Квест для демиурга (СИ)

Глава 35

Солнце стояло еще высоко, только недавно миновав зенит, и казалось, совсем не собирается спускаться с этого своего удобного и насиженного места, откуда прекрасно видно все, что происходит внизу: вон выходят друг напротив друга, вооруженные мечами из прекрасной орочей стали два воина, сплошь покрытых татуировками, с буграми мощных мускулов под кожей. В левых руках мужчины держали мечи, в правых — щиты. И звуки ударов, наносимых противниками друг другу, было хорошо слышны даже здесь, на огромной высоте. Вот, чуть поодаль от места боя, сидит, обхватив колени руками и уронив голову, рыжеволосая девчонка с остренькими ушками. Такая маленькая и хрупкая — она выглядит ужасно напуганной, то и дело смотрит на солнце и что‑то бормочет. Что? А, умоляет спуститься быстрее. Она ждет ночи равноденствия, в ней ее спасение.

Ая и вправду обращалась ко всем известным ей светлым богам и к самому солнцу, торопя его ход и одновременно осознавая свое бессилие. Окружающие ее орчанки с помощью длинных тонких кисточек разрисовывали сложнейшими узорами ее ладони, стопы и грудь — оставляя на ее коже священные письмена в знак посвящения в подруги сильнейшего воина. Женщины тянули тихую песню, время от времени прерывая ее для того, чтобы перемолвиться словом и засмеяться.

Орчанки завистливо поглядывали на юную полукровку — она привлекла внимание множества сильных воинов и даже двух предводителей орочьих кланов! Как бы то ни было, а рыжей девчонке повезло: даже если она, как и многие до нее, 'не вынесет тягостей кочевой жизни', как любила говорить Наэла, старшая подруга их предводителя Элго Неутомимого, она все‑таки закончит свои дни, будучи свободной женщиной вольного народа! Подругой воина! И не просто воина, а предводителя, а никак не в позорном статусе 'ничьей' женщины.

Наконец где‑то там, со стороны манежа, на котором и проходил священный поединок, раздались удары гонга — и женщины с жадностью начали их считать: один, два, три, четыре… Если победил Элго, прозвучит тринадцать ударов, если приезжий предводитель — четырнадцать, на один больше, в знак уважения, оказанного гостю, — пять, шесть, семь, восемь… Ая тоже считала удары гонга, с чувством странной обреченности, охватившим ее — не все ли равно, кто победил. Поединок закончен, и не успеет солнце сесть, как ее введут в шатер к одному из предводителей орков. А в ночь равноденствия нельзя ложиться с мужчиной — это правило она усвоила со слов лерры Аиды, иначе пространство не послушается тебя и не удастся выстроить портал. Все пропало, все ее планы потерпели крах — она проиграла, светлые боги не дали ей ни малейшего шанса для того, чтобы выжить. Одиннадцать, двенадцать… Тишина в шатре приготовлений повисла такая, что слышно было полет двух мошек, преследующих друг друга в им одним ведомой игре. Ах, почему нельзя стать такой же вот беззаботной мошкой и покинуть земли орков быстро и легко, по воздуху? Потому что тогда тебя склюет первый же встречный воробей! Ответила Ая сама себе и нервно усмехнулась. Тринадцать… Следующие мгновения оказались самыми долгими в ее жизни. Последует ли еще один удар? Или все кончено, и ее введут в шатер Элго. Похоже, нет, предводитель племени Смертельной Хватки победил, как и всегда. Но стоило только подумать об этом, как еще одним набатом раздался звук медного гонга, на который с силой обрушилась деревянная палица, обитая хлопком — последний, четырнадцатый удар. Победил приезжий предводитель!

Восторженные крики толпы приветствовали победителя в священном поединке. Женщины в шатре приготовления подруги низко склонили головы, пряча в уголках губ затаенные усмешки. Еще бы, всесильный Элго, Элго Неутомимый, предводитель вольного клана Смертельной Хватки проиграл бой. Не стоило ему нарушать обычаи предков, тем более в священных землях Эгеда, и брать подруг до заката солнца. И дело не в том, что проиграл — проиграть предводителю не зазорно, ведь они, сильнейшие из сильнейших, бились на равных. Но всем присутствующим здесь женщинами были известны неуемные аппетиты предводителя их клана, и, безгранично уважая и почитая его, они все же радовались за судьбу смешной девчонки с острыми ушками — теперь, возможно, если у молодого предводителя нет рядом такой верной боевой подруги, как Наэла, полукровка останется жить. А возможно она сама станет еще главной подругой приезжего воина — он слишком молод, чтобы обладать большим гаремом.

Теперь следует ожидать окончания пира в честь победителя священного поединка, и после заката отвести к нему девчонку.

— После заката? Я не ослышалась? — Ая не могла поверить своим ушам, неужели ее план все‑таки сработает и ее мечтам суждено сбыться?

— Древние законы запрещают воину касаться покрывала женщины до заката.

— А что же, я слышала, говорили, как‑то, — Ая смущенно сбилась, не зная, как произнести вслух свой вопрос.

— Если ты об Элго, то сильный воин сам себе закон, — заявила одна орчанка, четвертая подруга предводителя, и если бы не сверкнувшие негодованием на миг ее глаза, Ая могла бы ей поверить в том, что она одобряет поведение своего мужчины.

Но Ая не зря так много времени потратила на изучение искусства чтения по лицам.

'Значит, его же собственные женщины не очень‑то довольны тем, что их предводитель позволяет себе пренебрегать законами', — решила Ая. Но еще больше поразили ее слова самой молодой из присутствующих женщин, совсем еще юной орчанки, Черсы, седьмой подруги Элго:

— Видать, не такой и сильный, раз проиграл поединок за женщину, — заявила она и передернула смуглыми плечиками.

Нельзя сказать, что на лицах женщин читалось одобрение ее слов, скорее никто не успел никак отреагировать, когда Черса, внезапно схватилась обеими руками за горло, из которого вырвался острый тонкий клинок острием наружу. Девушка захрипела, продолжая смотреть удивленными глазами перед собой, по рукам ее бурыми потоками текла кровь, заливая рубашку, зашнурованную под горло, песочного цвета, превращая нежную льняную ткань в грязную мокрую тряпку.

— Всегда была туповатой, — спокойно сообщила Наэла, неизвестно как оказавшаяся в шатре, видимо вошла только что, проникнув в него тихо, как кошка, — Что замерли, овцы? Еще одна подруга моего господина не вынесла тягостей кочевой жизни, — обратилась она к замершим женщинам, — Брысь отсюда все, я сама сопровожу подругу Ортора в его шатер.

Два раза приказывать ей не пришлось. Женщины безропотно покинули шатер, оставив Аю наедине с Наэлой и трупом младшей подруги Элго.

— Боишься меня? — кошачьей походкой Наэла приближалась к Ае, отступавшей назад и судорожно размышлявшей, что же ей делать.

— С чего бы? Вроде бы я больше не принадлежу твоему племени.

Наэла расхохоталась:

— А с чего ты это взяла? Или собираешься поведать мне об обычаях моего народа?

— Что тебе нужно?

Ая стояла у дальней стены шатра, дальше отступать было некуда. Наэла приближалась к ней с ножом в руке. Тут за ее спиной раздался треск разрезаемой ткани, и мужчина, показавшийся в образовавшемся проеме, быстро закрыл огромной ладонью рот девушки, готовой закричать, подхватил ее за талию свободной рукой и вытащил из шатра.

Оставшаяся в одиночестве Наэла проводила Аю ненавидящим взглядом. Она сделала все, как хотел господин, но притворяться сейчас, оставшись наедине с собой, что исполнять эту его волю доставляет ей удовольствие, она не могла. Несколько секунд ненависть искажала красивое, но слишком хищное женское лицо, после чего та смогла взять себя в руки, и величественно вышла из шатра, кивнув на ходу двум женщинам на входе:

— Приберите там. И рта чтобы не раскрывали о том, что видели.

Не удосужившись даже взглянуть на то, какое действие возымели ее слова, Наэла быстрым шагом проследовала дальше. Господин возьмет понравившуюся ему девчонку прямо сейчас, до захода солнца, воспользовавшись тем, что все мужчины клана присутствуют на пиру, да и нести караул, находясь на священных землях, значит оскорбить богов.

В Эгеде, священной обители вольных всадников, запрещены вражда и убийства. Когда солнце сядет и пора будет ввести рыжую девчонку в шатер Ортора, выигравшего ее в священном поединке, предводитель дальнего племени сможет воспользоваться только объедками со стола ее господина. Наэла гордилась своим коварным планом: она подмешала немного сон–травы в отвар укрепляющих трав, который Элго всегда пил перед боем. Его рука дрогнула, и он оказался побежден приезжим предводителем. Кстати, к какому племени принадлежал молодой орк? На его лице отчетливо угадывалась печать предводителя, а тело украшало множество татуировок, свидетельствующих о славных победах, но какое именно племя он возглавлял, Наэла так и не смогла узнать. Впрочем, это неважно. Господин должен был проиграть в этом бою, чтобы рассвирепеть, и пренебречь обычаями предков. Рыжая женщина потеряна для него как подруга — он это понял, но что мешает ему нанести кровное оскорбление одинокому воину далекого племени, поиграв с его подругой, как с игрушкой и бросив сломанной куклой тому в лицо?

Наэла была довольна собой. Рыжая чертовка не войдет в ее семью. Господин в спешке и ярости будет очень груб с ней. Развяжется кровопролитная война, и их племя, бес сомнения, выиграет ее, и у Наэлы будут новые девочки–служанки для того, чтобы было на ком вымещать свою злость и ревность, направленные на господина, а у ее племени появятся новые земли для вольной жизни. Наэла очень любила войну. И, кроме того, война позволит ее мужу как следует отвлечься от его ненормального внимания к женщинам, и она, его боевая подруга, будет сопровождать его в новом походе, как и другие вольные всадники — плечом к плечу.

Улыбаясь звукам пира и своим мыслям, тут и там раздающимся воинственным кличам орков, Наэла шла по священной земле Эгеда, оставляя в зоне своего зрения невысокий, не выделяющихся среди других шатер — шатер бывшей младшей подруги Элго, в который та никогда уже не вернется. Наэла знала, что именно там находится сейчас ее муж и проклятая рыжая ведьма.

В шатре бывшей младшей подруги, на невысоком ложе, среди скомканных покрывал и шкур, извивалась бывшая верховная жрица Лонга, с кляпом во рту и связанными руками и ногами. Ая делала отчаянные попытки освободиться от только еще сильнее врезающихся в кожу веревок, с расширившимися от ужаса глазами наблюдая за огромным, свирепым Элго, устраивавшимся поудобнее рядом с ней. Огромная ладонь легла на ее живот и медленно поползла вниз. К своему ужасу Ая почувствовала, как что‑то задергало, запульсировало внизу, и поняла, что не смотря на ужас окружающей обстановки ее тело реагирует на касания этого огромного мужчины самым предательским образом, вопреки приказам разума.

— Маленькая рыжая бестия, — прорычал орк, продолжая медленно водить руками по белой коже, пробуждая в девушке неведомые доселе ощущения, пугавшие ее больше всего происходящего, — бесспорно, ты заслуживаешь, чтобы из‑за тебя разгорелась война племен вольного народа.

Ая протестующе замычала и замотала головой, делая отчаянные попытки отползти, но легко подхватив ее под колено, могучая рука тут же вернула девушку в исходно е положение. Элго наслаждался каждым мгновением близости этого юного белого тела — видят боги, таких женщин у него еще не было! Орк продолжал водить руками по ее бедрам, время от времени нажимая и надавливая, чем приводил Аю во все большее отчаяние.

— У тебя сбивается дыхание, женщина, а запах твоего желания так велик, что занимает все пространство этого шатра моей бывшей недостойной подруги. Когда сюда войдут — никто не посмеет сказать, что я взял тебя силой, маленький красный бриллиант, — Элго протянул руку, и вытянул из сбившейся прически прядь ее медных волос, протягивая ее между двух маленьких и упругих, соблазнительных грудок, украшенных набухшими горошинами бледно–розовых сосков.

— О нет, Элго Побежденный Ортором, ты ошибаешься, — раздался хриплый мужской голос, говоривший нарочито ровным и спокойным тоном, — То, что сейчас я вижу перед своими глазами — прекрасное доказательство твоего вероломства, посягнувшего на имущество своего гостя.

Ая повернула голову на звук и увидела стоявшего в проеме ворот шатра другого орка, не виденного ею прежде. О том, что он не принадлежит к клану Элго, было ясно с первого же взгляда. Гораздо более светлая кожа и волосы темно–пепельного цвета, выбритые по бокам головы и заплетенные в множество мелких косичек, соединенных вместе на затылке и ниспадающих назад. Ростом этот орк был даже выше огромного Элго, но в силу молодости проигрывал ему в массивности и количестве воинских татуировок. И если знаки отличия, покрывающие тело Элго изображали в основном множественные лики богов, плечи светлого воина покрывали древние письмена и узоры, состоящие из причудливо переплетенных между собой линий.

Элго отшатнулся от Аи, схватив меч, а сама девушка мучительно покраснела — она практически не испытывала стыда, когда орк срывал с нее одежду, быть может потому, что чувство страха и отчаяния было сильнее. Но сейчас, когда похоже, мужчины вновь будут разбираться между собой, она поняла, что лежит абсолютно обнаженная, связанная, в весьма откровенной позе.

Держа меч перед собой, и утробно рыча, Элго отступил в сторону. Светлый орк быстрым движением извлек из ножен кинжал, и демонстративно не глядя на Элго, приблизился к Ае.

— Защищайся, Ортор, — прорычал Элго, выставляя меч перед собой.

— Что, убьешь гостя прямо в своем шатре, после того, как принял его и показал свое гостеприимство всему своему народу? — невозмутимо уточнил Ортор, тем временем разрезая веревки, связывающие рыжую полукровку, беспомощно лежавшую на простынях, — И перестань махать своим мечом, Элго. О том, что ты не имеешь представления о чести и плюешь на древние законы вольного народа, я понял итак. Я не собираюсь опять с тобой драться. Один раз сегодня я уже победил тебя, и ты с тех пор сделал все, чтобы разжечь пламя войны между нашими племенами.

'Один раз победил, — повторила про себя Ая, — Значит, это он и есть, тот самый предводитель дальнего племени, одержавший победу за меня в священном поединке'.

— Или нет, а, Элго? Ты определись — хочешь или не хочешь ты — лично ты, войны? — продолжал между тем Ортор, выворачивая ворох женской одежды из сундука, стоявшего рядом, прямо на ложе, на котором сидела, поджав ноги и кутаясь в покрывало Ая. Кивнув своим мыслям, орк вытащил из этого вороха несколько тряпок и швырнул их Ае, которая, не мешкая, тут же принялась одеваться.

— Или войны хочет твоя верная боевая подруга с прекрасными, черными, как ночь глазами? Та, чье тело напоминает тело хищной степной кошки?

— Наэла, — прорычал Элго, — Она охраняла шатер, что ты с ней сделал? — И Элго не задумываясь двинулся на единожды его сегодня одолевшего воина.

Тот успокаивающе поднял руку:

— Все с ней в порядке, Элго. Я, в отличие от хозяев этого места, чту священные обычаи наших предков и святость этих земель. Значит, я был прав — войны желает она, а не ты. Ты, сильный могучий воин, оказался обычной послушной куклой в руках своей подруги. Тихо, не кипятись, Элго. Тем более что ты знаешь, что это правда.

Бросив беглый взгляд на Аю, и убедившись, что она оделась, Ортор слегка кивнул и опять обратился к Элго:

— Знаешь, предводитель вольного племени Смертельной Хватки, Элго, я — Ортор, предводитель вольного племени Небесных Врат, благодарю тебя за оказанное мне и моей подруге гостеприимство и, не дожидаясь завтрашнего дня, покидаю твой лагерь.

К удивлению Аи, Элго ничего не ответил — он стоял с опущенным мечом и потухшим взором, думая о чем‑то своем, и, видимо не очень приятным, судя по нервно сжатым уголкам его губ, сведенных в мрачной складке.

Ортор направился к выходу, даже не глядя, следует ли девушка за ним, и Ая, несомненно, следовала, рассудив, что сейчас это единственно возможный для нее шанс покинуть Эгед и племя Смертельной Хватки.

Проходя между тут и там пирующих воинов, пьющих скисшее кобылье молоко и приветствовавших победителя священного поединка и его новую подругу, Ая перевела взгляд на солнце, отметив, что оно только начало клониться к закату — а казалось, с полудня до сих пор прошла целая вечность, и сейчас должно было уже начать смеркаться.

— Ты сидишь в седле? — бросил ей через плечо Ортор, и Ая кивнула, и, спохватившись, ведь орк не смотрел на нее, тихо ответила:

— Да.

Орк по–прежнему не смотрел на нее, но удовлетворенно кивнул своим мыслям и продолжал путь. Внутри Аи все пело — они действительно покидают Эгед, и, судя по тому, что этот странный светлый орк интересовался тем, сидит ли она в седле, у него приготовлена для нее лошадь. Значит, к ночи они будут уже далеко отсюда. Ая не тешила себя напрасными надеждами — ей не уйти от орка верхом, но вряд он захочет сделать ее своей по–настоящему — на этой мысли Аю почему‑то бросило в жар — до наступления ночи. Слишком он кажется рассудительным, и если не только кажется, но и является таковым, не захочет подставляться под возможную погоню гостеприимного Элго, тем более, что они покидают священные земли Эгеда, где убийства строжайше запрещены. Да, запрещены. Ая вспомнила нежное смуглое личико Черсы, бывшей младшей подруги Элго и содрогнулась. Подумать только, на ее глазах сегодня произошло самое настоящее убийство, поражающее своей циничностью и жестокостью, и, вспомнив еще раз то, что произошло, Ая содрогнулась. Без сомнения, светлый воин пугал ее, и пугали ее прочие воины вольного народа — те, что бились за право обладать ей на священном поединке и остальные. Пугал ее и предводитель вольного племени Смертельной Хватки Элго, но самой опасной из всех оказалась красавица Наэла, женщина со свирепой кошачьей грацией и сильным смуглым телом. С каким безразличием она всадила острый клинок в горло Черсы! Права была старая Рамиза! И стоило только Ае вспомнить добрую женщину, как тотчас она услышала ставшие ей за эти дни привычным голос:

— Девочка! Девочка! Ая! Подожди! — старая женщина бежала к ним наперерез с того конца лагеря, где располагался когда‑то их шатер — один на двоих, где по–прежнему висит связка чеснока над походным ложем Аи, и куда она не вернется уже никогда.

— Девочка! Подожди!

Ортор остановился, мельком взглянул на Аю, словно внезапно вспомнив о ее существовании, и почтительно склонился перед подбежавшей к ним старой женщиной.

— Приветствую, матушка, да продлят светлые боги твои дни.

— Позволь поздравить тебя и твою подругу, Ортор, предводитель вольного народа! — ответила ему Рамиза, улыбаясь, и обратилась уже к Ае:

— Девочка, я собрала твои вещи, — она протянула Ае ее дорожную сумку и еще одну сумку — седельную, которую надлежало прицепить к седлу лошади.

— Спасибо, моя милая Рамиза, — горячо поблагодарила Ая, которой и вправду было не по себе в вещах погибшей Черсы. Женщины тепло обнялись.

— Здесь нет ни одной почтенной женщины моего клана, — внезапно прервал их прощание Ортор, — Но согласно нашим обычаям, мы каждую женщину, которая не является нашей подругой и превосходит нас в летах, чтим, как родную мать. Не возьмешь ли ты эту честь на себя, мудрая женщина, и не благословишь ли наш союз, пока мы находимся на священных землях Эгеда?

Рамиза прослезилась, услышав подобную просьбу, но видно было, что довольна она чрезвычайно. К удивлению Аи, Ортор преклонил колени перед старой женщиной, склонив и голову в знак глубокого почтения. Все еще не пришедшая в себя от увиденного, Ая повторила его действия. Рамиза же соединила маленькую ладошку Аи с могучей рукой воина, обернув их кисти одной их своих юбок, и тепло, по–матерински поцеловала склоненные головы, с силой прижав их к себе.

Ортор и Ая поднялись с колен и прошествовали к выходу из Эгеда — к огромным песчаным воротам, образующим монументальных размеров арку. И пусть песчаные ворота стояли обособленно, без наличествовавших стен, заезжать внутрь и выезжать из священной обители орков полагалось только через них, а никаких оград свободолюбивые кочевники не признавали.

Старая Рамиза смотрела им вслед, бормоча себе под нос слова благодарственной молитвы. Сегодня, ровно в полночь, она не поленится принести жертву светлым богам за маленькую строптивую девчонку — боги услышали Рамизу, даровав рыжей девочке сильного и отважного воина. Теперь за судьбу ее можно было не волноваться. Смахнув непрошеные слезинки, Рамиза провожала взглядом светлого воина и его рыжую подругу, пока они не скрылись из вида.

За воротами Ортор оставил Аю ненадолго одну и спустя несколько минут привел двух коней — огромных и прекрасных — белого жеребца и рыжую, почти красную кобылу. Лошади были оседланными и взнузданными, из чего Ая сделала вывод, что светлый орк и не собирался гостить эту ночь у племени Смертельной Хватки, заранее позаботившись о том, что покинет священные земли вместе со своей новой подругой.

Удаляясь от священных земель Эгеда, Ая ликовала про себя — скоро наступит ночь равноденствия и она, наконец, обретет долгожданную свободу, которой не располагала с того самого дня, когда встретила в ущелье океана, омывавшего острова Цветущего Архипелага, темнокожего похитителя. Любуясь бескрайними равнинами и наслаждаясь мягким, размеренным галопом своей рыжей лошади, Ая мысленно прощалась с вольным народом. Беседуя по вечерам со старой Рамизой, она лукавила, когда называла орков варварами — многие их обычаи были понятны ей и даже вызывали некую приязнь, и это безмерно удивляло ту, которая была наполовину человек, наполовину — эльфийка. Одно только было противно ее натуре — обязанность делить своего мужчину с прочими его подругами. Не сказать, что Ая желала встретить того, кто тронет ее сердце — сейчас ей было совсем не до этого: она должна стать первой, самой лучшей ученицей Института Благородных Волшебниц… но потом, кто знает… Эльфы с родных островов всегда казались ей чересчур утонченными и изысканными, к тому же ей постоянно представлялось, что все они смотрят на нее, полукровку, свысока.

Каких еще мужчин она встречала за свою короткую жизнь? Команду убийц и насильников на пиратском корабле? Под командованием странного капитана с желтыми глазами, внушающего ужас своим людям одним своим присутствием? Стражи ритуальных жриц — безмолвные истуканы с разрезанными надвое языками в ярких, пестрых одеждах? От одного воспоминания некоторых картин из жизни в храме в Лонге Аю перекосило от отвращения. Совсем другими оказались кочевники — эти груды мышц были так великолепны в бою и в седлах! А кроме того, они были немногословны и в этом Ае виделась их особая привлекательность. Может, потому, что отец редко говорил с ней и с Агарной, может по каким‑то другим причинам, ей совершенно не нравились разговорчивые, как базарные торговцы Лонга, мужчины. Ей казалось, что мужчина, напрасно роняющий слова уподобляется женщине, а это неправильно.

Едущий впереди светловолосый орк молчал, не мешая Ае размышлять, и какое‑то время она разглядывала его мощную спину, всю в буграх мускулов под тонкой безрукавкой. Именно такого мужа ей и желала старая Рамиза, думала Ая. Женщина даже благословила их, и когда их ладони соприкоснулись, Ая почувствовала странный трепет в груди и щипание в глазах, которых не испытывала никогда ранее. Но у этого светловолосого орка, должно быть, дома собственный гарем из подруг, как и у Элго Неутомимого, а если его гарем пока невелик, то что ж… Он еще молод, и времени у него достаточно, если принимать во внимание то, что уже сейчас он искусный воин.

Орки имеют представление о свободе, думала она, о настоящей свободе, они умеют наслаждаться чувством полета, сидя на спине своих верных четвероногих друзей, когда поля и овраги мелькают мимо, сменяя одно другое с головокружительной быстротой. Если бы они не были такими дикарями в отношении своих женщин… Смешно даже предположить, что едущий впереди светлый орк благосклонно бы отнесся к желанию своей подруги учиться в Институте, в Аосе. А жаль. Но ничего не поделаешь — солнце клонится к закату, и приближается долгожданный час ее освобождения, и это не может не радовать!

Солнце начало садиться, а в этих землях, знал Ортор, слишком длинный день сменяется очень быстрым закатом и совершенно черной ночью, и, если он мог бы заночевать под открытым небом, для его неожиданной маленькой подруги, к которой он еще сам не решил, как относиться, следовало соорудить шатер. Спешившись и занявшись обустройством их лагеря, светлый орк краем глаза наблюдал за странной девушкой с острыми ушками, которая не ноя и не жалуясь после нескольких часов утомительного пути, причем после перенесенного стресса, а в том, что ласк этого старого похотливого Элго девушка не желала — о чем до сих пор красноречиво свидетельствуют красные полоски на ее тонких запястьях, натертых веревками, так вот, эта кроха сейчас сама расседлала свою лошадь, и со знанием дела принялась растирать ее специальной щеткой, а когда закончила, принялась за его коня.

Правда ли то, что он знал о ней? И если правда, то она может оказаться опасной. Не для него, конечно, воин даже улыбнулся этой мысли, пришедшей ему на ум — он представил, что рыжая девчонка угрожает ему, нагло глядя прямо в глаза. Мысль оказалась такой нелепой и забавной, что он немного пофантазировал на этот счет и вновь нахмурил брови. Верно ли то, что эта молодая женщина — главное орудие черных ведьм, спящих и видящих, как они расправляются с теми, кого он, ценой собственной жизни и жизни своих воинов поклялся защищать? Ортор следовал за ней в Лонг, проделав путь в тысячи миль, но, к сожалению, опоздал — город был захвачен его вольными братьями, а эта девчонка исчезла из храма черных женщин. Отследить ее перемещения оказалось несложно, но вывести ее из земель Эгеда можно было, только назвав своей подругой. Тролль раздери этого похотливого старого Элго — интересно, о чем он думал, когда решил ввести в свой шатер ведьму? Впрочем, на счет того, о чем, и чем думал старый греховодник, у Ортора сомнений не возникало. Но взглянув сегодня днем в полумраке шатра в эти странные, расширенные от ужаса глаза цвета первой зелени этой загадочной полукровки, он засомневался в том, что она ведьма. И как узнать это наверняка? Ортор не мог придумать ничего лучшего, как попробовать поговорить с ней. В конце концов, здесь нет шамана, чтобы он определил ее связь с миром злых духов наверняка! И, кстати, в племени Смертельной Хватки был свой шаман, и, поговорив с ним накануне своего священного поединка за рыжую девчонку, Ортор немного успокоился. Тот шаман заверил его, что черные ведьмы ищут похищенную у них девочку, но та не горит желанием возвращаться в храм. Вроде бы, он даже помог ей, позволив распознавать сны, в которых ее ищут, и даже обустроил ее спальное ложе в шатре специальным образом. Какой же он глупец! Ортор чуть не хлопнул себя по лбу: почему он не захватил то, что дал девчонке с собой тот шаман? Мало того, что накануне решающей ночи он оказался так далеко от своего народа и тех, кого должен был защищать от происков черных ведьм, он еще и пренебрег советами старого шамана. А может, это все‑таки ведьма? Которая только и ждет момента, когда проклятые, обреченные на вечное молчание боги, смогут вдоволь напиться крови его друзей? Ортор вздохнул. И как теперь это проверить!

— Подойди сюда, женщина.

Ая несмело подошла к сидящему на корточках у костра светлому орку, занимающемуся приготовлениями пищи. Она так и не научилась склонять голову, приближаясь к мужчине, не смотря на все уроки жизни Рамизы.

'Вот я овца! — выругалась про себя Ая в духе орчанок, что немного рассмешило ее: так не хотела становиться похожей на них, и гляди ж ты, все‑таки нахваталась! — Ведь это я должна заниматься приготовлением ужина для 'своего господина', а не он для меня! Наверно, поэтому он смотрит на меня искоса, и с таким свирепым видом!'

— Мне помочь вам, господин? — спросила она в самых лучших традициях подруг вольного народа. 'Ничего, недолго терпеть до ночи, совсем не сложно унизиться пару раз перед этим варваром в духе его племени', — увещевала она себя мысленно.

Опешивший вид светлого орка говорил ей о том, что чего–чего, а такого он не ожидал.

'Старается мне понравиться, — думал Ортор, — Только не очень‑то получается. Смотрит нагло, открыто, не как женщины большинства вольных кланов. Впрочем, это‑то мне как раз по душе. Наверно, решила попытаться заговорить мне зубы, отвлечь внимание, чтобы сотворить коридор и перенестись в священную рощу. Хотя стоп. Могла бы — давно уже перенеслась. Ишь, смотрит как, сверкает зелеными глазищами, без подобострастия, хотя и видно, что боится. Что‑то там себе думает. Вот! Точно, что‑то придумала'.

'Не то, не то, — сокрушалась про себя Ая, — Кажется, я действительно предложила мужчине помочь с приготовлением пищи. Какой к троллям собачим помочь, если он вообще не должен этим заниматься. Ой, мамочки, я ведь и вправду ни разу не видела в племени Смертельной Хватки орка, занимающегося готовкой!' Вслух же она сказала:

— Простите меня господин. Я слишком глупа и невежественна. Позвольте мне взять на себя приготовление пищи для вас?

'Не иначе, как решила меня отравить, — неслись мысли в голове Ортора, — Вон как расстраивается, небось, потому что я так не вовремя взялся за готовку, все планы ей сломал. Точно. Хотела отравить! Наверно знает, и раньше знала, чем славен мой народ…'

— Ты не похожа ни на глупую, ни на невежественную, женщина. Садись, сейчас будем ужинать. Тебе надо отдохнуть с дороги.

'Похоже, не злится, — с облегчением думала Ая, — Вроде бы он не такой, как мужчины племени Элго…'

'Странно, как сразу расслабилась. Неужели и не собиралась меня травить, — одна бровь Ортора поползла вверх, но он тут же совладал с собой и придал лицу приличествующее воину выражение — бесстрастное и отрешенное, — Посмотрим, посмотрим'.

— Может, принести еще воды? — спросила Ая, и, дождавшись лаконичного кивка от Ортора, подхватила пару фляг и направилась к ручью.

— Постой, женщина, — остановил ее голос орка, и Ая повиновалась, — Наверно, ты хочешь умыться с дороги?

Ая несмело кивнула.

'Боится, — удовлетворенно подумал Ортор, — Думает, что я наброшусь на нее сейчас, как этот дикарь Элго. Видимо, думает, что и мыться за этим отправляю…' А вслух сказал:

— Перестань трястись. Принимать пищу и ложиться спать приятнее чистой, в своей, удобной одежде, — он ободряюще улыбнулся девушке, обнажив белые зубы, сверкнувшие в начинающем смеркаться воздухе на загорелом лице. Похоже, она поверила ему, потому что потянулась к своей сумке — той, которую ей всучила напоследок старая женщина.

— Иди, мойся. Я посторожу.

Столько силы и спокойствия было в этом голосе, что Ая действительно перестала трястись, решив воспользоваться моментом и действительно помыться с дороги. Стараясь не думать что будет, если орк ее обманет, она быстро сняла с себя одежду, принадлежавшую прежде Черсе, и ужом скользнула в глубокий ручей. Впрочем, ей казалось, что орк ее не обманет. По крайней мере, думать так хотелось.

Какое же это наслаждение — ощущать прохладу воды на разгоряченной коже! И какое же счастье помыться после прикосновений мерзкого Элго! Вспомнив, как странно ее собственное тело реагировало на ласки предводителя племени Смертельной Хватки, Ая в очередной раз покрылась краской стыда, принявшись в отчаянье тереть свое тело маленькими ладошками с зачерпнутым в них мелким речным песком с такой силой, как будто намеревалась содрать с себя кожу.

'А ей действительно были неприятны касания этого распутника Элго, — удовлетворенно отметил Ортор, неподвижно застывший в кустах на берегу, так, чтобы хорошо видеть ведьму, но не попадаться ей на глаза, — А может, она все же не ведьма?' Увидев, что Ая закончила свои санитарно–гигиенические процедуры, орк незаметно ретировался, чтобы не смущать девушку.

Насухо вытершись, соорудив на голове тюрбан из небольшого куска специальной ткани для омовения, прекрасно впитывавшей влагу, Ая быстро облачилась в свою одежду. Она помнила, что в ночь равноденствия должна обязательно быть в белом, поэтому выбрала из всего короткую белую тунику без рукава и длинные, ниже щиколоток, белые льняные брюки. Подумав, сверху решила одеть что‑то, максимально маскирующее все особенности своей тоненькой фигурки, и выбрала длинный белый кафтан. Нечего лишний раз привлекать внимание орка, тем более, что один раз сегодня он ее уже увидел, так сказать, во всех подробностях!

Вернувшись к костру, разложенном перед походным шатром, Ая сняла с головы свой тюрбан и принялась сушить и расчесывать волосы. Закончив, она заплела их в тяжелую косу и откинула ее назад.

Заметив, что она закончила, Ортор позвал ее ужинать — и Ая сама удивилась своему зверскому аппетиту, казалось, он не ела целую вечность! Орк наблюдал краем глаза, как жадно она ест, и размышлял о том, что не так уж эта маленькая девчонка и похожа на ведьму.

Покончив с едой, Ая поблагодарила орка, быстро собрала посуду и помыла ее у ручья, насухо вытерев и уложив в сумки.

— Ну что, спать? — спросил Ортор, наблюдая за реакцией Аи, и наслаждаясь зрелищем румянца, окрасившего ее щеки.

Ая, понимая, что деваться ей некуда, неуверенно кивнула. Забравшись в шатер, она к своему удивлению, обнаружила, что походное ложе четко разделено на две части. Заняв одну из них, она натянула на себя покрывало и стала соображать, как растянуть время до наступления ночи. А в том, что ей удастся ускользнуть, девушка уже не сомневалась — временами ей казалось, что она слышит тихий звон, и по рассказам лерры Аиды понимала, что это ей не кажется — она действительно слышит, как начинает раскалываться пространство.

Услышав всплески воды, девушка поняла, что ее новоиспеченный муж тоже совершает омовение перед сном. Правда, ему на это понадобилось гораздо меньше времени, чем Ае. Спустя несколько минут он тоже забрался в шатер, предварительно погасив пламя костра. Вытянувшись на свободной части походного ложа, Ортор лежал, размышляя о чем‑то своем. Ая видела, что что‑то не дает ему покоя весь вечер, и не понимала, что именно. В итоге она решилась первая нарушить молчание:

— Доброй ночи, господин, — и тут же раскаялась в том, что вообще открыла рот, привлекая внимание орка. Но он, казалось, не услышал ее слов, и, практически одновременно с ней, невпопад спросил:

— Скажи женщина, а как ты относишься к кентаврам?

Ая ожидала всего, чего угодно, от своего дикого мужа в их первую брачную ночь, выпавшую на ночь равноденствия, и поэтому сначала изумленно уставилась на орка, не сразу сообразила, что он сказал. Когда до нее с запозданием дошел смысл вопроса, она ответила так честно, как только могла — вдобавок, развернутость ее ответа тянула время, а значит, была ей на руку.

— Я никогда не видела их, господин. Только читала, и, конечно, видела их пространственные изображения с помощью магических кристаллов. Это великолепные существа! Символ союза величия духа с мощью потусторонней силы. Символ извечной мудрости и единства с природным началом каждого разумного существа! Издревле они стоят на страже нашего мира от нашествия черных призраков. Как можно не восхищаться их силой и отвагой! Они могут держать молнии в своих руках, не обжигаясь, как боги, и метать их, оберегая жизнь от черных лап смерти! Согласно многим сказаниям, кентавры многократно являлись воспитателями юных богов… Они живут в Священной Роще нашего мира, окруженные лесом вековых деревьев, куда нет дороги никому из смертных!

Ортор ошарашенно вытаращился на нее:

— Стоп, женщина. Или ты говоришь правду, или настолько искусно врешь, что вполне можешь зарабатывать себе на жизнь, рассказывая сказки на базарных площадях! Мне сказали, что ты была черной жрицей!

— А, вы об этом! — Ая даже обиделась от его обвинительного, такого несправедливого, тона, — Ну, во–первых, чтобы стать черной жрицей я не прошла соответствующего ритуала! Но это и не нужно было женщинам в храме Лонга — им нужна была моя магическая Сила, которой я пока сама не могу и не умею управлять. И, во–вторых, для этого меня похитили из дома моего отца — короля Цветущего Архипелага Леревмириэля Бесподобного! Доставили в храм на пиратском судне и потом обучали магии. И не только магии. Ритуальные жрицы учили меня строить порталы, как говорят ваши шаманы, пространственные коридоры. И хотели учить меня убивать — но с этим ничего не получалось. Дело в том, что у жрицы–проводника должно было быть всегда хорошее настроение, и главной ритуальной жрице даже пришлось пойти против воли великого вона Лонга, добившись официального запрета казней. По крайней мере, прилюдно, — Ая вздохнула, не замечая, как вытягивается от удивления по мере рассказа лицо ее слушателя, — Я не знаю точно.

Вздохнув еще раз, девушка продолжила свой рассказ:

— Однажды, в мой самый последний день в Лонге, главная ритуальная жрица, лерра Аида, говорила со мной. В тот день я очень провинилась — нарушила все мыслимые и немыслимые запреты, вступив в открытый конфликт с карликом, великим воном. Собственно, за это он и отдал меня потом оркам. А может и не за это, — пожала девушка плечами, — Я как‑то сразу ему не понравилась.

— Что ты сделала тогда? — забыв добавить свое обычное 'женщина', увлеченно спросил Ортор.

— Я стала нечаянной свидетельницей его несправедливого суда, — пробормотала Ая, — И не смогла не помочь одной несчастной женщине, вдове, и двум ее дочерям, совсем еще детям. Им всем троим грозило бесчестье. Женщина должна была стать рабыней одного жирного облезлого хорька, а девочки — ублажать этого ужасного карлика. Я дала им покровительство храма. Не знаю сейчас, что было лучше для них, — сокрушенно закончила она.

— Они обладали магическим потенциалом?

Ая покачала головой.

— Одна из жриц сказала мне тогда, что нет.

— Значит, им ничего не угрожает в храме черных женщин. Они стали служанками, но это лучше, чем рабство.

— Если их не увели с собой воины твоего народа, — невесело улыбнулась девушка.

— Это не самая худшая участь для женщины, — улыбнулся Ортор, — Стать подругой вольного всадника — большая честь.

— Значит, я должна гордиться своим положением? — спросила Ая и тут же прикусила язык. 'Да вырвут когда‑нибудь тролли мой поганый язык! Вот что я вечно лезу на рожон! Зачем лишний раз напомнила этому дикарю о его власти надо мной!' Но, вопреки ее ожиданиям, воин расхохотался.

— Если честно, я и сам пока не решил, что с тобой делать, — доверительно сообщил он, — Но ты не закончила своего рассказа, Продолжай. Ты спасла женщин от рабства, и что тебе сказала тогда главная черная жрица?

— Она сказала, что в ночь равноденствия я открою огромный портал… — прошептала Ая.

— Что? Что еще она сказала тебе?

— А еще она сказала, что я залью эту землю кровью кентавров… Или что‑то в этом роде…

— А что ответила ей ты?!

— Я ничего ей не ответила, Ортор! — Ая с вызовом уставилась на светлого орка, — Я уже тогда знала, что убегу! Убегу из Лонга!

— И куда ты собралась бежать?

Но светлому орку не суждено было знать, куда собиралась бежать его новоиспеченная подруга из обители черных жриц, вознамерившихся воспользоваться силой этой рыжей девочки, которая, похоже, не врала, но и не понимала, зачем именно так сильно оказалась нужна этому храму. Ортор внезапно заметил, что мышцы его тела странным образом расслабились, растекаясь, как кисель, и, как бы он ни старался вымолвить хотя бы слово — его тело внезапно перестало его слушаться. С негодованием он уставился на свою медноволосую подругу — неужели все это было вранье, только лишь с той целью, чтобы усыпить его бдительность и околдовать? Но ее изумленный вид говорил об обратном. А когда она поняла, что что‑то не так, она действительно перепугалась, и, несмело приподнявшись, протянула тонкую белую руку, в попытках его растормошить. Увы, Ортор чувствовал ее прикосновение, более того, его чувствительность внезапно усилилась в разы, но он по–прежнему не мог пошевелить и пальцем.

Внезапно появившийся черный силуэт во входе походного шатра заставил Аю зажмуриться и завизжать от ужаса, а орка только гневно сверкнуть глазами, тяжело переживая собственное бессилие.

Ая прекратила визжать также неожиданно, как и начала. Потому что в шатер на этот раз забралась Миила.