На третьем этаже районного суда, в узком коридоре, на максимально удаленных друг от друга лавочках, сидели двое: Владислав и Оксана. Влад, заросший, похудевший, с растрёпанной шевелюрой, прикрыл глаза и вытянул ноги так, что они касались соседней стены. Изображал дрему или действительно отдыхал, ловя случайно выпавшие минуты тишины, Оксана не знала. Она старалась поменьше смотреть на супруга… пока еще супруга. Однако взгляд раз за разом скользил по знакомым очертаниям. Пожалуй, нужно было развестись тихонько через ЗАГС, а потом, когда бы буря в душе улеглась, делить имущество. Но тут, как говорится, с тактом товарного поезда, вмешалась мама. Ее каждодневные вопросы, стенания и пиления доводили до бешенства. Пару раз они орали друг на друга, и Оксана, хлопая дверью, уходила. Потом возвращалась. Жить ей было негде. Одной бухгалтерской зарплаты едва хватило бы на съем квартиры и бензин.
Чтобы избегать ненужных ссор и разговоров, Оксана допоздна засиживалась на работе, умудряясь переделать не только всю текучку, но и подтянуть хвосты, что болтались месяцами. Тем не менее в какой-то момент пришло понимание: жить с родителями она не может, а значит, нужны деньги. Но проблема в том, что у Влада средств выплатить ей стоимость половины имущества тоже нет. Он будет возражать. Дело затянется, в результате квартиру все равно придется разменивать. Но подойти с таким предложением к Владу напрямую она не решилась. Ей банально было стыдно в лицо предлагать такое. В итоге - суд. Оксану в очередной раз захлестнуло чувство вины. Руки зудели, хотелось подойти, зарыться пальцами в лохматые волосы, провести по заросшей щеке, взять его руки в свои и сказать: «Слав, хватит маяться дурью, пошли домой!» Ах, если бы это помогло, если бы дало гарантию, что все наладится и будет как прежде! Но нет. Там в его жизни появилась другая женщина, и пусть ей всего лишь несколько месяцев от роду, она уже прочно завоевала позиции. А раз нет, то и не стоит мучать ни себя, ни его. Не надо превращаться в жалостливого лекаря, отрезавшего хвост собаки по частям. Нужно рубить и рубить по живому. Ибо трио не вышло. Делить Влада с кем-либо она оказалась не в силах. Ревность и стыд за эту ревность раздирали ее. Боясь расплакаться в коридоре суда, Оксана приоткрыла рот, стараясь выровнять дыхание, но две ядовитые слезы все равно выкатились, опалили щеки. Стыд-то какой! Рыдать на глазах у почти бывшего мужа. Радоваться надо, что смогла, сумела отрезать то, что гнило уже много лет. Отпустить все, развернуться на сто восемьдесят градусов, сжечь мосты и сделать этот шаг навстречу свободе. Да, придется вновь научиться быть одной, рассчитывать только на себя. Но она справится. Должна справиться. Раз хватило сил на разрыв, хватит и на дальнейшую жизнь и счастье.
- Нестеровы на десять тридцать, проходите, - открыла дверь кабинета секретарь суда.
Влад поднялся и проследовал в кабинет судьи, пытаясь понять, из-за чего плакала Оксана. Сквозь полуопущенные веки он наблюдал за супругой и сейчас тщетно искал причину ее слез. Она же все сделала так, как посчитала нужным. Чем же теперь не довольна? Непонимание женской природы, причин действий или слов вызывало чувство беспомощности, что в свою очередь неимоверно злило. Он считал, что за семь лет изучил свою супругу, что понимает ее мотивы. Но вот эти слезы просто взяли и выбили почву из-под ног.
- Так, у нас подготовка, вставать не надо, отвечайте с места и по существу, - отчеканила судья после установления личностей явившихся. – Истец хочет автомобиль и компенсацию денежных средств за одну вторую квартиры, гаража и бытовых предметов и разницу стоимости второго автомобиля, который предлагает оставить ответчику. Оценки приложены. Ответчик, вы с оценками согласны?
Влад растерялся. Судья говорила быстро, невнятно. В голове стояли десятки вопросов, не относящихся к делу. Настроиться на процесс не получалось, хоть тресни.
- Ну, я дома глянул на «Дроме», машины так и стоят, – начал он не слишком уверенно. - Почем старая бытовая техника, я не знаю. Пусть половину вещей забирает, мне не жалко. Когда она уходила, я и так сказал, чтоб выносила все, что нужно.
- Забрала?
-Что? – не понял Влад.
- Супруга вещи какие-то забрала?
- Да.
- Какие? Ответчик, что я из вас все тяну? Вы так и в процессе говорить будете?
Владислав скривился. Было такое ощущение, будто его заставляют все нижнее белье достать, развернуть и показать. От этого делалось неуютно.
- Помимо личных вещей и украшений она взяла свой ноутбук, блендер (мне новый пришлось купить), машинку швейную и электрогриль. Вроде все.
- Боже, какой ты мелочный! – Оксана поджала губы.
- Истица, а вы перечисленное имущество в раздел не включили по какой причине?
- Это личные вещи.
- Не более личные, чем компьютер и станок для обработки дерева. Так, стороны. Предлагаю ложки-вилки поделить самостоятельно и не втягивать суд в решение ваших бытовых вопросов. Настоятельно рекомендую по этому пункту заключить мировое соглашение. Дальше квартира. Ответчик, вы согласны с оценкой квартиры?
- Нет, – Влад свел брови к переносице. - Она в ипотеке. Ее стоимость должна исходить из того, что мне еще кредит выплачивать четыре года.
Судья полистала дело.
- Истец, где информация по кредиту?
- Я консультировалась, кредитные обязательства — это не имущество, они не делятся! Поэтому не включила.
- Замечательно, не делятся! – Влад повернулся к Оксане. - То есть я три месяца просто так ипотеку плачу? По доброте душевной?
- Ну, ты же там живешь, не я.
- А где мне предлагаешь жить? На улице? Это ты ушла, Оксана. Ты меня оставила с месячным ребенком на руках и кучей нерешённых вопросов. А теперь хочешь, чтобы я денег тебе заплатил? Где я их возьму, по-твоему?
- Нечего было, как бабе, в декрет уходить, а теперь не плачься, что денег нет.
- Я не…
- Стоп! – судья, наконец, нашла под папками с делами деревянный молоток и от души стукнула им. – А ну прекратили препираться! Отвечать суду надо. Разговоры друг с другом в коридоре вести будете! Что за ребенок? Почему в иске нет данных по несовершеннолетнему с указанием возраста и информации о том, с кем из родителей остается?
- Потому что этот ребенок не имеет к нам никакого отношения! Ко мне, во всяком случае, - выпалила разгорячённая спором Оксана.
Судья, повидавшая за свою карьеру много чего, на этот раз лишь удивленно склонила голову, рассматривая парочку «завявших помидоров». Вначале все шло как обычно. Таких исков, как у этих Нестеровых, приходило по штуке в день. Одному - все, а второму - дырку от бублика и кредит, и не важно, кто истец. Мужчины хотели свое все так же рьяно, как женщины. Обиженная сторона старалась отыграться финансово или эмоционально, не считаясь с сопутствующими потерями. Как правило, одни и те же разводящиеся сначала делили имущество: долго, обстоятельно, с оценками, контроценками, экспертизами, свидетелями, фотографиями и грязными подробностями. Потом, вторым заходом, присуждали алименты и под самый конец, как вишенка на торте, начинали делить время детей. Решения, в которых описывалось, сколько часов и по каким субботам папе можно встречаться с собственным ребенком, злили сильнее всего. Так и хотелось запереть горе-родителей в кабинете и натыкать носом в дело, как напакостивших животных, спрашивая: «Кто детей в угоду своих обид использует, кто?» Увы, так можно было делать только в мыслях.
Так вот, разводящаяся пара вначале ничем особенным не отличалась. Типичное «все мое – мое, все твое – тоже мое». Но брошенные в перепалке фразы про ребенка и декрет заставили еще раз пролистать пока не очень большое дело. Пусто. А истица явно на взводе и при этом темнит.
- О каком несовершеннолетнем идет речь?
- У нас заключен опекунский договор на год, на опеку малолетней Нестеровой Яны Владиславовны. Спора о ребенке нет, девочка живет со мной. Опека условия проживания проверяла крайний раз в июле. Акт имеется, все в норме, – отчитался Владислав.
Судья откинулась в кресле. По большому счету опека над ребенком никакого отношения к спору не имела. Тем не менее реакция истицы вкупе с полным попаданием в фамилию и отчество ответчика наводила на разные мысли. Решив для себя, что при первой же возможности подробно расспросит опеку об этой ситуации, закрыла подготовку к делу.
- Рассмотрение дела ставлю на сентябрь. Стороны, советую вам к этому моменту решить вопрос с бытовыми предметами и с квартирой, иначе мы тут с вами надолго засядем. Договаривайтесь хотя бы по тем параметрам, по которым спора нет.
Когда за сторонами закрылась дверь, судья сделала пометки в деле, чтобы через месяц вспомнить о тех вопросах, которые задавала на подготовке. Потом посмотрела расписание процессов с участием опеки. Обнаружила ближайший на четыре и приклеила на стакан для письменных принадлежностей стикер «Яна Владиславовна Нестерова».
***
Влад позвал Оксану в кафе. Хотелось нормально поговорить вживую, не по телефону, без давления судьи. Спокойно, не торопясь. Яну взяла к себе на дачу мама. Они там с бабушкой как-то справятся, хотя малая активно пытается ползать и тянет все в рот. За ней глаз нужен.
Оксана приглашение приняла, и какое-то время они сидели молча и ждали заказ. Наконец супруга не выдержала, накрыла своей ладонью Влада руку:
- Ты помнишь, тут было наше первое свидание. Ты так нервничал…
- Окса, зачем ты это делаешь? Зачем ты мучаешь меня? К чему эти слезы, воспоминания? Ты думаешь, я железный?
- Прости. Я думала, ты специально меня сюда позвал… – она убрала ладонь и схватилась за чашку.
- Нет. Да я и не помнил, где мы с тобой первый раз ужинали. Просто это кафе, ближайшее к суду. Оксан, давай поговорим. Что ты хочешь? Про квартиру я понял. Сегодня же созвонюсь с риэлтором и банком, выставят на продажу. По вещам – забирай, какие нужно. Хоть все. Мне только станок мой оставь по дереву, а то стол дома сломался, отремонтировать надо. С машинами понятно. Гараж мой.
Оксана вздохнула и прикрыла глаза. Хотелось согласиться, махнуть рукой и не драться из-за мелочей. Гараж, действительно, был куплен в браке, но за десять тысяч рублей и у родителей Влада. В общем, так было бы честно, но червь обиды не спал. «Влад даже не помнит это место и наше первое свидание не помнит. Значит, я для него никто, пустое место, а раз так, то и сожалеть не о чем».
- Нет, гараж мы поделим пополам. На остальное я согласна. Из вещей подумаю, что забрать, но мне их ставить некуда.
Она помолчала, собираясь с мыслями, посмотрела в окно, на проезжающие мимо машины, на людей, спешащих по делам, и, наконец, задала вопрос, который ее интересовал:
- Влад, а ты встречался с Яниной матерью?
Владислав поднял брови и отрицательно помотал головой.
- Нет, опека сказала, что ее нашли и будет суд. Даже два, кажется. Уголовный и по лишению прав. Но я ее лично не видел.
Оксана вздохнула. «Интересно, он действительно не понял вопрос или настолько естественно сделал вид, что не понял. Не о том же спрашиваю. Не- ужели не помнит, как год назад дома не ночевал. А что, может быть. Свидание наше первое не помнит, с кем ночь провел, не помнит, и о том, что от него духами женскими смердело за километр, тоже не помнит. Вот такая короткая память на события».
***
После процесса на четыре часа судья под видимым предлогом задержала представителя опеки. И пока секретарь бегала и ставила печати на не имеющем особого значения определении, задала вопрос, который ее волновал добрую половину дня:
- Лариса Ильинична, у меня тут дело, в котором интересы несовершеннолетней могут быть затронуты, хочу с вами проконсультироваться. Есть ли смысл опеку подключать или нет.
Специалист хмыкнула, уж она-то знала, что судья Савельева крайне редко нуждается в чьих-либо советах.
- Какое дело?
- Расторжение брака с разделом имущества, но у них там еще опекунский договор заключен…
- Нестеровы что ли? – и, дождавшись кивка, продолжила: - Помните по весне публикации о том, как парень ребенка чуть живого в контейнере нашел? Ну, так вот это был Владислав.
Судья вспомнила угрюмого взъерошенного мужчину со складками между бровей и покачала головой.
- Тогда почему у девочки такая фамилия с отчеством?
- А, это в больнице постарались, - усмехнулась представитель опеки.
- В больнице постарались, а супруга, кажется, думает, что имеет место вселенский заговор.
- Ага, индюшка тоже думала, а потом в суп попала. Мамашку девочки нашли. Через неделю уголовный процесс по ней будет, и, кстати, мы иск подали о лишении ее прав.
- А ваш кто рассматривает?
- Не знаю еще.
Судья быстро постучала пальцами по клавиатуре.
- Отписали уже. Ох, жалко не мне. Посмотрела бы я на эту девушку. У Панюшкина дело, на двадцать пятое сентября назначено.