Корзно

Глава 62

9

Борис Жидиславич привык к Суздалю. К людям, которые живут с хлебопашества, с Суздальского Ополья, с боярских вотчинных земель. А здесь... перекати-поле. Рыбаки, охотники, промысловики. И не голь-рвань, а вполне обеспеченные люди. Да ещё и живут не малодворками, а "кустами". В смысле: придави одного - сотня разбираться прибежит.

Попытка взять горлом? - Да пшёл ты.

Перехитрить, улестить? - У нас купцов-болтунов толпы ходят. Нагляделися.

Силой? - А сил-то и нет. Пара-тройка слуг - не сила. А у местных и боевое оружие кое-где в домах висит.

Жидиславич ничего толком сделать не смог - "не слушаются они".

Честно говоря, убеждая Боголюбского послать боярина в Белоозеро, я на такое, примерно, и рассчитывал. По счастью, первый поход Даньслава прошёл по краю волости.

Все сделали устраивающие их выводы. Боря отрапортовал Боголюбскому:

- Трудами моими и милостью божьей на воров новогородских наведён страх великий. Отчего они бежали в испуге, великого ущерба не нанеся.

Местные:

- Придурок-то суждальский верно сказал: придут воры новогородские.

- Чего верно-то?! Нахрена бы мы тут корячились? Рвы-валы-городни... На кой оно? Не в валах сила, а в славе. Новогородские завсегда белозерских боялись. Посмыкали тама по краю и ходу. Полные штаны наклавши.

Все довольны. Кроме меня. Потому что я ожидаю, по летописи, второго похода Даньслава в эти места.

Мне бы радоваться: белозерцы, подобно новгородцам, мои конкуренты на Северах. Выжгут их - и слава богу. Но всучив мне владения "от Зубца до Сурожа", Боголюбский с Благочестником втянули меня в войну с Новгородом. Сам я воевать не рвусь, но победа мне нужна. Для этого полезно "поднять боевой дух" моих союзников. А то пока они только с мирным населением воевать горазды. Ни одного успешного крупного воинского столкновения.

Ещё: полезно себе добавить "славы боевой".

Слава - товар скоропортящийся. "Глория", - как я уже неоднократно, а до меня ещё больше, - того, "мунди". В условиях, когда я навязываю "Святой Руси" часто непопулярные в среде военно-феодальной знати решения - особенно.

Ещё полезно побить новгородцев. "Чтобы помнили". В смысле: боялись.

Попытка представить себе маршрут повторного похода Даньслава, в предположении, что всё пойдёт как в летописях, показала интересную вещь.

Новгородцы идут от Ладоги по Свири. Это далеко и там мы с ними ничего сделать не сможем. Вывалившись в Онежское, они лезут вверх по Вытегре или Андоме, впадающим в это озеро в его юго-восточном углу. И переволакиваются в одну из трёх речек - Шола, Ковжа, Кема. Которые сливаются при впадении в Белое.

Даньслав придёт в эту точку.

***

"Если местность не становится полководцу другом, она становится его могилой".

Речки-реченьки, давайте дружить!

***

Забавно. Огромный край. Леса, болота, озёра. Но я, сидя за тыщу вёрст, никогда те места в глаза не видав, могу точно сказать, просто глядя на карту от Драгуна, куда приведёт свой отряд опытный командир через, примерно, месяц.

Буду точен: новгородцы могут войти в край с северо-востока. Там тоже неплохая речка с волоком из Онежской системы. Но грести сотни вёрст в обход... с какой стати? Могут выкатится на Андозеро юго-западнее. Но для этого нужно пройти через Белое. И иметь довольно сил, чтобы дальше скатиться по Андоге в Шексну, а оттуда в Волгу. Дальше-то хорошо - их Молога рядом. Но пройти вот так... Не, столько наглости у новогородцев нет.

Наглость новгородских ушкуйников беспредельна. Но она поддерживается расчётом. Если у них достаточно сил, чтобы пройти про Шексне, то и нефиг в обход ходить: сам Белоозеро укреплений не имеет, а город богатый - бери и пользуйся. Если силёнок хватит.

Остаётся Ковжа. Это река. И там же единственное на всю округу укреплённое, с рвом и валом, селище-городище. Они туда неизбежно придут. Потому что это единственное место, где запись предыдущего похода "взял добычу на данниках суздальских" естественно переходит в запись о втором походе "и побил суздальских насельников". Там - "пачка" русских деревень.

Ушкуйники? Они же грабить идут? Добыча - где люди. Люди на озере в больших количествах в трёх местах.

Вот эта Ковжа и её округа.

На южном берегу - Маэкса. Большое селение, в 11 га, два больших "куста" селищ, высокая грива, на которой через столетия Белозерск поставят.

Сам Белоозеро. Самое богатое место. Треть населения, половина достояния, две трети сокровищ. Добыча - там. А защита... так себе.

От Ковжи до Белоозера напрямки вёрст сорок озёрной глади.

"Играем за противника": как бы я сделал.

Поднялся бы от Онежского по Вытегре и перевалил в Ковжу. Тамошние жители частью перебиты, частью разбежались. Системы наблюдательных постов Жидиславич... проспал. Каких-то заград.отрядов... А зачем? "И враг бежит, бежит, бежит". Чего ради там комаров кормить?

Можно пройти тихо и быстренько. Не ввязываясь в грабежи по дороге, скатиться вниз. Выйти в озеро и, не приближаясь к берегу, не тревожа здешних "кустовиков", дунуть прямо к Белоозеру. Он же стоит на реке в двух верстах вниз, озеро просматривается плохо. Ну, встанет мужичок на самую верхнюю точку, ну посмотрит вёрст за десять. Из которых две - ещё до озера.

Последние вёрсты пройти ночью.

Ввалиться в Шексну и, высадившись частью у верхнего конца той гривы, частью прямо с реки у подошвы - в атаку. Да у них там уличные мостовые прямо к воде выходят!

Конечно, там 5-6 сотен мужиков. Но иные в отход ушли, другие по дворам сидят, пока соберутся - стен нет, ушкуйники уже в городе. Кто из местных выскочил - кистенём в лоб. Подмога скоро не подойдёт - сельской округи нет.

На мой вкус - очень красиво получается. А Даньслава я дураком не считаю.

А что должен делать "не-дурак" с этой стороны?

Выбор "вероятной точки столкновения" задаёт и тактику.

Точнее: две.

1. Перехватить противника за несколько вёрст до "устья трёх рек" и... "поливая встречным, кинжальным и перекрёстным".

Мда... чёт я сомневаюсь. Кема в нижнем течении шириной метров сто - сто пятьдесят. Берега низкие, болотистые. Ушкуйники на реке - как в своём дому. Они к таким стычкам привычные. Мечом их не достать, а стрелы кидать они и сами горазды. И луки у них добрые.

2. Пожертвовать им те два "куста", Никольский да Кемский. Убедить их вылезти в озеро. И встретить на озёрной глади. Озеро 4-5 метров глубиной, дно плоское, ни островов, ни отмелей.

В таком бою у меня есть ряд "фигурных болтов".

Мои ушкуи лучше новогородских. Особенно после прохождения Даньславом волоков.

Сигнальщики. Которые превосходят новгородскую судовую связь и по дальности, и по информативности.

"Водомерки". Которые превосходят в скорости, дальнобойности и скорострельности.

"Плевательницы" - ушкуи с огнемётами.

Тащить туда "дрочилу"? - На Свияге мы успешно применили требушет по толпе лодок сувашей. Здесь так вряд ли. И ушкуйники народ более продвинутый, и "толпы" не будет. Бить требушетом по редким подвижным целям типа ушкуй... толку не будет.

Ещё? - Спешно ставить вышку на верхнем конце в самом Белоозере. Двойную, в тридцать метров. Да той гривы пять... И вторую нормальную, в пятнадцать метров, на ту сторону в Ковже, да подзорные трубы... Связь через озеро на сорок вёрст. Летние северные ночи коротки - чтобы подойти к городку скрытно в темноте Даньславу надо выходить из Ковжи засветло. Можно углядеть и подготовится.

Ещё? - Ещё хрень. С Борисом Жидиславичем. Которому я не верю, в котором предполагаю агента новгородцев. Хрень - с туземцами. Которые сплошь свободные гордые славяне. То есть навыков подчинения - не имеют. Ты им объясни да убеди, покажи да дай попробовать. Нет, потом-то, конечно... пойдут и умрут, храбро и геройски.

"Пусть бережет меня вещая птица -

Жареный русский петух за плечом!".

Вот когда "вещая птица" клюнет...

Начинало светать, когда я позвал вестового. Парень глаз продрать со сна не может. Терпи. А ты думал - у Воеводы сладко есть да мягко спать? - Правильно думал. Именно так. В свободное от основной работы время.

- Всё по теме Белозерье шифровать. Потом сигнальщикам. Пиши. Точильщику.

Что непонятного?! Что воинские операции нужно начинать с разведки - странно?

Через два дня первая группа из хозяйства Точильщика отравилась в Белозерье.

Одновременно с первыми телеграммами отправил пакет конной гоньбой в Новгород-Северский. Боголюбский должен понимать, что я собираюсь устроить на его территории. Дать согласие, как минимум, и оказать помощь.

Фактически - я решаю свои проблемы в плане предстоящей войны с Новгородом. Формально - оказываю посильную помощь сюзерену в деле защиты его собственных владений. Но он-то меня о такой помощи не просил! Соответственно, даже если он помощь примет, то требовать большой благодарности я буду не вправе. Но ждать, пока Боголюбский узнает, да созреет, да ко мне обратится - нет времени.

Факеншит! Снова варианты! Или, на время операции, передать власть в регионе моему человеку, или вдолбить Жидиславичу обязанность... взаимодействовать с моими.

Мои ребята уже ни боярству, ни брюху, ни бороде не кланяются. Подмять их не удастся, но надо, чтобы Андрей втолковал местным, чтобы те прибрали свой гонор. Иначе... перережутся.

Андрей, как я понимаю, был раздражён. Это нормально для него, но беседы в Чернигове и Новгород-Северском... Подарков там ему не приготовили. Всё больше "дай" и "не". А "наказать этих сук..." - нельзя. Ещё его, в очередной раз взбесило, что я был прав, предсказывая: "Даньслав вылезет с Новгорода".

Ну и на: "ты кричишь? - вот ты и полетишь".

Другой оттенок: Боголюбский послал гонцов с грамотками в Белоозеро, Ростов, Ярославль, ко мне. Но, понимая спешность и зная уже о моём телеграфе, погнал их к ближайшей вышке, которая нынче за волоком с Болвы. Сигнальщики, конечно же, государевы грамотки просигналили по адресатам, гонцы поскакали дальше, доставляя оригиналы. А я получил копии всех распоряжений Боголюбского. Что позволило сэкономить время.

Два дня стоянки, встречи с местной верхушкой, кое-какие наезды по делам моих здесь работающих людей. И бурная переписка с Всеволжском.

Упа - двести вёрст до Оки, оттуда 1200 - до Всеволжска. Даже вниз по течению, по высокой майской воде, со сменными гребцами - восемь дней.

Шексна - четыреста вёрст, четыреста пятьдесят - от Стрелки до Шексны. Почти тыщу вёрст против течения... Как быстро ребята смогут их пройти? Время...

***

"Старый Соломон Маркович уже столько отложил себе на "чёрный день", что таки ждал его с большим нетерпением".

Не могу сказать так про себя. Но удовольствие, азарт от предвкушения успешности использования разнообразного "отложенного" - были.

***

Нас, и белозерцев, само собой, спасли две вещи: телеграф и "Кон-Тики".

Первое позволило начать шевелиться раньше, организовать хоть какое-то упреждающее действие.

Синепарусная расшива, оставшаяся без работы из-за взбрыков хана в Саксине, была использована для быстрой доставки людей и груза к Белоозеру.

Бойцы не только загрузились в неё сами.

- Дик, а куда вы "водомерки" дели?

- Внутрь втащили. Они на ходу, ежели далеко... не очень. А так и отвезём, и по дороге светить не будут - мешковиной прикрыли.

- Интересно... Слипы оставь.

- Сли... Кого?

- Вон те... мостки. По которым вы "водомерки" в расшиву втаскивали. Придёте на место, выедете расшивой ворогам навстречу, спустите посередь озера. Они будут вокруг новгородских ушкуев бегать и издалека бить. А стрелки с высокого борта расшивы стрелы пускать.

- А... ага... а если мы на расшиву ещё и самострелы тяжёлые поставим? Ну, коли она тоже в бой пойдёт?

- А люди есть?

Экипажи - стрелок-заряжающие - снимались с остававшихся "водомерок". А на их место ставились подготовленные уже новобранцы. Моя любовь к непрерывным процессам, к просвещению всея и всего, готовность принимать во Всеволжск разного рода калек и давать им дело, а не подаяние, позволяло формировать достаточные команды из одноруких, сухоруких, слепых, одноглазых... которые топали по педалям ножных арбалетов.

Введение в рассмотрение "Кон-Тики", просто потому, что он простаивал у пристани, меняло картинку возможного боя. Появлялась плавучая крепость с дополнительной функцией носителя малых судов.

Понятно, что "перегибать кочергу" не надо: ушкуи с "плевательницами" шли сами. Но здоровенный парус расшивы позволял, ежели ветер, двигаться на марше значительно быстрее, таща ушкуи за собой.

Я так на Аишу ходил булгарский караван встречать.

Верхушка отряда сформировалась быстро, просто по реалу.

Любим - лучники, Дик - кораблики, Точильщик... Я ожидаю измены. И в пользу новгородцев, и просто бузы от местных. А вот главным...

- Командовать отрядом будешь ты, Ольбег.

- Я?!! Не... ну... не...

- Боишься?

- Кто?! Я?!!! Да. Боюсь. Не справлюсь, не сумею, не додумаю чего... Людей положу, дело провалю. Есть же более... ну... опытные, достойные.

- Есть. Но командовать будешь ты. Ивашко ушёл в Саксонию, Чарджи - на Рось. Салман - хорош для конного боя. В лодейном... не очень.

- А Любим? Он же Киев брал!

- Любим - стрелок. Хороший, умный, умелый. Отличный воин, прекрасный командир. Вывести своих людей в нужное место, дать залп в нужное время... Победа в бою - его. А вот победы в войне... ни у кого из вас не было. Побить Даньслава - Любим с Диком сделают. А вот то, что до, и то, что после... твоё с Точильщиком.

Я разглядывал совершенно смущённого, наполненного гордость, радостью от моего предложения, и неуверенностью, опасением Ольбега.

Мы знакомы девять лет. Больше половины его семнадцатилетней жизни.

Помню, как при первой встречи он радовался мне. Что у него свой вуй появился. Что есть кому поплакаться о зарезанном и съеденном любимом барашке. Как он кидался на меня с шашкой в истерике. Как вдребезги ругался с Акимом. И мне пришлось их мирить. Как мордовал Алу у себя на дворе, и очень удивлялся, что я запретил ему это. Как пытался убить наглую холопку Любаву...

Много чего у нас с ним было. Уже здесь, во Всеволжске, он в разных ситуациях повторял свой рефрен: убить, зарезать, сжечь. Во всех конфликтах предлагал наиболее тотально-летальный вариант. Это стало привычным, ожидаемым. Отчасти именно поэтому я и не взял его в Киев. Я знаю - он обиделся. И как-то за последние полгода... перерос. Перерос своё подростковое примитивное мышление. Поумнел? Понял, что смерть врага - не конец проблемы, что у такого "достижения" есть своя цена, часто - горькая?

Я бы не ставил его в начальники. Погонял бы "под рукой", дал бы опыта... Но выбора нет. Задолбавшая меня сословность "Святой Руси". Маразм "вятшизма".

Сам я идти не могу: накопилось множество спешных дел. И не только... "шведский памятник" в Саксине. Две недели мне отсюда не разгрестись. А Даньслав ждать не будет.

Я - князь. Но я уйти не могу. Аким Рябина - смоленский боярин. Но он для такого дела не годен. Да и другая задача для него есть.

- Главным быть тебе. Ты единственный во Всеволжске боярич.

- Э... но ты ж можешь ныне и сам шапки давать?

- Могу. И буду. После вашего возвращения. Пока такое - новизна. Которая ничего, кроме раздражения, у местных не вызовет.

Тема... скользкая. Ольбег - не боярин, ни один князь ему шапки не давал. Он не боярский сын - его отец, убиенный мною Храбрит, боярство получить не успел. Ольбег - боярский внук. Возможно, такие личности попадали в категорию "дети боярские". В 16-17 в. в русских документах постоянно: "дети боярские и дворяне". Пока ни той, ни другой социальной группы нет. У парня... несколько плавающий статус. Но у других нет и этого.

- Запомни: проверять тебя на прогиб будут все. Но если с другими моими людьми такая проверка будет всегда идти до крови, до смерти обидчика, а в обидчиках будет каждый встречный-поперечный, то у тебя есть надежда... не всякое встречалово в убивало перевести. Напыжишься и скажешь гонорово: я - боярич. Глядишь, дурни ошалеют и разговаривать начнут. И, как не крути, ты мне племяш. Хоть и не родной. Но "Зверь Лютый" тебе девять лет вуем был. И любому за тебя хрип перервёт. Собеседники твои... или наперёд поймут, или ты им объясняешь. Вежливо. Но гнуться, хоть перед кем, не смей.

Тяжело парню будет. Недо-боярич перед важными родовитыми вельможами, мальчишка безбородый перед мужами добрыми, умудрёнными, славами осиянными... Неважно. На нем мой казённый кафтан турмана (взводного). И этого достаточно, чтобы любая шмикельдявка боярского, духовного или подлого происхождения - перед ним первым кланялась.

На третий день с рассветом "Кон-Тики" отвалил от пристани. Ушкуи вытащили расшиву из ветровой тени Дятловых гор, синий парус с восходящим солнцем, наполнился и, постепенно разгоняясь, таща за собой подцепившиеся ушкуи, пошёл вверх по Волге.

Вернувшись с проводов, с пристани, повстречал поджидающих меня Акима с Артемием.

- Ну что, Иване, уже и детей на бой посылаем? Сами, значит, негожи стали, ослабели, одряхлели.

- Да, Артемий, посылаем. Только не детей. Ребёнки-то сопливые - выросли, им мужами добрыми становится пора. А для того - дела славные делать.

Артемий прав: впервые в дело идёт не команда собранная мною, а команда выращенная. Почти все пришли ко мне детьми. Росли возле меня, на моём корме, в моём дому, с моим поучением. Прямо хоть молиться начинай: будь благословен ты, Ванька, в детях своих, в иванычах.

Тревожно. Нет, просто страшно. Что эти ребятишки... как-то по глупости, по неопытности... так-то они, конечно, выучены, но соломки-то везде не подстелишь, мамкиным подолом не закроешь.

Артемий их всех учил. Душу свою вкладывал. Пожалуй, и поболее меня. А теперь их... не дай бог... раков в том озере кормить...

- Ишь, раскудахтался. Будто наседка над цыплёнком. Ты ж их хорошо учил? Ну и всё, вылетели ясны соколы из гнезда, порасправили крылья, взвились высоко, с уток-селезней пух повыбить.

Мда. Из новгородских ушкуйников такие кряквы, что орлов сшибают. Аким по жизни подобное не раз переживал. Тоже учил молодёжь, ставил в строй. Потом - хоронил. Свой опыт есть - вот и хорохорится.

Артемий ушёл, и я взялся за Акима.

- Опять, Аким Яныч, та же забота. Кроме тебя - некому. В Саксин идти.

- Во-от! Как забота - так Аким Яныч. А то возгордился. Я - Долгорукого сын! Боголюбскому брат! Корзно одел и глядеть не хочешь! Я - князь, я - князь... Тьфу.

- Дед, а дед, а ведь я такого не говорил.

- И чё? Ну, не говорил. А ведь думал! По морде видать. А ведь я тебя... думал - ты мне... ну, сына в тебе видел... а ты... не мой. И хто я тебе? А не хто... Так, слуга. Дурной да дряхлый.

- Аким Яныч, ты лазаря-то не тяни. От тебя такое - не поверю. Да и по делу: ты мне - всё. Поилец, кормилец, уму-разуму научалец. А как ты мне наконечники для стрел показывал да рассказывал? И таких дел - и не перечесть. Да и то сказать - "индо ладно" - твои слова, от тебя перенял.

Аким бурно переживал моё корзно.

То: "Ванька, сукин сын! Чё ты опять уелбантурил?!". То: "светлый князь Иван Юрьевич". Он очень расстраивался, что я оказался князем. А не его ублюдком. Прежде он гордился мною как сыном, теперь... Теперь есть, по моему суждению, основания гордиться как выучеником, воспитанником. Но ему непривычно, вот его и колбасит. Иной раз приходится и притормаживать, уговаривать вежливо.

И, конечно, рук его за меня в Елно сожжённых, я не забуду.

"Неблагодарность - тяжелейший из грехов".

Многогрешен я. Но не этим.

Забавно: а вот Яков... похоже, просто не поверил. Насчёт моей рюриковизны. И плевать, что сам Боголюбский(!) меня публично братом(!) признал. Один раз с глазу на глаз бросил:

- Корзно? - Ловок.

И всё.

- Ну ладно, Ваня. Э... что я так, по простому...? Не? Или тебе ныне только с поклонами да приседами?

- Аким! Кончай хренью заниматься, времени нет. Тут выходит, что идти тебе спешно в Саксин. Именно тебе. Другого такого нет.

- Вот! Как беда - так и княжьё не в помощь. Только на Рябину и надежда. Ну, ладно. Я на тебя обиды не держу. Не повезло тебе с родителем, быват. Чё там у тя за прыщ вскочил?

После своего кавказского похода Аким несколько отошёл от дел - проблемы со здоровьем. Да и вообще - хвастать по городу о бедах в Саксине ни у кого из знающих желания не было. Пришлось деда ввести в курс дела. Он начал, было, квохтать как курица, поносить всяких... поганых и бессерменных. Потом до него дошло. Он растерянно смотрел на меня:

- И чего ж я тут...? Ну... сделать-то ничего нельзя. Прижать-то поганого нечем.

- Верно говоришь, Аким Яныч. Но вспомни - был у нас сходный случай. В Рязани.

Аким был тогда одним из главных участников. Тоже - пошёл посланником к рязанскому князю Калаузу добиваться отмены разорительного для меня решения. Без серьёзных аргументов, на одном своём гоноре, чувстве независимости и бесстрашии. Переговоры, естественно, провалились. Взбешённый неудачей Аким перешёл к прямым оскорблениям. И закономерно попал в поруб.

Пока в княжьем тереме посла то принимали, то в узилище ввергали, мы смогли вывести в нужную точку носителя ОВ. Э-э-э... носительницу. После чего Калауз со всем семейством и частью верхушки княжества... преставился. Аким вышел из поруба, всех построил, дал знать мне. Я - Живчику в Муром. Живчик пришёл с дружиной в Рязань и сел там княжить. Чем и продолжает заниматься по сю пору. Как вполне законный наследник из оставшихся в живых князей этой ветви рюриковичей.

При моём "технологическом" подходе, при склонности к организации повторяющихся операций, к использованию накопленного опыта и "повторение - мать"... Беда в том, что нынешняя ситуация в Саксине, при некоторой схожести, имеет ряд существенных отличий.

Ещё. Аким не в курсе "тайной части иллюминации Калауза". Для него это всё - удачное стечение обстоятельств, "промысел божий". Пришёл, стал требовать "правды", грешники злокозненные возгордились немеряно, ввергли в узилище, господь разгневался и наказал. Сжёг огнём. Вылез с поруба, утишил чернь. Пришёл законный князь и "сел на стол по праву".

Всё чинно, честно, благородно.

Я не хочу нагружать совесть Акима соучастием в тайном групповом убийстве.

Да, сходство проблем подталкивает к сходным путям решения. Мы с Точильщиком начали проработку вариантов. Да, в посольстве Акима будет два человека из спец.операционистов. И шесть литров синильной кислоты в красивых герметичных сосудах. Но эти ребята... они не "шахиды". Они могут обеспечить, научить применить. Возможно - провести отбраковку и вербовку. Собственно исполнителя надо найти на месте. Незасвеченный персонаж из круга вхожих во дворец. Нетривиально.

Ещё. Нет завершающего аккорда: "Пришёл законный князь и сел на стол по праву".

Кто наследник? Не будет ли хуже?

Будет. Наверняка. Устойчивого наследника нет. Будет свара, замятня. Полгорода сожгут, год-два-три соваться туда с товаром будет нельзя. Потом вероятна интервенция каких-нибудь кипчаков и йемеков. Дальше маячит хорезм-шах...

Слишком далеко, связи нет, что там - непонятно. Аким на роль главы м-м-м... изменения реала не годится. Совесть у него, честь.

Итить блистать сверкать греметь восхваляться! А что там наших людей в зиндане...!

Ладно, проехали.

Он единственный - боярин русский. Единственный старый, ранами изукрашенный. С ним, по общему уважению к старшим и славным будут говорить. Наверное. Он два года назад этим путём ходил, знакомцы остались. Но руководить операцией он не годен по своим морально-этическим принципам. Куда более подходит Афоня. Но он простолюдин. А ещё он на глазах людей хана, возможно - в зиндане.

Единого руководителя - нет, оперативной связи - нет, ситуация - в подробностях не ясна. И главное: нет "завершающего аккорда". Нет "князя", который "сядет".

Два одновременных кризиса: Саксин и Белоозеро. Очень разных. Первый - катастрофа, второй... даже не неприятность. Так, возможность что-то улучшить по мелочи. Но с Саксином я ничего поделать не могу, даже не понимаю - а что делать? Конкретно, по шагам. С Белоозером - могу, имею чем, понимаю возможную выгоду на следующем шаге. И я делаю возможное. Не зная, но надеясь получить нечто, что поможет решить и главную проблему - Саксин. А детализируя её, прихожу к осознанию главного: "нет князя". Чтобы "сел". Не важно - князь, хан, бек.

Забавно. Нет человека. Который стал бы прямым выгодополучателем. С учётом моих интересов, конечно.

Когда я осознал... "Кто ищет - тот всегда найдёт". И решение в Белоозере превратилось, после нескольких шагов, в решение в Саксине. Случайно, конечно. Всё могло иначе обернуться. Но случайность - проявление закономерности. Срабатывание возможностей, которые я создал за эти годы во Всеволжске.

"Боевое крещение" Ольбег принял в Ярославле. Туда, по приказу Боголюбского, собирались воины из Ростова и округи.

"Воины"... Все что могло бежать и ездить с оружием - Боголюбский увёл к Киеву. Оставшееся... идти в поход не желало. Но Андрей возвращается, а попадать под его гнев...

К этому добавлялась маленькая, чисто техническая деталь: телеграммы.

Андрей велел сигналки послать - сигнальщики отработали, получили и вручили местным посадникам. Те объявляют государеву волю. А им в ответ:

- А грамотка княжья где? Где свиток с печатью вислой? Не, указ не настоящий. Надобно тех сопляков, которые тебе такую лжу притащили, в застенок взять да порасспросить с огоньком - сами они такое удумали или подсказал кто?

Посадники знают, что такое телеграф, знают, что за сигнальщиков они ответят головами. Поэтому ребят на расправу не отдают. Но и убедить "обчество", которое идти в поход не хочет, сил не имеют. Идут дебаты и дискуссии. Обычная русская бодяга "с мордобоем до консенсуса". Дело тянется и не делается. Недолго. Следом за сигналками приезжают княжьи сеунчеи с обычными грамотками. После чего все отказники приносят извинения. Мекают и бекают.

- Да мы... никакого худа не замысливали... только от темноты нашей да к новизне непривычности... ты уж прости-пожалей благодетель-милостивец... а мы сей же час... во-во уже... на коне с сабелькой... все как один... живота не щадя...

И снова, нога за ногу, находя причины и выдвигая аргументы, тянут время.

Летописи этой эпохи в аналогичных ситуациях повторяют фразу: "Идучи не идут".

Для знатоков. Тотальная феодальная мобилизация даёт треть от штатной численности бойцов. Остальные... находят причины.

Боголюбский притащил к Киеву тысячи четыре душ своей отборной ("выборной") рати, здесь "по месту", половину-то точно собрать можно. Понятно, что качество их... Но в Ярославле собралось сотня ярославских да сотня ростовских.

С ярославскими понятно: не столь давно Боголюбский переменил местную верхушку. За вымогательство в отношении моих людей. Эти пока "страх имеют" и вменяемы. А ростовские сразу начали права качать:

- Чё этот сопляк на совете делает? Иди с отседова, дитятко.

Это - Ольбегу.

Он аж... в краску кинуло. Но пересилил. Улыбнулся вежливо:

- Ну коль всё ясно, то я, и правда, пойду. Совет не надобен. Выходим на рассвете. Ждать не буду. За час отставания - по десятку плетей. Каждому боярину.

Ростовские попыхтели, громких слов поговорили. Потом ярославских послушали. Послали "мужей добрых" на переговоры.

- Вот бы, надоть бы, погодить бы. Дружины не собраны, люди не кормлены, лодьи не смолены...

Ольбег "закусил удила", слушать не стал:

- Эт вы Государю объясните. А моё дело - майно его поберечь. Коль вам это не забота - так ему и расскажите.

Ещё два раза подсылали бородачей. Без толку: Ольбег понял их слабину. А своей минутной слабости, смущения перед старшими да вятшими - устыдился. И разговаривать не стал.

Бояре - "соль земли". Промеж себя беседуют, гонором надуваются:

- Ды мы...! А он-то хто...?! Сопляк малоумный, хрен чего он без наших хоругвей исделает!

Перед восходом ветерок поднялся, синий парус развернулся и ф-р-р - пошла-поехала, понеслась красавица. С выводком моих ушкуев на привязи. Следом, как солнышко встало, ещё штук шесть-семь лодочек. С ярославскими. А уж потом, хорошо к полудню и ростовские сдвинулись. Не все. А некоторые вскоре вернулись - это ж грести надо, а там... лодка течёт, грузу много, весло тяжёлое...