Ковры под псевдонимом

ВИРУС НАЖИВЫ

…Весело трепетала на ветру туго натянутая алая ленточка. Сводный оркестр, составленный из лучших музыкантов нескольких колхозов и совхозов Брянской области, непрерывно исполнял бравурные марши. В ожидании начала торжественной церемонии открытия движения по новой автомобильной дороге замерли на почетной трибуне руководители хозяйств, гости, прибывшие из разных районов, деревни и поселки которых отныне будут связаны сдающимся в эксплуатацию шоссе. Пусть оно не относится к первоклассным транспортным артериям, покрытым бетоном или специальными плитами, пусть это покрытие всего лишь щебеночное, — неважно. Главное, что после почти пятилетней работы дорога вступает в строй действующих. Вот почему всем так приятно и весело, вот почему так радостно выдувают музыканты попурри на тему «Дороги, пути-дороги», вот почему с таким нетерпением клацает ножницами один из председателей колхозов, которому поручили перерезать алую ленточку.

Когда открывают митинг, нет отбоя от желающих выступить. Каждая речь напоминает своеобразные мемуары, восстанавливающие картину самоотверженного труда строителей дороги, особенно отличившихся передовиков. Рассказывается об упорном соревновании среди них, о передаче передового опыта, о показателях, процентах выработки, производительности труда, освоенных средствах. Отмечаются наиболее отличившиеся, которых награждают именными подарками и грамотами. Называются их фамилии: Д. Д. Данелян, В. В. Рогачев, Т. И. Ламазян, Г. А. Маркарян, А. А. Аветисян и другие, и после упоминания каждой из них исполняется, как это принято, туш.

С широко открытыми ножницами спускается с трибуны…

Стоп! Нет, нет, это не команда режиссера, снимающего фильм, а все, изложенное выше, не выдержка из сценария. Это, пусть простит нас читатель, маленькая авторская мистификация. Потому что на самом деле не было никакого открытия дороги, не было митинга и музыки, не было вручения подарков перечисленным лицам. Напротив, их не награждали, а осудили. Строили они не дорогу, а собственное благополучие, да не честным трудом. И загребали солидные суммы нетрудовых доходов.

Начать хотя бы с того, что все названные «строители», за исключением Рогачева и Аветисяна, никакого отношения к Брянской области не имеют, ибо прописаны в городах и весях Грузинской ССР, где постоянным местом службы себя не обременяли. Их визит в Российскую Федерацию носил, так сказать, специфический характер. В том смысле, что они задумали грандиозную прибыльную операцию и с этой целью явились с предложением своих услуг в некоторые колхозы и совхозы области, страдающие от бездорожья. Вот по этому-то недостатку деляги и решили «ударить».

План их был прост, как строение одноклеточного, и был рассчитан на рвачей, зевак, простофиль и на людей, не склонных беречь общественную копейку. И еще на таких, кто не прочь прославиться, сделать что-нибудь этакое «великое», не прикладывая собственных рук.

Жители кавказской республики, в головах которых зародились столь «смелые» по размаху и по возможным прибылям прожекты, поначалу не очень-то и надеялись на успех. Потому что никакой такой строительной специальностью не обладали и обладать не желали, а умели разве что доставать или проталкивать кое-что и именно на этом старались как можно больше заработать. Короче, это были типичные тунеядцы. Тунеядцы, если можно так выразиться, с детства, ибо с младенческих лет не хотели обременять себя хоть мало-мальским трудом, о чем свидетельствуют данные о полученном ими образовании, амплитуда которого колеблется от четырех до максимум восьми классов. Так что брянская их авантюра была лишь продолжением жизни, единственным вдохновляющим обстоятельством которой они считали деньги. Им они суеверно поклонялись, им предпочитали все другие радости и увлечения. Ради них заводили знакомства с нужными людьми (других они не знали и знать не хотели), ради них шли на риск, подставляя под удар не только себя, но своих родных и близких.

Кстати, в Брянскую область на «заработки» они тоже прибыли в надежде на «нужного человека», коим, по дошедшим до них слухам, мог оказаться и некто Рогачев, работавший начальником участка комплектации производственно-вспомогательными материалами управления производственно-технологической комплектации (УПТК) Брянского объединения «Облмежколхозстрой». Для задуманного ими дела такой человек, как он, с его должностью и связями, мог пригодиться, если, конечно, то, что говорят о нем, подтвердится…

Они действовали в основном в Стародубском и Ново-зыбковском районах области, и «сферы влияния» между ними были распределены примерно так же, как между героями «Золотого теленка», правда, без применения строгих карательных мер за нарушение конвенции, поскольку их интересы постоянно скрещивались и не укладывались в принципы установившихся территориальных делений. Им было где развернуться, а тем, кто нуждался в дорогах, было еще куда вкладывать деньги. И не удивительно, что заезжие представители были встречены с необходимым пониманием. Удивительны лишь условия, на которых лжедорожникам была предоставлена возможность «строить».

В орбиту «интересов» Данеляна и других было втянуто несколько колхозов и совхозов, руководители которых буквально распростерли им свои объятия. Правда, поначалу договаривающиеся стороны не сразу приходили к согласию. Потому что на предложение построить дорогу представители хозяйств отвечали скептической улыбкой:

— Э, батенька, — говорили они приезжим, — дело, конечно, хорошее, кому не нужны добротные пути… Только вот чем их укладывать? Бетон не получишь, плиты или там прочее — тоже. Все материалы фондовые.

— А мы предлагаем со щебеночным покрытием, — солидно ответствовали гости.

— Так ведь и щебенка в округе не валяется, где ее возьмешь? — не без основания возражали хозяева и безнадежно вздыхали.

— Щебенку достанем! Это нам сущий пустяк, — с уверенностью в голосе твердили Данелян и его друзья. — Тут у нас один ход имеется. Только очень уж он сложный, вернее — денежный. Не будете скупиться — договоримся. А нет — к соседям вашим пойдем, там народ сообразительный, мы уже с ними предварительно толковали.

Тонкая дипломатическая угроза переключиться на соседа действовала магически. Тем более если после соответствующего телефонного звонка оказывалось, что такое предложение и вправду было сделано. И собеседники вызывали к себе бухгалтеров. Вскоре договоры на… строительство дорог уже лежали в карманах дельцов. Да, на строительство, хотя на самом деле они вовсе не собирались выходить на большак с кирками и лопатами или садиться за рычаги бульдозеров. Этим предстояло заняться другим — подлинным специалистам. Функция же деляг заключалась в ином — доставании щебня. А поскольку в документ такое не впишешь, договор заключался именно на строительство. Причем на таких льготных условиях, что при знакомстве с ними любой крепконервный ревизор неминуемо упал бы в обморок. Впрочем, о ревизорах потом, сейчас остановимся на условиях.

Если заглянуть в Единые нормы строительства дорог, то в графе о стоимости устройства одного квадратного метра дорожной одежды такого типа, что по-научному значит устройство корыта, песчаного подстилающего слоя и щебеночного покрытия, можно вычитать: 20 копеек. А теперь переключим наше внимание с этого нормативного документа на заключенный договор и увидим, что написано в нем — 2 рубля 40 копеек за квадратный метр! Если произвести небольшой расчет в пределах арифметики для первого класса, то нетрудно установить, что предложенная «дорожникам» сумма в 12 раз превосходит ту, которая положена по закону!..

Заполучив такие «льготные» условия, да еще зафиксированные в честь по чести оформленных договорах, заезжая компания кинулась искать «нужного человечка», который подсобил бы в главном — получении вожделенной щебенки. О том, что есть некий покладистый начальник участка в системе Облмежколхозстроя по фамилии Рогачев, они уже были наслышаны. Кто поведал им об этом «добром» человеке, уже потом и вспомнить не могли. Думается все же, что распространителем сведений о Рогачеве был, по всей вероятности, Аветисян: ведь он житель местный, новозыбковский. Промышлял в колхозах и совхозах договорной работой, которая, судя по всему, не очень его утруждала, но заработки приносила отменные. В этом районе он знал многих и многие знали его.

Но главное не это. Главное состояло в том, что стоустая молва не врала, и слухи не оказались напрасными. Рогачев и вправду отличался «сговорчивостью», но не такой, которая идет от доброй души, от широты натуры, от любви к мающемуся ближнему. Из всех ближних Владимир Васильевич больше всего обожал самого себя и пекся только о собственном благополучии.

Словом, Данелян и остальные приходили на поклон к Рогачеву, располагая полным досье о его склонностях, вкусах, характере, о том, в каких случаях он отдает предпочтение деньгам, в каких — вещам. «Деловые люди», до того глубоко павшие, что дальше и некуда, они быстро нашли общий язык и пришли к соглашению. Благо, Рогачеву, занимавшему удобный для махинаций пост, не так уже и трудно было решать щебеночный вопрос — сырье-то нефондовое. Поладили они на том, что одна договаривающаяся сторона платит из рук в руки по сорок копеек за кубометр щебня, а другая — обеспечивает бесперебойные поставки его в требуемое место и в требуемых количествах. При этом Рогачев получает от ряда колхозов и совхозов соответствующие письма с ходатайствами об отпуске им этого строительного материала, а те в свою очередь расплачиваются за него с грузоотправителями в строго установленном порядке и по твердым государственным ценам. Таким образом, сорок копеек за кубометр — это плата Рогачеву за услугу, а остальное — расчеты по закону, то есть через госбанк.

Не надо думать, что Рогачев вел переговоры со всей компанией, сидя, как говорится, за круглым столом. Ничего подобного! Человек осторожный, он предпочитал беседы не всем скопом, а с каждым с глазу на глаз. Да и сами деляги передавали своего контрагента один другому, словно эстафетную палочку, как только узнавали друг от друга о его существовании.

Короче говоря, «дело» закипело. Вооруженный ходатайствами, Рогачев приступил к поставкам. Щебень отгружался им в основном с Новокриворожского горно-обогатительного комбината, где он считался побочной продукцией, годной лишь на вспомогательные строения, а поэтому полностью не фондировался. К тому же как отказать в помощи селам, которым, конечно же, в наше время без дорог не обойтись. И пошли вагоны со щебнем по адресам, указанным в слезных письмах со всеми подписями, печатями и номерами расчетных счетов в банке. Колхозы и совхозы исправно оплачивали комбинату стоимость сырья, а комбинаторам — обусловленные суммы за квадратные метры дороги. Проводились они через сфальсифицированные ведомости на зарплату. Получая деньги, дельцы в свою очередь не забывали о своем «долге» Рогачеву.

Если учесть, что строительство длилось не день и не месяц, а несколько лет, то нетрудно представить, как опустошались колхозные кассы. Только за пять месяцев одного года Данелян и Хачатрян получили в колхозе имени В. И. Ленина Стародубского района 90 546 рублей и (какая точность!) 36 копеек «зарплаты». В совхозе «Воронокский» того же района Данелян за два года выудил более 73 тысяч. Хачатрян в совхозе «Стародубский» Стародубского района ежемесячно расписывался то в получении какой-нибудь одной тысячи, то сразу — двадцати. Не правда ли, разительная кривая «производительности труда» для посвященных означала только одно: рост зарплаты шел благодаря Рогачеву за счет увеличения им поставок щебня. Разумеется, соответственно поднимались и доходы его самого. Все упомянутые деляги, не только Данелян и Хачатрян, регулярно приходили к Рогачеву то ли на дом, то ли в другое обусловленное место и приносили в зависимости от количества добытого им сырья 1000, 1500, а то и 13 тысяч рублей.

Видя такую обязательность «друзей» и хорошо понимая, что они — у него в руках, Рогачев стал понемногу увеличивать цену: сперва вместо сорока копеек за кубометр потребовал пятьдесят, потом шестьдесят, затем — и целый рубль. Обозвав его про себя и меж собой «форменным грабителем», компаньоны тем не менее отнеслись к его требованию с пониманием: в конце концов они, хотя и несли некоторые убытки, в целом тоже не прогадывали. Следствие и суд в точности подсчитали сумму, незаконно полученную этими частными предпринимателями. За неполных пять лет она оказалась огромной, с многими нулями. За то же время к мздоимцу Рогачеву купюрами и ценными вещами «приплыло» 83 тысячи 229 рублей 82 копейки.

В общем, следственные органы и суд провели колоссальную работу по изобличению преступников, нанесших серьезный ущерб государству, колхозным и совхозным хозяйствам. Правда, часть средств, добытых неправедным трудом, конфискована и пошла на покрытие ущерба. К сожалению, только часть. И скажем прямо, она не идет ни в какое сравнение с теми деньгами, которыми незаконно обогатились деляги. Так что тут еще непочатый край работы. Конечно, суд воздал им должное, каждый приговорен к длительному лишению свободы, каждый будет иметь достаточно времени поразмыслить над своей никчемной жизнью, ставшей таковой из-за жадности, желания урвать у общества побольше и отдать ему поменьше. Люди, лишенные элементарных моральных устоев, поклоняющиеся одному только божеству наживы, предпочитающие любым человеческим отношениям — денежные, они сами приговорили себя к такому концу, растоптали свое будущее. Время покажет, сумеют ли они извлечь урок из всего случившегося.

Однако и нам пора сделать кое-какие выводы из этого процесса. Перво-наперво напрашивается вопрос: как могла безнаказанно и нагло действовать столь длительное время эта шайка? Ведь орудовала она в открытую, опираясь не только на собственные силы и изворотливость. Ведь не сами участники «дела» выписывали себе договора и зарплату, не сами писали ходатайства на щебень и не сами заверяли документы (заметим, подлинные, а не поддельные) печатями и штампами. Кругом они опирались на конкретных должностных лиц, которые очень охотно не только одобряли планы кучки махинаторов, но и подводили под них солидную материальную и документальную базу.

К строительству автомобильных дорог оказался причастным ряд колхозов и совхозов области. Но как случилось, что к этому действительно полезному, крайне важному начинанию примазались жулики, примазались с согласия и доброго напутствия самих руководителей хозяйств?

Да, сооружение дорог не всегда проходит гладко, без трудностей и перебоев, особенно если оно проводится таким вот почти что самодеятельным способом. Тут редко бывают плановые централизованные поставки необходимых материалов, редко находится солидный исполнитель работ, тут, чего греха таить, приходится многое, как говорится, выбивать, пробивать в инстанциях, добиваясь нужных виз и подписей, подыскивая подрядчиков или делая все собственными силами. Трудно? Трудно! Но умеющие точно и логически доказывать свою правоту, приводить убедительные доводы, настойчивые и по-советски предприимчивые руководители (а их подавляющее большинство) находят в конце концов понимание, поддержку, помощь. Законную, а не в обход закона…

Ссылки тех или иных директоров совхозов и председателей колхозов, а равно и их главных, старших и прочих бухгалтеров на всякого рода объективные причины и производственную целесообразность, якобы побудившие их пойти по кривой дорожке, не состоятельны, как не состоятельны и ссылки на незнание закона. Допустим, не знали, хотя уже многие годы в газетах, журналах, по телевидению, радио сотни раз разъяснялось, что незнание закона не освобождает от ответственности при нарушении его.

Разве надо быть доктором юридических наук, чтобы уразуметь простую истину: нельзя за работу, которая согласно государством установленным нормам стоит двадцать копеек, платить в десять-двенадцать раз больше? Нельзя ни при каких условиях. Так кто же позволил заключать с дельцами столь кабальные для хозяйств договоры? Ведь не согласились бы эти должностные лица платить такие баснословные суммы из личного кошелька? А вот из денег общественных — не жалко. Дескать, сдадим дорогу, а победителей не судят.

Самое примечательное — то, что и в самом деле не судили, а если и судили, то лишь фигурально, для порядку — уж коль имелись представления следственных органов и частное определение суда. Пожалуй, при таком мягкосердечии мало кто побоится совершить подобную операцию вдругорядь.

Удалось установить, что и тогдашний начальник Криворожского отделения Приднепровской железной дороги, дававший разрешения на отправку щебня до станции Брянск, делал это не из любви к ликвидации бездорожья. Ведь известно, как трудно бывает иной раз получить вагоны. Одних газетных статей поэтому, как говорится, вагон и маленькая тележка, а тут, пожалуйста, — бери. Так чем же столь понравился начальнику Рогачев? А тем, что тот по принципу «я — тебе, ты — мне» отгружал отделению дороги из фондов организаций Облмежколхозстроя облицовочную плитку и другие весьма дефицитные стройматериалы.

Но куда в таком случае глядели руководители Облмежколхозстроя, в частности председатель его правления А. Н. Черноиваненко и начальник управления производственно-технологической комплектации И. З. Урицкий? Может, они ничего не ведали и ничего не видели? Знали и видели. Ибо, как выяснилось, и им кое-что перепадало с жульнического стола. Потому-то и не препятствовали они «деятельности» Рогачева, а, напротив, всячески покровительствовали ему. Более того, они как могли радели «родному человечку». Потребовались, например, квартиры для сына и дочери Рогачева — пожалуйста вам отдельные гнездышки, неважно, что ордера на них выписаны с грубым нарушением жилищного законодательства. Зато и взятки от Рогачева исчислялись тысячами. Правда, вышли они боком: пришлось Черноиваненко отправиться в места не столь отдаленные на 12 лет, а Урицкому — на 10. Конфисковано их имущество.

И лжестроители и Рогачев со своими покровителями получили по заслугам. Почему же их преступная деятельность стала возможной? Не только потому, что им удалось повязать друг друга взятками и общими махинациями; но и по ряду других причин, например, из-за грубых нарушений финансовой дисциплины в колхозах и совхозах, плохой работы контрольно-ревизионных служб районного звена.

Вирус наживы имеет множество разновидностей и способен проникать повсюду. Он поражает любителей «длинного» рубля, которые так и норовят заработать, не ударив палец о палец. Не удивительно поэтому, что за тысячи километров от мест, где орудовали Данелян, Рогачев и прочие, у них нашлись последователи. Не могут не липнуть к хозяйствам, где плохо берегут копейку, разного рода дельцы и махинаторы. То они мастера по части заготовки леса, то умельцы добывать дефицит, то непревзойденные специалисты по возведению всевозможных сельскохозяйственных объектов. Представляются они руководителям хозяйств людьми всюду вхожими, перед которыми открываются двери любых кабинетов, даже тех, куда иному руководителю и не попасть.

Словом, заявляется такой благодетель земли колхозной и начинает ставить свои приманки. Глядишь, и уж готов председатель выложить любую сумму, не считая. В других случаях семь раз примеривает, как бы не просчитаться. А едва объявится услужливый прохиндей, неизвестно на что способный, как рачительный хозяин теряет всю свою рассудительность, дает обвести себя вокруг пальца. И уже начинает проходимец вовсю орудовать. Под его строительные прожекты, основанные чаще всего на песке, отводятся изрядные суммы: на материалы, на оплату труда строителей, на бог весть что еще. И так реально видятся председателю далекие от реальности объекты, так захватывает дух воображение, что он не в силах думать ни о финансовой дисциплине, ни о моральных и юридических аспектах сделки. Скорее, скорее подписать все требуемые бумаги — и, как у грибоедовского героя, с плеч долой.

Примерно по такой схеме и произошло явление Казачка в колхозе «Первомайский» отдаленного от Ростова Ремонтненского района. Трудно сказать, чем руководствовался он, выбирая именно этот район? Скорее всего — географическим положением: чем дальше от центра, тем безопаснее. А то начнут звонить начальству в город, советоваться, изучать его биографию. Казачку такая перспектива была ни к чему. Вот он и выбрал колхоз подальше. Начал с разведки.

— Николай Алексеевич Казачок, — отрекомендовался он председателю, — инженер-строитель. Могу организовать сооружение разных объектов, причем своими материалами и своей рабочей силой.

Такое деловое предложение молодого симпатичного человека, конечно, было встречено самым благоприятным образом. В каком же хозяйстве не строятся? И в каком хозяйстве не встречаются на этом пути трудности? Ударили по рукам, и вскоре он прибыл в колхоз с бригадой, члены которой едва имели представление о том, для чего их собрали и привезли, и вовсе ничего не смыслили в строительных работах. Разве что видели, как другие строят. Их Казачок «мобилизовал» на улицах Ростова, посулив манну небесную при одном непременном условии — беспрекословно слушаться его, «шефа». И чтобы никакой самодеятельности! Иначе все они шиш получат, а не куш. Еще оговорил себе право распоряжаться их паспортами по собственному усмотрению. «Вольные строители» согласились.

Дальше все пошло у Казачка по задуманному им сценарию. Представив кое-кого из членов стройгруппы председателю, от имени всех написал заявление о приеме на работу в колхоз. Чтобы излишне не утруждать соратников, сам и подписался за каждого. Подделка чужих подписей его не смущала и казалась формальной «мелочью». По сравнению с желанной целью это выглядело и вправду пустяком. На правах руководителя Казачок заключил с председателем правления колхоза сначала один, а потом и второй договоры на строительство выгульных дворов для овец. На роли бригадиров сгодились для составленного им проекта договора некие Попов и Тумасов — наиболее близкие ему и наиболее послушные дружки.

После подписания всех необходимых документов наступила пора деятельности группы, которая с самого начала протекала ни шатко ни валко. Семь раз почесав в голове, каждый из «работяг» один раз в день втыкал лопату в землю или взмахивал топором. Так пролетело все лето.

Уже невооруженным глазом было видно, чего стоят «строители». Подсчитав объем выполненных ими работ, нужно было насторожиться: он составил всего-навсего 350 рублей на всех членов бригады. Но никого в колхозе это не смущало, как не смущало и то, что руководитель строителей сам мало находился на стройке, а пребывал постоянно в разъездах. Куда и зачем ездил, никто не выяснял. Но зато, когда после одной из отлучек он подкатил к стройке на грузовике, груженном строительными материалами, чуть ли не все правление колхоза прибежало порадоваться дефициту. Он был неплохим психологом, Казачок, и знал, чем порадовать начальство, проявлявшее уже беспокойство в связи с беспросветностью в делах стройки. Как и предполагал, один вид строительных материалов, в числе которых были трубы, металлические уголки и прочий дефицит, поднял его авторитет до невиданных высот.

Подумать только, какой молодчага, сумел-таки без всяких там ходатайств, согласований, разнарядок раздобыть такое богатство. «Значит, не ошибся в нем, — подумал председатель, — не врал, значит, о связях». О том, законным путем или незаконным добыты материалы и не придется ли отвечать, думать не стал. А зря! Ведь не с неба же все это упало? И не представитель же Госснаба взялся им ни с того ни с сего помогать. Заметим, что руководители колхоза «Первомайский» оказались совсем не оригинальными в своих рассуждениях. Примерно так же мыслили и другие, которых Казачок возрадовал добытыми им строго фондируемыми строительными материалами.

Тем временем Казачок, эффектно снявший психологическое напряжение с председателя колхоза «Первомайский», уже чуть не усомнившегося в организаторско-строительных способностях шабашника, приступил к осуществлению второго действия своей авантюрной пьесы, по ходу которого предусматривалось получение вожделенного аванса для всей группы.

Конечно, прежде чем положительно решить вопрос, руководители колхоза обязаны были оценить выполненную работу и в зависимости от сделанного определить — полагается ли давать деньги и в каком количестве. Наверное, сделай они это, то не видать шабашникам и нескольких рублей на обед. Но всех ослепил грузовик со стройматериалами, столь своевременно очутившийся здесь. Правда, для солидности председатель колхоза Усатов стал кивать на главного бухгалтера Спасенко, от которого, мол, все зависит. Однако охранитель колхозных финансов и не думал их охранять. Он тоже не устоял. В результате на бригадиров Попова и Тумасова выписали более восьми с половиной тысячи рублей. Оставив пятьсот себе, «доверенные» лица остальное передали своему руководителю: знал Казачок, кого подбирать себе в помощники…

Получив деньги, он, как и было им заранее задумано, немедленно исчез из колхоза, оставив руководителей правления с носом. И уже вскоре очутился в другом месте. Уточним — в кармане у него было не восемь тысяч — тридцать одна. Дело в том, что еще летом, в разгар работ в колхозе «Первомайский», он во время одной из своих отлучек нанес визит в колхоз им. М. Горького Аксайского района, что совсем недалеко от его дома, и, используя паспорта членов бригады, уже апробированным методом заключил договор на строительство откормочной площадки с правлением этого колхоза. Сюда тоже завез стройматериалы, покорил начальство дефицитом и тоже получил аванс. Тут не стали мелочиться и выдали на радостях двадцать шесть тысяч рублей, из которых двадцать три он оставил себе.

Окрыленный безнаказанностью и легкостью, с которой руководители хозяйств платили за несделанную работу, Казачок с еще большей энергией стал выкачивать деньги у других доверчивых руководителей: в колхозе «Родина» и совхозе «Степной маяк» Кашарского района.

Но тут стал иссякать источник приобретения стройматериалов. Потребовались новые знакомства. Нужный человек нашелся — заведующая складом специализированного управления № 1 треста «Ростовгражданстрой» Валентина Андреевна Ткаченко. Должно быть, на нее подействовали обходительность, молодцеватый вид махинатора, виды на соответствующую мзду. Она без особого сопротивления позволила уговорить себя оказать посильную помощь селу, в частности совхозу «Северный» Чертковского района, которому нужны были прежде всего трубы.

— Есть тут у меня какие-то. На балансе эти трубы не значатся, следовательно, исчезновения их никто не заметит, — объяснила она Казачку. — Могу пожертвовать, если за ценой не постоишь.

Сошлись на том, что две с половиной тысячи погонных метров труб стоимостью свыше шестнадцати тысяч рублей перейдут во владение Казачка, а Ткаченко за это перепадут две с половиной тысячи рублей. Ни служебный долг, обязывающий ее беречь материальные ценности, ни совесть, ни страх перед законом не остановили заведующую складом, не предотвратили хищения. Впрочем, о долге и совести у нее были свои представления. Она уже давно руководствовалась ими. Иначе как оказалось неучтенным такое большое количество труб? А очень просто. Ткаченко с помощью разных махинаций искусственно создала излишки дефицитных материалов, заранее готовясь незаконно реализовать их, разумеется, не без пользы для себя. И напрасно она пыталась объяснить следователям и судьям, будто трубы эти лежали где-то за забором и вовсе не принадлежали складу СУ № 1. Она была изобличена в обмане.

Получив обещанные деньги, Ткаченко спокойно разрешила Казачку вывезти трубы. Машины вскоре повезли похищенное в колхоз им. Жданова и совхоз «Северный». Их руководители, ни минуты не колеблясь и не мучаясь совестью, щедро расплатились с «доставалой», который посчитал свою «работу» в хозяйствах Ростовской области на этом законченной.

Пора было перебираться в другие места, где поле деятельности представлялось ему ничуть не меньшим. И вот он уже «изымает» почти четыре тысячи рублей у колхозов «Память Ленина» и им. Калинина в Веселовском районе Запорожской области, а спустя два месяца появляется в Тамбовской. Правда, не под своей фамилией. Здесь он — Лебедев.

Давно известно: нет ничего более легкого, чем убедить человека в том, в чем он хочет быть убежденным. Казачок хорошо этим пользуется. Уже самый первый обмен мнениями с председателями правлений колхозов Ржаксинского района «Красный Путиловец» Егоровым и «Красный Выборжец» Сильчевым показал, что те просто мечтают, чтобы их уговорили. Он так и сделал — нарисовал им яркие картины сооружения в кратчайшие сроки зернохранилищ, мастерских, ангаров и других объектов без необходимости выбивать в инстанциях стройматериалы. Для него это сущий пустяк. Отбросив в сторону всякие опасения, те немедленно заключили с бригадиром фиктивной бригады необходимые соглашения. И уже спустя несколько дней в колхоз «Красный Выборжец» прибыла автомашина со строительными материалами.

Все повторяется сначала: психологическая атака, несколько тысяч рублей и побег.

Тем временем мошенника уже разыскивает Ростовская милиция. Там ведется следствие. Наверное, достаточно было тамбовским деятелям внимательно вглядеться в паспорт, не принадлежащий Казачку, в справки с последнего места работы или, наконец, в трудовую книжку, чтобы он был изобличен. Но легковерных руководителей на его пути оказалось больше, чем бдительных.

Только в двух местах (в колхозах «Серп и Молот» и «Журавский» Воронежской области) у Казачка получилась осечка. Нашлись все же двое, к сожалению, только два председателя, которые действительно по-хозяйски подошли к делу. Несмотря на завезенные строительные материалы и клятвенные заверения Казачка, что как только бригада получит аванс, то в ближайшее время построит ангары для хранения техники, на посулы не поддались. «Нет работы — нет и аванса», — сказали они. В конце концов, видя такую непреклонность, отступил и он. Но отступил для того, чтобы зайти с другой стороны. Под предлогом необходимости приобрести для хозяйств материалы, Казачок попросил у них не заполненные, но заверенные печатями и штампами бланки доверенностей. Тут бы и насторожиться руководителям: зачем незаполненные бланки — документы строгой отчетности — подозрительному лицу? Но рассудили иначе: доверенность не деньги, а материалы (авось достанет) в хозяйстве пригодятся.

Заполнив бланки доверенностей колхоза «Журавский» на фамилию Лебедев, Казачок взял машину и поехал на Богучаровский маслозавод. Здесь он без особого труда по фиктивным документам получил тонну растительного масла, лишний раз убедившись, что ротозеи водятся не только в совхозах и колхозах. Окрыленный первой удачей, он заполнил доверенность от колхоза «Серп и Молот» на имя Фоменко и вторично явился на маслозавод. И снова, не спросив документов, ему выдали больше тонны масла. Сыграли тут роль штампы и печати колхозов. Они, по объяснению работников завода, — самое главное в документе. А кто получает продукцию, жулик или честный человек, их не касается, это пусть выясняют колхозные руководители. У Казачка не было необходимости '«беспокоить» руководителей, выдавших ему документы. Все полученное масло он продал, а вырученные деньги — около четырех тысяч спокойно положил в карман. Затем отбыл в неизвестном для обоих председателей направлении, предоставив им возможность самим рассчитываться с маслозаводом.

Кто знает, сколько бы еще колхозов и совхозов облапошил этот проходимец, не задержи его милиция. К тому времени он успел немало набедокурить: обманом заполучил почти девяносто восемь тысяч рублей, организовал похищение строительных материалов почти на тридцать пять тысяч рублей, присвоил более двух тысяч рублей, принадлежавших членам бригад, которые доверили ему ведение своих денежных дел.

Любопытно, однако, что, несмотря на материальный и моральный ущерб, который понесли колхозы, совхозы и предприятия, никто из руководителей не спешил обратиться за помощью в органы милиции для задержания преступника. Они промолчали, надеясь на чудо, и тем только укрепили в Казачке веру в свою везучесть и безнаказанность. Он шел на новые авантюры, и они удавались ему. Лишь случайно обнаружилось хищение труб со склада Ткаченко, в котором он принимал активное участие.

На суде большинство руководителей хозяйств выступали в роли свидетелей — рассказывали о том, как все произошло. Невольно пришлось раскрыть и то, почему у них не было особого желания кричать об обмане и разыскивать мошенника; они сами нарушили закон, рассчитывая построить объекты недозволенным путем. А ведь хорошо знали, что всякое привлечение к строительству сторонних граждан должно производиться на основании соответствующих нормативных актов, регулирующих труд колхозников-отходников и других граждан. Но сплошь и рядом было отступление от них. Достаточно сказать, что никто не попросил у людей полагающихся в таких случаях документов. Договоры заключались не с каждым в отдельности, а скопом — с бригадой, бригадирами. Бригадирам же в некоторых хозяйствах выдавались и деньги для распределения в бригаде, хотя полагается это делать индивидуально и через кассу.

А как же главные бухгалтеры? Чем они объясняют свои незаконные действия, плохо поставленный бухгалтерский контроль, необоснованные выплаты колхозных денег и списание их на производство? Что-то мямлили насчет интересов производства, о которых они, дескать, пеклись. Ничего себе забота — тысячи рублей за работу с нулевым результатом!

И тут невольно напрашивается история о том, как можно провести прополку… на бумаге.

Слов нет, прополка сахарной свеклы — работа нелегкая. Если выполнять ее не халтурно, а добросовестно, со всей положенной тщательностью, к концу дня спины не разогнешь, десятью потами обольешься, тем более что речь не о крошечном приусадебном участке, а об огромном поле более чем в полторы сотни гектаров. В иных хозяйствах постоянно не хватает рабочих рук. Да и сроки поджимают. Тут невольно зачешешь в затылке, начнешь искать любой благопристойный выход из трудного положения. Лишь бы поспеть, лишь бы не угробить урожай на корню.

Пожалуй, наименее хлопотным и наиболее часто применяемым способом стало обращение селян за помощью к городским шефам или близлежащим производственным коллективам. Те бы рады отказать, да как можно, коли уже и разнарядка им спущена — в какие дни, в каком количестве посылать людей. И попробуй не пошли — хлопот и неприятностей не оберешься.

Всегда ли такое шефство экономически оправдано? Насколько четко определены правовой статус горожан, взаимные права и обязанности «хозяев» и «гостёй»? Впрочем, это уже другая тема и для другого разговора.

Однако есть у колхозов и совхозов еще один способ восполнить дефицит рабочей силы — нанять по трудовому соглашению людей со стороны — тех, кто располагает свободным временем и желает, если говорить прямо, хорошо заработать. Ничего плохого в этом нет: честно заработанного рубля стыдиться нечего. Партия сказала об этом откровенно.

Конечно, нет-нет да и попадаются люди, которых в народе за желание при минимальной трудовой отдаче урвать денег побольше называют шабашниками. В основном же предлагают селу свои услуги работники честные, готовые добросовестно трудиться в поле от зари до зари, естественно, за приличный заработок. В конце концов они приехали сюда в свой отпуск и взяли в руки тяпки вместо того, чтобы загорать на пляже, бродить по лесу или плавать на байдарках. Так что этих людей можно попять, как и тех, кто их нанимает.

В совхозе «Раево» Тепло-Огаревского района Тульской области в самый июньский зной обнаружился настоящий тришкин кафтан — «брешь». Работы невпроворот, люди требуются то на один участок, то на другой, а где их взять — никто не знает. Ясно, как божий день, что собственными силами с прополкой корнеплодов не справиться. Да вдобавок директор В. И. Глухов запоздал с заявкой на шефскую помощь. Не ровен час погибнет сахарная свекла.

Будто всесильный угадал невеселые мысли директора: с совершенно неожиданной стороны подоспела подмога. Из неблизкого города Мелитополя заявился в совхоз столяр одной из школ Г. С. Синчук, который, судя по всему, проводил здесь с ребятами школьные каникулы. Он обладал уймой свободного времени, прибыл не один, а с целой бригадой таких же сноровистых и умелых работяг.

Директор совхоза на радостях чуть не прослезился и без всяких там бюрократических проволочек быстро заключил с заезжими молодцами трудовое соглашение на прополку двадцати гектаров сахарной свеклы. От такой удачи даже пришел в радостно-приподнятое настроение.

Если читатель ожидает в этом месте рассказ о том, как Синчук со товарищи беспардонно надул бедных тружеников полей, получив деньги и ничего не сделав, то он ошибается. Напротив, мелитопольцы работали «без дураков», задание свое выполнили хорошо и в полном соответствии с трудовым соглашением, составленным, кстати, юридически грамотно, получили законные 5595 рублей и 69 копеек. За девять дней работы на каждого пришлось по 310 рублей. На радостях от честно заработанной прибавки к основной зарплате никто из них не обратил внимания на то, что в ведомости числилась несколько меньшая сумма. Быть может, лишние пятнадцать рублей девять копеек показались им чем-то вроде надбавки за трудоемкость, которую бригадир выделил им из личных накоплений. Так или иначе, но жаловаться на переплату помощникам не хотелось.

Бригада уже собралась было двинуться дальше, как директор пригласил их шефа на конфиденциальные переговоры в свой кабинет. Содержание беседы ни Синчук, ни Глухов не обнародовали, пресс-конференции по этому поводу не созывали, а посему мелитопольцы оставались в полном неведении. Вскоре они зачем-то понадобились следователю. И лишь тогда пролился свет на итоги двусторонней встречи, к которой оказались причастными и другие заинтересованные лица.

…Итак, Глухов по-дружески, любезно предложив Синчуку стул не напротив себя, а рядом, без всяких обиняков спросил:

— Вы хотели бы еще подзаработать?

— Моя бригада, если есть новое задание… — начал Синчук.

— Не бригада, а вы лично, — перебил его директор.

— Я лично? А на чем? — вполне естественно поинтересовался бригадир.

— На сущей ерунде. Во всяком случае так потеть, как вы потели на прополке, не придется. Мы с вами сейчас составим еще одно трудовое соглашение на обработку новых тридцати гектаров сахарной свеклы. Еще тридцать к тем двадцати. Получится примерно по 440 рублей на брата. Только полоть будете не всамделишно, а на бумаге, то есть по ведомости. Потом мы эти денежки поделим с другими: агрономом, бригадиром, экономистом, заместителем главного бухгалтера. Им ведь тоже хочется заработать. Да и не обойтись без них — их подписи требуются.

— А как же подписи моих ребят? — замямлил Синчук.

— Экий вы пентюх недогадливый! — в сердцах воскликнул директор. — Надо что-то сообразить, придумать, скумекать.

Тут следует заметить, что школьный столяр вовсе не был таким бестолковым, каковым посчитал его Глухов. Дело в том, что лет за восемнадцать до этого разговора Синчук уже однажды вступал в конфликт с законом, за что был приговорен к пяти годам лишения свободы. Так что кое-какие университеты прошел. Что такое хорошо, что такое плохо — знал. И сколько дают за «плохо» — тоже знал. Правда, не вступи он снова в сделку с совестью, не соверши новое преступление, возможно, никто бы о его прошлом и не вспомнил. В том числе и авторы этих строк.

Но Синчука, видать, прошлое ничему не научило.

И если он так долго держался, то, судя по всему, отнюдь не из-за того, что во время пребывания в местах исправления действительно перековался, осознал. Нет, просто не подворачивалось подходящего дельца. Не было стоящего соблазна. А тут и соблазн и соблазнитель — вот он, перед тобой, и не шантрапа какая-то, а сам директор совхоза, человек при солидной должности. Опять же с ним, видать, заодно и другие специалисты совхоза. Так почему бы не попробовать?

Словом, со скоростью, равной скорости обработки квадратного метра сахарной свеклы, заместитель главного бухгалтера совхоза самолично напечатал все необходимые документы, бригадир, экономист, главный агроном своими подписями удостоверили, будто бригада Синчука прополола 30 гектаров свеклы. Директор Глухов письменно распорядился выплатить ей 8372 рубля и 73 копейки. Синчук, уже сообразивший, что от него требуется, не мудрствуя лукаво, против фамилии каждого из членов ничего не подозревавшей бригады поставил нечто вроде подписи. На этом первая часть сделки была завершена. На языке юристов она именуется хищением государственных средств.

Вторая часть представляла собой дележку уворованного. Здесь не было уравниловки. Каждый получал, так сказать, соответственно занимаемой должности. Поэтому директору Глухову досталось 3500 рублей, совхозному бригадиру — 1200, заместителю главного бухгалтера и экономисту — по 1000 рублей, а агроному — 700. С помощью несложного сложения, а затем вычитания легко узнать, сколько получил Синчук. Так тесно сплоченная компания морально нечистоплотных людей, ни минуты не колеблясь, не мучаясь угрызениями совести, преспокойно залезла в государственный карман. Причем дирижером этого воровского оркестра и автором всего исполненного был лично директор совхоза, человек, сама должность которого обязывала его как зеницу ока беречь народное добро. В роли первого помощника был заместитель главного бухгалтера — страж и хранитель финансов, в чьи функции входит пресекать любые нарушения финансовой дисциплины.

Потом, на следствии, в суде, от их былой сплоченности не останется и следа. Каждый будет изо всех сил выгораживать себя и все валить на Глухова. Каждый постарается сыграть роль если не невинно пострадавшего, то по крайней мере кем-то в чем-то обманутого. Бригадир уверял, что подпись свою поставил по прямому указанию директора. Он, дескать, деспот и тиран, возражений не терпит, того гляди, с работы прогонит, если не послушаешься. Вот и сдался — исключительно из боязни остаться без места. Агроном сетовал и валил все на Синчука, который якобы обманул его, заявив, что документы на 30 гектаров составлены взамен бумаг на 20 гектаров, а приписка показалась ему пустяковиной, не стоившей внимания. Заместитель главного бухгалтера и экономист, — что понятия не имели о фиктивности трудового соглашения и акта на обработку свеклы. Ну, а Глухов рвал и метал по поводу такой измены, но тоже виновным себя не признавал. Не жалея бумаги, слал жалобы в разные инстанции. Один только Синчук решил чистосердечно признать свою вину.

Уж коль скоро речь зашла об упорстве директора и его бесчисленных жалобах на необоснованные обвинения, то следует заметить, что он, мягко говоря, кривил душой. Ибо история сговора с Синчуком оказалась лишь одним из эпизодов в ряду других совершенных им преступлений.

Во время следствия и затем суда вскрылась любопытная «деталь», о которой Глухов в своих жалобах, разумеется, не упоминал. Оказывается, при наличии в совхозе под сахарной свеклой 164,4 гектара посевных площадей совхоз отчитался перед государством за посадку и обработку этих корнеплодов на 180 гектарах. Отчет в ЦСУ подписал… Глухов. Но этим искажением (припиской) не исчерпывается список того, что содеял директор.

Вообще он чувствовал себя в совхозе скорее хозяйчиком, нежели руководителем. И соответствующим образом вел себя. Принцип один — что хочу, то и ворочу. Но воротил хитро, изворотливо, применяя всякие обходные маневры, чтобы не всем в глаза бросалось. На людях спекулировал всем нам дорогими лозунгами, держал речи о верности долгу, об обязательствах, планах, производительности труда. Создал о себе неплохое общественное мнение. Не ведавшие о его махинациях сельчане даже избрали его депутатом Крюковского сельского Совета. И между прочим, заместителя главного бухгалтера тоже. Так и жили эти люди двуликими — говорили одно, делали совершенно другое.

Как-то совхоз «Раево» закупил у населения три с половиной тонны картофеля. Часть его с помощью совхозной техники была вывезена и посажена на приусадебном участке директора. И конечно же, бесплатно. Ни за картошку, ни за технику он не платил. Глухов считал, что в качестве «главы хозяйства» он может себе такое позволить. Никто не возразит, от его «доброй воли» зависят благополучие и самочувствие стольких людей!

Завел круговую поруку, втягивая в махинации кого только мог. Связанный по рукам и ногам подчиненный перечить не смел. И молчали, и боялись, и безропотно подчинялись. Поэтому ничего не стоило Глухову зачислять на разные должности людей, никогда эту работу не исполнявших. В табелях против их фамилий проставлялись отработанные дни, в ведомостях на зарплату — положенные суммы. Сотни рублей шли в карман преступников.

Таким же образом «платились» деньги якобы за проживание механизаторов в домах селян. Мелочь, а вот поди ж ты — позарились. Сочинялись фиктивные акты о закупке семян овощных культур, затем — о гибели посевов. Между тем ничего не закупалось и ничего не сеялось. Приобретали, скажем, у одного из приближенных Глухова свинью весом в 130 килограммов, забивали ее. Мясо на складе не приходовали, а везли в столовую и по приказу директора бесплатно раздавали его знакомым. Размах подвыпившего купчины. Так ведь тот широкие жесты за свой счет делал, а за ухарство Глухова расплачивался совхоз. Его слово — закон. Ему не перечь! Прямо удельный князь.

И оставался бы им еще долго, не попадись с поличным. Обидно, что не схватили его за руку раньше. Ведь не всех же он развратил подачками, не всех втянул в орбиту своих преступлений, не всех запугал. Оставалось много людей, знавших о художествах Глухова, немало натерпевшихся от его самодурства. Почему молчали? Почему заняли позицию невмешательства, критиковали начальство только шепотом, только в кругу семьи? Такая бесхребетность, равнодушие позволяют глуховым оставаться вне контролируемой зоны, вне общественного внимания.

Говорят, были сигналы в различные районные организации, но они казались кому-то не вполне аргументированными, построенными скорее на эмоциях, нежели на фактах. Видать, крепка была практика ограждения ответственных руководителей от критики снизу, от контроля за их деятельностью. Даже о вопиющих фактах предпочитали умалчивать.

Уже и следствие началось, а двигалось медленно, со скрипом. Никак не удавалось решить вопрос о лишении преступников депутатской неприкосновенности. Будто дается она не для того, чтобы избранник народа мог лучше выполнить свои обязанности перед ним, а для того, чтобы уберечь его от ответственности за нарушение закона. И лишь решительное вмешательство прокуратуры задало ему необходимое ускорение. Дело завершилось судебным приговором, по которому Глухов получил 10 лет лишения свободы, остальные соучастники — по шесть-семь лет.

Итак, три судебных процесса, уроки которых достаточно поучительны. Они показывают, что может происходить, когда недостаточно перекрыты каналы хищений, приписок, злоупотреблений служебным положением, когда плохо работают хозяйственные руководители районного и областного звена, контрольный аппарат, те, кто призван беречь народное добро, стоять на страже государственных интересов.