Кошачье шоу

Глава 19 Афера

В четыре часа того же дня Темпл встретила у бассейна ожидающего ее Мэтта. Он в своем «джи» сидел на голубых матах, скрестив ноги, и медитировал.

Прошло всего двенадцать часов с того момента, как ему в истерике позвонила сестра Серафина. Темпл восхитилась его невозмутимости, собранности и спокойствию. Он не выглядел измученным, беспокойным или утомленным. Темпл же, со своей стороны, чувствовала все перечисленное и была уверена, что и выглядела соответственно. По крайней мере, так сказало ей зеркало над раковиной в ванной, после того, как она утонула в своем «джи» и остановилась медленно провести по своим густым рыжим кудрям расческой. Она напоминала тряпичную куклу Энни с застывшим, обескровленным кисейным лицом. Шок, подумала она, и его отголоски.

Урок по самозащите сейчас числился последним в списке ее желаний, но – как намекнул Мэтт – боевые искусства служили священным приютом еще до появления церкви. Она осознавала, что учение – как со стороны ученика, так и со стороны учителя – сохраняло внутри это безупречное спокойствие, и что его с трудом достигнутая невозмутимость была его щитом.

— Как мисс Тайлер? — спросила она резко, прерывая его забытье.

Он поднял голову и жизнеутверждающе кивнул:

— Ее уже отпустили из больницы. Она дома с племянницей. Это была просто реакция, которая бывает, когда терроризируют человека в ее возрасте. А как Луи… и другой кот?

— Доктор Дулитл говорит, что они оба мирно отдыхают.

— А кошки как-то еще умеют отдыхать?

— Нет, думаю, нет. Луи сможет быть дома в шесть. Петру надо остаться еще на пару дней.

— А ты как? — спросил он, наконец.

— Слишком устала для чего бы то ни было. Я нашла странный предмет у себя на диване в гостиной. Голубую ленту. Как думаешь, может, это добрая фея хвалит меня таким образом за добрые дела?

— Может, это награда за прогресс в освоении приемов самозащиты?

— Вряд ли. Я попросила Электру приглядеть за кошками Пегги на шоу столько, сколько потребуется. Возможно, она оставила мне ленту, чтобы подбодрить. Но она еще не вернулась. И это очень странно.

— Это как младшая лига, по сравнению с тем, во что мы ввязались. Давай работать.

Мэтт поднялся легко и без усилий, это всегда ее удивляло. Ей казалось, что боевые искусства связаны с ударами и борьбой, а не с контролем и душевным равновесием.

Чувствуя, что она очень далека от собственного равновесия, Темпл сбросила танкетки без пяток и встала босой перед Мэттом, готовая к занятию. Ее ступни оценили гладкую и прохладную поверхность мата. На секунду ей даже показалось, что стресс последних часов остался далеко позади. Потом Темпл вспомнила, что причиной их теперешнего стояния здесь послужили два мужика, которые напали на нее с кулаками всего пару недель назад. Она подумала, не было ли ее потрясение, от которого она потом так страдала, менее разрушительным, чем резкая критика, которой Мэтт подвергал сам себя, проходя по тенистым улочкам своего тайного прошлого – а теперь ему еще и приходилось тащиться по ним с нежелательным свидетелем: с нею.

Она выбросила из головы эти смутные размышления. Мэтт был серьезно настроен учить, а она должна быть серьезно настроена учиться.

— Ты нашла перцовый баллончик, который я оставил тебе в почтовом ящике? — спросил он.

— Пару дней назад, — подтвердила она. — Где ты его достал?

— На выставке оружия в Кэшмен-конвеншн-центре, — пожал плечами Мэтт, а потом процедил сквозь зубы: – Если бы я знал, прикупил бы еще парочку для сестры Серафины и племянницы мисс Тайлер.

— На выставке оружия? Ты?

— Там найти эти штуки проще простого. Это легально. Дело в том, что защитить себя можно чем угодно. Ты знаешь, чем, например?

— Перечным спреем, — кивнула она, — эээ… блокиратором руля в моей машине, ключами от моей машины, свернутой в трубочку газетой…

— Верно. Все, что будет у тебя под руками, отлично подойдет. Но, в конце концов, ты сама свое лучшее орудие защиты. Ты должна быть готова выстоять сама, без ничего.

Темпл втянула через зубы струю теплого сухого воздуха:

— В этом все и дело. Говоря обо мне, меня так мало, что я не испугаю даже песчанку.

— Смысл не в этом. Тебе вовсе не обязательно кого-то пугать. С другой стороны, если даже так, ты сможешь. Скажем, ты атакуешь меня…

Темпл удержалась от каких-либо приколов по этому поводу. Он был бывшим священником, в конце концов, и она находила ужасным то, что это ее новое знание подавляло ее обычные позорные фантазии.

— Подойди ко мне, — попросил он, — как будто собираешься причинить мне вред.

Темпл бодро приосанилась. Мэтт принял новую позу: ноги вместе, руки слегка вытянуты вперед.

— Нет! — завопил он низким голосом, с мужеством офицера военно-морского флота.

Темпл была в таком шоке, что у нее сердце сначала остановилось, а потом застучало снова, но уже тяжело и как-то утомленно.

— Господи! — произнесла она, прижав руки к своему трепещущему органу тела. Она чувствовала себя, как героиня любовного романа. Потом, правда, поняла, что вырвавшееся у нее слово-паразит, на самом деле, святотатство и должно быть немедленно вычеркнуто из лексикона. — То есть, ой, мамочки…

Мэтт отмахнулся от ее извинений:

— Яростное отрицание может затормозить даже насильника. Громкое «нет» заставляет вернуть страх трехлетнего ребенка в каждого, кто хоть раз стоял напротив сердитого родителя. Сама попробуй.

— Я? Зареветь, как раненый бык? Нет уж, увольте.

— Не ты ли была пиар-директором театра «Гатри»? Не ты ли говорила, что сама принимала участие в постановке школьных спектаклей? Не ты ли бывший ТВ-репортер? У тебя должны быть какие-то драматические инстинкты…

Раздраженная его подстрекательствами, Темпл отвечала на все его вопросы душераздирающим, рычащим, как в греческой трагедии басом: «Нет!»

Мэтт подпрыгнул: он не был готов, что у маленькой слабой девочки может быть такой сильный голос. А Темпл практически саму себя напугала. Затем он улыбнулся:

— Ты никогда не слышала выражение, что ружье в женских руках смотрится куда страшнее, потому что они меньше мужских, и из-за этого ружье кажется больше?

— Нет, не могу припомнить. К тому же, я не хожу по оружейным шоу, — мужественно ответила она.

Мэтт только покачал головой:

— Ну, от тебя этот раскат грома звучит определенно точнее, потому что ты такая изящная. Эффект удивления – твое лучшее оружие. Используй его.

— Мышь, которая рычит.

— Точно.

— Чему еще ты можешь меня научить?

— Ну, у человеческого тела есть две уязвимые точки. Можешь догадаться, какие?

Темпл сразу потерялась. Она везде чувствовала себя уязвимой, особенно после нападения.

— То, что закрывают и защищают в профессиональном спорте? — предположила она уверенным тоном. — У женщин? Ничего, до тех пор, пока они не начинают заниматься контактными спортивными играми для мужчин. А у мужчин… головы, мне кажется. Лица.

— Хорошо.

Темпл замолчала. Она могла бы сказать еще что-то, но это было бы неприлично, тем более – священнику. Господи. Должна ли она быть хорошим учеником или чуткой подругой?

— Что еще? — настаивал Мэтт.

Темпл вздохнула:

— Пах, — по крайней мере, это звучало лучше, чем яйца.

— Правильно, — сказал он, ничуть не сконфузившись.

Теперь он был только инструктором, целиком и полностью. И Темпл вдруг поняла, что не открытость была лучшим прикрытием, а дистанция.

— У человеческого тела есть свои недостатки, потому что оно прямое, вертикальное. Мы можем наклониться вперед или завалиться назад, — продолжал он, показывая все, о чем говорил: делая выпад в сторону Темпл, а потом отступая. — Что тогда происходит?

— Если ты нападаешь… то бросаешься вперед, и твое лицо не защищено.

— А если ты кидаешься на мое лицо?

Она изобразила, как вонзает пальцы ему в глаза, и увидела, как он отступает.

— Ты можешь сделать шаг вперед, — предложил он, — и… Она двинулась на него, поднимая колено, словно толкая им, и так и застыла. Он был прав. Нападающий подставляет либо свое лицо, либо пах, оба защитить он не сможет. Все, что надо было сделать Темпл, это захотеть ударить одно или другое, применяя всю свою силу и знания.

Самозащита, поняла она, это сплошь грязное дельце. Гораздо более грязное, чем не иметь никакой обороны вообще.

После того, как она узнала еще дюжину способов стереть нападающего в порошок, Темпл отправилась к себе, принять душ. Она не приложила ни капли усилий, но еще никогда не была так напряженно занята.

Мэтт настоял, что доберется на работу своим обычным манером, так что в этот раз она села в «шевроле» одна и поехала к ветеринару, забрать Черныша Луи.

Доктор Дулитл дала ей положительные прогнозы относительно Петра.

— Он – такое милое, спокойное создание, — сказала она, когда они стояли возле стойки, где в легком смятении лежал Луи, который выглядел еще печальнее, чем Ниро Вульф на принудительной экскурсии в дешевом магазинчике: его только что вынесли из самой укромной комнаты клиники. — Как жаль, что кто-то тайком схватил такого хорошего, сильного кота, да еще и сделал ему больно, — на эти слова Луи жалобно завыл, несомненно, полагая, что говорят о нем, а не о раненном Петре, потому как его обманом заставили быть донором. — А что до этого здорового увальня, — посоветовала доктор Дулитл, — давайте ему побольше мяса, может, почки или печень. Ему нужно отдохнуть какое-то время и восстановить силы.

Когда упомянули еду, уши Луи встали торчком. Темпл с ужасом поняла, что ее отважная попытка приучить его к «Кошачьему счастью» снова откладывалась, в этот раз по приказу врача.

Она натянула ремешок своей сумки как можно ближе к шее и понесла Луи в машину. Чтобы открыть дверь, ей пришлось положить его на землю. Он полулежал, потирая свою спину об асфальт, и выглядел слабым. Она испугалась, что его мутит, но когда открыла дверь, он запрыгнул на пассажирское сиденье, однозначно, как собака – порой Луи действительно ее напоминал.

— Что ж, Луи, — сказала она, включив передачу и выезжая с парковки. — Ты пропустил много интересного, пока валялся вчера дома, а сегодня у ветеринара. Но тебе придется еще какое-то время полежать. Думаю, я захлопну тайный выход до тех пор, пока твои силы полностью не восстановятся.

Луи сощурился и свернулся на сиденье в большой черный клубок. Он и правда был таким понятливым, послушным котом, подумала Темпл, потрепав его за ушко.