Кто я?

Глава 16

Вернулся Гизмо. Уже без медицинского штатива, но с неотъемлемым выражением страдания на лице. Прямо олицетворение телесных и душевных мук в палате скорби. Заново перевязанное предплечье и шейный фиксатор делали его похожим на обиженного Весельчака У из последнего ремейка «Гостьи из будущего». Такая же смесь притворства и показушности.

— Этот, что ли, твой командир? — спросил панк, указывая пальцем себе за спину.

— Бывший, — пробурчал Денис, стараясь вложить в ответ, как можно больше презрения.

— Чё, тоже прокатил? Сука! Я ему говорю, мол, мне за ранение льготы положены и планка, как у ветеранов боевых действий. Я такую у деда видел. За ранение. Круто смотрится! А он мне: я тебе путёвку в санаторий выпишу с трёхразовыми бесплатными клизмами. До, вместо и после еды. Урод!

Денису говорить не хотелось, но Мельникова было уже не заткнуть. Свив себе гнёздышко из подушки и двух одеял, он удобно откинулся на спинку кровати и принялся рассуждать о царящей в мире несправедливости. Начав с отношения власти к рядовым труженикам, он резко перескочил на влияние глобального потепления на вкус пива. Потом, каким-то образом увязал современную попсу с деградацией жителей мегаполисов и, наконец, заявил, что качество медицинского обслуживания постоянно ухудшается, потому что длина юбок у медсестёр удлиняется год от года.

— Не дала? — посочувствовал Денис.

— Привереда какая-то! Будто в детстве не из навоза куличи лепила, а кристаллы Сваровски в формочках продавала. В песочнице на Патриках. Тьфу. Она обычный шоколад, видишь ли, не любит! Ей раффаэлло подавай! Ты знаешь, что такое раффаэлло? Вафля в кокосовой стружке! Я ей предложил нормальную кожаную вафлю и мешок стружки с пилорамы, а она пообещала слабительное в снотворное подмешать. А я, между прочим, ранен! Мне уход требуется и внимание. А пива в буфете нет!

Денис закрыл глаза и попытался задремать под однообразные причитания соседа. Доказать бы всем этим начальникам, что оперская чуйка в нём заложена на генном уровне, а весь хвалёный профессионализм — это для всяких посредственностей. Пусть годами нарабатывают навыки, штудируют инструкции и доводят до автоматизма выполнение регламента уголовного права. Он чувствовал, что его стихия импровизация, а вся бюрократия, словно кандалы каторжанину. Рамки холста художнику. То, что мешает развернуть талант в полную силу.

— Уснул, что ли? — начал трясти за плечо Гизмо, — Мне щас батя отзвонился. Видосики скинул. Глянь, что о нас в инете выкладывают!

Денис не успел протереть глаза, а Мельников уже совал ему под нос смартфон, где на фоне туманного утра, метались, по парковке эвакоцентра, четыре смешные фигурки, две из которых одеты в больничные пижамы.

— Отвали! — рявкнул Денис, — Нет настроения.

— Не хочешь смотреть, послушай, что пишут. «Полный провал учений Гражданской Обороны. Условный противник сумел беспрепятственно проникнуть на территорию эвакоцентра, заглушить направленным радиоизлучением все компоненты защиты, подавив сигналы для активации систем ПВО и наземных механизированных комплексов». Точка, блин. Вот почему ни один модуль не раскрылся и ни одна роботизированная падла не вылезла, чтобы прикрыть нас бронёй и залить боевиков свинцовым ливнем. Понимаешь? Обосрались и говорят, будто всё было понарошку. Тактические учения! Не было нападения! Условный противник, блин! А запястье я об асфальт поцарапал, когда по парковке ползал!

— Ещё раз прошу, Родя, отвали! Нет у меня настроения обсуждать это.

— Ну, как же так?

— Никто не допустит, чтобы СМИ начали сеять панику среди гражданского населения! Директива такая. Все сообщения подвергать цензуре и говорить, мол, так и задумано. Представляешь, что начнётся, если все бросятся скупать сахар и гречку, а потом ломанутся в Отрадное, требуя ввести военное положение? Рассосётся, потом расскажут, что происходило на самом деле. И то, всей правды никогда не скажут.

— А мы? Молчать будем?

— Я да, — отчаявшись отделаться от нудного товарища, вздохнул Черов, — Я, пока на службе, обязан подчиняться всем директивам. Уволят, тогда другое дело.

— А я не согласен! — набычился Гизмо, отчего лицо, торчащее из розового силиконового шейного фиксатора, побагровело и стало похоже на шарик мороженого, — Надо мной все ржать будут, а я молчать и обтекать? Хрен им!

— Статью о дискредитации власти никто не отменял, — напомнил Денис.

— Статья 319, пункт не помню, — весело сообщил третий сосед, заходя в палату, — Меня разок пытались притянуть, когда на камеру заявил, что апрельские субботники — это скрытое проявление крепостничества со стороны администрации посёлка. Мандарины хотите?

С собой он имел пластиковый пакет с оранжевыми плодами, напоминающими уменьшенные копии апельсинов. В другой руке держал влажную литровую банку с тщательно вымытой клубникой.

— Испанские? — поморщился Гизмо, — Сам их жри. Замучаешься, пока почистишь. Дай клубнички!

— Фиг тебе! — хохотнул сосед и прошёл к своей койке, — Клубничку сам люблю!

Чтобы прекратить домогательства, он быстро заткнул уши вкладышами наушников, завалился на постель и положил на согнутые колени планшет.

— Жлоб! — плюнул в любителя сетевого юмора Гизмо, благо, тот ничего не слышал и не видел.

Панкер вскочил, полный негодования, затем махнул здоровой рукой и устало, будто пытаясь примириться с суровой действительностью, спросил:

— Значит всё? Лежим как тряпки о которые только что вытерли ноги?

— А что предлагаешь?

Гизмо пожал плечами.

— Не знаю. Хотелось бы просто доказать, что я не пепельница, и бычки об меня тушить не надо. У тебя случай похлеще, репутация. Как там говорят, «затронута честь сотрудника милиции». Я, конечно, денежки свои по контракту получу, а ты? Задвинут в постовые или отправят на ферму хвосты считать. Проглотишь?

Денис задумался. А чтобы отделаться от назойливого товарища, сказал:

— Хорош рисоваться. У тебя рука прострелена и шея в стакане. Даже если что и надумаю, ты будешь обузой.

Гизмо внезапно вернулся и, наклонившись к самому уху товарища, горячо зашептал:

— В том и фишка! Если за нами следят, как сам неоднократно говорил, то наверняка думают, что я сбитый лётчик. В реале всё пучком. Это я изображаю, чтобы больничный на месяц выписали, а твоя контора оплатила. На самом деле Ломов блокаду поставил. Помнишь, как на уроке биологии Саныч опыты с заживлением проводил? Все тогда зассали, а я такой, первый парень на селе, коли, говорю, Михал Саныч!

— Помню и что? — не понял Денис.

— Ну, да. Тебе не до лабораторных опытов было. Ты тогда Светке поэму сочинял, как вдуешь ей, осыпав лепестками роз...

— Короче, жертва опытов!

— Он мне тогда этим... скарификатором уколол, а когда кровь пошла, блокатора капнул. Потом через электронный микроскоп видос показывал, как нано-боты клетки от инфекций чистят и прокол обрабатывают.

— Хочешь сказать, что у тебя всё зажило за полдня?

— Нет, конечно, но не так критично, как хотелось бы нашим врагам. Здесь мне, в процедурном кабинете, мазью для регенерации намазали. Те же нано-боты, только ткань восстанавливают. Я сестричку подробно расспросил, как там, чего, она заверила, что через неделю в норму приду.

— Это та медсестричка, что печенье в клеточку любит?

— Да, забей! Я буду вид делать, что рукой не владею, а ты план придумывай. Мы же не сегодня брать их пойдём?

— Вопрос в другом, — покачал головой Денис, — В доме Ломова сейчас куча экспертов работает, каждую пылинку через мелкоскоп рассматривают. Мы можем просто не успеть, если неделю ждать будем.

— Так думай! Ты же умный! Или просто выпендрюжник? — наседал Гизмо, пробуя взять на слабо, — У тебя же доступ к базе данных есть.

— Забрали планшет. Вместе с ксивой и стволом.

— Да и хрен с ними, — не унимался Мельников, — Мою тачку тоже на штрафстоянку отогнали для экспертизы. Однако, докУмент, что вещи могу забрать, я стребовал. Понимаешь, о чём я? В багажнике «Вепрь» в чехле и безотказная «Мурка». Если сами беглецов найдёт, то нам же обоим сплошные плюсы. Мне премия, тебе звёздочка.

— Ох, и жаден ты, Парамоша, — скривился Денис, но идея товарища упала на благодатную почву и мозг напряжённо начал прокручивать возможные варианты.

Спустя четверть часа напряжённого мозгового штурма, Денис поднялся и, демонстративно подволакивая ногу, направился к двери.

— Куда? — отвлёкся от смартфона Мельников.

— Отлить, — огрызнулся Черов, выражая неприязнь неуместным вопросам.

Одновременно, кивнул в сторону камеры видеонаблюдения.

— А-а-а, — понимающе протянул Гизмо, собираясь проводить товарища, — Я с тобой. Мне тоже в капельницу что-то мочегонное добавили.

— Лежи, — отмахнулся Денис и вышел из палаты.

Обратно Черов вернулся, прижимая к животу служебную сумку, добытую им у кастелянши в камере хранения.

— Чё задумал? — оживился Мельников, настороженно озираясь по сторонам.

Жадный сосед, с затычками-вкладышами в ушах, невозмутимо доедал клубнику и ритмично качал головой в такт какой-то мелодии, доступной только ему.

Денис, повернувшись спиной к камере видеонаблюдения, приложил палец к губам. В глазах Гизмо вспыхнул огонёк понимания и азарта. Он машинально отключил смартфон и принялся терпеливо ждать развития событий.

Собственно, в своих действиях, Черов ничего не выдумывал. Тупо скопировал то, что до этого проделал подполковник Хлуцевич. Достал пенал генератора электромагнитных помех, включил и положил на полочку под прозрачный купол видеорегистратора.

— Что за дела! — подскочил любитель клубники, выдёргивая из ушей вкладыши.

— Пардонь, братан! — мгновенно среагировал Гизмо, прикрывая собой Черова, производящего манипуляции с глушилкой, — Неувязочка вышла!

Денис уменьшил зону постановки помех до минимума и продемонстрировал соседу свой телефон.

— Извиняюсь. Не тот значок активировал. У меня служебный гаджет и в нём установлена функция от прослушивания.

— Вы точно, на всю голову отбитые! — смягчил гнев на милость сосед и, вернув на место вкладыши, выудил со дна последнюю ягоду, — Предупреждать надо! Чуть не оглох от треска.

Гизмо показал приятелю большой палец, намекая, что прибор работает и хитрость удалась. Затем, присев на край постели Черова, заговорщицким тоном прошептал:

— Жопой чую, что-то придумал. Выкладывай.

Денис присел рядом и, склонив голову к плечу товарища, признался:

— Есть одна идея. Я даже подполковнику докладывал не стал, поскольку посчитал, что отставник тупо пытался меня развести. Ты заметил, что Ломов сам не особо поверил в рассказ Марии?

— Ну, ещё бы! Я, вообще, половину не понял.

— Так вот. Он собирался вернуться на место, где очнулись эти попаданцы и хорошенько там всё обследовать. Секёшь? Там мы его и подкараулим.

— Секу! А не опоздаем?

— Нет. Наверняка у отставника имеется место, где можно не только отсидеться, не рискуя быть обнаруженным милицией, но и подлечить Тимофея. Какой-то надёжный схрон или бункер. Он бывший военный и вполне мог забацать какое-нибудь укрытие на случай ядерной войны или вторжения НАТО. Они же помешаны на этом.

— Сто пудово есть! — расцвёл Гизмо.

— Вот! Но, прежде чем отправиться на разведку, ему нужно туда. Наверняка, бункер не в самих Михалях, а где-то поблизости. В Кривом Логу или у речки. Затем, как-то замести следы, отвлечь погоню или пустить по ложному направлению. Это военные умеют делать. Фишка в том, что на всё потребуется масса времени и сегодня ему никак не успеть отправиться на сосновую опушку. А вот завтра утром, в крайнем случае днём, он обязательно туда смотается. Но мы уже будем там в засаде.

— Я говорил, что ты великий стратег? Нет? И не скажу. Так себе вариант. Хочешь проследить за ним? Надеешься, что Ломов выведет к этому бункеру?

— Нет, конечно. Такое вряд ли получится. Он тёртый калач, а мы в слежке нихрена не смыслим. Он нас быстро вычислит.

— Вот и я об этом!

— Мы устроим засаду, захватим живым и выбьем всю информацию о бункере.

— Ебаквакнулся? — с сочувствием спросил панкер, предполагая побочное воздействие болеутоляющих лекарств, — Как мы с ним справимся? Вспомни, как он пистолет у тебя отобрал? А кулаки его помнишь? Он нас в отбивную превратит и на ветвях, заместо шишек развесит.

— Я всё продумал, — уверенно прошептал Черов, — То, что он считает нас лохами, сыграет нам на пользу. Никаких «стоять на месте» и предупредительных выстрелов. Сразу стреляем по ногам, вяжем и допрашиваем.

— Стрелять из-за угла? А ты сможешь?

— А ты на охоту, что ли, никогда не ходил? Там, что кабаны с огнестром бегают? А ты такой, гардемарин в лосинах, перчатку им бросаешь и на дуэль вызываешь? Нет! В кустах сидишь и ждёшь, когда он, если повезёт, на твой номер выскочит. И валишь его без разговоров.

— Так, то кабан, — всё ещё сомневаясь, проговорил Гизмо, — А тут человек!

— Ещё скажи, что грибников никогда не пугал, — хмыкнул Денис, вспомнив старую историю, — Они вооружены были. С ножами!

— Так я же в них не шмалял! В воздух! Так, шуганул для острастки, чтобы в сектор обстрела не лезли и всё.

— А здесь придётся на поражение стрелять! Иначе, весь наш базар — это трёп в кабаке после литра выпитого.

Мельников внезапно поник и задумчиво поскрёб подбородок, неестественно торчащий над краем фиксатора.

— Стрёмно, братан, — наконец, прошептал он, ища сочувствия в глазах будущего родственника.

— А ты как хотел? На слабо меня брал? Думал, что я сдуюсь, а ты всем будешь рассказывать, что я сдрейфил? Нет, Мельник, всё по-взрослому. Ломов тоже не с пустыми руками придёт. Он бывший инструктор в армейской учебке. Стреляет, наверняка, лучше любого охотника. Недаром «вездеход» под кожу вшит. Стрелять будем оба. Я в правую ногу, ты в левую. Если не попадём с первого раза, то он нас легко положит на месте. Обосраться не успеем. Так что, отдыхай пока и думай. Я, по любому под утро уйду. Ты, как хочешь.

Высказав своё непреклонное решение, Денис поднялся, забрал с полки «глушилку» и отключил прибор. Не хватало ещё, чтобы служба безопасности больницы, заинтересовалась внезапной потерей сигнала и пришла с проверкой.

Примерно за час, до того, как полностью стемнеет, Мельников внезапно вскочил и, баюкая на камеру раненую руку, бочком приблизился к Черову.

— Нужно выдвигаться сейчас, — прошептал он.

— С какого хера?

Гизмо ещё больше склонился к уху Дениса и высказал своё видение ситуации:

— Штафстоянка, конечно, уже закрыта, но пока светло охрана позволит забрать вещички. Когда стемнеет, вряд ли.

— Они и сейчас нас пошлют, — усомнился в задумке товарища Денис, — Там гражданские сидят, а они, после окончания рабочего дня, становятся упёртыми как бараны. Надо было до шести решаться.

— Фигня! — заверил панк, — Пока светло, они на расслабоне. Скажешь номер жетона, они по базе пробьют и пустят.

Денис задумался. У него имелся в седельной сумке «Чеглок», который мама заставила взять на всякий случай, но из этой пампушки стрелять придётся почти в упор. Позволит ли бывший вояка подобраться к себе так близко? Другое дело нарезной карабин Мельникова. Если у него ещё и оптика имеется, то такой шанс упускать нельзя.

— У оперов нет жетонов, — вяло, чисто для проформы, возмутился Черов, — У нас служебное удостоверение.

— Да пофиг! Ты понял меня. Или мне тебя в задницу поцеловать и извиниться?

На уговоры кастелянши и переодевание ушло двадцать минут. Найти вишнёво-чёрный «Ирбит» на платной парковке возле больницы не составило труда. Он был единственным двухколёсным средством передвижения среди легковушек и пикапов. К тому же Долгов, по просьбе Черова, не просто припарковал мотоцикл рядом с будкой сторожа, но и оставил тому ключи, дав подробные инструкции, кому и когда передать их.

Переговорив с Семёном из шестого РОВД, сторож принял оплату и равнодушно нажал кнопку шлагбаума.

На удивление, охранники штрафстоянки тоже долго не выпендривались. Тот, что косил под главного и щеголял «Удавом», рукоять которого торчала из нагрудной кобуры, сверил данные внедорожника с техпаспортом Мельникова. Второй держался на пять шагов позади, положив «Рысь», штатное оружие всех ЧОПовцев, на сгиб локтя. Получив разрешающий кивок, он вдавил кнопку, приводящую в движение ленточный механизм ворот. Позволив створке отъехать на расстояние, достаточное для буксировки мотоцикла, охранник застопорил движение и нагло усмехнулся.

— Вот, козлы! — пробурчал Гизмо, помогая толкать мотоцикл.

— Не беси их, — предупредил Денис, — А то упрутся рогом. Они здесь власть и наслаждаются этим чувством.

— Вот так везде, — продолжал ворчать панкер, — Назначь дурака начальником — он в засуху мать родную к колодцу не пустит.

Внедорожник Мельникова представлял собой жалкое зрелище. Мало того, что одной стороной походил на дуршлаг, со второй, где располагались выходные отверстия, на крупную тёрку, так ещё его весь изрисовали белым маркером, регистрируя номера и траектории пуль.

Походный ранец в багажнике так же оказался прострелен в двух местах. Гизмо вздохнул, но проверять содержимое не стал. Передал Денису и тот закрепил держателем в корзине на заднем колесе. В переднюю собрался положить сумку поменьше, ожидая, когда приятель откроет сейф, укрытый настилом багажника. Слава Богу, прочную сталь оружейного отсека, пули АКСУ пробить не смогли. Коробки с патронами Денис запихнул в сумку, а мягкий чехол из обычного брезента с пятизарядным МР, повесил себе на шею.

Мельников закинул за спину прочную кобуру из кордура, где держал карабин, и предъявил ЧОПовцу лицензии на ношение оружия. Тот невозмутимо кивнул, отчего его рожа стала похожа на морду долбанутого мангуста с шеврона.

— И всё? — обалдев от простоты получения багажа, изумился Гизмо.

— Погнали отсюда, — торопил Денис, заводя двигатель и убирая байк с подножки, — Дальше нам везти не будет. Чует моя пятая точка интуиции, что оба крупно пожалеем о своём решении.