Ковры под псевдонимом

БЕЗОТВЕТСТВЕННОСТЬ В РУКОВОДЯЩЕМ КРЕСЛЕ

Руководящих работников принято еще называть ответственными. Не знаем, как с точки зрения служебной терминологии, но с точки зрения здравого смысла второе наименование выглядит нелогичным. Хотя бы потому, что безответственных работников — будь они директорами или рядовыми, скажем, сапожниками — не должно быть.

Заведующий холодильным складом заготконторы райпотребсоюза Степан Степанович Черепица относил себя к категории ответственных работников и действительно числился в ней в масштабах, так сказать, районной номенклатуры. В последние годы постоянно был в числе руководящих и уже настолько привык, что вообще не мыслил себя в иной роли: как это, ему — и не командовать, не заправлять. Заправлял хлебозаводом, но оказался директором настолько слабым, что пришлось его отстранить, и он пережил несколько драматических для его самолюбия дней в ожидании другого назначения. Вдруг не дадут нового портфеля? Мысль об этом лишала сна, терзала душу и, занятый собственными переживаниями, он то ли подзабыл, за что конкретно лишился должности, то ли не придавал значения самой причине. А она крылась именно в безответственности, о чем без всяких обиняков и было ему сказано вышестоящим начальством.

Перед ним Черепица каялся, клялся, что все понял и исправится, — пусть только поверят и доверят новое дело, а дома, наедине с собой, злился, видел одни козни, чью-то месть и слова о безответственности, хотя и подкрепленные полным перечнем того, в чем он виноват, воспринимал как к нему не относящиеся, совершенно абстрактные и, значит, вовсе не существующие.

Когда последовал приказ о назначении заведующим холодильником, немедленно успокоился и приступил к работе, напрочь выбросив из головы хлебозаводской горький опыт. Решил, что все изменения в стиле и методе руководства должны касаться только стиля отношений с вышестоящими. Побольше угодливости, поддакивания — и все будет хорошо. Оно и было хорошо, ибо выбранный Черепицей курс пришелся по душе как директору заготконторы Чухно, так и председателю райпотребсоюза Семенову.

Впрочем, дело было не столько в беспрекословном послушании подчиненного, в умении на лету схватывать любые пожелания старших по должности, сколько в безотказном удовлетворении этих желаний. Потребуется кому-нибудь из них свежее, высшего качества мясо, — пожалуйста, стоит только дать указание водителю автомобиля, и тот, махнув на склад, немедленно получит от Степана Степановича то что надо. Пройдет несколько лет, и два шофера, в разное время работавшие на служебной машине Семенова, в один голос подтвердят следователю и на суде, как приезжали к Черепице за мясом и получали его в изрядных количествах без всяких накладных и оплаты. Заведующий холодильником распоряжался государственным добром словно своим личным, щедрость его в данном случае имела дальний прицел весьма определенного личного свойства: я ублажу кого надо, а тот и меня подстрахует от неприятностей.

О том, чтобы старательно работать, Черепица и не думал. Человек инертный, бездеятельный, помыслы которого сосредоточены только на том, чтобы удержаться в должности, он, по сути, уклонялся от исполнения своих служебных обязанностей. Что делалось на холодильнике, в каком состоянии находились продукты, заведующего не интересовало. Да и не могло интересовать, ибо в течение всего рабочего дня, а по показаниям собственной жены, и вечером пребывал в том блаженно-заторможенном состоянии, в которое человека обычно приводит спиртное.

Если сказать, что Черепица всего лишь отбывал рабочее время, — значит ничего не сказать. В конце концов есть категория бездельников, которая хотя бы не мешает работать другим, не наносит прямого и слишком заметного материального ущерба производству. Разве лишь моральный, что тоже далеко не безобидно. Впрочем, кто возьмется рассудить, какое из этих двух зол предпочтительней?

Черепица ведал холодильником, в котором хранится столь же пока еще дефицитный продукт, сколь и деликатный. Он не выносит равнодушия, пренебрежительного отношения к себе, требует особого обхождения. Для того и создаются сложные устройства, нужный температурный режим, для того и ухаживают за продуктом специально приставленные работники, чтобы сберечь его, сохранить на долгое время. Иначе пойдет насмарку труд многих и многих тысяч людей, в неимоверных трудностях выращивавших скот, заготавливавших корм для него, оберегавших его от природных напастей и хворей, ночей недосыпавших, чтобы другие люди могли купить в магазинах хорошего качества мясо, колбасу, пельмени, прочую мясную гастрономию.

Страшно выглядит человек, чье бездействие, небрежение долгом сводит на нет работу и надежду многих. Процесс созидания требует значительно большего приложения сил, ума, старательности, нежели процесс разрушения. Черепица оказался человеком, который без всякой на то надобности, без специального задания, а лишь по собственной халатности и недобросовестности сотворял вред. Не день это длилось, не два, а несколько лет.

Между тем, как об этом коротко и несколько суховато сказано в документах, его служебный долг состоял именно в том, чтобы избежать малейшего ущерба. Он должен был в соответствии с действующими инструкциями и ГОСТами принимать поступающие на холодильник грузы, своевременно и правильно оформлять приходные документы на мясо и мясопродукты, правильно охлаждать и замораживать их, придерживаться технологии закладки мяса в камеры, соблюдать нормы загрузки, следить за сроками хранения каждой партии, исходя из температурного режима. И еще систематически вместе с дежурным компрессорщиком осматривать камеры холодильника и фиксировать температуру в них, а также обнаруженные неисправности и через администрацию заготконторы принимать меры к их устранению.

Пусть простит читатель этот длинный перечень, но без него не обойтись. Это — круг обязанностей Черепицы, которые только на первый взгляд кажутся слишком сложными. На самом деле они просты и могут быть изложены, если иметь в виду их суть, буквально одной строчкой — соблюдать трудовую и технологическую дисциплину согласно служебным инструкциям и иным нормативным актам. Иначе говоря, с мясом следовало обращаться так, как положено обращаться со скоропортящимися продуктами. Словом, не такая уж это хитрая штука при наличии квалифицированного штата технических и иных специалистов.

Но в том-то и дело, что Черепица не исполнял своего долга ни по одному из перечисленных пунктов. Более того, как это явствует из материалов дела, мешал нормально трудиться другим, скрывал истинное положение вещей на холодильнике. Как ни странно, это ему удавалось, ибо одни предпочитали соблюдать декорум в отношениях с заведующим и не перечить ему, не сигнализировать о безобразиях, другие, кому положено было контролировать его, не только не делали этого, но и старательно избегали любых тревожных слухов.

Смешно сказать, но у своего вышестоящего руководства, в частности у Чухно и Семенова, Черепица слыл прямо-таки незаменимым, «горящим на работе». Он настолько «горел», что в течение нескольких лет не уходил в отпуск не в интересах дела, а ради того, чтобы избежать передачи материальных ценностей другому лицу. Будь это сделано хоть раз — тут же вскрылась бы ужасающая картина бесхозяйственности и хищения, чего заведующий, естественно, боялся.

В райпотребсоюзе поощряли лишь простые инвентаризации, при которых Черепица имел полную возможность ночью тайком перемещать по своему усмотрению мясо из камер, где уже закончилась проверка, в камеры, где ее еще предстояло проводить. Не важно, если он вскрывал при этом контрольные замки, после чего приходилось подделывать на контрольках подписи членов инвентаризационных комиссий. А они, кстати, всегда состояли из одних и тех же лиц. Стоит ли удивляться, что они так охотно записывали все данные о наличии мясопродуктов со слов Черепицы, не утруждая себя кропотливыми проверками непосредственно в камерах?

Будь члены комиссии по-настоящему требовательными, соблюдай они существующие правила инвентаризации, вся преступная деятельность заведующего холодильником давно просветилась бы, как просвечивается на рентгене грудная клетка. Но в том-то и дело, что проверки носили формальный, поверхностный характер, проводились скорее для «галочки», нежели для выяснения истинного положения дел, и, по сути, помогали Черепице длительное время скрывать то, что в действительности происходило в холодильнике.

Черепица не указывал в приходных документах на мясо и мясопродукты, в каком они поступали состоянии — парном, остывшем, охлажденном, замороженном или после оттаивания. Температура их не измерялась и в документах не фиксировалась. Замораживание мяса для длительного хранения производилось с грубыми нарушениями температурного режима. Термическая обработка тоже не производилась, а если и производилась, то тоже с нарушением существующих правил…

Был еще целый ряд отступлений, перечень которых мог бы занять не одну страницу, но мы на этом прервемся, чтобы не утомлять читателя технологическими подробностями. Заметим только, что список не сделанного полностью соответствует списку того, что Черепица обязан был сделать по должностной инструкции. Причем в делах неположенных он был весьма активен, даже инициативен, в то время как положенное ему дело вызывало у него аллергию, апатию, энергичное сопротивление.

Тут достаточным доказательством могут служить показания нескольких компрессорщиков — Ткаченко, Симко, Сирого и других, которые в один голос утверждали, что в течение очень длительного времени они по указанию заведующего убойным пунктом Погорельского прекратили обычные, положенные по инструкциям ежедневные проверки работы компрессоров. Все необходимые показатели, в том числе и температурные, стали записываться ими в специальный журнал… со слов Степана Степановича Черепицы. Этакое невинное, по их мнению, самоустранение от дел, и вдруг такие тяжелые последствия, о которых они якобы и не догадывались.

Да догадывались же, догадывались! Даже ребенку ясно, что при одной температуре мясо может храниться долго, при другой — быстро прийти в негодность. Но как можно было молчать, не забить тревогу во все инстанции, узнав, что на холодильнике сознательно, иначе не скажешь, гноят ценнейший продукт? Неужели сработала рабская философия: мы люди маленькие, не ответственные, наша хата с краю? Так ведь и люди не маленькие, и хата не с краю, и вполне ответственные, несмотря на рядовую должность. Работа камер и температурный режим — на их совести, к этому они приставлены.

Как может труженик, будь он рядовой рабочий или руководящий служащий, без возмущения наблюдать за порчей не килограмма, а десятков тонн мяса? Завтра он придет за ним в магазин, а продавец только разведет руками, дескать, не завезли. А не завезли потому, что из-за твоего ротозейства, недисциплинированности, гражданской пассивности оно оказалось не в магазине, а на помойке. И, возможно, кто-то уже закрывает образовавшуюся брешь в снабжении, ищет новые фонды, может быть, даже за счет других.

Заметим, что Черепица не только портил народное добро, но и создал на холодильнике обстановку, способствовавшую прямому разбазариванию его, разворовыванию. И тоже на десятки тысяч рублей.

В течение нескольких лет он чувствовал себя здесь этаким хозяйчиком с широкой натурой, вольным распоряжаться всем имеющимся добром по личному усмотрению. И конечно же, в первую очередь в свою пользу. По свидетельству жены, в мясе и мясопродуктах они нужды не испытывали и в магазин за ними не ходили. «Хозяин» всегда «прихватывал» все с работы. Бесплатно. Подсчитано, что он присвоил себе без малого 800 килограммов мяса.

Не забывал ублажить и должностных лиц заготконторы, райпотребсоюза, убойного пункта, а также своих друзей и их знакомых. На эти нужды ушло около трех тонн продукта. Одни работники «системы» получали мясо бесплатно, другие — за символическую плату. Были, правда, и такие, кто платил полностью.

Как происходило это отоваривание, как оно оформлялось — дело техники. А ею Черепица владел прилично. Кое в чем ему помогали кассир заготконторы Надежда Васильевна Радько, очутившаяся вместе с ним на скамье подсудимых, а также другие сослуживцы по «фирме».

Очень любил Черепица давать обеды коллегам во время проведения различного рода масштабных мероприятий. Разумеется, за казенный счет. Блюда из похищенного мяса и других продуктов сотрапезниками очень хвалились, они не забывали, конечно, поднять рюмку-другую за здоровье кормильца. Обеды проходили в теплой и дружественной обстановке. Ни у кого не портился аппетит от сознания того, что он ест ворованное. Такой уж тут царил «моральный климат», созданный не без помощи тогдашнего директора заготконторы Чухно. Ему-то Черепица платил не только натурой, но и наличными, для чего устраивал манипуляции с фиктивными накладными на прием мяса от вымышленных лиц.

Но пришел конец преступной деятельности Черепицы, мнившего себя ответственным работником, каковым никогда не был. Ему казалось, что кресло, пусть даже то невысокое, что он занимал, освобождает его от необходимости отвечать за свои поступки, соблюдать должностные инструкции, трудовую, технологическую, государственную дисциплину. Эту иллюзию, к сожалению, поддерживали в нем те, кто сидел выше. Ее поддерживали и те, кто хотя и находился на ступеньку ниже, числился в подчиненных, но обязан был в силу служебного и гражданского долга остановить Черепицу любыми законными средствами. А их у честного, по-государственному мыслящего человека предостаточно.

Сработали равнодушие, инертность, элементарная недисциплинированность. Люди день за днем с невозмутимым хладнокровием, флегматичной бесстрастностью наблюдали вопиющую картину бесхозяйственности и расхитительства. Только так можно объяснить столь долго длившееся преступление. Его и раскрыли-то лишь потому, что после ареста Чухно и Семенова была назначена инвентаризация с передачей материальных ценностей, в ходе которой и вылезло шило из мешка. Не могло не вылезти.

Но Черепица и тут остался верным себе — пытался помешать проверке, все еще на что-то надеясь. Не помогло. Следствие, а затем и суд детально разобрались в содеянном. Он приговорен к длительному сроку лишения свободы с конфискацией имущества.

По представлению следственных органов был рассмотрен вопрос об устранении причин и условий, способствовавших преступлению. Ряд работников, виновных в несоблюдении своих прямых служебных обязанностей, наказаны в дисциплинарном и партийном порядке.

К сожалению, в работе по заготовке и хранению продуктов далеко не все благополучно. Есть еще немало брешей, немало мест, где хозяйничают черепицы — люди из руководящей «обоймы», чьи способности и достоинства вряд ли дают им основания пребывать на этих постах. Поэтому предстоит добиваться, чтобы дисциплина труда, точное и неукоснительное соблюдение служебных обязанностей стали насущной потребностью, устойчивой, осознанной привычкой каждого трудиться с полной отдачей, инициативно. Нужна постоянная организаторская и воспитательная работа. Все плохое, как и все хорошее, начинается с дисциплины. Дисциплина — это наш страховочный инструмент, который не только предупреждает недостатки в работе и преступления, но и ведет к успеху.