Кредо Хилицера

Глава 24

Каирская пыль, повиснув в воздухе, словно туман, оседала на потрескавшихся стенах, на изломанных решетках окон, на лицах прохожих, обвешанных грязными одеждами. Запах специй, гнили и животных смешивался с отвратительной вонью нечистот, постоянно напоминая о тяжелой жизни в этом бедном районе Каира. Среди этой бедности, неприглядности и нищеты стоял он — мутант. Его тело, истерзанное и изуродованное, было покрыто шрамами, напоминающими о множестве страданий. Его глаза, в которых раньше отражалась боль и отчаяние, недавно претерпели невообразимые превращения.

Мой хриплый голос эхом разносился среди стальных конструкций, словно пророческое предсказание.

— Новая внешность, — повторил я, и эти слова прозвучали как вызов, обращённый к самому небу и его пантеону.

Передо мной стоял мутант, окутанный тусклым фиолетовым светом. Его тело было измучено и истерзано, покрыто язвами и шрамами, которые свидетельствовали о пережитых страданиях. Из его груди, подобно изломанным рёбрам, торчали тонкие чёрные нити. Казалось, будто он был соткан из тьмы и боли. Эти нити, наполненные силой, медленно, но неумолимо проникали в его тело, стремясь стереть с лица земли все следы его прошлого и забрать будущее.

Я наблюдал за этим процессом с восторгом и трепетом. Каждая секунда, каждое движение его тела, каждый стон — всё это свидетельствовало о рождении чего-то нового, пугающего и завораживающего. Новое тело — как пустая глиняная ваза, которую кто-то готов был заполнить.

Запах горелой плоти и металла смешивался с лёгким дуновением морского бриза, который не мог развеять ощущение надвигающейся катастрофы. Мутант находится на пороге новых изменений, и то, что появится из его страданий, будет ещё более ужасным, чем то, что было раньше.

Но это мне и надо, ибо нет более постоянного источника энергии, чем людское страдание, боль и разочарования.

— Но глаза мы оставим. — моя улыбка приобретает нотки доктора Фрейденштейна.

Сперва они стали фиалковыми, как лепестки редких цветов, выращенных в неприступных горных долинах. Былой цвет исчез, уступив место нежной сиреневой палитре, которая еще больше подчеркивала его мучительную красоту. Но это было лишь началом. Затем, словно какая-то невидимая сила внутри него взяла верх, его глаза налились благородным пурпурным цветом, ярким и изысканным, не уступающим по красоте и величию цвету императорских мантий Византии.

В этих прекрасных глазах, где теперь отражались не только боль и страдание, но и какая-то неземная сила, угадывались и отблески безысходности, и боль уличного бродяги, который всё ещё чувствует себя потерянным и никому не нужным в этом мире. Он был мутантом — с одной стороны, потомком новых «богов», с другой — несчастным бродягой, которому не было места ни среди людей, ни среди тех, кто его создал. Но я найду этому «ресурсу» достойное применение.

— Мне нравится… — удовлетворённо киваю «новым» глазам. — «Ты» явно бы оценил. — надменно усмехаюсь.

Заворожённо наблюдая за пурпурной гетерохромией глаз, я на секунду даже залюбовался.

— А вот волосы придётся изменить, да и вообще, я же обещал что-то «новое»?

Время, казалось, замерло. В воздухе повис тяжелый запах горелой плоти и дым, а вокруг мутанта завился туман, словно призрак его прошлого уходил в никуда. Его волосы, раньше русые и живые, словно впитавшие в себя весь пыльный Каир, вмиг поседели. Этот процесс произошел практически мгновенно. В этой небольшой доле секунды время сжалось в невообразимую точку, а жизнь мутанта превратилась в визуальный парадокс.

И вот уже его волосы стали пепельно-серыми, словно дым от потухшего костра. Каждая прядка — как отпечаток времени, оставивший на нем свой неизгладимый след. И в этот же момент стали меняться и черты лица. Они обрели четкость, рельефность, как у древней статуи, высеченной из камня.

Его тело — ранее измученное и ослабленное — начало преображаться, как пластилин в руках скульптора. Плоть сжалась, мышцы набухли, стали выпуклыми и рельефными, как у статуи Геракла. Он вырос на несколько сантиметров, его плечи расширились, а тело обрело более мощную и массивную форму.

Всё произошло так быстро и незаметно, что мне казалось, будто я всё ещё вижу перед собой того бедного и ослабленного мутанта. Однако в то же время я понимал, что на моих глазах рождается нечто совершенно иное — нечто могучее и практически непобедимое.

Это было не просто преображение, а рождение нового существа, которое было спроектировано и создано по моим стандартам, в соответствии с моим планом. Его тело — это холст, а я — художник, который творит свою собственную реальность.

В этом и есть вся прелесть демонического искусства, получая согласия, ты способен менять душу, а затем и плоть от и до, заменяя по своей воле каждую клеточку.

Чёрные нити, словно щупальца невидимого монстра, всё глубже и глубже проникали в тело мутанта. Они двигались не торопясь, но целенаправленно, словно изучая его структуру, ища слабые места, чтобы их разрушить и перестроить заново. Каждая нить была пронизана тёмной энергией, которая пульсировала внутри него, изменяя его на клеточном уровне. Я видел, как его кожа становится более гладкой, как исчезают шрамы и раны, как его тело обретает новую форму, ставшую более стройной и мускулистой.

Это было похоже на виртуозную хирургическую операцию, проводимую не скальпелем, а темными нитями, которые разрушали старое и создавали новое, не оставляя следов своей работы. Я, словно истинный творец, наблюдал за этим процессом, сосредоточившись на своей задаче. Я был источником жизни для этого существа, и моя мана непрерывно и мощно текла в него, как река в море.

Моя мана была темной и неистовой, она несла в себе мощь и власть, она была в состоянии изменить все на своем пути. Она заполняла его тело, насыщая его клетки новой энергией, делая его более сильным, быстрым, выносливым.

И с каждой секундой, с каждой каплей моей маны, он становился все более могущественным, все более непохожим на того мутанта, которого я нашел в бедном районе Каира.

Он превращался в нечто новое, нечто совершенное, нечто ужасное и прекрасное одновременно.

— Проснись Гиперион время пришло. — обрываю поток маны и активирую печать на его груди.

В этом моменте преображение достигло своего пика. Пурпурные глаза мутанта заблестели ярче, и в них появился не только яркий цвет, но и новая, дикая жизнь. Зрачки мгновенно сузились, становясь вертикальными, словно у кошки, готовой к броску.

В них не было больше ни страха, ни отчаяния, ни сомнений — только чистая ярость, неукротимый инстинкт охотника, жажда борьбы.

И в этот же момент тело мутанта, одержимое моим воеводой, взорвалось неистовым рыком, который разрезал ночь Каира, как молния. Это был не человеческий звук, а ревущий, урчащий рык зверя, который пробудился от векового сна.

Он пронёсся по узким и грязным улочкам Каира, отражаясь от стен домов и пролетая над головами удивлённых прохожих. В этом рёве звучала вся необузданная сила моего военачальника, вся его жажда власти и превосходства. Он проникал в каждый уголок, в каждую трещину этого древнего города, неся с собой угрозу и хаос. В нём была не только физическая, но и духовная сила, он был воплощением моей воли. И все, кто услышал его рёв, поняли, что эпоха мира и спокойствия завершилась.

В этот момент Каир стал свидетелем появления нового чудовища — монстра, созданного страхом, болью и силой.

— Мяу… — эхом пронёсся его рык. — Хозяин? — недоумевал кот. — Почему ты выглядишь как человек? Где я? Где мы? — вопросы сыпались один за другим.

— Ты у меня дома, киса, так что не хулигань, а то отправлюсь обратно в небытие. — тепло улыбаюсь в ответ и быстро пересказываю воеводе историю падения и низвержения прошлого мира.

Мое дыхание замерло в груди, а взгляд был прикован к Гипериону. Он стоял, ощетинившись, словно дикий зверь, готовый броситься в атаку. Его тело, недавно измученное и истерзанное, теперь излучало мощь и красоту. Но главное преображение происходило внутри, в самом сердце его существа.

Чёрные нити, сотворившие его тело, медленно перемещались к грудной клетке. Их движение было завораживающим, словно они исполняли танец на поверхности его кожи, проникая в плоть и мышцы. Каждая нить была пронизана тёмной энергией, пульсирующей в его теле, словно жизнь, текущая по сосудам.

Я наблюдал, как они переплетаются между собой, образуя сложный узор, который становился всё более чётким и интенсивным. И вот, перед моими глазами на грудной клетке Гипериона появилась татуировка в виде паука.

Это был не просто рисунок, а символ моей силы и непоколебимости. В нём была заключена вся мощь и энергия моего существа. Этот паук был как страж, охраняющий сердце Гипериона, и в то же время как мощный амулет, дающий ему нечеловеческую силу и непоколебимую верность. Я улыбнулся, всматриваясь в этот символ. Гиперион был не просто моим оружием, он стал моей воплощенной силой, моей сущностью, которую я отпечатал на его теле, создавая печать творца.

— На всё ваша воля, владыка. — возрождённый демон в почтении склонил голову и занял коленопреклонённую позу.

— Нас ждёт старая добрая охота, малыш Джи. — довольно улыбаюсь.

Гиперион замер на месте, его широкая грудь вздымалась, а мощные плечи напряглись. Его пепельно-серые волосы трепал ветер, а в его пурпурных глазах с вертикальными зрачками, как у кошки, зажглось новое пламя — пламя охоты!

Он принюхался, словно гоняя в носу запах ветра, песка и специй Каира. Но он искал не это. Он искал нечто более глубокое, нечто более существенное. Он искал мой след, мой аромат, мою ауру. Он был создан из меня, и поэтому он мог чувствовать меня так, как не мог чувствовать никто другой. Он был моим продолжением, моим инструментом, моим глазом и ухом в этом темном и жестоком мире. И вот, он вдохнул глубоко, и его чувствительные ноздри уловили то, что он искал. Это был слабый запах других мутантов, который перемешивался с моим собственным ароматом, словно путеводная нить, ведущая к цели.

Его тело напряглось, и он мгновенно почувствовал их направление. Они были где-то в глубине Каира, скрываясь в тени улиц, пытались спрятаться от меня и от моего одержимого зверя. Но он уже брал их след, словно гончая, которая чувствует запах дичи на расстоянии нескольких километров. Он был моим орудием охоты и «компасом» войны, что всегда находил цель, нужную мне, и теперь он будет преследовать их до тех пор, пока не поймает и не уничтожит.

Он взлетел, и его тело двигалось с невероятной скоростью, словно зловещая тень, проносясь мимо удивлённых прохожих. Он был моим верным помощником, моим любимым инструментом и лучшей ищейкой в Инферно, хотя это и не было его основной специальностью.

Гиперион мчался по Каиру, словно вихрь. Его тело двигалось с нечеловеческой скоростью, проносясь мимо узких улиц, забитых продавцами и покупателями. Он был как призрак, который проносится по городу, не оставляя после себя ни следа, ни шума. Его пепельно-серые волосы трепал ветер, а в его пурпурных глазах с вертикальными зрачками светилась неумолимая решимость.

И вот мы вышли на рынок «Хан эль-Халили». Это было самое большое и самое шумное место в Каире. Тысячи людей бродили по узким улочкам, заполненным ларьками и магазинами. Воздух был пропитан запахом специй, пряностей и фруктов. Запах жареного мяса и сладкой халвы смешивался с ароматом духов и свежих цветов, которыми торговали на улицах.

Стены старых зданий были украшены рекламными щитами и вывесками, написанными яркими красками. Над головой летали птицы, которые кричали, собирая остатки еды с прилавков. Люди говорили на разных языках, торговались и спрашивали цены. Дети бегали между ногами, пытаясь продать туристам сувениры.

Гиперион двигался медленно, стараясь не привлекать внимания. Он словно призрак пробирался сквозь толпу на рынке «Хан эль-Халили», как неумолимый поток лавы, и легко раздвигал толпу, подобно кораблю, прокладывающему себе путь через волны.

Он не обращал внимания на крики и ругательства продавцов, чьи товары он задевал. Он не обращал внимания на удивленные взгляды прохожих, которые уступали ему дорогу, словно перед неумолимой стихией. Его внимание было сосредоточено только на одном — на запахе мутантов, которых он искал. Он принюхивался, словно гоняя в носу запах ветра, песка и специй Каира, пытаясь уловить нужную ему нотку. Он двигался все глубже в лабиринт узких улочек рынка. Вокруг него кипела жизнь. Продавцы кричали, торгуясь с покупателями, стучали по металлу кузнецы, а из кафе доносился аромат арабского кофе и сладкого чая.

Но Гиперион не замечал всего этого. Он был словно в трансе, его чувства были настроены на одну волну — на волну охоты. Он чувствовал, как запах мутантов становится все сильнее, и он двигался к нему, словно заряженный снаряд. Он не останавливался перед препятствиями, он не обращал внимания на опасности. Он был моим оружием, моим верным спутником, и он не остановится, пока не достигнет своей цели.

Мы пробирались сквозь толпу на рынке «Хан эль-Халили», словно два морока, незаметных для жителей этого шумного места. Гиперион двигался с нечеловеческой скоростью, раздвигая толпу людей, а я следовал за ним, не отставая. Наши чувства были настроены на одну и ту же волну. Мы искали мутанта, который обладал способностью «Пирокинезис», и мы чувствовали его запах, словно запах гари и дым от костра.

И вот мы вышли в один из закутков рынка. Здесь было тесно и темно, а воздух был пропитан запахом старой древесины и металла. В глубине закутка стоял короткостриженный итальянец с голубыми глазами и в университетском бомбере. Он игрался с зажигалкой, словно с игрушкой, и в его глазах блестело озорство и нескрываемая сила.

Коротко подстриженные темные волосы и грубые черты лица говорили о жестком характере. В его руке зажигалка, что отмечена необычной чертой и покрыта тонкой сетью черных нитей, похожих на кровеносные сосуды. И в этот момент он зажег ее, и пламя вспыхнуло ярко-голубым цветом, словно отражая его глаза. Также зажигалка имела приметную гравировку «ПИРО».

В этом моменте я понял, что он — тот, кого мы искали. Он был мутантом, обладающим способностью «Пирокинезис», и он не совершенно скрывал свою силу. В тот же момент он начал торговаться с оружейником о каком-то ятагане, пытаясь сбить цену до чего-то приемлемого. Он делал это уверенно, словно знал, что в конце концов он получит то, что хочет. И вот, я видел перед собой врага, который был не просто мутантом, а опасным противником, который мог принести нам много проблем. Но у меня была моя собственная сила, и я был готов встретить его вызов.

— Знаешь, дядя, что-то я устал с тобой торговаться. — произнёс итальянец, смотря прямо в мои глаза, щелчок зажигалкой, и синее пламя мгновенно сжирает оружейника, оставляя после себя лишь запечённое до хрустящей корочки тело. — А вы чьих будете? В школу Ксавьера я не вернусь! — прорычал мутант и снова щёлкнул зажигалкой, но Гиперион оказался быстрее и просто дунул на неё, и пламя тут же угасло под натиском столь богатырского дыхания. — Какого чёрта? — Пиро недоумевал и даже не успел понять, как Гиперион одним техничным движением сломал ему запястье, отобрав зажигалку, и уже сам игрался с ней, то и дело щёлкая перед лицом пироманта, но не давая ему сделать хоть что-то и болезненно щёлкая того по носу, как он пытался сделать хоть что-то.

— А сейчас мы поговорим про вашу организацию, и ты расскажешь мне всё! И тогда, возможно, я просто убью тебя. — мило улыбаюсь, забирая из рук Гипериона зажигалку и взяв под контроль синее пламя, спокойно вывожу из огня легко читаемые буквы.

— Так вы хотите заключить сделку? Хорошо, я всех сдам. — мутант тут же легко успокоился, увидев в этом порыве то, что желал, ну а я лишь просто кивнул, подпитывая его иллюзии дальше, ибо моя цель была чуточку глубже, чем просто работа агентов на правительство США.

Шум рынка "Хан эль-Халили" был подобен морю, которое бушует и грохочет, заглушая все остальные звуки. В этой суматохе было легко спрятать тайны, легко совершить незаметные действия, легко исчезнуть в толпе.

И вот я воспользовался этой суетой, чтобы устранить пироманта после экспресс-допроса. Я поднял руку, и из моих пальцев вырвался темный энергетический поток. Он был подобен черному туману, который сгущался вокруг пироманта, окутывая его целиком.

Я сжал кулак, и в этот момент из его тела вырвалась бледная тень — его душа. Она была похожа на искру, которую я мгновенно поймал в свой кулак. Осмотревшись, я заметил на прилавке продавца первый попавшийся драгоценный камень. Этот камень не выделялся среди других, но для меня он стал хранилищем души мутанта. Я сжал камень в кулаке, и душа пироманта погрузилась в него, словно капля воды в песок. Я чувствовал, как она сопротивляется, пытается вырваться, но я был сильнее.

Тело пироманта опустилось на землю, безжизненное и холодное. Я не чувствовал угрызений совести. Я засунул камень душ в пространственный карман. Я не знал, когда мне это пригодится, но был уверен, что это будет полезно рано или поздно. Ибо никогда не знаешь, где и когда понадобится призвать тёмную тварь по ту сторону иномирья, а тут и подходящий сосуд готов для призыва. Я увидел Гипериона, который наблюдал за мной, и я кивнул ему, чтобы он убрал тело в пространственный карман.

Шумный рынок «Хан эль-Халили» всё так же притягивал внимание. Его узкие улочки были забиты людьми, которых привлекали яркие краски и заманчивые запахи специй. Мы прошли вдоль лавки с сувенирами. Здесь продавали всё, что можно представить: яркие шали, ароматные специи, изящные украшения, старинные монеты, расписные вазы и даже живые птицы в клетках.

Я купил несколько сувениров для своих близких, не забывая и о себе. Я выбрал несколько красивых шалей, яркие специи и даже небольшую куклу в традиционном египетском костюме, что идеально заменить «собачку» в машине. Гиперион тоже не остался в стороне. Он с интересом осматривал товар, и вскоре у него в руках оказался небольшой игрушечный верблюд, которого он с улыбкой подарил мне.

— Спасибо, малыш Джи, — сказал я ему, и он кивнул в ответ.

Мы продолжили ходить по рынку, покупая сувениры и наслаждаясь атмосферой. Гиперион в скором времени втянулся в эту игру, и он тоже начал покупать сувениры. Он выбрал несколько красивых ножей с резными ручками и даже небольшую деревянную фигурку бога Анубиса.

Я улыбнулся.

— А теперь вернёмся к работе и зачистим всех мутантов в городе, ибо паразитов нельзя оставлять без присмотра. — Гиперион лишь снова лаконично кивнул и поманил меня вслед за собой, довольно быстро выявив нам новую цель, что почему-то стремительно удалялась.