Кровные драконы. Академия

Глава 16. Расставание

Когда я окрепла, состоялось множество закрытых слушаний. Вадима и его компанию исключили из Академии, но, увы, знатность рода позволила им избежать содержания под стражей. Вместо этого драконы-садисты ожидали своего наказания в родовых усадьбах, и, могу представить, сколько ненависти изливалось по моему адресу. Вряд ли кто-нибудь из них искренне раскается, для такого шага необходимо располагать хотя бы капелькой порядочности.

Но обо всем по порядку.

Сначала было страшно выходить за пределы целительского корпуса. До выздоровления я могла думать только о новообретенном отце, теперь же все случившееся легло на меня тяжелым бременем. Меня едва не убили, забивая огненной плетью, как животное, и не осталось ни единого человека и дракона, кто не знал бы об этом. Мне было так стыдно, так мерзко, что хотелось просто сбежать, и никогда не оглядываться назад. Но выбора мне не дали.

Изоляция от внешнего мира закончилась, и первой я встретила Аглаю. Ей поручено сопроводить меня обратно в общежитие, и никогда ее красивое лицо не излучало такой сложной палитры чувств.

— Элиф, моя девочка, как я счастлива тебя видеть!

Она честно пыталась держаться спокойно, но через секунду повисла у меня шее, заливая слезами и осыпая поцелуями. Я сцепила зубы посильнее, чтобы самой не разрыдаться, и вместо приветствия выдавила лишь кивок.

— Знала бы ты, милая, столько раз я пыталась прорваться, то хитростью, то силой, но по приказу господина Клеверова и попечителей тебя охраняли лучше, чем сокровищницу крола!

Конечно, никто не должен был знать, как быстро я восстанавливаюсь.

— Ну пойдем, пора возвращаться. Я подготовила твою комнату, а то она вся была заставлена цветами и подарками!

— Аглая, спасибо, — два простых слова, но пришлось их проталкивать.

Девушка ответила понимающей улыбкой.

Мы вышли из корпуса, и неприятной неожиданностью стало появление двух стражей порядка. Насколько мне было известно, прежних стражников сменили в полном составе, так как они не выполнили возложенных на них обязанностей. Я же считала, что попечителям стоило начинать с себя, ведь они прекрасно видели, а порой и сами поощряли дискриминацию по отношению к людям. Чего стоило одно представление в начале учебного года!

— Они сопроводят нас только до лестницы, не волнуйся, — утешительно шептала Аглая, хотя выделяться еще больше мне совсем не хотелось.

Чем больше попадалось по дороге учеников, тем сильнее вспыхивало желание развернуться, и вплавь добраться до заветной гавани. Удерживала лишь гордость и неумение плавать.

— Почему они так смотрят, неужели непонятно, что такое внимание мне меньше всего нужно!

— Элиф, расслабься, все хорошо. Все осудили этого ублюдка, все до единого, даже сударыня Ярослава Беломорская! Никто не остался в стороне, такое зверство вызвало всеобщий резонанс, негодование. Попечители пытались сохранить лицо, но правда просочилась, и репутация Академии, увы, пошатнулась, но есть и свои положительные стороны.

— Какие еще положительные стороны?!

— Отношение к людям изменилось, теперь никто не осмелится даже косо посмотреть в вашу сторону. Господин Яркан, известный противник обучения здесь людей, и тот едва не порвал Хрусталева. Таким злым я его никогда еще не видела. А Беломорские! Их семья приложила немало усилий, чтобы Вадиму с его родителями не удалось отвертеться. И это я не говорю о твоих друзьях!

Робкая улыбка пробилась сквозь лед страхов. Стоило только упомянуть их, как нам навстречу выбежали Ольга и Мирослава. Их глаза излучали такую неподдельную радость, что мечты о побеге из Академии покинули мою голову до худших времен. Пока что моя свита пополнилась двумя превосходными драконицами, которые залили меня своим теплом и поддержкой. На внимание окружающих я больше не реагировала, сосредоточившись только на друзьях, в доброте и любви которых ни капли не сомневалась. Вместе мы поднялись по лестнице, избавившись наконец-то от стражников, и вошли в мою комнату.

— Ничего себе! — вырвалось у меня при виде охапок цветов и массы коробок, корзинок и прочих емкостей с подарками.

— А я о чем говорила, — рассмеялась Аглая.

— Нам нужен ча и самые вкусные пирожные, которые только готовят в Академии! — Ольга с предвкушающей улыбкой отдала приказ служанке.

— Отличная идея, — поддержала ее сестра, — вряд ли целители баловали Элиф вкусными десертами, а без них выздоровление просто невозможно!

Одного взгляда в зеркало было достаточно, чтобы понять, что их забота касается не только удовлетворения моих гастрономических потребностей. За время в целительском корпусе я изрядно похудела, так что вместо красивой фигуры в зеркале отражались сплошные кости и огромные глаза на исхудалом лице.

В дверь постучали, и вошли служанки с пятью огромными подносами.

— Да вы всю кухню вынесли! — вырвалось у меня от неожиданности.

Вместо ответа Мирослава хитро подмигнула, и мы не сговариваясь накинулись на пирожные. Поглощая один десерт за другим я поняла, что еще не все потеряно: вместо того, чтобы бежать, я могу продолжить бороться за свое место. Я никогда не желала попасть в Академию, но после всего, что здесь со мной приключилось, они обязаны возместить мне пережитые страдания. С дипломом Академии жизнь действительно станет проще, но что касается отца, тут я не уверена. Можно допустить, что в рассказанной истории присутствует доля правды, но принять все на веру, и кинуться ему в объятья… Много раз представляла, как сложилась бы моя судьба, если бы у меня были родители, но теперь, когда отец оказался жив, я уже не знаю, нужно мне это или нет. Он оказался не тем идеальным папой из детских снов, и решиться на что-либо у меня пока не хватает духу. Лучше оставить это на потом, а пока что…

В дверь постучали, и спустя несколько секунд в комнату вошла та, кого я меньше всего ожидала увидеть.

— Добрый день, сударыня, простите, что побеспокоила. Хотела узнать о вашем самочувствии.

— Здравствуйте, сударыня Беломорская. Благодарю вас, все хорошо настолько, насколько это возможно.

— Конечно, — она деликатно улыбнулась.

Странная ситуация, Ярослава ведь никогда не была мне подругой, что ей здесь нужно? Неужели Аглая права, и поступок Хрусталева изменил многое в пользу людей?

— Присоединитесь к нам? — вырвалось к всеобщему удивлению. — У нас так много сладостей, что не стыдно принимать гостей.

Она замялась на мгновение, словно не зная, как себя вести, но потом так же вежливо согласилась, и некоторое время мы пили ча в неловкой тишине. Однако тема для разговоров всегда находится, главное — обладать даром ее находить. Вот Аглая и заметила:

— Жаль, что ваш брат так скоро покинул Академию, однако он сделал так много, что негодяю Хрусталеву не удастся выйти сухим из воды.

— О да, Ярогнев постарался на славу! — с жаром подтвердила Ярослава. — Он всегда был борцом за справедливость, и просто не мог стоять в стороне. На севере, как вы понимаете, жизнь сопряжена с постоянной опасностью, и мой брат не жалеет сил, чтобы защищать драконов и людей. У нас не нападают на своих, мужчина скорее с жизнью расстанется, чем позволит беде случиться с другим, даже с незнакомцем. Осознание хрупкости и ценности каждого живого существа делает северян склонными к самопожертвованию, хотя в нас видят лишь суровость и надменность. Это не так. Вы и сами увидите: скажу по секрету, попечители загорелись идеей сделать экскурсию на север, хотя мой отец их оптимизма не разделяет.

— Отличная идея, хотя для обеспечения безопасности учеников и Академии, и вашей семье придется постараться изрядно! — заметила Аглая.

— Многим действительно будет полезно побывать на севере, — возразила Мирослава.

Я уткнулась лицом в чашку, надеясь, что никто не заметит румянца на щеках. То, как Ярослава нахваливала брата, произвело на меня впечатление, вступая в гармонию с моими собственными воспоминаниями. О нем говорят много плохого, но пока от него я видела только хорошее. Если бы не Ярогнев, меня бы здесь не было. Его забота, искренняя и трогательная, поддерживала меня все эти недели, и было очень грустно расставаться с ним, когда пришло время отбывать на север. Я напомнила ему обещание написать письмо, и в его глазах загорелось такое пламя, что было трудно удержаться, и не сказать, как мне не хочется, чтобы он уезжал. В нем я нашла опору; того, кто знает, понимает, и не предаст. Но все это было лишь на том тонком уровне, когда мы обходимся без слов, не намекая, не признавая, а лишь изъясняясь глазами, чувствами.

Зато Ольга побледнела, опустив глаза в чашку. Аглая спросила ее:

— Все хорошо, сударыня?

— Конечно, просто задумалась. Завтра же состоится слушание!

Все принялись за эту тему, но я не поверила Ольге. Интуиция сработала без запинок, и я вспомнила тот наш разговор, в начале учебного года. Может, она и не страдает от любви к Ярогневу, но и забыть его до конца не смогла. Что она чувствует, думая, что он отдал свое сердце мне? Ей ведь неизвестна правда, что его сначала заинтересовала тайна моего рождения. Ну а сейчас? Любит ли он меня? И есть ли смысл в таких чувствах, ведь для всего мира я по-прежнему останусь человеком, существом низшей расы.

— Элиф, ты главное не бойся, правда на твоей стороне. Поддержка общественности тоже, так что исключат Хрусталева, как пить дать!

— Да, моя сестра права, — наконец-то Ольга взяла себя в руки. — Его еще в прошлый раз стоило наказать, но попечителям и самим был невыгоден шум. Теперь же они столкнутся с гораздо большим шквалом негодования, что, на мой взгляд, вполне заслуженно.

Ярослава согласно покивала, элегантно отставив чашку с ча. Ее манеры были настолько превосходными, что выгодно отличались даже от манер сестер Кривич.

— Разумеется, Академии придется изрядно постараться, ведь она сама пригласила сюда учеников из людей, и не сумела защитить от дискриминации в собственных стенах.

Этим и объяснялась шумиха вокруг нашего происшествия: все драконы презирали людей, не считая себе подобных, но лишенных сил слабых созданий ровней себе. Вряд ли их возмутило бы нападение на человека за пределами Академии, но Ярослава была права: попечители пригласили меня сюда как ученицу, и гарантировали безопасность. Драконы с идиотской серьезностью относятся к зачисленным в Академию людям, считая такую подачку великим даром и отметкой особой милости. Так что им есть дело до учеников-людей, и они накажут Хрусталева настолько, насколько это в целом будет возможно.

Время пролетело незаметно, и через два часа драконицы разошлись по своим делам. Я выглянула в окно, любуясь ранними сумерками, как раздался тихий стук в дверь. Неужели ужин уже принесли? Я съела много сладкого, и голода не испытывала, но после лечения мой вес непозволительно упал, надо наверстывать упущенное.

Взялась за ручку, и едва успела приоткрыть дверь, как ее быстро толкнули, и так же быстро за собой закрыли. Сердце забилось сильнее, когда увидела вошедшего.

— Элиф! — воскликнул Матвей, и стремительно меня обнял.

У меня в голове перепуталось все: и страх, что его заметили, и радость от встречи, и горечь от того, что он знал правду обо мне, и лгал все это время.

— Прошу, не сдавливай меня так сильно.

— Ой, прости! Не рассчитал, я, — он запнулся, — мне нужно тебе кое-что сказать.

Неужели он собирается признаться? Круторогов уже сообщил ему, что мне все известно? Как он себя поведет?

— Я слушаю.

Матвей пару раз открывал рот, но так и не собрался с мыслями. Отошел к стене, разглядывая подарки от учеников.

— Сколько всего, — хмыкнул он.

— Удивительно, надо было едва не умереть, чтобы у драконов пропало желание меня убить.

Он резко развернулся.

— Я виноват перед тобой, Элиф. Я должен был быть рядом, я должен был тебя защитить! Вадим возненавидел тебя столь яростно из-за меня.

— Да, он практически подтвердил это. И словом, и делом.

— Сможешь ли ты простить меня? — он снова подошел, и взял меня за руки. — Я подвел тебя, отвлекся, и позволил причинить тебе боль. Даже твоим спасением я обязан этому Беломорскому, — с презрением добавил он.

Столь несправедливое отношение к Ярогневу, выраженное и Матвеем, и Артемием, неожиданно разозлило меня. Я вырвала руки, и сделала шаг назад.

— «Этот Беломорский», как ты выразился, не сделал тебе ничего плохого, чтобы ты так пренебрежительно отзывался о нем. А для меня он почти герой, потому что сквозь заливавшую лицо кровь я увидела именно его, как он отбросил Хрусталева с его дружками, и отнес меня на руках к целителям.

Матвей побледнел, и в упор посмотрел на меня, играя желваками.

— Я ничего не имел плохого в виду. Конечно, сударь Беломорский весьма своевременно вмешался, и я благодарен ему, но дело в другом. Он тебе никто, это я должен был быть рядом, но совершил оплошность.

Ревнует что ли? Забавно, ведь Матвей мне тоже никто, и будущего с наследником Ясногоровых быть у меня не может. Но я так любила его, мечтала о том, что могло бы быть, родись я знатной драконицей. Теперь оказалось, что я драконица, еще и из вполне приличного рода, но это ничего не меняет. Никто не узнает правды обо мне, и Матвей не сможет быть со мной официально, а на роль третьей лишней я больше не согласна.

— Матвей, тебе не за что просить прощения. Ты не можешь круглые сутки находиться рядом со мной, и не обязан защищать. Ты же наследник рода, а не стражник! Хрусталев напал на меня, потому что он — подонок, и ты не несешь ответственности за его поступки. Так что не кори себя, ты не виноват в его подлости и жестокости.

В его глазах отразилось удивление.

— Что происходит?

— О чем ты?

— Ты ведешь себя так, словно мы чужие. Твой тон, твои слова, даже в глазах нет той радости, которая согревала меня каждый раз, когда ты на меня смотрела. Ты так обижена? Или дело все-таки в Беломорском? — он яростно сжал кулаки. — То, что он тебя спас, так тебя впечатлило?

— Матвей, это что с тобой происходит? Я тебя не узнаю!

Чистейшая правда: я даже представить не могла, что у него может быть такое выражение лица. Он всегда был спокойным, немного меланхоличным, а сейчас — едва не пылал жаром. Черты лица заострились, тело напряглось. Он походил на дракона больше, чем когда-либо. Но я его помнила другим.

— Я чувствую, что теряю тебя, — признался Матвей. — Я теряю «нас». Та ночь, когда я впервые увидел тебя на берегу, до сих стоит у меня перед глазами. Я вспоминал ее постоянно на протяжении этих месяцев, и понимал, что никогда никого не полюблю так же сильно, как тебя. Но ты отдалилась от меня, и я не знаю, как эту пропасть преодолеть. Столько всего произошло, и еще Беломорский вмешался, так что я просто схожу с ума.

— Дело не в Ярогневе.

— Ты его уже по имени называешь? — язвительно спросил парень.

— У нас откровенный разговор, думаю, можно на время отбросить все эти вежливые присказки вроде «сударь» и тому подобное.

— Когда дело касается этого дракона, никакая дистанция от него лишней быть не может. Но хорошо, я несправедлив к нему, хотя раньше он мне нравился. Все дело в тебе, в том, что я боюсь тебя потерять. Я уже едва тебя не потерял, в прямом смысле, а сейчас ты хочешь возвести между нами стену.

Я покачала головой, не в силах больше бороться с собой.

— Матвей, между нами всегда что-то стояло: мое происхождение, твой долг перед родом, но самое обидное — ложь, которой вы оплели меня еще до того, как я сюда попала. Я знаю, кем мне приходится Круторогов.

Его глаза комично расширились.

— Я столько ломала голову над тем, почему сама госпожа Тобольская позволила мне надеть на представление свою родовую диадему: неужели все это правда об изменении отношения драконов к людям? Но нет, вы с самого начала знали, кто я, и лишь поэтому, из-за дружбы с Крутороговым сделали все возможное для меня, пока остальные старались унизить. Но никто из вас не удосужился рассказать правду: вы смотрели в глаза, улыбались, врали, а я — наивно верила, слушая ваши сказочки. Однако какой итог всей этой игры? Я могу понять только Катерину и Аглаю, вашу верную помощницу, но Артемий и ты… Чего вы от меня хотели? Как он себе представлял жизнь бок о бок со мной во лжи? Ну а ты, чего ты добивался? И как долго эта ложь длилась бы, если бы не Хрусталев? Забавно, даже от этого подонка есть своя польза — теперь я хотя бы выбралась из обмана, в который вы меня столкнули.

— Слово чести, я не хотел тебе лгать, — теперь я увидела, что у нас начался искренний разговор. — Мне лишь было поручено присматривать за тобой. Для нас с сестрой господин Круторогов стал практически членом семьи, и когда мы узнали правду, обрадовались, что его дочь жива, но были огорчены, что он не может официально признать ее. Мы пообещали сделать все возможное и невозможное, чтобы тебя никто не обидел, и чтобы ты была счастлива, но… Я сделал все не так, подвел и его, и тебя.

Он подошел к балкону, прислонившись лбом к стеклу.

— Я не ожидал увидеть тебя на набережной в ту ночь. Когда ты назвала свое имя, я едва взял себя в руки, чтобы скрыть удивление, и не сказать чего-нибудь лишнего. С другой стороны, преждевременное знакомство уберегло тебя от неприятной истории с домом мод мадам Ламбер, который предоставил тебе то ужасное платье. Знала бы, в какую ярость пришел твой отец, и от козней попечителей, и от того, что сестра предоставила тебе свою диадему! Теперь я понимаю, что мы перестарались, но ты того стоишь Элиф, и я еще раз поступил бы также, если бы пришлось, — он снова развернулся ко мне. — Все это время меня мучала одна мысль. Знаешь, какая?

Не владея своим голосом, просто пожала плечами.

— Если бы ты носила его фамилию, мы с тобой давно были бы помолвлены. Дочь Круторогова — идеальная пара для сына Ясногоровых, да и наши родители дружили. Казалось, все обстоятельства сошлись, но…

— Но… — повторила я, на секунду представив, как могла сложиться наша жизнь, если бы не родственники моей матери.

— Я люблю тебя, — неожиданно тихо произнес он. — И мне стыдно признаться, что я совершенно запутался. Как бы я хотел отказаться от той помолвки, и провести жизнь с тобой!

Сил на эмоции уже не осталось, так что я со вздохом спросила:

— Теперь хоть скажешь, кто твоя невеста?

— Дочь Казимирова.

— Что?!

Неожиданно силы нашлись, и меня пробрал истерический хохот.

— Да ты с ума сошел! Все это время ты был помолвлен с дочерью крола, и молчал об этом! Продолжал встречаться со мной, наплевав на опасность, грозящую мне! Я ведь встала на пути самой принцессы! Как же так, Матвей!

— Элиф, я…

— Уходи! Уходи, пожалуйста.

— Давай поговорим, я не хочу, чтобы ты возненавидела меня.

— Никакой ненависти, просто я в очередной раз убедилась, что вы привнесли в мою жизнь слишком много лжи. Да и я была хороша, потакала вам, не замечая знаков.

— Я не хотел тебе лгать, но у меня не было выбора! Круторогов запретил говорить тебе правду о нем, а о невесте ты знала, хотя имя я скрыл, чтобы не испугать тебя.

— Ты прав, я знала о невесте, но продолжала встречаться с тобой, упрямо закрывала глаза на недостойное поведение со своей стороны. Другую девушку я бы осудила за такое, но, когда дело касается нас самих, — мы очень быстро пересматриваем свои моральные принципы.

— И что теперь, ты откажешься от меня?

— А у меня есть какие-либо права на тебя?

— Тебе принадлежит мое сердце.

— Но чего же ты хочешь от меня? Скоро ты женишься на дочери крола, а какая судьба ожидает меня? Я больше не хочу быть третьей лишней, не хочу быть девушкой, которая лезет в чужую семью, вклинивается между женихом и невестой.

Некоторое время мы смотрели друг на друга, безмолвно продолжая спор взглядами. Он не хотел мириться с нашим расставанием, но я не уступала, и в итоге Матвею пришлось капитулировать.

— Я не стану принуждать тебя. У нас действительно нет прав друг на друга, хотя я отдал бы многое, чтобы ты носила фамилию своего отца, и мы имели бы шанс быть вместе.

— Я тоже этого желала бы, Матвей.

— Помни, ты всегда можешь обратиться ко мне, я сделаю все для тебя.

— Я знаю это. И всегда буду испытывать благодарность за твою любовь и доброту.

Его лицо дрогнуло, он стремительно развернулся, и ушел.

— И я люблю тебя, Матвей.

Слова, сказанные в пустой комнате, надолго повисли в воздухе, и ранний закат стал свидетелем моих долгих рыданий.

Первая любовь, первое расставание. Говорят, первые чувства — самые сильные, запоминающиеся на всю жизнь. Если это так — мне стоило бы умереть прямо сейчас, незамедлительно, потому что я не хочу до конца своих дней ощущать эту боль и опустошение. Постаралась призвать образ Ярогнева, Хельги, Демьяна или какого-либо другого парня, чтобы убедить себя, что не все потеряно, на Матвее жизнь не заканчивается, но вышло с точностью до наоборот. Наверное, должно пройти много времени, чтобы эта рана затянулась, и я смогла думать о ком-нибудь еще.

Вскоре холод привел меня в чувства: я оделась потеплее, заказала ужин, укуталась в плед, и взяла первый попавшийся подарок из большой кучи. Это оказалась книга, завернутая в красивую праздничную упаковку. «Весточка весны» — значилось на обложке. Увы, в действительности у нас лишь заканчивалась осень, до прекрасной поры расцвета было еще далеко, но само название и мысли об обновлении природы, о новой жизни, о новой весне вызвали слабую, но искреннюю улыбку. Ночь всегда сменяется днем, после самых лютых морозов тают снега, расцветают деревья.

Кто знает, что нас ждет впереди?

Больше книг на сайте — Knigoed.net