Кошачье шоу

Глава 33 Такой переполох, что аж пух летит!

Темпл все еще была унылой и, ко всему, чувствовала себя ужасно виноватой. Она безрадостно вошла в свою прихожую, которой всегда так гордилась: сегодня она не приносила ей никакого удовлетворения.

Хуже того, с тех пор, как Темпл вернулась от Мэтта, Икра вела себя возбужденно, как будто кошка знала, что ее судьба – не говоря о судьбе ее репродуктивной функции – уже предрешена.

Когда Темпл заглянула в гостиную, кошка бесцельно ходила туда-сюда, а позже, когда Темпл пыталась поднять ее и успокоить, ужасно рассердилась, хотя до этого всегда вела себя очень хорошо. Она орала, глядя на Темпл огромными совиными глазами, такими же золотыми и проколотыми по центру.

Темпл просто отчаялась отвезти ее к ветеринару, но сделать это было необходимо на случай, если Луи вернется. Вытащив из шкафа переноску Луи, она долго пыталась запихнуть в нее Икру, чувствуя при этом, что поступает по-зверски. В процессе этой битвы Икра жалобно визжала своим тоненьким сопрано, а когда, наконец, оказалась заблокированной в переноске, заорала громче прежнего.

Темпл осыпала ее увещеваниями, успокаивала, как могла, а потом оставила переноску на кухне. Ей казалось, что она прощается с ней, как с Сидни Картоном на пути в гильотине.

Темпл нахмурилась. Резкое изменение поведения кошки казалось ей крайне странным, как будто она была… расстроена чем-то. Неужели Луи приходил домой?

Вся в пене вины и срочности Темпл принялась искать беглеца. Может быть, теперь, когда Икра была обезврежена, Черныш Луи снизойдет до того, чтобы, наконец, показаться. Она посмотрела под кроватью, в темных уголках шкафа в спальне, заглянула в ванную, пошарила на книжных шкафах, под столом, за растениями в горшках, посмотрела на сиденьях стульев в углу гостиной. Луи нигде не было.

В итоге она вернулась на кухню и открыла каждый из шкафов. Единственный кошачий след, который ей удалось обнаружить, это опрокинутая коробка «Сахарных плавничков». Тем временем вой Икры достиг оперных высот. Печальная Темпл взяла переноску и понесла ее обратно в комнату.

По пути ее взгляд упал на кошачьи миски: она поставила две для обеих кошек. «Кошачье счастье» в миске Икры был практически съеден, даже дно было видно. А миска Луи была… а где тут миска Луи? В поле зрения Темпл как обычно нетронутого корма не было. Вторая миска была накрыта газетой.

Она схватилась за нее жестом первоклассного мага, который вот-вот должен представить публике, что корм… исчез, что доказывало бы, что Луи все-таки был здесь и даже, вопреки своим правилам, ел «Кошачье счастье». Тогда она знала бы: он простил ее! А теперь просто прячется…

Но газета обнажила обычную порцию невкусного корма. И все же, подумала Темпл, это не доказывает, что Луи не было. Если только газета…

Она взглянула на открытую страницу и впервые увидела мелкий шрифт в разделе рекламы. Может быть, это безмолвное послание от Луи? Например, если бы газета была открыта на «питомцах», это означало бы, что он ушел искать новый дом?

Нет, верхние страницы были разделом рекламы. И все, что на них было, это странные группы взаимопомощи и предложения сомнительных услуг, которые звучали незаконно, например, пирсинг интимных зон, и, конечно же, некрологи.

Конечно. Она пропустила первые два, не желая читать про тридцатишестилетнего мужчину, которого хватил сердечный приступ, и про двадцатидевятилетнюю женщину, которая умерла от необъяснимой болезни. Хорошо, что ей не приходилось просматривать это ежедневно, потому как некрологи вовсе не так безобидны, как многие предполают.

Так-с. Бландина Тайлер. Было вступление, фотография и краткая информация с именем, адресом, местом и датой рождения, профессией – медсестра, датой и местом похорон: 10:00, пятница, церковь Девы Марии Гваделупской.

О чем говорил этот некролог, если он был оставлен в качестве сообщения, что, разумеется, само по себе было полнейшим бредом, потому что Луи не умеет читать, неважно, насколько он умен. И все же Икра была так взволнована… А теперь вдруг странно затихла. Темпл взглянула на переноску, из которой, замерев, следила за каждым ее движением напряженная Икра. Тут на ум ей пришли слова из ниоткуда, словно их посадили туда каким-то сверхъестественным способом, а теперь они расцвели невероятной яркостью во всей своей красе: Бландина Тайлер. Похороны. Завтра. В церкви, что так близко расположена к дому Бландины. Адрес.

Темпл сложила газету. Это было глупо. У нее просто было предчувствие, и оно совершенно не было связано с обнаружением «Кошачьего счастья» под газетой, открытой на некрологах. Как будто кот, уходя, имел в виду, что эта дрянь, которой его пичкали, должна быть похоронена. Но Луи все-таки не умел читать и не мог учинить макабрические шуточки. Но так ловко уронить газету прямо на миску мог только он. Икра? Темпл снова взглянула на притихшую переноску. Было жутковато. Глупости, она тоже не умела читать.

Темпл все равно решила проверить кошек Тайлер. Пегги ведь дала ей ключ. А какой прок в ключах, если их не использовать по назначению?

Прежде всего, Темпл проверила свою сумку на ремне, на месте ли были ключи от дома Тайлер. Схватив связку своих собственных ключей, она прошла к французским дверям удостовериться, что они плотно закрыты, а потом в гостевую ванную, проверить, открыт ли тайный ход Луи, если – вдруг – он вернется.

Удовлетворенная мыслью, что квартира была недоступна для случайных двуногих гостей и абсолютно доступна для четвероногих, Темпл направилась к входной двери, а выйдя, заперла ее за собой.

Если кто-нибудь увидит ее в доме Тайлер и поинтересуется о намерении ее визита, она скажет, что волновалась за кошек, во множественном числе, хотя, на самом деле, она переживала за кота, в единственном числе. Очень единственном.

Темпл и представить себе не могла, как жутко будет выглядеть дом, в котором кто-то умер, ночью, да еще в таком сомнительном районе.

Она стояла возле припаркованного «шевроле». Его обычно жизнерадостная расцветка в свете высокого бледно-розового фонаря казалась черновато-серой.

Темпл знала, что в темном пустом доме нет никого, кроме кошек, и все же шла туда неохотно. Прямоугольные решетчатые окна соседнего монастыря не горели. Его окна сбоку и с другой стороны здания были загорожены высокими кустами олеандра, все, кроме наблюдательного поста сестры Марии-Моники на втором этаже, а та, должно быть, легла в девять.

Темпл звякнула увесистой связкой своих ключей, чтобы подбодрить себя, но тут же пожалела, что обозначила свое присутствие. Хотя она всегда могла сказать, что заехала проверить кошек, ей самой было трудно объяснить рациональность своего приезда.

Шанс на то, что Луи может находиться внутри, не важно как далеко он порой забирается, был равен нулю. А этот дом был мишенью мародера с его страшными телефонными звонками. Как бы ни приукрашивало происходящее воображение пожилой и одинокой старушки Тайлер, за всеми этими событиями, что привели Темпл Барр и Мэтта Девайна в церковь Девы Марии Гваделупской, скрывался кто-то с нереально злым умыслом.

Мэтт посчитал бы ее невменяемой, если б узнал, что она стоит тут и планирует зайти в опустелый дом, только из-за валявшейся на полу газеты и ее собственных предчувствий. Темпл натянула на плечо ремень сумки, выпрямила спину и пошла к двери. Что ей было терять? И все же она шла на цыпочках, чтобы ее своенравные красные туфли на каблуках не колошматили асфальт и случайно не разбудили кого-нибудь, кто поставит ее право на пребывание здесь под сомнение, или того хуже – не разбудили кого-нибудь, у кого тоже нет права находиться здесь.

Из ниоткуда ее вдруг накрыло разрушительной волной ощущение, что она в опасности. Страх сжал ее сердце, ей даже пришлось остановиться, чтобы унять бешеное сердцебиение. От прохладного ночного воздуха по ее вспотевшему телу побежали мурашки. Она была одна в темноте, перед домом где кто-то умер, возможно, насильственной смертью, которая была спланирована заранее. Неожиданно пустынная улица и высокие фонари напомнили о случившемся с ней на парковке.

Она с ужасом представила, что будет возвращаться к обочине, чтобы проверить, стоит ли еще там ее машина, что она снова будет совершенно одна на очередной опасной парковке, что двое мужчин будут стоять у нее за спиной, чтобы внезапно напасть и избить…

Но и дом, что был теперь перед ней, не сулил безопасность. Только молчание и темноту. Ближний к дому фонарь давным-давно был разбит, а потому не горел. Она заставила себя подойти к двери, демонстративно громко отчеканивая каждый шаг. Она решила, что раз ее нервная тряска все равно не даст ей превратиться в незаметную мышку, тогда к чему эти уловки? В течение нескольких секунд она со скрежетом пыталась вставить в дверной замок ключ, полагая, что этот звук, как минимум, может привлечь свору доберманов. С другой стороны, если б на нее напала собака, все было бы куда проще.

Вокруг ничто не дрогнуло, только теплый дразнящий ветерок прошелестел в кустах. Пот щекотал ей лоб, а сердце все еще бешено колотилось.

Затем замок щелкнул, и дверь отворилась.

Она скользнула внутрь и резко закрыла за собой дверь, чтобы поскорее замести следы своего присутствия. Теперь перед ней распласталась еще более жуткая темнота. Так она и стояла, вслушиваясь в тишину и равномерные удары своего сердца, потом представила, каким она запомнила дом при дневном свете и потянулась к выключателю возле двери.

Очевидно, Пегги или сестра Серафина убавили кондиционер, когда в доме остались только кошки. Воздух был теплым и душным, с примесью запахов шерсти, рыбного корма и кошачьих лотков.

В глубине дома Темпл услышала глухой звук: возможно, какой-нибудь беспокойный кот отреагировал на ее приход.

Она неуклюже шарила по неровной стене, пока, наконец, не нашла пластиковый гладкий выключатель.

Щелчок. И ничего.

Кажется, такое уже где-то было недавно. Где? А! В прихожей Электры.

Может, тут тоже перегорел свет, как и на улице?

Темпл не стала убирать ладонь со стены и пошла, опираясь, вдоль нее крошечными шажками. Она опасалась половиков, готовых свалить любого, даже при дневном свете. Ее нога наткнулась на что-то мягкое. Оно тут же пустилось наутек. Это явно был не половик, а спящий кот.

— Прости, котик, — прошептала Темпл.

Моментально ее буйное воображение нарисовало картину комнаты, наполненной смертельно ранеными кошками, которые ждут в темноте момента, чтобы подобраться к ней, когда она, наконец, споткнется и упадет среди них. Потом они будут кишеть вокруг нее, лизать своими колючими языками, готовясь впиться в ее тело сотнями одичавших пира-ньих зубов.

В темноте даже присутствие кисок казалось зловещим, особенно если их не было видно.

С улицы в дом все же проникал кое-какой свет (ее глаза уже привыкли), но мрак и плохо распознаваемые очертания, которые она видела вокруг себя, только сильнее ее озадачивали. Это край холодильника выглядывает из арки, ведущей в столовую? Или это сама арка?

Темпл поковыляла в столовую, пересекая запретную зону. Она снова наткнулась на что-то ногой: что-то тяжелое и безжизненное, что оставалось лежать неподвижно и не бросилось прочь, даже когда она осторожно ткнула ногой. Мертвая кошка?

Словно слепая, Темпл наклонилась, чтобы ощупать комок у своих ног, не зная, что она там найдет, что будет трогать.

Это всего лишь смялся половик. Она вздохнула и оттолкнула его ногой, тут же испугавшись пронзительного звенящего звука: это была пустая алюминиевая форма для запекания, которую сдвинул ее половик.

Может, кошкам была нужна еда? Может, это необъяснимый инстинкт привел ее сюда: беззвучный хор просящих «мням-ням-нямки».

Она уткнулась во что-то, что, как она надеялась, было очередным котом, размахивая впереди себя руками, хотя на самом деле, в неминуемой опасности все время находились только ее ноги в высоких туфлях, потому что постоянно норовили споткнуться о новое препятствие.

Кошки, должно быть, ускользнули от нее в этой переполненной пушистыми существами темноте, потому что на своем пути она больше не встретилась ни с чем живым или неживым. Когда каблуки ее ступили на кафельный пол кухни, ей стало легче: здесь свет точно будет работать. Это ведь центральный пункт питания. Когда Пегги придет на вечернее кормление, то тотчас же обнаружит перегоревшую лампу у входа. Итак, где тут был выключатель?

Темпл исследовала периметр кухни, мягко перемещаясь по полу. Ее шаги перемежались с позвякиванием случайно задетых пустых формочек: шаг, шаг, шаг, «дзынь».

Первый круг она прошла, ощупывая стену на высоте чуть ниже колена, но на ожидаемом уровне выключателя не обнаружила. Может, центральный свет на потолке надо было включить, потянув за веревочку? Такого Темпл не помнила. Удивительно, на что, оказывается, мы не обращаем внимания в незнакомых домах. Тогда она вышла туда, где предполагала, что был центр кухни, и принялась размахивать правой рукой у себя над головой, в поиске висящей веревочки. Разумеется, она была слишком низкой, чтобы дотянуться до нее, даже если она там и была. Ее рука находилась бы как минимум сантиметрах в десяти от желаемой цели.

Потерянная, она снова пошла вокруг кухни, проверяя под дверцами шкафов, за столешницей, где стояла микроволновка и хлебница, от которых ужасно воняло тунцом.

Воодушевившись, Темпл вцепилась в холодильник, и решила пошарить позади него на стене, которую хорошо помнила. Но она не успела добраться до нее, так как на полпути ее остановила ужасная мысль, от которой у нее заледенела кровь: неважно, отыщет она выключатель или нет. Потому что холодильник не вибрировал и не жужжал приглушенно, как обычно (хотя, конечно, он просто мог быть в цикле временной отключки). И все же, от всех холодильников, которые она знала, веяло прохладой. А этот был теплым, как остывшая из-под посуды вода. Ее любопытная рука нащупала ручку, слегка липкую и пахнущую – она понюхала – испорченным палтусом. Она рванула дверцу, инстинктивно прищурив глаза, потому что ожидала увидеть свет.

Ничего. Дотянувшись, наконец, до спасительной стены позади холодильника, и похлопав по ней руками в полной темноте, она даже не испытала абсолютно никакой радости, когда коснулась пальцами долгожданного выключателя. Он стоял на «включить», а света не было. Выражаясь языком электриков, дом был мертвым.

Темпл стиснула свою сумку в поиске защиты (она была довольно тяжелой), а потом задумалась. Энергетическая компания поспешила отключить дом от электричества? Счета после смерти мисс Тайлер были просрочены, и поэтому дом отрубили? А как же кошки? Когда это случилось? После последнего визита Пегги? Но Темпл точно не знала, во сколько Пегги приходила вечерами, чтобы кормить кошек. Видимо, до такой кромешной темноты, как сейчас. Пегги не захотела бы застрять в пустом доме в такой поздний час. Умная женщина.

Что ж, Темлп оставалось только также на ощупь пробраться обратно к входной двери и посоветоваться с сестрой Серафиной, что теперь делать, раз электричество не работает. Сестра ведь живет тут рядом.

Или она могла продолжать путь дальше, в глубь дома, откуда теперь слышались шорохи, которые вовсе не были похожи на котов. Звуки были похожи на шаги, отдаленные.

Да, конечно.

Бландина Тайлер переживала за своих кошек и вернулась с того света, чтобы позаботиться о них.

Да, конечно.

Темпл пыталась игнорировать тревогу, из-за которой у нее покалывало руки. Цепенящий ужас и отрицание происходящего норовили парализовать ее мозг.

Она была одна в чьем-то заброшенном доме. Чьем-то, кто был уже мертв. И все же, она могла найти полдюжины совершенно обычных объяснений, почему кто-то еще – озабоченное частное лицо, как она сама, сосед, какой-нибудь присматривающий за домом, любитель кошек, идиот с врожденным чувством любопытства и суицидальной жилкой – мог оказаться здесь.

Возможно, сестра Серафина заметила отсутствие электричества и зашла проверить.

Эти теории показались еще более правдоподобными, когда Темпл поняла, что звук шел откуда-то снизу. Разумеется, старый добрый подвал! В таких домах они обычно бывают. И кто-то, наверное, просто спустился вниз, проверить щиток.

Было бы немного стыдно объясняться, зачем она здесь, но не невозможно. Темпл довольно бойко вела себя в неловких ситуациях, ну, в большинстве из них. Она от всего могла отговориться. Что еще делать пиар-менеджеру, если не убеждать?

Но Темпл сейчас даже саму себя убедить не могла.

Она тихо пошла на звук, к узкому коридорчику, который, как она помнила, был забит мешками с газетами. И чулками.

Не было ли там еще одной двери, задней? Или двери, ведущей в подвал?

Теперь она слышала еще и голос.

Поющий.

Хорошо. Может, это электрик. Кто бы еще стал петь в подвале в такой темноте?

— Дья-вол всесиль-ный, — расслышала она первую строчку.

Он что, поет что-то из тяжелого металла?

— Вверх и вверх мы идем, где остановимся, никто не знает, только Христос.

Темпл выставила вперед голову, чтобы прислушаться к импровизированной песне и странному тексту. Христос? Наверное, это монахиня зашла на проверку. Но что это за песня или псалом? «Никто не знает, только Христос…» Знакомо. «Никто не знает, каких бед я повидал!» Странный выбор репертуара для монахини-католички.

Потом она сменила песню и теперь пела что-то еще более странное для монахини-католички… Только если она сама, конечно, не была чрезвычайно странной монахиней-католичкой.

— Этот старый черный дьявол околдовал меня, этот старый черный дьявол, которого я так хорошо знаю.

Голос зазвучал ближе. Но это не помогло Темпл различить пол или возраст человека. Последние слова и мелодия были тоже очень знакомыми, но как будто с обратной стороны компакт-диска, по сравнению с тем, что она слышала вначале. Это же «Старая черная магия»!

Но тут вдруг белая магия неожиданно очертила дверь тонкой полоской света.

Темпл попятилась обратно к холодильнику, а потом зашла за него, ища укрытия, и как раз вовремя. Дверь в подвал открылась, да так широко, что ударилась о мешки. Появился яркий свет, он нервно дрожал – фонарик. В доме без электричества электрику обязательно понадобился бы фонарик, говорила себе Темпл. И грабителю тоже, ответила она сама себе. Или убийце.

— Ты скажи, барашек наш, сколько шерсти ты нам дашь? Не стриги меня пока. Дам я шерсти три мешка.

Голос был совсем близко. Между строк старой детской песенки слышалось пыхтение или даже одышка. Что-то похлопывало ему по спине. Мешок?

Темпл выглянула из-за угла холодильника.

Рассеянный свет от фонарика озарил кладовую-коридорчик. Сгорбленная фигура скрючилась перед теперь уже закрытой дверью подвала. Большой мешок остался лежать на полу. Несомненно, в нем что-то было.

Недостающую информацию моментально предоставило разгоряченное, взращенное на ужастиках воображение: могильная земля, чей-то хладный труп, тело «чужого», оставленное инопланетными тварями, с целью последующего вторжения?

Нет, живые коты! Мешок двинулся, но получеловеческий силуэт отвернулся и перестал быть виден.

— Дья-вол тяже-лый, — послышался опять голос, когда фигура развернулась поднять свою ношу. — За это ты повиснешь на двери церкви.

Невнятная речь смешалась со сдавленным хихиканьем.

Неизвестное существо наклонилось за мешком, снова водрузило его на свои плечи, выпрямилось и… заметило Темпл.

С проворностью кролика она бросилась прочь, сквозь темноту и бесчисленных кошек, чувствуя, как предметы разлетаются в разные стороны, когда она наскакивает на них – одноразовые формочки, посуда под воду (ей обрызнуло лодыжки), тела крайне удивленных кошек.

Она слышала, как падал на пол инвентарь полуночного гостя – фонарик, мешок, ножи, бумеранги, кнуты, что там еще могло быть, как он бежал за ней по пятам, точно первоклассный бегун, норовивший вот-вот догнать обычного пешехода.

Темпл больно ударилась о подножье лестницы, ведущей на второй этаж. Поставила ногу на ступеньку, каблук соскользнул, и она чуть не упала. Еще шаг. Ей не хотелось карабкаться, но вариантов не было. Может, она сможет найти окно сестры Марии-Моники и бросить в него кирпич? Ладно, бросить в него свою сумку. Она могла бы закричать в открытое окно спальни, хотя к тому времени, как кто-нибудь придет на ее крик, подвальное страшилище успеет стереть ее в порошок.

Неустойчивые каблуки подвели, и Темпл, споткнувшись, упала на колени. Однако уже через мгновение вскочила и снова побежала, игнорируя ушибы. Наконец лестница закончилась, да так неожиданно, что Темпл чуть снова не потеряла баланс. Пошатнувшись в своих высоких туфлях, она оглянулась назад.

Вверх по лестнице за ней гналась сама темнота, нечеткой формы, словно ветер во плоти, черная как ночь, окружающая его. Никакого бледного очертания лица или рук, просто темнота.

Темпл бросилась по коридору. Ей совсем не хотелось оказаться закрытой в комнате, но иначе шансов на успех было мало. Она нашла открытую дверь и влетела внутрь. Захлопнула, хотя понимала, что так она не закроется, нужно что-то придвинуть к ней, чтобы заблокировать вход.

За своей спиной она почувствовала тепло, там был неяркий свет. Но прежде она нащупала сундук и со всей силой рванула его к двери. Пришлось толкать, пинать его, тащить со всей силы – он был тяжелым, может быть, внутри было спрятано тело. Потом она повернулась на свет. Тут-то ее и ждало божественное откровение.

Винтажный туалетный столик мисс Тайлер. Она видела его совершенно отчетливо… потому что по его пыльной столешнице стелился огонь, уже поднимался вверх по круглому зеркалу и начинал уходить вниз по обеим сторонам одинаковых ящиков.

Пожар! В доме, полном кошек! Темпл схватила с пола маленький круглый половичок и начала бить им по огню – сверху, снизу, по центру. От порывов воздуха пламя всколыхнулось и уже через несколько ударов стало утихать. Снова вернулась кромешная тьма. А вместе с ней и звуки. Сундук начал сдвигаться, скрипя и царапая деревянный пол. Ужас, деревянные полы! Они подхватят огонь легче любой сухой травы, охватят комнаты снизу и превратят весь дом в горящую преисподнюю, а она застряла тут на втором этаже. Забудьте о котах! Что с ней-то будет?

Темпл отбросила в сторону дымящийся, опаленный половик и подхватила другой. Они отлично годились в качестве противопожарного средства. Туалетный столик, сделанный из старого тяжелого красного дерева, был готов вот-вот опять разгореться. Она продолжила забивать пламя обратно в темноту, откуда, как она думала, оно и появилось. Пожар, должно быть, не должен был вспыхнуть, пока человек, который его устроил, все еще находился в подвале или в доме.

А теперь этот человек был здесь наверху, с ней. С чем бороться в первую очередь? С огнем, неизвестным злоумышленником или с ее собственным страхом? Она подбежала к окну, к серому пятну возле кровати, подхватила маленькую тумбочку, тот хрупкий, старомодный прикроватный столик, который она хорошо помнила. У него тотчас же отвалилась ножка, а потом она бросила его в оконное стекло. Пришлось повторять процедуру один, второй, третий раз, прежде чем стекло и дерево вдребезги разбились друг о друга.

В ночной темноте звон стекла прозвучал довольно слабо. Его вполне можно было принять за уроненную и разбитую об асфальт бутылку виски, или за перевернутый собаками мусорный бак. В соседских домах во всю трубили телевизоры, окна были плотно закрыты от жаркого зноя, а кондиционеры работали слишком шумно, заглушая всякий посторонний шум.

Но некоторые обитатели района были слишком бедны, чтобы иметь кондиционер, и их окна точно оставались открытыми, чтобы впустить в дома хоть какую-то прохладу этой ранней осени.

— Пожар! — закричала она, как и следовало по инструкции, если тебя насилуют. Но ведь это была правда: —

Пожар!

Ответ на ее клич тут же материализовался у нее за спиной. Белый, подвешенный в воздухе объект приблизился к ее лицу – кусок ткани, пахнущий больницей.

Сначала влажная прохлада была, как бальзам для ее разгоряченного лица. А затем в ноздри ударил тошнотворный запах, и от него уже было не укрыться. Хлороформ. И огонь. Если она отключится сейчас, то поджарится, как французский тост.

Вспоминает занятия. Действуй непредсказуемо. Не напрягайся, расслабься.

Она расслабила колени и, сдержав все свои инстинкты, дала телу упасть прямо на незнакомца, стоящего за ее спиной. Воздух, благословенный воздух проник в пространство между ее лицом и тряпкой.

Этого было достаточно. Она наклонилась, практически падая, а потом резко развернулась лицом к лицу со своим врагом. Схватив свою сумку за ручки, она замахнулась ей в воздухе, и в тот же момент со всей силы ткнула каблуком туда, где, как она предполагала, должно было быть его колено.

Ее сумка ударилась о что-то твердое.

— Господи Иисусе! — зашипел голос, который был не мужским и не женским, не человеческим и не звериным. Госсссподи Иисссусссе. Тот, что звонил! Лицо было скрыто под маской из грубого мешка, что он надел себе на голову. Она взирала на Темпл без всякого выражения, точно хоккейная маска маньяка Джейсона Вурхиза из фильма «Пятница, 13-е».

Левой рукой Темпл шарила по сумке, пытаясь нащупать связку ключей, найдя, вцепилась в нее так, чтобы между ее пальцами с тыльной стороны ладони торчало по одному ключу, — чем не идеальное оружие из подручных средств?

Сильная рука выхватила ее сумку, но она нагнулась к самому полу и протянула свободную руку, пока, наконец, не коснулась гладкой деревянной ножки стола. Она снова ударила по тени, склонившейся над ней. Ключами. Со стороны шеи, в сонную артерию, пронзив тонкую кожу. Расчет оказался верным, и по месту, и по силе удара – враг мгновенно потерял сознание.

В руке и в плече она почувствовала отдачу. Даже пошатнулась. Мэтт не одобрил бы ее неподходящие к случаю каблуки, но скинуть их раньше времени не было. Зато было теперь. Темная фигура обрушилась на пол. Наклонившись, она разулась, а потом взглянула на туалетный столик. Он опять горел. Зеркало, обрамленное оранжевыми языками пламени, нечетко отражало ее собственную фигуру и лицо, окруженное ореолом растрепанных рыжих кудрей. Она походила сейчас на поджаренного херувима. Этот огонь становился слишком горячим для нее, даже если под рукой и была еще пара половиков.

Не успела она сделать и шага по направлению к двери, как ее лодыжку крепко обхватила рука. Темпл не удержалась и упала, не выпуская из виду полуоткрытую дверь с приставленным к ней сундуком. Она повернулась и начала дергать обеими ногами так сильно, как только могла, потом потянулась за отвалившейся ножкой тумбочки и принялась отбиваться ею, снова и снова, пока сопротивление не ослабло и ее нога, наконец, не оказалась свободной.

Темпл поползла на четвереньках к выходу и выскользнула из комнаты.

На отдаленном расстоянии она услышала чей-то продолжительный крик. Она была уверена, что не ее собственный. В полной темноте она мчалась вниз по лестнице, наталкиваясь по пути на теплые, мягкие, покрытые мехом тельца, которые шарахались от нее в разные стороны, точно рыба в темном тропическом море.

Ох, бедные киски!

Крик становился все громче и, в конце концов, обернулся сиреной.

Она была уже у подножья лестницы, когда услышала эхо мягких шлепающих шагов, похожих на стаккато. Они приближались к ней. Но тут она споткнулась. На ровном месте и без каблуков, запнулась за еще один проклятый половичок и упала. Она отпихнула его в сторону, но он был слишком тяжелым и… теплым.

Входная дверь вздрогнула и застонала, когда кто-то из вне пытался открыть ее. Еще несколько настойчивых попыток, и крепкое дерево расщепилось, точно обшивочная фанера. Дверь распахнулась, слетела с нескольких петель и теперь раскачивалась, жалобно скрипя. Затем пришло время еще более ошеломляющего эффекта под стать фильмам ужасов: на фоне яркого красного света от пожарных машин в дверном проеме появились две громадные человеческие фигуры.

— Вверх по лестнице, — закричала им Темпл. На пожарных были большие тяжелые резиновые сапоги, и от них пахло золой. — Осторожно! Это убийца!

Эти мужчины не были полицейскими, тем не менее, они были вооружены против злого, пожирающего плоть врага – огня. Двое, загремев, помчались за тенью. Двое, загрохотав, поспешили погасить огонь. Еще один развернулся и снова вышел на улицу, наверное, сообщить по радиосвязи полиции.

Мешок под ногами Темпл все еще извивался и шипел, как будто там была добрая дюжина змей. Потом мешок зарычал. Внизу снова появились волшебные пожарные, захватившие в плен тень. Они остановились, направив свои фонарики прямо на мешок.

Один из углов мешка был чуть мокрым. Потом он вдруг лопнул, и из десятисантиметровой щели высунулась черная змея. Черная змея, покрытая мехом. Темпл вскрикнула сиплым голосом и отпрыгнула в сторону. Змея снова заползла внутрь, а затем на ее месте появилась черная морда.

Черныш Луи, запутавшись в мешке, еще какое-то время побарахтался, прежде чем сумел просунуть в дырку передние лапы. Потом он еще немного покрутился, мешок, наконец, порвался и снаружи показалось его туловище и зад. Прямо кошачий поезд, выбирающийся из туннеля. Закончив свои акробатические кривляния, он вытащил свое девятикилограммовое грязное тело из темницы.

Темпл наблюдала за процессом с восхищением:

— Луи! Что ты здесь делаешь?

— Вы в порядке? — пожарный поднял ее с пола, да так легко, как если бы она была уроненным кусочком ваты. — Вы знаете этого кота? Что тут происходит?

На лестнице послышались тяжелые шаги, оттуда забил яркий свет.

— Огонь потушен. Поджог.

— Можно нам и тут немного света? — спросил еще один большой мужчина в сапогах.

У входа тоже затопали. Оттуда мигали огни пожарной машины. А всего через несколько мгновений во всем доме зажегся свет. Холодильник снова изрыгал радостное жужжание, а кондиционер один раз икнул и скучно загудел.

Возле ног Темпл ворчал и крутился Луи, пытался идти. Кот качался, словно пьяный моряк, и вдруг неожиданно сел, удивленный и, видимо, ослабевший.

— Я думаю, его накачали наркотиками, — сказала Темпл ближайшему к ней пожарному.

Один из пожарных кивнул на кусок белой тряпки, высунувшийся из мешка, где был Луи:

— Хлороформ.

Пожарный, поднявший Темпл, посмотрел на кота, а потом обратился к своему приятелю:

— Надо бы нам вытащить этого погорельца и дать ему кислорода. Поживее.

Он схватил Луи и направился на улицу. Темпл последовала за ними – ее ноги дрожали.

Вокруг громадных переливающихся огнями пожарных машин уже собралась целая толпа народа. Даже если у Луи и было намерение поцарапать пожарного, который его нес, ему бы это не удалось из-за тяжелой водонепроницаемой формы, которую они носили. Топ-топ. Сказано – сделано. Топ-топ, цок-цок, к входной двери со всем необходимым поспешил врач.

Луи положили на землю и дали лекарства. Хотя он не был в восторге от пластиковой маски, которую на него надели, и до последнего боролся, словно его пытались лишить кошачьего достоинства. Ему также не понравилось, когда его сфотографировали (да еще со вспышкой) во время проведения процедур, но когда ему разрешили снова сесть, Луи успокоился и, наконец-то, вздохнул нормально.

Темпл нахмурилась на папарацци с бейджиком «Ревью джорнал». Журналистка, разумеется, хотела знать, как зовут кота.

— Надеюсь, я не попала на эту фотографию, — заворчала Темпл, после того как предоставила ей всю необходимую информацию. Хотя пиар-менеджеру не следовало бы раздражать прессу. — Я, должно быть, выгляжу отвратительно.

— Погорельцы обычно так и выглядят, — сухо ответила женщина и отошла, чтобы сделать общий снимок собравшейся толпы.

— А как насчет преступника? — спросила Темпл пожарного, кивая в сторону дома, как только отошла фотограф.

— Будем держать до прихода полиции, — ответил пожарный. Он был совсем молодой и веснушчатый, и казался ей бесстрашным. — В чем был.

— Был? Вы уверены, что это мужчина?

Пожарный изумился ее недоверию:

— Да, мэм.

Темпл задумалась над своей подозреваемой, которую только что так уверенно оправдали – Пегги Вильгельм – и вздохнула с облегчением. Она приблизилась к пожарному, который даже на мгновение не сконфузился от того, что только что спасенная им девушка оказывала ему такое доверие.

— А мы не можем разочек заглянуть под маску до того, как полиция будет здесь? — Темпл шептала ему в самое ухо, так близко, как только могла – ей немного мешала его тяжелая пожарная каска. — Я просто умираю, как хочу узнать, кто он.