Красный Песок

Глава 14 Белый Склеп

' Братство служило только царю-богу Хаакону. Вся власть концентрировалась в его могущественных руках, и все работало таким образом, чтобы поддерживаться и приумножать эту власть. В братстве был культ владыки. Члены братства несли слово о Боге, усиливая его влияние там, где он правил, и создавая влияние там, где ему предстояло начать править.

Хаакон был воплощением древнего божества, проживающего земную жизнь в людской оболочке, словно в сосуде. Когда его жизнь подходила к концу, выбирался новый царь-бог из числа просвещенных. Просвещенные входили в число верховного круга братства. Тщательный отбор членов верховного круга братства и запрет на общение с внешним миром окружили братство ореолом таинственности. Никто и никогда не знал истинных мотивов и целей ордена. Круг просвещенных всегда насчитывал двенадцать человек. Великая честь была для семьи и того человека, кто был избран в просвещенные. Тот, кто был избран стать оболочкой для бога, возносился над всеми людьми и был вторым во всем известном мире.

Когда земная жизнь царя-бога подходила к концу, просвещенные проводили ритуал перерождения. В центре всего всегда была главная реликвия бога — Кровавый Алмаз. Камень весел на массивной золотой цепи на шеи старой оболочки. Церемония начиналась с передачи камня. Камень перевешивали на старшего просвещённого, символизируя переход. Остальные вставали вокруг нового бога, а затем один за одним поворачивались по очереди друг другу. По старшинству от нового бога, начинался круг окончания жизни. Первый из круга и по старшинству передавал ритуальный кинжал следующему, более младшему, чтобы тот резал этим кинжалом его сердце. Затем этот более младший поворачивался к следующему еще более младшему, и действо повторялось. И так, пока не оставался один из пресвященных. Тогда он подходил к новому богу и отдавал ему кинжал, чтобы тот кончал и с ним. Так оканчивался ритуал, и бог перерождался.

Затем все повторялся: избирались новые просвещённые, и проходил новый жизненный цикл.

Великой тайной был обряд перерождения, хоть его и могли лицезреть высшие чиновники. Их допускали в зал, чтобы они могли подтвердить факт перерождения, но никто из людей, живущих в те времена, не знал истинного назначения алмаза и всей церемонии'.

Ологдон, IX в до СМВ.

Они вошли в склеп, и перед ними открылось величественное, но зловещее зрелище. Внутреннее пространство было вырезано из мрамора и гранита, создавая впечатление вечной прочности и неизменности. Стены, украшенные замысловатыми резными узорами и барельефами, изображающими сцены из древних мифов, были покрыты слоем вековой пыли, которая скрывала детали и приглушала их блеск.

Воздух был холодным и влажным, напоенным запахом старости и разложения. Тьма окутывала все вокруг, лишь редкие лучи света от их факелов освещали часть помещения, создавая зловещие тени. По углам склепа стояли древние факелы, которые, казалось, не зажигались сотни лет. Их металлические держатели были покрыты паутиной, а сами факелы — толстым слоем пыли.

Пол склепа был вымощен массивными мраморными плитами, каждая из которых была отполирована настолько, что даже при слабом свете факелов на них отражались огни. Местами гранитные колонны поднимались к высоким сводчатым потолкам, поддерживая массивные каменные арки, которые казались будто вытесанными из единого куска камня.

Отряд продолжил путь, углубляясь в гору. Коридоры стали разветвляться. Узкие проходы, вырезанные в массивных каменных стенах, уходили в разных направлениях, теряясь в мраке. Свет факелов лишь слегка освещал эти проходы, не позволяя увидеть, что ждет их впереди.

Ннамди, осматривая окружение, нахмурился.

— Это место может таить в себе множество ловушек от непрошенных гостей, — сказал он, его голос звучал гулко в каменных стенах. — Хаакона свергли древние люди, и они могли позаботиться о том, чтобы никто не смог найти его реликвию.

Солдаты и наемники слушали внимательно. В воздухе витала напряженность.

Коридоры, уходящие вглубь горы, были словно лабиринт, в котором можно легко заблудиться. Узкие проходы, иногда едва широкие для одного человека, и залы с высокими потолками, создавали ощущение беспомощности. Раз за разом эти проходы приводили людей в тупики.

— Мы ходим кругами! — сказал кто-то из легионеров.

— У нас нет выбора, нам придется искать путь вперед.

Ияр понял, что дорогу назад не запомнить просто так. Он решил оставлять подсказки, но никому об этом не сказал. В тот момент он решил для себя, что попытается сделать все, чтобы иллирийцы не заполучили реликвию, за которой они проделали весь этот путь.

Они продолжали двигаться вперед, углубляясь всё дальше в гору, следуя по извилистым коридорам, стараясь не терять бдительности. Ннамди вел их уверенно, но в его глазах читалась настороженность — он знал, что каждый их шаг мог быть под пристальным наблюдением древних сил, защищающих это место. Когда они достигли очередной развилки, Мар не выдержал и предложил разделиться. Ннамди эта идея показалось не очень безопасной, но с другой стороны, это помогло бы ускорить поиски пути. Они договорились, что не должны расходиться слишком далеко, чтобы в конце концов не растеряться, и разделились на три группы. Ияр пошел с несколькими легионерами и Ннамди.

Коридор, по которому они шли, привел их в большой темный зал. Там через отверстие в потолке пробивался свет, проходя через мрачное помещение ярким лучом, создавал яркое пятно на полу. Свет отражался от пола и рассеяно освещал древние стены и колоны зала.

Ияр, Ннамди и легионеры осторожно продвигались к источнику света, стараясь не делать резких движений. Один из легионеров, шедший впереди, внезапно исчез из их поля зрения. Прежде чем кто-либо успел понять, что произошло, раздался ужасный крик, который эхом отозвался от стен зала.

— Осторожно! — крикнул Ннамди, но было уже поздно.

Ияр увидел, как на месте, где был легионер, теперь зияла глубокая дыра. Он подбежал к краю, но не увидел ничего, кроме темноты. Крик легионера затихал, постепенно растворяясь в тишине, пока не исчез совсем, оставляя их в тревожном молчании.

— Ловушка! — сказал Ннамди, всматриваясь в темноту. — Бедолаге не помочь. Мы должны быть крайне осторожны.

Стараясь избегать подозрительные места, они продолжили свой путь, направляясь через зал. Было не по себе. Они знали, что любое неверное движение может привести к очередной трагедии.

Пройдя через зал, освещенный тусклым светом, они, наконец, добрались до его конца и увидели перед собой массивные двери. Ннамди и легионер принялись толкать их с усилием, и двери поддались. С каменным скрежетом они медленно раздвинулись. Перед ними предстало сердце Белого Склепа.

В центре большой комнаты находился массивный саркофаг, вырезанный из цельного куска мрамора. Его поверхность была украшена резьбой, изображающей сцены из жизни давно ушедшего правителя. Надписи на древнем языке, вырезанные вокруг крышки саркофага, были непонятными и наводили страх. Эти символы, казалось, источали зловещую силу, напоминая о мистических силах, которыми обладал покоящийся внутри.

Вокруг саркофага были расположены каменные алтари, на которых лежали старинные артефакты — кинжалы, чаши и другие предметы, покрытые пылью и ржавчиной. Эти предметы, несмотря на свой возраст, казались наполненными древней магией, и от них исходило едва заметное свечение. Ияр, оглядываясь вокруг, почувствовал, как сердце замирает от величия этого места. Казалось, что каждый камень, каждая резьба и каждая тень хранили в себе частицы древней истории, которые так долго ждали своего часа, чтобы быть раскрытыми.

— Мы нашли его, — прошептал Ннамди, его голос звучал гулко и торжественно в тишине склепа. — Здесь хранится то, ради чего мы проделали весь этот путь.

Тишина, воцарившаяся в пещере, была почти оглушающей. Даже звуки шагов казались приглушенными, словно склеп поглощал все звуки, защищая свои древние тайны. Когда они вошли в склеп, Ияр вдруг услышал грозный голос, эхом раздавшийся у него в голове:

— Кто пришел?

Ияр замер, ошеломленный и испуганный. Он оглянулся, пытаясь понять, откуда исходит этот звук, но вокруг было только темнота и зловещая тишина. Это не был ни Ннамди, ни легионер. Он звучал прямо в его сознании и вселял ужас.

Ияр оглянулся на Ннамди и увидел, что он тоже растерян.

— Кто пришел? — повторил голос, еще громче и угрожающе, вызывая ощущение давления и боли.

Внезапно оставшийся с ними легионер закричал, не выдержав напряжения. Он запаниковал и тут же побежал в обратном направлении.

— Стой! — крикнул Ннамди ему в след, но тот не послушал.

Казалось, что стены гробницы сжимаются, а воздух становится тяжелым и удушающим.

Ннамди, пытаясь взять ситуацию под контроль, развернулся к саркофагу, упал на колени и закричал, стараясь перекричать шум:

— Великий, пришли твои служители! Нам нужна твоя защита!

Но голос не умолкал, и его воздействие усиливалось. Боль в голове становилась невыносимой, страх парализовал мысли. Ияр пятясь дошел до стены, и как только он сделал это, потолки и колоны стали рушиться. Стены и пол начали трястись, посыпались камни с потолка, и всё вокруг начало падать.

Ияр, собрав всю свою волю, попытался побежать к дверям, в надежде найти хоть какое-то укрытие, как вдруг огромный камень с грохотом обрушился на пол, преграждая путь и заваливая проход. Еще один камень рухнул прямо на Ннамди, заставляя его исчезнуть.

Ияр, видя это, почувствовал, как его сердце сжалось от ужаса и противоречивых эмоций. Он ненавидел Ннамди, но не мог не ужаснуться, представив такую смерть. Вокруг него всё продолжало рушиться. Внезапно голос в голове Ияра снова прозвучал, на этот раз с еще большей силой, заставляя его задрожать от боли:

— Ты пришел нарушить покой. Ты не уйдешь отсюда живым.

Ияр схватился за голову, пытаясь подавить мучительную боль, но знал, что должен найти способ выбраться. Он искал глазами хоть какой-то путь к спасению, понимая, что должен бороться за свою жизнь. Страх и хаос охватили гробницу, но Ияр был полон решимости найти выход, несмотря на все ужасы, окружавшие его.

— Ты пришел нарушить покой. Ты не уйдешь отсюда живым.

Голос вновь повторил, заполняя голову:

— Ты пришел нарушить покой. Ты не уйдешь отсюда живым.

Ияр, ощущая невыносимую боль и страх, спрятался за одной из массивных колонн. Вокруг него всё тряслось, камни продолжали падать с потолка, и казалось, что вся гробница вот-вот рухнет, но через какое-то время дрожь стихла, и наступила зловещая тишина.

Свет из большого зала все еще пробивался внутрь, его рассеянные остатки доставали до саркофага. Собравшись с духом, Ияр медленно вышел из своего укрытия. Он пробрался назад к воротам, но обнаружил, что путь был завален обрушившимися камнями. Среди обломков он увидел Ннамди, который был еще жив. Половина его тела была придавлена огромными камнями, и он корчился от боли. Ияр осторожно подошел к нему ближе. Ннамди не мог пошевелиться. Его лицо лежало на мраморном полу, покрытое белой пылью. Из открытого рта текли слюни и слышались отчаянные попытки что-то сказать: «Тв… служ… приш…». Ияр сел рядом, изнеможденный от всех этих происшествий и безэмоционально посмотрел на Ннамди.

— Ты знал моего отца, верно?

Ияр наконец видел лицо Ннамди. Он был так похож на того человека, из его воспоминаний, но нет, он не был отцом. Ияр уже почти обо всем догадался. Он достал половинку медальона и показал ее Ннамди. Тот будто очнулся из оцепенения.

— Ты его брат? — спросил Ияр, чувствуя, как внутри него разгорается смесь гнева и желание знать истину. — Говори!

Ннамди, хрипя от боли, приоткрыл глаза и посмотрел на Ияра.

— Я… Я — брат, — начал он, тяжело дыша.

— Ты убил его? — Ияр протянул медальон к его лицу еще сильнее, чуть ли не тыкая кулаком ему в щеку.

— Я…

Ияр опустил руку, будто без сил, и посмотрел в сторону пустым взглядом. Внутри Ияра кипел гнев.

— Вы оба были членами Тенебрийского братства, но мой отец ослушался… Он не выполнил приказ. Поэтому его убили.

Ияр почувствовал, как мир вокруг него рушится. Он не мог поверить, что оказался рядом с убийцей своего отца, и этим убийцей был его дядя. Ненависть к Ннамди смешалась с внезапным осознанием того, что этот человек был близким родственником.

— Почему? — прошептал Ияр, не веря в реальность. — Что именно он сделал?

Ннамди закашлялся, кровь выступила у него на губах.

— Приказ… — продолжил он, его голос становился все слабее. — Он мешал… хотел выйти из братства…

— Ясно…

— Ты должен понять, Ияр, — выдавил из себя Ннамди, его голос стал едва слышным. — Мы все связаны… По нашим жилам течет… одна кровь…. Ты должен завершить дело отца. — прохрипел Ннамди. Ияр почувствовал, как его сердце сжалось от этих слов, но не из-за сожаления. Гнев закипал внутри него, усиливаясь с каждым словом Ннамди. — Разыщи реликвию, — продолжал он. — Хаакон — единственный…

Боль пронзила Ннамди, и он стиснул зубы на мгновение.

— Ияр, — прошептал он немного погодя, его голос был почти неслышен. — Ты должен завершить это. Ты — единственный, кто может.

Юноша посмотрел на медальон в своих руках, чувствуя, что этот маленький предмет связан с трагедией его семьи и его собственной судьбой. Наконец все сошлось воедино, наконец история открылась ему, и теперь он точно знаел, что отец не бросил его. Теперь он был полностью уверен, что его отец не был алчным или самонадеянным. Он сделал все так, как должен был. Ияр стоял перед выбором. Он сомневался весь путь сюда, но сейчас он был преисполнен решимости поступить правильно.

Ннамди захрипел, пытаясь говорить дальше.

— Хаакон — единственный, кто может принести мир. Нам пришлось убить служителей… они были на пути… Хаакон нуждается в своей утраченной силе… Равновесие. Ты должен…

Но Ияр прервал его.

— Да, я должен. Я должен завершить дело… отца, — сказал он ровным голосом.

Ияр встал, спокойно взял меч Ннамди и пошел прочь. Ннамди продолжил что-то бормотать себе под нос, но его голос становился всё слабее. Ияр уже не слушал. Он развернулся и стал пробираться через завалы к саркофагу, оставляя Ннамди умирать среди камней. Его шаги эхом разносились по пустым коридорам, и он чувствовал, как желание закончить все переполняет его.

Когда он пробрался к своей цели, то обнаружил саркофаг разбитым. Внутри него лежали останки древнего человека. Это была последняя оболочка Хаакона. Воздух в саркофаге был пропитан запахом старости и разложения, смешанным с едва уловимым ароматом древних благовоний. Этот запах вызывал отвращение и страх, напоминая о бренности человеческой жизни. Тело было иссохшим. Оно мумифицировалось естественным образом. Кожа, темная и сморщенная, плотно обтягивала кости, придавая покойному устрашающий вид. Череп, с пустыми глазницами, смотрел ввысь, словно застыл в вечном молчаливом крике. Лицо, также иссохшее и изуродованное временем, было покрыто тонкими трещинами, которые словно паутина оплели его.

Руки мумии лежали на груди, скрещенные в жесте покоя или защиты. Пальцы, тонкие и костлявые, были скрюченными, как у старца, прожившего долгую и трудную жизнь. Одежда, когда-то богато украшенная, превратилась в труху, оставив лишь несколько кусочков ткани, прилипших к телу. Вокруг мумии лежали остатки древних украшений — бронзовые браслеты на запястьях, полустертые символы на груди и несколько осколков керамики. Эти предметы, покрытые вечной пылью, были немыми свидетелями прошлого величия и мистических ритуалов. Ничего ценного Ияр не обнаружил. О какой реликвии тогда говорил Ннамди?

Ияр осмотрелся. Голос Ннамди уже угас — стало ясно, что он умер. Ияр ничего не почувствовал в тот момент. Его беспокоила только тьма вокруг и неясность, что делать дальше. Наконец, когда пыль после разрушений осела, он смог разглядеть в дальнем углу комнаты проход, зияющий черным пятном в полумраке склепа. Ияр направился туда, в надежде найти что-то важное.

Когда он углубился в тесный коридор, то обнаружил, что разрушения не коснулись того места. Это было удивительным, беря во внимание, что трясся весь склеп. Стены были гладкими, прохладными на ощупь, и казалось, что они слегка светились в полумраке. Тонкие резные узоры, почти незаметные в слабом свете, покрывали поверхности, создавая иллюзию движения. Пол был устлан старыми плитами, на которых виднелись символы и надписи на древнем языке, многие из которых были стерты временем. Тишина в коридоре была все такой же оглушающей, и только шаги Ияра разносились эхом по длинному проходу. Воздух был прохладным и затхлым, а мраморные стены отражали тусклый свет, придавая всему окружению призрачный вид. Ияр двигался осторожно, держа меч наготове, чувствуя, что каждая тень может скрывать опасность.

Наконец, коридор привел его в еще один зал, освещенный зловещим зеленым светом. Свет исходил от странных кристаллов, врезанных в стены и потолок. Атмосфера таинственности и страха окутывала сознание. В центре зала стояли массивные столбы, украшенные резьбой.

Ияр подошел к ряду скрижалей, установленных на подставках вдоль стен. Удивительно, но что-то необъяснимое было в этих скрижалях. Неясные иероглифы открывались Ияру, словно ясные картины. Он внимательно изучал их, читая выгравированные на них надписи и изображения. История Танабрийского царства раскрывалась перед ним, каждая сцена повествовала о величии и падении Бога-Царя Хаакона.

Хаакон, как оказалось, «менял» тела. Его дух вселялся в избранных и использовал их как оболочки, пока не случилось великое восстание против его правления. Люди восстали, и Хаакон был свергнут. Его реликвию — кровавый алмаз, похоронили вместе с ним в Белом Склепе, запечатав магическим замком и защитив ловушками. Некоторые члены братства искали камень, но им не удалось достичь цели.

Когда Ияр подошел ближе к алтарю в центре зала, он увидел камень. Он был удивительно простым, но в то же время притягательным. Изящные грани его выглядели древними и величественными. В глубине прозрачного минерала чуть заметно сияла красная сердцевина. Ияр не мог отвести глаз. Он чувствовал, что в нем заключена невероятная сила… древняя и опасная.

Ияр решил, что оставлять камень здесь теперь было нельзя. Он не знал, как избавиться от него, но точно был уверен, что иллирийцы не должны были его найти. Он обернул камень тканью и положил в свою сумку.

Внезапно позади него послышались шаги. Ияр обернулся и в полумраке увидел приближающийся факел. Это был Мар — видимо, последний из чужеземцев, кто выжил в этом походе. Он чуть заметно хромал, но шел уверенно.

— Отдай мне камень! — приказал он.

Ияр сначала промолчал, но потом наконец почувствовал в себе неистовую уверенность. Он вдруг решил, что настал момент, когда он не может отступить и ему предстоит сразиться с наступающим противником, и потому сказал:

— Нет. Если ты хочешь получить камень, тебе придется убить меня.

— Дурак! Ты же не думаешь, что так просто уйдешь отсюда с нашей реликвией, — произнес Мар, обнажая меч. Ияр выхватил меч. Его сердце билось как безумное, и он знал, что схватка будет неравной. Мар был опытным воином, а Ияр всего лишь пастухом.

Мар атаковал первым, нанося быстрые и точные удары. Ияр, едва успевая отражать их, чувствовал, как силы покидают его. Каждый удар Мара был похож то, как молот бьет по наковальне, и Ияру приходилось напрягаться до предела, чтобы не быть пораженным.

— Ты слабак, — кричал Мар, продолжая атаку. — Ты не достоин даже погибнуть от моей руки.

Ияр попытался контратаковать, но Мар легко парировал его удары. В какой-то момент Мар сделал резкий выпад и выбил меч из рук Ияра. Оружие звякнуло, ударившись о каменный пол, и откатилось в сторону. Мар захохотал, его смех был полон презрения и злобы.

— Жалкий пастух, — проговорил он, подходя ближе. — Думаешь, ты сможешь противостоять мне?

Мар схватил Ияра за горло и начал душить. Воздух мгновенно стал дефицитом, и Ияр почувствовал, как силы покидают его. В отчаянии он начал шарить рукой, надеясь найти хоть что-то, чем можно защититься. Его пальцы нащупали что-то острое — это был кинжал из храма.

Собрав последние силы, Ияр схватил кинжал и вонзил его в голову Мара. Мар вскрикнул от боли и на мгновение ослабил хватку. Ияр воспользовался моментом и снова ударил его, еще и еще раз, нанося удары с бешеной яростью. Мар вопил от боли, его лицо исказилось от страдания, но Ияр не останавливался.

Наконец, Мар рухнул на колени, его руки бессильно опустились. Ияр, дыша тяжело и с трудом удерживая равновесие, поднял меч Мар. Его глаза были полны гнева и решимости.

— Ты проиграл, — тихо сказал Ияр. — Я не позволю тебе и твоим сообщникам продолжать это зло.

С этими словами он нанес последний удар, пронзая сердце Мар. Враг замер, его глаза остекленели, и он безжизненно рухнул на пол. Ияр, почти погибший в этой битве, стоял над телом поверженного врага, его дыхание было тяжелым, а раны сильно кровоточили. Это был конец. Ияр, истощенный, но удовлетворенный выполненной задачей, выбрался из гробницы. Он смог найти проход там, откуда вышел Мар. Свежий воздух ударил ему в лицо, и он ощутил облегчение, оставив за собой мрачные коридоры.

Спустя несколько дней Ияр добрался до Алейбара. Там он забрал верблюдов и Шарана. Верный верблюд, казалось, чувствовал приближение своего хозяина и поднял голову, приветствуя Ияра. Ияр улыбнулся, почувствовав теплую волну радости от встречи с верным другом.

Он подошел к Шарану, погладил его по шее и тихо сказал:

— Ну что, друг, пора возвращаться домой. Только заедем кое-куда.

Край Айтмара был местом редкой и суровой красоты. Вдоль побережья Карасского моря тянулись красные горы, словно вырастающие из самого сердца земли. Эти горы, с их острыми вершинами и крутыми склонами, создавали впечатление древних гигантов, вечно охраняющих побережье. Далеко внизу, расстилалось бескрайнее Карасское море. Его воды были темно-синими, почти черными, и казались бездонными. Волны с шумом разбивались о скалистые берега, создавая мелодию, которую могли бы слышать только здесь, на краю мира. Пена, вздымающаяся при каждом ударе волны, блестела в лучах заходящего солнца, превращая море в сверкающее полотно. Небо над головой было ясным и безоблачным, ярко-синее, словно драгоценный сапфир. Солнце, медленно опускаясь к горизонту, окрашивало всё вокруг в теплые оранжевые и золотые тона. Тени от гор и деревьев удлинялись, создавая причудливые узоры на земле.

Ияр приехал туда на своём верблюде Шаране много дней спустя после событий в Белом Склепе, и остановился на вершине одной из гор. Он подошёл к самому краю скалы и замер, поражённый видом, который открылся перед ним. Ветер с моря свистел в ушах и трепал его волосы, принося с собой солёный запах воды и свежесть прибрежного бриза.

Ияр стоял на краю скалы, смотря на этот величественный пейзаж, и чувствовал себя частью чего-то большего, чем он сам. Каждый вдох приносил ему ощущение свободы и могущества природы. Здесь, на краю Айтмара, он наконец подумал о своем пути, о пройденных испытаниях и о том, что еще предстоит. Ветер шептал ему древние тайны и истории, а море, казалось, звало его к новым приключениям и открытиям.

— Мой отец, Шаран, — вдруг сказа Ияр, — ушел из деревни, когда я был маленьким, не потому что он оступился. — Ияр вытащил из-за пазухи камень, — Он ушел, чтобы пройти путь и сделать свой выбор. Мой отец оказался слабее братства. Но все те люди, который пришли сюда, были сильнее меня, казались храбрее, могущественнее… но сейчас именно я стою на краю этой пропасти и держу в руке то, ради чего все они погибли — великую реликвию древнего бога, который хочет возродиться.

— Мне суждено решить, что с этим делать, представляешь, Шаран? Мне, пастуху из Тарик Тавил. Малому и незначительному. Да, это так… но я смогу сделать правильный выбор… Как и мой отец. Я могу сделать так, что этот камень больше никто и никогда не найдет. И я покажу, как малые и незначительные люди могут менять судьбы мира.

Ияр спокойно посмотрел на камень в руке, даже не пытаясь сжимать его. Чувствовалась некоторая небрежность. Он взглянул на бескрайнее море — его глубокие воды могли бы стать безопасным пристанищем для реликвии, таящей в себе зло. Кто сможет найти камень на дне океана? Пройдут тысячи лет, и вода превратит его в песок. Ни магия, ни люди не способны на такое. Только время. Если только выбор будет сделан.

Закрепив снаряжение и проверив всё необходимое для долгого пути, Ияр забрался на спину верблюда. Он бросил последний взгляд на море, откуда тянуло свежим бризом. Ияр сделал свой выбор и сердце наполняется решимостью.

Ияр и Шаран отправились в путь, направляясь к родной деревне. Путь был долгим и трудным, но Ияр чувствовал, что каждый шаг приближает его к дому и к встрече с Альи. Пустыня Дамрамал была сурова и бескрайня, но Ияр знал, что впереди его ждет уют и тепло родной деревни. Он мечтал о том моменте, когда снова увидит Альи, когда сможет обнять её и рассказать обо всех испытаниях, которые он пережил. Мысли о ней придавали ему сил и уверенности в том, что он сделал все правильно.

Дни сменяли ночи, и наконец, на горизонте появились знакомые очертания его деревни. Душа Ияра наполнилась теплом, когда он увидел дом, где его ждали. Шаран, чувствуя приближение к родине, ускорил шаг, и вскоре они достигли деревни.

Ияр спрыгнул с верблюда и, оставив его у колодца, поспешил ко входу. Его встречали знакомые лица, но он искал только одно — лицо Альи. Когда он наконец увидел её, стоящую на крыльце, его сердце наполнилось радостью и любовью.

— Альи! — воскликнул Ияр, подбегая к ней и обнимая её.

Она обняла его в ответ, её глаза блестели от слез радости.

— Я знала, что ты вернешься, — прошептала она. — Я ждала тебя, любимый мой.

Ияр прижал её к себе, чувствуя, как все тревоги и страхи уходят. Он знал, что теперь у него есть дом, любовь и будущее, которое они построят вместе.

— Я здесь, — тихо сказал он. — И я больше никогда не уйду.