Кошачье шоу

Глава 24 Денежная сделка

Когда она вышла из дома священника, Мэтт ждал ее в тени высоких олеандров.

Лейтенант Моллина замерла на мгновение, а потом посмотрела на блокнот, который она засунула в глубокий боковой карман своего синего пиджака:

— Мне это понадобится?

Он улыбнулся:

— Сейчас не время для исповеди. Я просто хотел поговорить с вами.

— А я сейчас не лучший вариант для разговоров, — сказала она, даже не смягчая свои слова улыбкой.

Мэтт понимал, почему она так пугает Темпл. Лейтенант Моллина была серьезной, прямолинейной и опытной в отношении сочетания простой одежды с простыми манерами. Все женщины, которые хоть когда-либо соревновались в конкретно мужской деятельности, такой как медицина или работа в полиции, заимствовали этот защитный окрас, или вернее – отсутствие окраса вообще. Женщины, в поступках которых была такая же целенаправленная праведность, как и у священников, что порой делало их слегка нечеловечными.

— Отец Эрнандес предоставил какую-нибудь новую информацию? — спросил он.

— Только то, что шалости с монастырскими телефонами перекинулись и на церковь. Красная краска в купели, типа того, — выпалила она с отвлеченным видом.

Мэтт задумался, представляла ли она свою дочь, опускающую руку на гладкую поверхность кроваво-красной воды:

— Он считает это сатанисты или как?

— Он не упоминал этого. Но я об этом думала. Слушай, я могу спросить у криминалистов, но вообще сомневаюсь, что это могут быть они. Отец Эрнандес совершенно точно напуган чем-то, что его вообще не беспокоило еще несколько недель назад. Он хорошо держится, но испуган до краев подола своей рясы. Может, это страх потерять имущество Тайлер. Я звонила адвокату прихода.

— Есть кое-что, что я даже не знаю, стоит ли вам говорить, — начал Мэтт.

По секундной жадной вспышке в ее глазах он понял, что зашел слишком далеко, чтоб теперь отступать. Его ложное чувство близости с лейтенантом Моллиной через Темпл заставило его забыть, что она была опытным детективом по расследованию убийств и вовсе не была настроена играть в игры с чьей-либо совестью.

— Что? — спросила она резко.

— Отец Эрнандес, — продолжил он, жалея, что вообще открыл рот.

— Он пьет, — закончила она фразу, которую он оборвал. — Этот слух буйно разрастается по всему приходу уже две недели. Ну да, что-то новенькое об отце Рафе. Он из старого мира, деспотичный, часто разъяренный пастор, хотя бы для тех из нас, кто не чувствует, что четки в руках означают начало и конец молитвы. Но он никогда не был пьяницей.

— Значит, вы согласны, что это его теперешнее поведение настораживает.

— Разумеется. Как и твое.

Мэтт заморгал, словно пытаясь отделаться от гипнотического взгляда кобры. У лейтенанта Моллины были такие глубокие, ясные голубые глаза, что в них тяжело было не упасть, как и в постоянные ее ловушки, может быть. Все, кто по долгу службы занимаются так называемой помощью, обладают в той или иной степени харизмой.

— Мое? А что тревожного в моем поведении? — он использовал обезоруживающий тон, который так хорошо срабатывал с библиотекаршами, медсестрами и церковными экономками. — Я всегда сдержан.

На лейтенанта Моллину это не сработало. Ее сощуренные глаза сузили зрачки, которые теперь мелькали сквозь пушистые ресницы:

— Это могло бы означать, что тебе есть, что скрывать, или что ты предпочитаешь что-то умалчивать. Нечто большее, чем твоя бывшая профессия. В этом случае – если это убийство, а это уже дело – попахивает религиозным загибом. Все с религиозным прошлым – под подозрением.

— По крайней мере, это оставляет вне подозрения Темпл, — остроумно заметил Мэтт. — Ей будет приятно узнать, что равнодушный унитарий обладает такими защитными качествами.

— Нет, не оставляет. Мисс Барр рождена быть жертвой по совместительству. И в этом ее вина.

— Вы говорите о встшебниках.

— И не только.

Единственная поднятая бровь на мужественном лице Моллины производила куда большее впечатление, чем на чьем-либо другом. Синдром мистера Спока.

— Вот что я хотел вам посоветовать, проверить прошлое всех, с кем связана мисс Тайлер. У вас должны быть способы выяснить все: от количества пломб в зубах до их тайных прозвищ.

— У нас есть способы, как ты знаешь. Ты все еще злишься, что я выяснила про отсутствие твоих водительских прав?

— Нет.

— Или, что включила это в отчет?

— Может быть.

Лейтенант Моллина развернулась, так что теперь они стояли лицом к горячему солнцу, спиной к монастырю. Мэтт взглянул на спортивные часы на его левом запястье, как вдруг где-то за церковью раздался детский крик. Была середина утра, детей отпустили на перерыв.

Моллина замерла, поднимая голову, точно животное, внимательная, полагающаяся на какое-то свое секретное чутье. Узнала ли она свою дочь, которая играла неподалеку от места особенно жестокого убийства беззащитной старушки? Но ведь все преступления были жестокими.

Затем ее едкий взгляд снова вернулся к нему.

— Короче, ты все еще бесишься из-за того, что я про тебя разузнала.

— Мне все еще интересно, почему. Может быть, вы пытались защитить Темпл от очередного таинственного мужчины.

— Защита ей просто необходима, — голос Моллины звучал почти зло. — Эту женщину нельзя выпускать без поводка, ну или хотя бы без прав. Нет, я не о мисс Барр волнуюсь, — Моллина наклонилась ближе. Мэтт был поражен ее внушительными размерами, хотя она была почти его роста. Это тренировки сделали ее такой огромной. Часто от женщины такого не ожидаешь. — Я хочу Макса Кинселлу, — сказала она подчеркнуто и с напором, которого он никогда от нее не слышал. — Никто не исчезает, не оставляя никаких следов. В его случае, единственная улика это тело в отеле «Голиаф». Но никто не уходит безнаказанным, пока у меня на столе лежит открытое дело.

— Думаете, он вернется, — сказал Мэтт с неожиданной проницательностью, — за Темпл?

— Почему нет? — теперь в ее голосе слышалась попытка защититься. Словно она уже защищала свои интересы раньше таким же образом перед коллегами и начальством. — Смотри, как он все устроил с квартирой еще до того, как исчез. Все записано под именами их обоих так, чтобы мисс Барр могла переписать на себя. Он знал, что, возможно, уедет.

— Вы думаете, что Темпл тоже об этом знала?

Она неожиданно отпрянула, даже слегка засмеялась, смехом, который ослаблял ее обычную страстность и напористость:

— Может быть, а может и нет. Совершенно точно, она не спланировала нападение на себя. У тех ребят бизнес. Хорошо, что ты учишь ее самозащите. Если она будет продолжать совать везде свой нос, то ей надо знать пару приемов, чтобы его не отрезали. Как священник овладел боевыми искусствами?

— Нам разрешено иметь хобби, знаете ли. А молитва и медитация не так уж отличаются от созерцательной стороны многих боевых искусств. Но отвечая на ваш вопрос, я не всегда был священником. Я начал заниматься тхеквондо еще в старших классах.

— Старшая католическая школа в Чикаго?

Он кивнул.

Лейтенант Моллина опять остановилась и посмотрела вперед, на церковь, за которой скрывалась невидимая школа и детская площадка. На улицах теперь было тихо. Перерыв закончился.

— Не знаю, оставлю ли я Марайю в католической школе. Это довольно жесткое образование, но видит Бог, в них меньше насилия и банд, чем в частных школах. Так что пока для нее так лучше. Но позже, может быть, ее предадут.

— Чрезмерный католицизм?

Она кивнула и посмотрела в сторону. Мэтт понял, что она попала в ловушку, в которую попадают все, советуясь с ним, хотя он не поощрял ее на это. Моллина засунула руку в карман своего пиджака, сердитая, что забылась, забыла о своей должности, авторитете и о том, что он тоже может быть под подозрением, пусть и не в числе первых.

— Они предали и нас? — спросил он мягко. — Или они предали их?

Моллина понимала двойственность вопросов, особенно когда их задавали так кстати. Ее взгляд был борзым. Она решила быстро вернуть их отношения в положение охотника и того, на кого охотились.

— Может быть, это было преступление без жертв, — поспешно отозвалась она, активно направляясь к монастырю. — Я проверю всех – все равно собиралась – и начну с тебя. В какую семинарию ты поступил?

— Святого Винсента.

— Где?

— Бейтсвилль, штат Индиана.

— И что убежденный гражданин Среднего Запада, как ты, делает в Вегасе?

— Ищу удачу, мне кажется. А вы разве не из другого города?

— Здесь я задаю вопросы.

— Я больше нигде не мог найти работу, — признался он через секунду. — Переборщил с католическим образованием.

Ее лицо перекосила улыбка, которую можно было назвать дружелюбной:

— Как и я. Сделай мне одолжение: попроси мисс Барр отвезти тебя домой или что-нибудь еще. Я хоть отдохну от ее любопытного лица.

Он кивнул и отошел снова укрыться в тени и подождать возле «шевроле» Темпл. Мэтт уже достаточно долго был жителем Лас-Вегаса, чтобы разумно убраться из-под палящих лучей ультрафиолета. В Чикаго была неприятность еще более ужасная – снег. Здесь о нем и не слыхивали, и что-то простое и прекрасное, как солнце, могло привести к летальному исходу.

Когда Темпл вышла из дома мисс Тайлер, то сразу же подошла к Мэтту.

— Там слишком много кошек, — поделилась она. — Особенно, когда ты кормишь их и чистишь лотки.

— Теперь это твоя временная работа?

— Ага, отличнейшая работа – убирать кошачьи туалеты. Надеюсь, что нет. Пегги вместе с сестрой Серафиной были заняты, выбирали одежду для похорон. Так что я взялась за дело. Ну, «взялась» это фигурально, — Темпл изобразила, как берется за что-то, предположительно, кошачьи экскременты. — Скажи, ты не хочешь взять кота или двух, на случай, если их нет в завещании.

— Только не после того, что ты рассказала и описала, — живо ответил Мэтт. — Готова ехать?

— Мда. Хочу закрыть тему с кошачьим шоу и удостовериться, что больше не было никаких злых шуточек, — она пошла садиться в «шевроле», а потом остановилась и уставилась, сощурившись почти так же, как лейтенант Моллина, на дорогу и на церковь. — Скажи, это не тот никчемный адвокатишка, которого мы встретили вчера? Вон, только что остановился у дома священника в серебристой «камри»?

Мэтт вгляделся в яркий солнечный свет:

— Я не уверен…

— Так пойдем выясним.

Она бросила ключи от машины обратно в сумку, натянула ее ремень подальше на плечо и направилась решительным шагом к незнакомой машине.

С ужасом Мэтт обнаружил, что бежит вприпрыжку, чтобы догнать ее:

— Темпл, это не твое дело!

— А что, Моллина и на него уже дело завела, раз не мое? — с ухмылкой бросила она через плечо. — Сестра Серафина позвонила тебе, как советнику, консультанту, а я привезла тебя, как водитель. Уверена, у… как бы его ни звали… у него завещание. И любознательные умы жаждут знать, что в нем!

Догнав ее, Мэтт спросил:

— Думаешь, адвокат или отец Эрнандес скажут тебе?

— Нет. Но готова поспорить, что отец Эрнандес скажет тебе. Он выгладит, как человек, отчаянно нуждающийся в сочувствующем слушателе правильного сорта.

— Какого сорта, ты имеешь в виду?

— Кого-то твоей уникальной должности.

Они мчались прямо к двери дома священника. Из-за усилий, которые они прилагали, чтобы идти быстрее под палящим солнцем, их лица блестели от пота. Теперь Мэтт начал понимать, что лейтенант Моллина имела в виду, когда говорила о поводке. Уже на пороге он вдруг остановил Темпл, схватив ее за руку. Казалось, она не собиралась менять свой план, несмотря ни на что.

— Что такого уникального в моей профессии? — спросил он, понимая, что ему нужно это услышать, и не важно, что именно, ведь любознательные умы жаждут, как она справедливо заметила.

— Ты знаешь подноготную священничества, его давление, выгоды. Но теперь ты вне всего этого, и едва ли являешься тем, на кого можно указывать пальцем, что бы там ни сделал отец Эрнандес.

— И что же он сделал?

— Залез в бутылку, начнем с этого, — она прикусила нижнюю губу. — Но есть кое-что и похуже. Уверена, ты сможешь выяснить, если понял, о чем я.

— А с чего бы мне это делать? — спросил он холодно.

— Потому что это может быть важным. В этом кроется мотив убийства мисс Тайлер.

— Но ведь еще не подтвердили, что это было убийство.

— Конечно, убийство, — вздохнув, она закатила глаза. — И может быть, вся остальная чушь: все эти телефонные звонки, бритье выставочной кошки, распятие кота – были всего лишь отвлекающими маневрами, — она пожала плечами. — Можешь охранять меня, если хочешь. Но что плохого в том, чтобы просто зайти и спросить?

Мэтт поспешно отпустил ее, когда понял, что его хватка стала слишком крепкой, почти отчаянной. Он совершенно точно не хотел становиться неофициальным исповедником отца Рафаэля Эрнандеса. Он ведь бросил все это, не так ли?

А Темпл совсем стыд потеряла. Но в ее работе по-другому нельзя: надо быть бесстыдным даже по отношению к самой чувствительной душе, так заключил Мэтт. Зайдя внутрь, она процокала по холлу на своих дерзких каблуках и остановилась только у ручки двери кабинета. Затем – потянула ее.

— Извините, что беспокою вас, отец Эрнандес, — извинилась она уверенно. — Я не знала, что вы не один. О, мистер Бернс! Вы, случайно, еще не выяснили, включены ли коты в завещание? Я только что их кормила и не знаю, как долго бедная Пегги сможет удерживать службу отлова бездомных животных теперь, когда их количество известно.

Мэтт беззвучно застонал оттого, как она изображала слона в посудной лавке. Физически она не казалась такой внушительной, как лейтенант Моллина, зато время от времени могла быть чертовски милой и добиться таких же неплохих результатов. Ее жертвы говорили, вопреки всему.

Он услышал удивленные – даже изумленные – голоса, приглашающие ее переступить порог и войти.

Среди ненужного мусора на столе отца Эрнандеса лежал документ, состоящий из нескольких белых листов большого формата.

Пастор выглядел куда более удивленным, чем адвокат. Ни один из них не засомневался насчет права вновь пришедших знать правду. Он подозревал, что дело тут было совсем не в ее невозмутимой дерзости, а в самом содержании завещания. Мэтт поймал себя на том, что ему тоже становилось ужасно любопытно.

С уверенностью Ширли Темпл мисс Темпл уселась на один из удобных стульев, на который вполне могли усесться целых две такие девушки. Мэтт занял второй стул, пытаясь принять естественную позу.

— Коты, — отец Эрнандес запустил пальцы в свою редеющую серебристую шевелюру. — Они совершенно точно попадают в чистилище, — он извинительно улыбнулся Темпл. — Вы, может быть, не знакомы с этим термином.

— О, но я знакома. Значит ли это, что их… выселят?

— Нет, нет… — он утешительно помахал рукой.

Мэтт распознал все до последнего жесты и правильную артикуляцию слов, уже запатентованных Добрым Пастырем, в стиле приходского священника. Более того – он догадался, что все они были выполнены на автомате.

У отца Эрнандеса только что случился шок. Он тоже, как и Темпл, повернулся к адвокату.

Адвокаты любят зрителей.

Он любовно пролистал страницы, которые явно когда-то были сложены в четыре раза.

— Я знаю, что этот документ породил множество гипотез, — признался он. — Но я не мог разглашать последнюю волю мисс Тайлер до тех пор, пока завещание не вступило в силу в судебном порядке. А это было необходимо, учитывая ее ужасную смерть. Отец Эрнандес только что получил хорошие известия, — он бросил озадаченный, почти болезненный взгляд на священника, который был в полнейшем трансе. Адвокаты не часто приносят хорошие новости, а когда такое происходит, то предпочитают насладиться моментом сполна. Отцу Эрнандесу это явно было не по нраву, так что адвокат развернулся к вновь пришедшим зрителям и объявил самоуверенно: – Мисс Тайлер не меняла своей воли, как грозилась. Она больше лаяла, чем кусалась, если вы позволите мне употребить такую аналогию по отношению к любительнице кошек со стажем, — он поклонился Темпл, а потом с триумфальным видом взглянул на отца Эрнандеса. — Я счастлив сообщить, что в соответствии с завещанием церковь Девы Марии Гваделупской становится единственным наследником. Это означает не что иное, как значительное поступление на счет фонда по развитию прихода, но сначала мне необходимо провести опись содержимого сейфа мисс Тайлер, чтобы установить конкретную сумму.

Отец Эрнандес, не говоря ни слова, молитвенно сложил руки и оперся о них подбородком. Он не выглядел, как руководитель, которому, наконец-то, воздалось по заслугам, и его самое заветное желание исполнилось.

— Она вообще никак не обеспечила котов? — удивляясь, уточнила Темпл.

Бернс пожал плечами:

— Нет. Я спрашивал у нее, говоря об этом, как о само собой разумеющемся, но она настаивала, что желая отправиться в мир иной, здесь тебя не должно держать ничто материальное.

— Но… — Темпл не до конца понимала. Бесстрашный сыщик моментально превратился в воинственного сторонника прав животных. — Их посадят в клетки и увезут в кошачий приют! Через шестьдесят часов большинство из них будут мертвы, а они совсем домашние, а вовсе не дикие животные. Это… ужасно. Что-нибудь сделать можно?

Отец Эрнандес встряхнулся:

— Церковь также унаследовала и ее дом?

Адвокат кивнул.

— И его содержимое?

Снова кивок.

— Я полагаю, мы можем отложить переезд котов, — он потер пальцами лоб, как будто думал, что у него головная боль, хоть не чувствовал ее. — Сестры могут позаботиться о них… по крайней мере, придумать для них вариант получше.

— Долго городские власти не будут толерантны к таким неблагоприятным условиям, — сдержанно вставил Бернс.

— В доме больше никто не живет, — нетерпеливо произнес отец Эрнандес. — Почему это должно касаться еще кого-то, кроме нас?

— Потому что это общественное мнение, — ответил адвокат.

— Да, — отец Эрнандес погрустнел от таких очевидных вещей. — Общественное мнение превыше всего, даже если дело касается жизни и смерти. Что люди скажут? Да к дьяволу людей!

Мэтт вздрогнул, услышав ярость в голосе отца Эрнандеса. Он понял, что каждая такая вспышка гнева была тем, что пастор пытался утопить в литрах текилы.

— Вы ведь не это хотели сказать, — сказал Бернс на очевидную противоречивость отца Эрнандеса.

Если священники и адвокаты будут лгать друг другу, то что тогда будет с нами? Мэтт задумался, а потом почувствовал, как его собственная горечь, оставшаяся без ответа, подступает к горлу, как желчь.

Он посмотрел на Темпл, которая в этот момент наблюдала, как два мужчины обмениваются взглядами, пытаясь изображать независимых друг от друга, но очень внимательных птиц. Она переживала за кошек, но сейчас эти мужчины и их побуждения были лучшим средством защиты беззащитных.

Мэтт хотел поскорей уйти из этой комнаты подтекстов и невысказанных мыслей. Быть одному в пустой квартире «Серкл-ритц», быть свободным от своей собственной личности и прошлого. Или вернуться в свою укромную каморку «Контэкт» с звукопоглощающими перегородками, слушать далекую агонию чужих людей, подслушивать чьи-то жизни.

У него вспотели ладони. Не важно, как ни хотелось ему признавать, но Темпл была права. С состоянием тела и мыслей отца Эрнандеса что-то было существенно не так. Решение в пользу церкви не принесло мир в его душу. Фонд развития церкви был последней проблемой в его списке. Но может быть, на первом месте тогда стоит убийство?

Когда лейтенант Моллина сделает, как он советовал, хотя она и так собиралась, и внимательно изучит дела всех, кто каким-то образом коснулся этой печальной и, несомненно, хорошо организованной смерти, интересно, что он найдет?