Кудрявый сезон

34

Ник

Я остановился возле дома и сидел в машине в ожидании назначенного времени. Решил, как наступит полночь, как мы и договаривались, я ей наберу.

Ко мне подступало волнение и от предстоящей встречи и от того, что всю вторую половину дня я не получал от нее весточки. И, кстати, до сих пор сообщение о том, что ее «абонемент снова в сети» мне тоже не приходило, это тоже настораживало, добавляя еще большего мандража.

Когда пришло время, я ей набрал. Но снова слышал «абонент не абонент». Еще немного подождав в машине, я все же решился подняться в квартиру.

Дома стояла гробовая тишина, за исключением того, что из глубины квартиры, где-то из комнаты папы и Лены доносились приглушенные голоса.

Я поднялся на второй этаж. Встал у двери Ники и стал прислушиваться.

Ни звука.

Неужели уснула?

Осторожно попытался открыть дверь ее спальни, но она был заперта.

Странно. Очень странно.

Она никогда не закрывала дверь на замок. Так, мне все это начинало не нравиться.

Я легонько постучался, еще держа себя в руках.

— Ника, — шепотом, еле слышно произнес я, опираясь лбом об ее дверь.

Тишина. Щемящая душу тишина.

Так. Может, и вправду не дождалась и уснула.

Я вспомнил, что где-то должны были быть запасные ключи от всех комнат в нашей квартире. Никто ими никогда не пользовался, потому что никто собственно в этом доме и не закрывался никогда на ключ. Это так формальность.

Я снова спустился вниз и начал рыскать по полкам в прихожей. Я так погрузился в поиск ключей, попутно разговаривая сам с собой про себя, что даже не заметил как ко мне подошел отец.

— Никита, сын, ты уже пришел? Что-то ты рано. Как все прошло?

— А, да, пап, — оторопел я. — А ты чего не спишь?

— Да, мы только недавно из аэропорта вернулись…

— О. А что вы там делали? — кажется, перебил я его, хотя сказанное им не вызывало у меня никакого интереса. У меня своя важная миссия, которая не терпит отлагательств.

— Нику провожали.

— В-в с-смысле Нику? — Резкий удар под дых. — К-куда? — Я чувствовал как мое лицо исказилось, что аж мышцы свело.

— В Италию.

— Эм, так она же вроде через неделю должна была улететь, — говорю я, а сердце рвется наружу, всеми своими толчками пытаясь разорвать грудную клетку.

Он, явно, шутит.

Промелькнуло в моей голове и ждало подтверждения от отца.

Так говори, где скрытая камера? Мы же сейчас на программе «Розыгрыш»?

— Да, мы сами не поняли, — почесывая лоб и уже зевая, ответил он. — Поставила нас перед фактом, мол, лечу сегодня. Я уж грешным делом подумал, что мы забыли про дату вылета, ан нет, билеты, говорит, поменяла…Может, чай со мной попьешь? Что-то в горле пересохло, — перевел он тему, пока я стоял в роли столба.

— А-а, нее, спасибо, па. Я, пожалуй, спать пойду. День был длинный и тяжелый.

— Аттестат твой в моем кабинете лежит, если что. Не теряй. Еще раз поздравляю тебя, сын, — похлопал он меня по плечу. — Горжусь тобой.

Он сегодня заезжал в школу на торжественную часть, не хотел пропускать«такое важноесобытие». А в ресторан не поехал, потому что«пусть молодежь отдыхает, нечего их смущать».

— Угу, — еле натягиваю улыбку, в то время как хочется завыть.

Поднимаюсь наверх, не иду, а ползу, еле волоча ватные ноги.

Захожу в свою комнату и судорожно опять начинаю теребить свой телефон, чтобы набрать номер Ники, несмотря на поздний час. Сползаю вдоль стены на пол, и снова чужой незнакомый женский голос говорит мне фразу, от которой меня уже начинает потряхивать.

Я должен до нее дозвониться.

Она должна объясниться.

Наверно, опять себя накрутила, напридумала не бог весть что, тем самым раззадорив своих тараканов.

Глупая девчонка.

Глупая моя девчонка.

Я лег на кровать, закрыл глаза и просто пытался как-то найти логическое объяснение ее поступку. В голове разворачивались разные сценарии.

И чем больше я думал, тем мне становилось только хуже, потому что каждая последующая история, о которой я фантазировал, становилась все мрачнее предыдущей.

Это все мне просто снится.

Ник, дружище, ты скоро проснешься.

Я открыл глаза и понял, что на улице уже во всю жарит солнце.

Видимо, я все же вырубился в какой- то момент.

Я вскочил с кровати, обнаружил себя во вчерашнем своем брючном костюме, который как-то сильно успел износиться за вечер, хотя был совершенно новый.

Я быстро переоделся, проигнорировав принятие душа, который бы мне конечно не помешал, потому что я изрядно вспотел, почивая в одежде.

Разрешил себе только почистить зубы, залез в летние шорты и футболку и спустился вниз.

Нашел на кухне Лену, которая там хозяйничала вместо Сюзанны, которую на выходные всегда отпускали.

— Привет, студент! — обратилась она ко мне, когда наши глаза встретились.

Они такие разные с Никой, будто она ей вовсе и не мать родная, почему-то именно сейчас я впервые на этом акцентировал внимание. Хотя я на маму тоже не был особо похож, больше на папу, так мне по-крайней мере всегда говорили. Но и с ним я сходства не находил, если только кудрявые волосы, которые когда-то в молодости были и у отца.

— Привет! Что готовите? — пытался я для начала установить с Леной контакт, прежде чем набрасываться на нее с вопросами о Нике.

— Решила тыквенный пирог с творогом приготовить. Помнится мне, что вам он всем понравился.

— О, класс. Обожаю Ваш тыквенный пирог…

Выдержал пазу. Ждал, может Лена сама начнет что-то рассказывать про свою дочь, но нет, она сама устроила мне допрос про вчерашний вечер, про то как прошел выпускной, понравилось, не понравилось и все в этом роде.

— Слышал Ника вчера улетела. Как-то неожиданно… — замолкаю я и жду ее ответной реакции.

— Мы сами не поняли, если честно. Но уперлась и все тут. Ты же знаешь Нику, что себе в голову вобьет, так и будет. Уеду, соскучилась по бабушке, — последнее она говорит таким голосом, будто пыталась изобразить Нику.

— А Вы уже с ней созванивались? Как она? Долетела?

— Да, она сама еще утром позвонила. Удивилась, что она уже бодрствовала. Ты же знаешь, что она любит поспать подольше, — Лена стояла спиной, но я слышал, как она улыбалась вспоминая про дочь. — Рассказывала, что собирается с друзьями встретиться, — продолжает Лена, не отрываясь от своей готовки.

Ага, значит она на связи.

Я снова беру свой телефон, срываясь с места и выходя из кухни, и набираю ее номер. Гудков нет и даже голос робота, который вчера меня так сильно раздражал, не издал ни звука.

Интересно.

Возвращаюсь обратно на кухню.

— Лена, а Вы не могли бы мне дать свой телефон? Мне нужно позвонить. Я вчера свой уронил и он глючить начал. Вот как раз хотел мастеру позвонить, чтобы договориться о ремонте.

— Да, конечно, Никита. Он в спальне должен лежать. Сходи сам, возьми. Код 663400.

— Я скоро его верну, спасибо.

Иду в спальню, оглядываю просторную комнату в поисках телефона. Как всегда все чисто и прибрано: ни тебе лишних вещей, которые могли бы небрежно валяться, ни предметов, которые могли бы стеснять и загромождать территорию. В этом плане Лена очень хорошая хозяйка, я давно уже для себя это подметил. Кстати, Ника в этом отношении полная противоположность матери. Ее комната напоминала мне сюрреалистическую картину, но замечу, в которую сама она вписывалась гармонично, представляясь в моих глазах одной из загадочных героинь, изображенных на картинах Кристиана Склое*.

Нахожу телефон.

Начинаю снимать с блокировки, пока поднимаюсь на второй этаж в свою комнату.

Оказавшись у себя, трясущимися руками начинаю искать Нику в чатах мессенджера, чтобы набрать ей по видео звонку.

Гудок, гудок, еще гудок. Тишина.

Я присаживаюсь на пол, облокотившись на кровать, и гипнотически вглядываюсь в телефон, как вдруг вижу входящий от Ники.

От волнения в горле запершило, я забыл, как говорить и при всех сложившихся обстоятельствах я все же умудряюсь нажать на зеленую кнопку.

— Мам, привет. Слушай, я на улице, я тебе позже перезвоню, хорошо? Тут очень шумно, ничего не слышно и не видно, солнце так и слепит в глаза.

Она не смотрела на экран, и куда-то, явно, торопилась. Лучи солнца падали так, что заслоняли ее лицо, лишь изредка, когда сама она попадала в тень, я мог видеть ее более или менее отчетливо.

— Ника, — говорю я, но реакции никакой нет.

— Что говоришь, мам? Плохо слышно, — с надрывом говорила она.

— Ника, это я. Никита.

Вдруг вылавливаю ее обеспокоенное лицо, которое, судя по позе головы, смотрит на экран, ибо глаза ее прикрыты очками.

— Пожалуйста, не клади трубку, — щебечу я провинившимся голосом.

Она встает под дерево, и сейчас ее лицо я вижу отчетливее. Она ничего не говорит.

— Может, ты мне объяснишь что произошло? И к чему этот поспешный отъезд?

Она будто набирается смелости. Какое-то время молчит, а я покорно жду ответ на свой вопрос.

— Прости, но нечего объяснять. Просто у нас с тобой ничего не получится… И мне очень жаль, что так вышло, — по ее лицу я вижу, будто ей и вправду очень жаль, хотя по-прежнему глаза спрятаны под темными большими очками.

— Это ты так решила? За нас двоих? Ника, ну камон, а поговорить, обсудить все, как взрослые люди?

— Зачем Ник? Так даже лучше… Зачем все затягивать ненужными разговорами?

— Детский сад, конечно, — вздохнул я, потирая свой лоб.

— Вот поэтому у нас ничего и не получилось бы. Мы слишком разные. Мне еще в игрушки играть, а ты уже взрослый парень… Поэтому нам и не по пути.

— Господи, ты сама себя слышишь?

— Ник, это бессмысленный разговор. Я для себя все решила, поэтому, пожалуйста, давай прекратим друг друга мучить. Поверь, мне тоже нелегко далось это решение.

— Тогда будь со мной! Зачем придумывать несуществующие проблемы и убегать от меня?!

— Нет. Прости, я не могу… — тихо произносит она, еле перебирая слова, будто они даются ей очень тяжело.

— Даже, если так. Неужели я не заслужил, чтобы ты со мной поговорила? По-человечески. К чему эти неожиданные отъезды? — Я примкнул лицом к ладони, снова чесал лоб, пытаясь понять весь бред происходящего.

Я точно сплю и вижу какой-то странный несуразный сон.

— Если бы ты был рядом, я бы все равно не смогла с тобой поговорить… Я-я… вообще бы ничего не смогла. Пожалуйста, не ненавидь меня, у меня на то были свои причины.

Кажется, она плакала.

— Поделись.

— Ник, я уже много раз делилась… И-и… ничего не изменилось. Пожалуйста, давай все забудем, сделаем вид, что ничего не было, и просто продолжим общаться как раньше.

— Это ты из-за Вари, — вдруг в голове всплыл вчерашний поцелуй. — Так, я этого не хотел, она сама…

— Причем здесь Варя? — перебивает она меня. — Что не хотел?

Так, значит она не в курсе. Я уж грешным делом подумал, что кто-то ей передал. И этого для Ники было бы достаточно, тем более мы из-за ее ревности часто и ругались в последнее время.

— Я прилечу к тебе завтра же. Мне нужно тебя увидеть. Я хочу, чтобы ты сказала это все, глядя мне в глаза. Я должен знать, что все действительно закончилось.

— Ник, прости, но не нужно приезжать ко мне. Я-я хочу, чтобы ты уважал мое решение. И оно окончательное. Хорошо, и-и, если так нужно будет поговорить, мы поговорим по моему возвращению… в августе.

В августе?

Она, явно, издевается.

В августе она, конечно, не прилетела, и лишь от отца я узнал, что она вернулась в Питер ровно в тот день, когда я уже отчалил в Москву.

Умно, что тут скажешь.

Она меня, явно, избегала.

Я делал много попыток, чтобы с ней связаться и после, но все было тщетно.

А как-то она и вовсе заявила, что у нее кто-то появился, и она влюблена по уши.

После этого я прекратил какие-либо попытки наладить с ней связь.

Как говорится, совет да любовь.

Она ушла и оставила после себя только гектары выжженной земли. Воздух был наполнен лишь гарью, который затруднял дыхание, отбирая толику надежды на жизнь.

Все стало казаться таким бессмысленным.

Мои мечты, мои цели. Казалось, что без нее все не имеет значение.

Я пытался вспомнить, за что я ее полюбил, чтобы найди хоть какую-то причину, своего рода, противоядие, чтобы изгнать, выкурить ее образ, ее запах, все мысли о ней. И не мог. Походу в этом деле я просчитался, и не существовало никакого противоядия. Я стал надеяться на время, которое обещает вылечить мою израненную душу. И мне так хотелось его поторопить, потому что казалось еще чуть-чуть, и я вовсе не справлюсь.

*Кристиан Склое (Шлое)—Christian Schloe— австрийский художник-сюрреалист.