к фольку. "Да у нас такие... былинники речистые! Что хошь соврут да споют!".

В "Слове..." сильны элементы устной речи и народной поэзии, но оно изначально писалось, хотя автор и "слышал" все то, что писал, проверял на слух ритм, звучание, обращался к своим читателям, как к слушателям.

Письменное происхождение "Слова" видно в смешении различных приемов устного творчества. Есть близость к устной народной причети, былинам, "славам", которые пелись князьям, лирической народной песне. Такого смешения фольклор не знает. В особенности противоречат фольклору типичные для "Слова" обращения от современности к прошлому.

В начале есть чисто книжные выражения: "растекашется мыслию по древу", "истягну умь крепостию своею", "свивая славы оба пола сего времени, рища в тропу Трояню", "спалъ князю умь похоти"... Дальше автор отбрасывает элементы книжной речи и пишет так, как говорит: горячо, страстно, стремясь взволновать, возбудить в своих читателях чувства. Т.е. не следование традициям книжности, а отход от этих традиций на глазах у читателя.

Имеем парадокс.

Какая-то девица из заштатного княжества, став дамой в другом заштатном княжестве - и Галич, и Новгород-Северский отнюдь не столицы первого ряда - нигде не учившись, никак талантов не проявлявшая, ни к какой школе не принадлежащая, вдруг выдаёт связный, высокохудожественный текст. Национального масштаба, на века.

Самородок.

"Сама в белый свет родилась.

Сама буду сочинять".

Увы. Даже золотой самородок хорош только в минералогическом музее под стеклом. В жизни должен быть кто-то, кто его расплавит, очистит, измерит, отчеканит.

"Слово" - вершина. Чего-то, что в "Святой Руси" в 12 в. не произрастает. Отсутствует не только на персональном уровне, как результат развития конкретного сочинителя, но и как результат последовательного развития национальной культуры.

Впору предположить попаданца из будущего. Что весьма маловероятно.

Зализняк прямо указывает: подделка возможна только со стороны человека, знающего и умеющего использовать достижения филологии рубежа третьего тысячелетия.

Таких знатоков и так-то фиг найдёшь. А уж заелдырить такого в попадалово... филологиню в княгини...

"Нигде не учившаяся"... А это точно?

Интересно, а откуда в России картошка? Или - помидоры? Тоже ведь не результат естественного развития местной флоры.

На Руси женщины не сочиняют баллад.

А где сочиняют?

На Западе трубадуры, конечно, трубадурят. Во славу прекрасных дам. Но те иногда и сами не могут промолчать.

Графиня де Диа, конец нынешнего 12 в.:

"Вам все дано - удача, слава, сила,

И ваше обхождение так мило!

Вам не одна бы сердце подарила

И знатный род свой тем не посрамила, -

Но позабыть вы не должны о той,

Что вас, мой друг, нежнее всех любила,

О клятвах и о радости былой!".

Вывод: дама может рифмоплётничать и трубодуреть.

Для "Святой Руси" 12 в. - потрясение. Куда более всеобъемлющее, чем, например, чья-то внебрачная беременность.

Дам-сочинительниц в куртуазной поэзии около двух десятков. Ни у одной из них нет ни фолька, ни эпоса. Одна любовь. Но - свидетельство возможности.

"А комиссар-то у нас того... баба". А автор-то у нас того... поэтесса. "А земля-то вертится", а женщина-то - может. Слагать стихи, красиво писать о своих чувствах.

Ярославна пишет о своих чувствах. Но - к своему законному мужу. Что впрямую нарушает куртуазный канон:

"рыцарская любовь средних веков отнюдь не была супружеской любовью... В своем классическом виде, у провансальцев, рыцарская любовь устремляется к нарушению супружеской верности, и поэты воспевают это".

Ярославна - символ верной жены, которая может, силой своей любви, сохранить супруга на поле сражения.

Европейская дама не может писать о любви к мужу.

Русская - вообще писать стихи.

Из двух зол выбираем третье.

Фрося почти год провела у мадьяр. Узнала, что женщины, оказывается, пишут. О чувствах. О своих собственных. Так бывает, это возможно. Личное открытие, персональная "эврика".

Но в качестве примера для подражания, или, точнее, источника влияния, потому что подражать некому: прямого аналога "Слову" в Европе нет, она использовала не трубадуров, провансальцев или итальянцев, а миннезингеров-немцев.

Точнее - австрийца.

Кроме романских трубадуров и трубадурочек, есть немецкий миннезанг. Выходцы из прирейнских земель следуют провансальской школе, остальные сочиняют несколько иначе.

У немцев меньшую роль, чем в поэзии романской, играет чувственный элемент. Они более склонны к рефлексии, морализации, к перенесению житейских проблем в сферу умозрительных спекуляций.

Например, Кюренберг.

Сочинительствовал 1150-1170 гг. Место рождении - Кюренберг в Австрии. Дворянин, но следует немецким народным песням. Иногда пишет от лица женщины:

"Этот сокол ясный был мною приручен.

У меня годами воспитывался он.

Взмыл мой сокол в небо, взлетел под облака.

Когда же возвратится он ко мне издалека?

Был красив мой сокол в небесном раздолье:

В шелковых путах лапы сокольи,

Перья засверкали - в золоте они.

Всех любящих, господи, ты соедини!".

Образ сокола используется в "Слове" многократно (Заболоцкий):

"Выбрав в поле место для ночлега

И нуждаясь в отдыхе давно,

Спит гнездо бесстрашное Олега -

Далеко подвинулось оно!

Залетело храброе далече,

И никто ему не господин -

Будь то сокол, будь то гордый кречет...".

"Словно сокол, вьётся в облака,

Увидав Донец издалека.

Без дорог летит и без путей,

Бьёт к обеду уток-лебедей".

"То не буря соколов несёт

За поля широкие и долы,

То не стаи галочьи летят

К Дону на великие просторы!".

"Далеко ты, сокол наш могучий,

Птиц бия, ушёл на сине-море!".

Поразительно. Сокол же должен быть везде! Соколиная охота - постоянная забава феодалов, "это ж все знают"! Но в "Песне о Роланде" упоминают только "линючие соколы" (птицы после линьки), которых эмир отправляет в подарок Карлу Великому. В "Песне о Нибелунгах" Зигфрид снится Кримхильде соколом:

"И вот Кримхильде знатной однажды сон приснился,

Как будто вольный сокол у ней в дому прижился,

Но был двумя орлами заклеван перед нею.

Смотреть на это было ей всех смертных мук страшнее.

...

"Тот сокол - славный витязь. Пусть Бог хранит его,

Чтоб у тебя не отняли супруга твоего".

...

То был тот самый сокол, что снился ей во сне.

И страшно отомстила она потом родне...".

Сокол как символ возлюбленного. И в "Слове", и "Нибелунгах" - возлюбленного, венчанного, законного мужа. "...рыцарская любовь устремляется к нарушению супружеской верности" - не здесь.

Кюренберг использовал "нибелунгову" строфу. Сам поэт называет ее "строфой Кюренберга", что дало повод считать его автором одной из ранних редакций "Песни о Нибелунгах". Сокол и любовь к мужу в "Нибелунгах" - от него?

Он обращался к "женским песням", восходящим к древней фольклорной традиции. В этих песнях женщина часто сетует на одиночество, на то, что ее покинул возлюбленный.

Сходный, "немецко-женско-народный", мотив звучит и в "Слове":

"Возлелей же князя, господине,

Сохрани на дальней стороне,

Чтоб забыла слёзы я отныне,

Чтобы жив вернулся он ко мне!".

Сходно с зачином о Баяне в "Слове" и начало "Песни о Нибелунгах":

"Полны чудес сказанья давно минувших дней

Про громкие деянья былых богатырей.

Про их пиры, забавы, несчастия и горе

И распри их кровавые услышите вы вскоре".

А вот другой эпос этой эпохи - "Песнь о Роланде" - отпадает и идеологически:

"Бароны, здесь оставил нас король.

Умрем за государя своего,

Живот положим за Христов закон.

Сомненья нет, нас ожидает бой:

Вон сарацины - полон ими дол.

Покайтесь, чтобы вас простил господь;

Я ж дам вам отпущение грехов.

Вас в вышний рай по смерти примет бог,

Коль в муках вы умрете за него".

В "Слове" нет такого "духа христианства". Не поп сочинял.

Кюренберг, сочетающий "женские" и "рыцарские" песни, с описанием битв, монологами правителей, образом мужа-сокола, годится в учителя. Хотя хорошо видно, что ученица далеко превзошла его. И множеством используемых художественных приёмов. И смыслами.

Где и когда русская аристократка могла пересечься с австрийским миннезингером? Так плотненько, чтобы не только ощутить вкус от выслушивания героических баллад, но приобрести навык к их сочинению?

Историки упоминают двух дочерей Остомысла: одна - невеста у мадьяр, другая - княгиня в Новгород-Северском.

Про первую не говорят ничего, даже имени. Кроме того, что она была. В 1164-65 годах. А потом? Умерла? Рассосалась в окружающем пространстве без следа? Или это одна и та же женщина?

Итак.

1. Ефросиния Ярославна - жена князя Игоря. Известно из летописей.

2. Она же - автор "Слова о полку Игореве".

3. Она же - русская невеста-неудачница Иштвана III.

Такой вариант даёт ответ и ещё на один вопрос: "а потом?".

Вот вы сделали. Придумали, сочинили. Опубликовали. Публика - в экстазе. Как у Кирилла Туровского после его проповедей. Нормальная реакция автора на восхищение? - Сща ещё уелбантурю!

У "Слова" второй серии нет. Только римейк - "Задонщина".

В литературе есть немало "авторов одной книги". Пример: "Унесённые ветром". В каждом конкретном случае были конкретные причины.

Например, из-за возвращения мужа и новой беременности стало не хватать времени на сочинительство.

"Помирать и родить - не погодить".

Сын Фроси Роман вырастет и через четверть века, попав в плен к мадьярам, будет выкуплен галицкими боярами и повешен.

"Сдвоенная гипотеза" имеет кучу подтверждений. Косвенных. Типа: как-то, где-то, вроде бы... Впрямую - ни подтвердить, ни опровергнуть. Достоверно могу узнать только у самой Фроси.

Вот почему я сижу в Киеве, а не сбежал давно к себе на Волгу.

У меня там вторую очередь производства хлорки запускают, а я тут... Прогресс культуры мешает прогрессу технологии? А жоподелаешь?

***

Майский вечер, медленно опускаются светлые ещё сумерки, улицы уже опустели: хоть Киев и самый большой город "Святой Руси", а спать здесь ложатся как в деревне - рано.

Мы готовили последний, четвёртый обоз с киевской добычей. Обозы пришлось собирать большие, в сотни возов. Проталкивать такие объёмы тяжело, но иначе уж слишком ненадёжно: у меня просто мало людей для охраны. И дело не в том, что полон разбежится или возчики покрадут поклажу - по дороге будет масса посторонних, желающих прибрать и людей, и майно к себе. А чего ж нет, если "лежит плохо"? Или - "плохо едет", без конвоя.

Я угонял из Киева только душ более двух тысяч. Около двух сотен породистых коней, коровы, овцы интересные попались. Одних икон более тысячи. Теперь об оснастке мест отправления культа в новых поселениях Всеволжска можно не беспокоиться. Некоторое время.

Железо мне малоинтересно, злато-серебро, меха-жемчуга ухнули в отправленные вверх и вниз по Днепру караваны, вот шёлк... но его мало.

Процедура подготовки обоза отработана, затыков быть не должно, основная масса ценностей уже отправлена. Но оказывается куча мелочей, которые бросить жалко, или то, что набралось в последние дни.

Николая я отправил с предыдущим обозом. Оставленные им приказчики, вроде бы, досконально проинструктированы, но... Какой чудак ободья у телег не проверил? Видно же, что треснуто. И не надо мне толковать:

- Ни чё, с божьей помощью, авось, милостью Богородицы...

С чего это я буду тратить "милость Богородицы" на всякую хрень, с которой мы и сами можем справиться? "Хрень" это ты, дядя. Это ты недосмотрел. Вот и проси теперь Богоматерь о милости. А меня просить без толку - у меня милости нету.

В тишину майского вечера, в молчание напряжённо затихшего от моего явно выраженного неудовольствия двора въезжает телега. Простая крестьянская одноконная. На телеге замотанная под глаза простолюдинка в каком-то... шушуне. Странная какая-то бабёнка: видны туфли. Вовсе не обычные лапти, как у крестьянок, или прабабошни горожанок. Вышиты цветными нитками.

Хуже: по краюшку мелкий жемчуг. Это уже уровень роскоши. Хотя, конечно, ничего не доказывает: за последние месяцы многие вещи в Киеве сменили своих хозяев. Кто на хлеб менял, кому просто по уху дали да приглянувшееся отобрали.

Рядом с возницей мой парень - постовой с внешнего периметра. Телега ещё не остановилась, а он уже спрыгивает с передка и, придерживая левой рукой палаш на бедре, бежит ко мне.

- Господин воевода! Дозволь докласть!

Факеншит! Когда же я научу их говорить по-русски?! Уже и за собой замечаю подобные словечки.

- Не ори. Докладывай.

- Баба. Сказывает - к тебе. Бобра привезла.

Не понял. Какого бобра? Может - "добра"? В смысле: хабар, барахло?

Такие передачки шли непрерывно густым потоком ещё неделю назад - "десятина ото всего, взятого на гражанах". Но дело, вроде бы, закончилось. Да и присылали мне имущество возами и с гриднями. Чего-то я не вижу мешков со златом-серебром. Один узел, за который эта странная селянка держится.

- Ну, показывай бобра своего.

Бабёнка дёргает узел, затянуто крепко. Наконец, распустился, верхняя тряпка развернулась по телеге.

- В-вот.

Стоп. А с этим бобром я уже знаком. Я об него руки вытирал. Сегодня. Воротник Остомышлёныша. И глаза эти, хоть она старательно прячет лицо, сегодня видел.

- Чего-то ты, Фрося, замоталось сильно. Не узнать. Сними-ка платки.

Сняла верхний. Глаз не поднимает, алеет. А в развернувшемся на телеге узле...

- Да ты, я смотрю, и всё банное с собой принесла. Что ж ты так, племяшка, обо мне нехорошо думаешь? Иль я тебе полотенечка чистого не найду?

***

"Вовочка пригласил Машу к себе домой вечером. Поставил на стол торт, коньяк и сигареты. Потом подумал и решил, что еще маленькая и убрал коньяк. Еще подумал - убрал и сигареты. Звонок в дверь, открывает, на пороге Маша с портфелем.

- Маш, а портфель зачем?

- Завтра же в школу с утра...".

У меня - ни коньяка, ни сигарет. Ну, так и она не с портфелем.

***

Предусмотрительна. Кто-то в её окружении сообразил, что "любовные приключения" лучше "приключать" в чистоте всех участников. Это у самой красавицы такой опыт или из слуг кто? Скоро узнаю.

- Баня - там. Иди, сейчас служанку пришлю. Заодно и помоемся.

Фрося, ссутулившись под взглядами людей во дворе, отправилась в баню. Чуть позже туда же, прихватив кое-какой инвентарь и кучу моих наставлений, прошмыгнула Агнешка.

Старается экс-государыня. Стремится всякое слово моё выполнить наилучшим образом. В благодарность за вылеченного сына и постельные удовольствия. За тот мир и дружелюбие, которое её в моём доме окружает. Никто на неё не рычит, не шпыняет. Ей хорошо, душевно. Не видал - какой она Великой Княгиней была, но горничной и наложницей у неё хорошо получается. Похоже, что моя прежде венценосная рабыня нашла своё место в жизни: преданно ублажать и обихаживать "Зверя Лютого". От всего сердца, с любовью и почтением.

"Где любовь - там угожденье, а где страх - там принужденье" - русская народная мудрость.

"Принужденье" - уже не нужно.

Сейчас она Фросю помоет-подготовит, а я, тем временем, разберусь с этими треснувшими ободьями и отправлюсь побеседовать. Диспут устрою. Литературно-поэтический. Лютни или арфы у меня нет - музыкальный компонент, если и будет представлен, то акапельно.

Интересно: Фрося в самом деле у Кюренберга училась или с ранним Дитмаром фон Айстом пересеклась? Был такой сочинитель в 1170-х. Вот его:

"Что обиды мои, что досада?

Сердце обручем боли свело.

Для души дорогая услада,

Ты надежда моя и тепло.

Мой любимый в далекой дали.

Воротись и печаль утоли!".

В 1164 г. он, молодой и горячий, мог оказаться в Пожони и просвещать русскую невесту мадьярского короля в части немецкого стихосложения.

Я несколько завозился с текучкой. Добрая упряжь ушла в предыдущие обозы. Всё ж спешно, бегом-бегом. А оставшееся ремонтировали, но не всё проверяли.

- Это что?! Это гужи?! Как ты на них ехать собрался?!

- не... ну чё... гожие гужи, крепкие... удержат... мабуть...

- Сща заведу на колокольню, привяжу этими... гожими и оттуда сброшу. Увисишь - поедешь, порвутся - ляжешь. В землю.

До возчиков дошло. Но приказчику, всё едино - лычку долой.

Вот в таком, несколько взъерошенном состоянии, я и направился в баньку.

В предбаннике было тепло, темно и тихо.

Я уловил шелест тканей, лёгкий шум от падения одежд на скрипучий пол, и вновь наступила тишина. Но из недр этой самой тишины донёсся звук, незаметно родившийся в женской груди; сначала он вышел хриплым, а затем очистился, окреп, приобрёл размах, подобно нотам, которые непрерывно повторяет и наращивает соловей, до тех пор пока они не грянут руладой.

Там, в углу, закрытым для меня столом, женщина боролась с переполнявшим её наслаждением, торопя его к завершению и угасанию; сперва это происходило в спокойном ритме, который ускорялся так гармонично и равномерно, что я принялся вторить ему, покачивая головой в том же темпе, столь же безупречном, как и мелодия.

Поразмыслил о романтической награде, которую она преподносит своему молодому любовнику, о почти несдерживаемом наслаждении, о соловьиных стонах - полнозвучных повторяемых одинаковых нотах, стремительно сменяющих друг друга, до тех пор пока их шаткое равновесие не рухнет на пике бурного рыдания...

Мысли и эмоции по поводу сгнивших гужей вполне оставили меня, когда оттуда, из невидимого мне угла, донёсся полный чувства стон и невнятная скороговорка незнакомым женским голосом:

- Господи! Пресвятая Богородица! Что ж ты со мной делаешь...

- Всё.

А вот голос Агнешки, ласковый, успокаивающий, уверенный, полный удовольствия, я узнал. Да и ответ... Когда она задавала такой вопрос - я часто так отвечал.

Мда... Любовник оказался любовницей, да и не молодой вовсе. Но эффект достигнут, стоны - исторгаются.

Заглянул через стол, щёлкнул зиппой. На половичке уютно устроились два переплетённых руками и ногами женских тела. Оседлав ляжки друг друга, они прижимались, гладились и тёрлись. И о сброшенные комом в сторону простыни, от чего и происходил шорох. Верхняя дама, несколько изогнувшись, держала в губах сосок нижней и, вероятно, прикусывала его. Что и вызвало вышеприведённый стон и риторический вопрос.

Нижняя потчевала её соловьиными руладами, отворачивая лицо, и между тем волосы падали ей на лоб, щёки, полузакрытые ясные глаза, неравнодушные к радости своей повелительницы.

А теперь появился какой-то здоровый мужичина, будто бы нарочно призванный сюда, чтобы рассеять атмосферу близости между ними.

Дамы от света задёргались. Растерянно моргали, глядя на огонёк зажигалки, с трудом вспоминая кто они и где находятся. Э-эх, поломал я красавицам удовольствие. В самый... момент. Они принялись неуверенно шевелиться. С задержкой. Достаточной, чтобы я обошёл стол, присел на корточки и чуть прижал спинку верхней.

- Лежи-лежи. Что, Агнешка, нравится? Молоденькая, жаркая да отзывчивая? Продолжайте, девоньки. А я полюбуюсь.

Агнешка мгновение соображала. Потом вспомнила ставшее уже привычным: "делай по слову господина". Моральные сомнения вместе с нормами приличия и почтением к мнению средневекового общества оставили её.

"Да пошли они все!".

Она снова вернулась в исходное состояние: опустила голову и ухватила губами сосок своей партнёрши. Но Фрося, пребывавшая несколько мгновений в ступоре, вдруг принялась возмущенно повизгивать, елозить ногами и пытаться оттолкнуть "старшую товарищу". Пришлось перехватить её руки, вывести за голову, прижать к полу. Она подёргалась, ощутила безуспешность своих попыток освободиться и скривилась, собираясь заплакать.

- Тебе чего брат говорил, когда сюда посылал?

Она, кажется, не понимая, смотрела на меня, запрокинув лицо.

Агнешка оторвалась от своего увлекательного занятия, внимательно осмотрела раскрасневшийся "результат" своей деятельности, деловито обтёрла ладонью и, примеряясь к другому соску Фроси, проинформировала:

- С её слов сказывал: поди, де, ублажи падлу лысую. А то маменьку плетями забьют, в яме сгноят. Да и нам с тобой не поздоровится. Сделай ему сладко, как он захочет. Тебе-то что. Не целка, не впервой.

- И что, правда?

- Чего? А, да, не девица. Давно уж.

Я с любопытством посмотрел в пламенеющее, запрокинутое ко мне лицо галицкой княжны и несостоявшейся королевы мадьяр, хорват и ещё чего-то там.

- И часто ты... не девичничаешь?

Смысл вопроса дошёл не сразу. Она вспыхнула ещё сильнее, снова задёргалась, заелозила, пытаясь освободиться. Но Агнешка старше и тяжелее. Она телом прижимала Ярославну к половичку. А я держал девушку за руки.

- Отпусти! Не смей! Я отцу скажу! Ай! Не кусайся! Больно же!

Бывшая Великая Княгиня Киевская приподнялась, многообещающе улыбнулась в лицо будущей княгине Северской и поинтересовалась, совершив малозаметное движение рукой, просунутой в место начала общего сплетения их нижних конечностей:

- Вот так лучше?

Уж и не знаю, что экс-государыня Всея Святая Руси сделал своими нежными пальчиками "там внизу", но бедную Фросю аж выгнуло. Постояв чуток на мостике, она рухнула спинкой обратно на половичок и залилась слезами.

Мда, всё-таки женщина понимает женщину значительно лучше, чем мужчина. В том числе, и по точечному воздействию на отдельные... точки. Я бы... ну как-то... не. Надо потом Агнешку расспросить поподробнее. Может, сыщется что-то, чем перед Ноготком похвастаюсь. В смысле: не всё ж плетью да дыбой, можно ж и как-то... "малозаметным движением руки".

Разулся-разделся, прислушиваясь к ахам и охам из-под стола. Хорошо пошло - уже в два голоса.

И чему удивляться? - Русь же Святая! Нифонт Кирику чётко разъяснил:

"... если девица лезет на девицу, и семя у них будет, легче наказать, если не с мужчиной. И если семя изыдет, но девство цело, и тогда повелел дать епитимью".

Поскольку девиц в этой паре нет и никакое "девство цело" быть не может, то всё законно, пусть продолжают.