Кривое зеркало

Глава 34, в которой решается большая часть проблем

Начало рассмотрения задерживалось. Секретарь уже несколько раз выходила в коридор уточнять, не пришла ли опека.

— Ну что? — раздраженно глядя на часы, поинтересовалась судья.

— Это с ОПДН инспектор. Опеки нет.

— А ты им повестку высылала?

— Конечно, извещение вернулось. Может, позвонить?

Савельева недовольно цокнула языком. Короткое пятничное смс от Мамонтова «Ни фига непросто» и невесть откуда нарисовавшийся инспектор по делам несовершеннолетних настроения не добавляли.

— Звони. И приглашай всех, у нас следующее заседание уже через полчаса.

Четыре участника процесса полностью заняли маленький кабинет судьи. Секретарь грустно взглянула на стопки дел, лежащие на стульях, и протиснулась к своему рабочему месту. Даша узнала в женщине, облаченной в черную мантию, Олину маму и едва сдержала расползающуюся по телу дрожь.

«Хорошо это или плохо?»

— Дозвонилась, — отчиталась секретарь, — там ни сном ни духом. Сказали, через десять минут будут.

— Ладно, тогда подготовку проведем, а потом, если время останется, выйдем в процесс. Итак, у нас заявление об удочерении ребенка рассматривается в особом порядке, потому у меня сразу вопрос: что тут делает инспектор ОПДН? Какой у вас процессуальный статус?

Девушка подскочила, отчего папки с делами опасно накренились.

— Лучше сидя!

— Уважаемый суд, прошу определить мой статус и ввести меня в процесс как третье лицо, не заявляющее собственных требований. Дело в том, что в ночь с пятницы на субботу поступило обращение о нарушении прав несовершеннолетней Нестеровой Яны Владиславовны. На данный момент ребенок находится в распределительном центре, и нужно решить вопрос о его дальнейшем месте пребывания.

— Как? – Влад сорвался с места и едва успел поймать летящие вниз папки. – Почему в центре? Что случилось? Ее можно забрать?

— Заявитель, успокойтесь. И прошу вас, не вскакивайте. Там дела еще лежат не подшитые. Так, каким образом ребенок оказался не у заявителя?

Савельева задала вопрос инспектору, но пока та докладывала, смотрела на Мамонтова, пытаясь испепелить его взглядом. Мог бы подробнее объяснить, насколько все непросто. Адвокат же сидел расслабленно, и было видно, что если не вся история, то большая часть ему известна. Нестеров же, напротив, сжался весь как пружина. Кажется, закончи она сейчас процесс, сорвется за ребенком. А ведь когда с женой разводился, злился, не понимал, что к чему, терялся, но так не нервничал. Судья перевела взгляд на новую супругу, подругу дочери, и тут же узнала.

«Большая деревня, а не город в двести тысяч человек», - Савельева едва качнула головой, отмечая, как девушка положила руку на колено мужа. Этот жест, поддерживающий и одновременно успокаивающий, на мгновенье отвлёк.

«Похоже, что переживает. Интересно, почему. Своих детей иметь не может или по природе такая чуткая. Кошку-то она спасла, нарушая все нормы и правила. Интересно, стала бы она так заморачиваться из-за подзаборного Васьки?»

В дверь постучали, и в кабинет просочилось новое действующее лицо.

— Простите за опоздание, можно? – Младший специалист опеки Светлана Таманская застыла у входа.

— Мы только вас и ждем, — не скрывая ехидства, бросила судья мнущейся девушке. Потом, повернув голову к инспектору, спросила:

— Подтверждающие обстоятельства, документы есть?

Ульяна протянула ксерокопии.

— Опека, как вы можете объяснить наличие двух идентичных договоров?

— Так значит по этому поводу суд? – осторожно уточнила специалист. Места, чтобы сесть, она себе так и не нашла, а потому осталась стоять посреди кабинета.

Мамонтов закатил глаза и прожевал улыбку. Председательствующая сощурилась и опасно спокойным голосом поинтересовалась:

— Вы что, суду вопросы задаете? Опоздали на полчаса в процесс, пришли неготовой в дело, о котором уведомление вместе с иском направлялось месяц назад, и теперь спрашиваете, о чем речь? У меня двести дел в производстве, а вы предлагаете, чтобы несовершеннолетняя месяц в распределительном центре пожила, ожидая, пока вы с материалами ознакомитесь? О заключении по вопросу усыновления, как понимаю, вообще нет смысла вас спрашивать. Поэтому начну с простого: почему имеется два договора опеки?

Светлана Таманская облизала губы и затараторила, пытаясь задержать глаза на одном месте:

— Действительный договор опеки только один. Предыдущий был расторгнут в связи с заявлением…эмм, — она зашуршала документами, — с письменным заявлением Нестерова Владислава Константиновича. За соглашением о расторжении он так и не пришел. Могу вручить его в суде, при свидетелях, так сказать…

Нестеров смотрел на специалиста, и ему казалось, что глаза его вылезут из орбит.

— Какое заявление? – наконец выдавил он. – Какое, на фиг, соглашение?!

— Уважаемый суд, — Мамонтов в мгновение ока превратился в хищника, — мой доверитель просит, чтобы представитель опеки предоставила на обозрение заявление на расторжение опекунского договора, соглашение о его расторжении и документы, подтверждающие уведомление его о прекращении действия договора опеки.

Специалист бросила нервный взгляд на адвоката и полезла в папку. Судья про себя витиевато выругалась. Подготовка плавно превращалась в процесс. Но если сейчас напомнить об этом, представитель опеки, не будь дурой, сориентируется и начнет вилять.

«Ладно, пусть дожимает. Все равно данные разбирательства крайне далеки от предмета иска, но без них выяснение не начать.»

— Заявление и соглашение у меня есть, а вот уведомляла я гражданина по телефону, а не почтой.

— Неправда! – Влад вскочил, и папки с грохотом упали с соседнего стула. Секретарь уронила голову на руки.

— Так, - рявкнула судья, — оригиналы мне на стол и вышли все из кабинета! Юля, быстро собрала дела и отнесла помощнику.

Влада била мелкая дрожь, у висков собрались мелкие бисеринки пота.

— Я не писал это заявление!

Мамонтов коротко кивнул, достал ручку, бумагу и поинтересовался:

— Будем экспертизу назначать?

— Я уже сегодня Янины волосы в лабораторию отнес. Был бы умным, по слюне проверили б и через неделю результат готов, а так аж в столичную лабораторию образцы отправили. Теперь не раньше, чем через месяц заключение будет.

Мамонтов моргнул.

— Что? Вы о чем? Зачем волосы? Я о почерковедческой. Будем просить или нет? Она денег стоит.

— Конечно, будем! – выкрикнул Влад, и стоявшая неподалеку Светлана Таманская почувствовала дурноту.

— Проходите, — пригласила секретарь, и участники вновь расселись по местам.

Судья за время пятиминутного перерыва изучила те документы, что ей дали, и теперь вопросов было через край.

— Так, Владислав Константинович, объясните мне, пожалуйста, каким образом вышло так, что вы в один и тот же день подали иск в канцелярию об удочерении и написали заявление об отказе от опеки в пользу Шапошниковой Марии Филипповны?

— Очень просто, — на Влада неожиданно накатило всепоглощающее спокойствие. Злость, бессилие, сомнение, выпали в осадок, оставляя кристально чистую уверенность в том, что его ребенок будет с ним. – Я подал иск и поехал на работу. В администрации я не был, из специалистов работал только с Ларисой Ильиничной. Заявление на прекращение договора опеки не подавал. Смысл? Я его перезаключил буквально накануне, там хорошо, если месяц прошел. Да и идиотизм это чистой воды: сначала собирать килограмм справок, а потом отказываться от ребенка.

— Хорошо! Представитель опеки, чем объяснил заявитель свои действия, когда пришел писать заявление?

Владислав открыл было рот, чтобы возразить, но получил ощутимый толчок в ногу.

— Молчите, когда вас не спрашивают, — прошипел Мамонтов, — не мешайте суду работать.

Опека тем временем мялась.

— Месяц уже прошел, я не помню.

— То есть дело было уже у вас, а не у Ларисы Ильиничны.

— Ну как, она мне его передала уже.

— И о том, что будет процесс, не сказала?

Светлана Сергеевна затрясла головой.

— Хорошо, и чем мотивировал заявитель свой отказ?

— Ну, ничем…сказал, что раз есть бабушка, то он уже не нужен.

— Что за бред?! – произнесла в полголоса Даша, но фраза повисла в тишине небольшого кабинета, словно неоновая вывеска, извещающая каждого о скидках.

— Уважаемый суд, — Мамонтов поднялся, держа в руках две бумаги: одну - напечатанную заранее, а вторую - написанную от руки. – Проверить, был ли мой доверитель в администрации в указанную на заявлении дату, элементарно. Там вход по разовым пропускам и записи фамилии с паспортными данными. Поэтому я ходатайствую о судебном запросе в администрацию города с целью предоставления записи из журнала за этот день. Так же, раз мой доверитель утверждает, что не подписывал заявление, то ходатайствую о проведении почерковедческой экспертизы. И самое главное: так как все эти действия приведут к отложению судебного разбирательства, то прошу определить место проживания Нестеровой Яны Владиславовны до вынесения судом решения совместно с опекуном Нестеровым Владиславом Константиновичем.

Судья взглянула на часы. Они уже на тридцать минут вышли за рамки лимита. Стороны по следующему процессу уже несколько раз заглядывали в кабинет. По-хорошему закончить подготовку, назначить дело на ближайшую дату и там уже начать разгребать эти авгиевы конюшни. Она так бы, пожалуй, и сделала, если бы не ОПДН, ждущий результата, и не Мамонтов со своим заявлением.

«Собака дикая».

— Ходатайство об определении места проживания ребенка относится к категории безотлагательных. Подлежит рассмотрению гражданское дело по заявлению Нестерова…

Мамонтов курил на крыльце районного суда и довольно улыбался жаркому майскому солнцу. Он любил это состояние эйфории после удачного процесса. Как наркоман, стремился раз за разом получить свою порцию удовольствия. Собственно, ради этого он терпел полуграмотных уголовников, совершающих кражи и убийства в пьяном угаре, ради этого по десять раз объяснял непонятливым клиентам, что если бабушка была в трезвом уме и здравой памяти, то завещание оспаривать нет смысла. Хлопнула металлическая дверь, и на крыльце появились трое. Мелкая инспектор и Нестеровы, которых явно отпустило.

— Поставили печать? – Адвокат взглядом показал на определение.

— Да, сейчас поедем, заберем. А завтра созвонимся. Скажите, когда подъехать, соглашение заключить?

Мамонтов кивнул.

— А что там за волосы вы отправили на экспертизу? – вспомнил он вопрос, который крутился еще с перерыва.

— На отцовство.

Мамонтов поднял удивленно брови.

— Зачем? Есть подозрения в отцовстве?

— Я летом позапрошлого года был в том же баре, что и Вероника, и кхм…вполне мог с ней переспать.

Адвокат скривил половину лица в подобие улыбки и отбросил сигарету в урну.

— Зря деньги потратили. Могли бы у меня спросить, если сомневались. Ребята из следственного ведь не одно дело ведут. Вот шерстили записи с этого бара. Да заметили знакомое лицо, им стало интересно, и они пробили по камерам дальше. Бар этот у них на особом контроле, поэтому видео долго хранится. Мужика, который с Вероникой «в номера» поднимался, нашли, побеседовали, благо, он завсегдатай там и не скрывался. Рассказал, что да, помнит, тусила там одна из тех, у которых на лбу написано «дам любому». Подошел, угостил выпивкой, подспудно уточнил, есть ли восемнадцать. Разговорились, он ей наплел про несчастную любовь, поиски той самой и прочее. Он всех так клеит. Девушка прониклась, и не прошло и часа, как уже была готова пройти проверку на «ту самую». Девственницей она не была, поэтому предохранялся он тщательно, а как веселье закончилось, собрался, покаялся, мол, к жене и детям надо, и ушел.

Адвокат сунул руки в карманы и продолжил:

— Прямого отношения к делу это не имело, и ребята даже протоколировать да дело засорять не стали. Тем более, что залететь Вероника могла и от своего собственного парня. А вам голову заморочила. Не знаю, на чувстве вины хотела сыграть или еще что… Так что если вы надеялись, что являетесь родным отцом для девочки, то нет. – И глядя, как заходили желваки на гладко выбритых щеках Нестерова, с легкой ехидцей закончил:

— Надеюсь, я развеял ваши сомнения? Что, будете удочерять Яну Владиславовну или нет?

— Вы издеваетесь? – Влад сощурил глаза. Адвокат относился к той категории специалистов, которые вне дела бесили неимоверно. — Это мой ребенок, что бы там этот идиотский тест ни показал. Мой и точка. Конечно, я буду ее удочерять.

— Ну и чудно. Доброго дня.

Мамонтов подхватил портфель и зашагал в сторону машины.

— Ну что, едем? – Владислав повернулся к инспектору.

— Ага.

Машина резво мчала по дороге, а Дарья, отвернувшись к окну, скользила взглядом по мелькавшей зелени. На душе было муторно. Вот такая странная женская логика. Пока все шло вверх дном, думать о проблемах не было смысла, их следовало решать. Теперь вроде бы все наладилось, но внутри вместо бабочек кошки. Те самые, которые скребут.

Суд прошел максимально успешно. Яну забрали, и она мерно сопела на руках, не желая садиться в автокресло. Их встречу с Владом следовало заснять для семейной хроники. Но тогда всем оказалось не до того. Девчонка мертвой хваткой вцепилась в отца, и оторвать ее можно было лишь с кусками одежды и плоти. Мелкая ежесекундно трогала его за лицо, уши, волосы, проверяя настоящность, а Владислав лишь щурился и повторял: «Ну, все, все». Пришлось Даше взять мелкие бумажные вопросы на себя. Благо, в определение судья их двоих вписала. Потом пытались усесться в машину, но Янка орала и не хотела отпускать Влада. Все уговоры, объяснения про дом не принесли никакого результата.

— Давай я тебе такси вызову, и ты сама поедешь, а мы тут, в гостинице, переночуем, — предложил Влад, и у Даши внутри все оборвалось. Сил на то, чтобы думать и трезво смотреть на вещи, уже не осталось.

— Все, больше не нужна, могу быть свободна?! — бросила она с горечью и развернулась, чтобы уйти. Но тут же была смята в объятья. Одной рукой Влад держал Яну, второй прижимал к себе Дашу.

— Тшш, не сердись. Тебе же на работу завтра.

— Я вообще-то отпуск взяла.

От дальнейших препирательств спасла Яна: обнаружив в поле доступа Дашу, она протянула ручки к ней и повисла на шее.

— Да ты не одуванчик, ты самая настоящая обезьяна, — рассмеялась Дарья, подхватывая девчушку под попу. — Домой едем?

— Амой фсе, — распорядилась Янка, разряжая обстановку.

Вот и пришлось сесть Даше с ребенком на заднее сиденье. Вскоре девочка заснула, Влад молчал, сосредоточенный на дороге, и в тишине салона в голову вновь полезли ненужные мысли. Скомканная свадьба без цветов, платья, гостей, но зато с женихом, у которого температура тридцать восемь с копейками. Вместо шампанского жаропонижающее. Что ж, теперь смело можно говорить, что Владислав был не в себе, когда женился. Даша горько усмехнулась. Родители не знают. Притом не только ее, но и его. Сначала хотели сюрприз сделать, показать семью, так сказать, полным составом, а потом, когда весь этот ужас закрутился, то решили бабушек - дедушек не расстраивать. Теперь и вовсе не понятно, насколько все это Владу нужно не в плане достижения цели по Яниному удочерению, а само по себе. Сегодня в суде, да и в разговоре с адвокатом Даша отчетливо услышала, что нет никакой семьи. Есть только Влад и Яна. «Моя дочь», — прорычал он Мамонтову, и в этом рыке не было места для нее или их гипотетических детей. Все, билеты куплены, пассажиры пристегнуты, поезд тронулся.

Зелень за окном расплылась в однородное зелено-коричневое пятно. Даша сморгнула слезы. Неистово захотелось домой к родителям. Прибежать, как в детстве, зарыться в подушки на их кровати и лежать, оградившись от всего мира одеялом, дышать родным запахом. В последнее время таким местом стала спальня Влада. Небольшая комната, где они собирались на ночь втроем, впитала в себя непередаваемую смесь, состоявшую из аромата глаженых хлопковых пеленок, мужской туалетной воды, ионизатора и тех неуловимых дурманящих ноток, присущих любимым людям.

«Видимо, мечтая обрести семью, я вновь приняла желаемое за действительное. Что теперь делать, ума не приложу. Как-то надо попытаться в этой ситуации не выглядеть жалкой». Утомленная тяжелыми выходными и укачанная дорогой, Даша уткнулась носом в Янину макушку и заснула.

Как довел машину и довез своих женщин домой, Влад помнил с трудом. Приехал во двор, припарковался и только потом заметил, как тихо в авто. Обернулся – спят обе, прижались друг к дружке и сопят, несмотря на неудобства. Аккуратно вышел, отворил дверь и не удержался, наклонился поцеловать. Даша распахнула глаза, смущенная тем, что не почувствовала чужого приближения.

— Я не унесу вас двоих, — прошептал Влад.

— Держи, — Даша протянула Яну. Та завозилась, просыпаясь, но обнаружила себя на правильных руках и снова задремала.

Дома молча после того, как раздели малую в четыре руки, Даша взяла подушку и ушла в свою комнату, на свой диван. Влад, выйдя из душа и не найдя супруги на месте, пошел ее искать.

— Двигайся, — пробурчал он.

— Я хочу отдохнуть одна.

Влад на это лишь примостился рядом, отвоевывая кусок подушки.

— Вот еще. Пахали сегодня вместе и отдыхать тоже вместе будем. Давай так: мы сейчас ложимся спать, а завтра ты устраиваешь мне заслуженный скандал. Потому как сегодня я попросту отрублюсь и не смогу полноценно тебя выслушать.

— Ты!

— Завтра, — он сгреб Дашу в объятья и закрыл глаза. — Моя. Обе мои. Никому вас больше не отдам.