Квест для демиурга (СИ)

Глава 41

Солнце стремительно катилось к горизонту, окрашивая пронзительно–голубое небо розовыми, лиловыми и сиреневыми сполохами. Оно как будто нарочно спешило покинуть небосвод, и Варя провожала его раздраженным от беспомощности взглядом. Как она ни старалась идти быстрее, и как ни рассчитывала миновать болота до исхода дня, ничего не получилось: наоборот, вязкая, ненадежная почва под ногами встречалась все чаще и чаще, и Варе приходилось петлять, отчаянно стараясь не сбиваться с заданного направления. Вопреки ожиданиям, не усилился стрекот цикад, сопровождающий ее днем, и периодическое кваканье лягушек. Наоборот, природа, казалось, погружалась в сон с наступлением ночи, и Варе это отчаянно не нравилось. Прошлой ночью она вздрагивала от каждого звука, от каждого шороха, но накатывающая тишина сейчас пугала ее еще больше: что‑то зловещее было в ней, и девушка усиленно гнала прочь мысли о том, что будет, если что‑то случится с ней прямо здесь, прямо сейчас, посреди этого проклятого болотного края.

Солнце село, напоследок окрасив кромку неба розовым, и как по команде, стремительно и быстро, начало смеркаться. Варя не представляла, как устроиться на ночлег среди этих бесконечных чавкающих кочек, и время от времени появляющихся запахов сырости и затхлости, не смотря на то, что вокруг не было недостатка в свежем воздухе. К тому же, с наступлением сумерек болота окрасились туманной дымкой, которая стелилась над землей, окутывая ее ватным плащом.

Взобравшись на небольшой холм, где было относительно сухо, Варя решила просидеть на нем всю ночь: страх придавал ей силы, стремительно вырабатывая адреналин, и видимо из‑за этого она не чувствовала усталости. Она вообще ничего не чувствовала, кроме нарастающего чувства тревоги, отчаянья и подступающей паники. Вспомнив о том, что не ела ничего с самого утра, Варя достала из рюкзака орехов и вяленых овощей в специях. К ее радости, удалось соорудить небольшой костер, но ввиду отсутствия вокруг сухих веток, греться ей предстоит недолго. Девушка вытянула над огнем руки, стараясь максимально впитать излучаемое им тепло.

В голову как назло лезли прочитанные книги фентезийного жанра, чьи авторы считали своим долгом насытить болота в своих повествованиях многочисленными зомби, упырями и прочей нечистью, падкой до свежей человеческой крови. Она понимала, откуда у человечества изначально брались подобные легенды и сказки о болотах: из‑за естественного разложения органических остатков и самовозгорания метана и фосфина, возникает иллюзия так называемых болотных огней причудливой формы, порой даже в виде небольших шаров. Эти огни распространяют неяркий, голубоватый и даже зеленоватый свет, который как будто перемещается в пространстве, стоит к нему приблизиться. Чаще всего подобные огоньки видны ночью на болотах, кладбищах, в склепах — загадочные и неуловимые, они являются прекрасным подспорьем для создания любой легенды, сказки и просто сплетни.

Варя старалась заранее настроить себя не пугаться, если вдруг увидит в этом тумане, который становился все гуще, и как ватные хлопья окутывал холмик, на котором она сидела, оставляя невредимой только его макушку, огни странного цвета.

И существует еще одно основание для появления легенд об упырях на болотах, и это обоснование нравилось Варе гораздо меньше. История скандинавских стран, в изобилии обладающих торфяными залежами не раз повествовала о том, как преступников и прочих особ, чем‑то не угодивших органам правосудия, топили в болотах, иногда предварительно удушив. А последующие торфодобытчики, практически в наше время не раз находили чудесным образом сохранившиеся тела людей, принадлежавших к древним временам, пострадавшим от правосудия своего времени. Тела настолько хорошо сохранялись, что казалось, были погребены совсем недавно: сохранялись даже прически, которые носили в древние времена, и в желудках даже находили остатки пищи. Но это современная наука могла позволить себе объяснить сей феномен: просто болото являет собой так зазываемый 'торфяной мавзолей', прекрасно консервирующий мертвую плоть. Что ж, раньше, до научно–технического прогресса, людям приходилось придумывать свои объяснения подобным 'находкам' - а что можно придумать, когда находишь тело человека, погребенного давным–давно, о чем свидетельствуют его прическа, одеяние, головной убор — целехоньким, как будто только что почившим?

Варя старалась успокоить свою разыгравшуюся фантазию, как могла, но ей плохо это удавалось. Хорошо, говорила она себе, наблюдая, как тлеют угли от нескольких веток, что ей удалось раздобыть здесь. Пусть так и есть, и болото консервирует тело так, что ни один бальзамист не подкопается. Но ведь это там — на родной далекой Земле, отсталом техногенном мире, где, по словам Тинь, отсутствует магия. А здесь — мало ли какой сумасшедший некромант наложил какое заклинание, прежде чем умертвить кого‑нибудь? Или того не лучше — опутал заклинанием участок болот, на который хватило его гнусных колдовских сил, для поднятия зомби себе в службу? Или что‑то в этом роде — Варя не очень‑то разбиралась в упырях и некромантии, все‑таки прочитанные книги — это всего лишь книги, каждая живущая по своим законам, предписанным ей автором, а как здесь на деле, в этом мире, Сьерралиэриэлии — тролль разберет!

Огонь потух, и Варя вздохнула — вряд ли она уснет здесь, но в любом случае, стоило экономить силы — попытавшись поуютней закутаться в эльфийский плащ и пристроив рюкзак под голову, она попыталась уснуть.

Разбудило ее какое‑то движение. Она осмотрелась вокруг — никого, и по–прежнему не слышно ни шороха, ни звука, ни движения, но ощущение такое, как будто что‑то движется, приближаясь к ней. Вглядевшись в туман, окутывающий ее холм, она увидела, что он стал таким подвижным, как будто превратился в единую живую субстанцию цвета парного молока, которая текла, струилась, обволакивала. Не успев как следует испугаться метаморфоз, произошедших с туманом, Варя наверстала упущенное, увидев таки в отдалении целую процессию сине–зеленых огней, медленно, но неумолимо движущихся в ее сторону.

Страх заставил ее окоченеть, впасть в ступор, она замерла, не в силах пошевелиться. Однако долго оставаться в таком состоянии было невозможно: процессия странных огней приближалась, и теперь Варя застыла уже нарочно: во–первых, вокруг темно, и кто бы там ни был — может он, или они ее и не заметят, невелика, конечно, надежда, но попытаться стоит. Во–вторых, шальную мысль спуститься и спрятаться в густом тумане, Варя отринула как совершенно неподходящую: этот туман казался совершенно самостоятельным живым существом, и она ни за что не хотела его касаться: девушке казалось, что он затянет ее не хуже болота. Оставалось только, выпятив от ужаса глаза, таращиться на приближающиеся сине–зелено–голубые сполохи, летящие над туманом, и, казалось, покачивающиеся, как будто в такт шагам.

Приближающиеся огни оказались странной процессией прозрачных фигур в капюшонах, как будто сотканных из ночного воздуха и тумана. Каждый из призраков нес над широким рукавом прозрачного плаща мерцающий шар — сине–зеленоватого цвета. Фигуры были, насколько Варя могла судить высокими, и хоть они как будто парили над землей, все равно создавалось впечатление, что они немного покачиваются в воздухе, как бы в такт шагам. Прозрачные и дымчатые, освещаемые огнями в своих руках, они с каждой минутой все ближе подходили к холму, на котором устроилась Варвара. Ей ничего не оставалось, кроме как смотреть на них — рядом, в специальном отделе рюкзака лежал нож, но что он может сделать с теми, кто создан из тумана и ночного воздуха? Как защититься им от призраков?

Приблизившись на расстояние вытянутой руки, так что Варе были хорошо видны черные проемы, мелькающие в прорезях их глубоко надвинутых капюшонов, призрачная процессия, вопреки самым худшим ожиданиям девушки, проследовала мимо холма, на котором она сидела. И Варя уже совсем приготовилась перевести дух, решив, что на этот раз ей крупно повезло, когда от перемещающейся в тумане колонны фигур в капюшонах отделилась маленькая фигурка и направилась прямиком к подножию Вариной стоянки.

Не нужно было обладать хорошо развитым логическим мышлением, чтобы понять, что перед ней — ребенок. На призрачной фигурке отсутствовал плащ, но она все равно была прозрачная, дымчатая. От остальных эту фигурку отличала еще и круглая детская головка, на которой то и дело угадывались ушки, большие доверчиво распахнутые глаза и даже открытая детская щербатая улыбка — в зависимости от концентрации тумана и колебаний воздуха. И в маленькой призрачной руке малыш нес огонек ярко–оранжевого цвета, вот, пожалуй, и еще одно отличие.

Здесь страх окончательно покинул Варю. Хотя особой чадолюбивостью она не отличалась, бояться ребенка было просто глупо — будь он даже самый–распресамый призрак. Она никогда не хотела детей в принципе, но всегда испытывала прилив нежности, ну, может только с самой маленькой капелькой раздражения, наблюдая за пупсами подруг. А уж племянник от обожаемой сестры Артемка и вовсе был вне конкуренции. Отчего‑то Варе и сейчас казалось, что этот призрак, тянущий к ней руку, зовущий спуститься — мальчик.

Что ж, ее зовет ребенок. Призрачный ребенок, призывающий присоединиться к не менее призрачной процессии, шагающей в тумане по болоту, но, тем не менее, ребенок. Варя не умела отказывать детям — она поплотнее закуталась в плащ, закинула на спину рюкзак и спустилась с холма, тоже в ответ протянув руку маленькому призраку с оранжевым огоньком у груди.

Это было удивительно, но как только прозрачная, дымчатая ладошка доверчиво скользнула в протянутую ею руку, девушка почувствовала волну тепла, вопреки тому, что призраки, по фентезийным книгам, должны быть нейтральной температуры или и вовсе пониженной.

Еще больше ее удивило, когда она уловило едва различимое движение воздуха и вслед за этим услышала тихий, нежный и мелодичный голос, говорящий как будто шепотом, но Варя при этом прекрасно различала каждое его слово:

— Пожалуйста. Пойдем со мной. Ты очень нужна нам.

— Кому — вам?

Тихий вздох, и даже как будто всхлипывание.

— А если я скажу, что ты мне нужна, пойдешь? Но им тоже нужно помочь, мы теперь связаны.

Опять вздох. Даже всхлипывание.

— Все связаны.

— Конечно, пойду, ты только не плачь больше, — попросила Варя. Одно дело, успокаивать живого карапуза, думала она — его можно отвлечь, растормошить, расцеловать в обе щеки в конце концов и подуть на ушибленные коленки, а как утешать маленького, такого печального призрака, который только что так доверчиво улыбнулся ей и вложил крохотную прозрачную ручку в ее ладонь?

— Пойдем. Ты очень нужна.

— Я только захвачу свою палку, ладно? Тебе не страшно, а я могу провалиться в болото.

Ей показалось, что малыш засмеялся.

— Ты никуда не провалишься, ведь я пригласил тебя.

'Пригласил', значит, точно — мальчик. Варя сделала несколько неуверенных шагов рядом с призраком, стремящимся догнать ушедшую вперед процессию, когда поняла, что ступать ей твердо и удобно, не так, как весь предыдущий день и вечер.

Они нагнали колонну призраков в капюшонах, но никто не оглянулся и не обратил внимания на них, и Варя с малышом держались несколько поодаль. Удивительно было шагать в этом тумане, держа в своей ладони прозрачную, но теплую ручку этого карапуза, среди ночи, по колено в молочно–белом тумане.

— Куда мы идем?

— Мы выходим на Последнюю Дорогу.

— Я не очень‑то хочу на последнюю, малыш.

— Она последняя для нас, для таких как… Как мы.

— Что ж, веди меня, мой маленький проводник.

Ей показалось, что призрачный ребенок улыбнулся, и тепло от него стало ощущаться еще лучше.

Туман закончился также внезапно, как начался вчера вечером. Просто вот он только что был — и вот обрывается, а перед ними совершенно целая, широкая, мощеная камнем дорога, на которую вышла вся впереди идущая процессия призраков. Ступив на плиты, Варя к своему изумлению отметила, что призраков здесь намного больше, и далеко не все из них были в капюшонах и несли в руках блуждающие огни. Неяркий свет двух лун, мерцающий из‑за бегущих в небе облаков, то тут, то там давал возможность увидеть фигуры в длинных хитонах, бриджах и высоких жокейских сапогах, и даже в нарядных, пышных бальных платьях. На миг Варе даже показалось, что она сейчас потеряется среди всех этих полупрозрачных фигур, которые стремились куда‑то, совершенно не обращая на нее внимания.

Но теплая, невесомая ладошка в ее руке вопреки всем законам физики держалась за нее крепко, и Варя со своим маленьким проводником не отставали от идущей впереди встретившейся ей на болоте призрачной процессии.

По Последней Дороге шли не только призраки — то тут, то там Варе встречались странные маленькие человечками с мордочками, напоминающие звериные. Они мелькали в толпе, но когда видели Варю, смотрели не нее долгим, изучающим взглядом, и, как будто хотели что‑то спросить, но сохраняли молчание.

Некоторые призраки не двигались вперед — они поодиночке и целыми компаниями сидели по обочинам и тихо, заунывно пели, раскачиваясь в такт.

— Почему они сидят здесь? — спросила Варя своего маленького проводника, и малыш грустно ответил:

— Они так давно встали на Последнюю Дорогу, что забыли, куда шли.

— А почему не повернут обратно?

— Они не могут, — грустно ответил призрачный мальчик, — Повернуть обратно не могут, и достичь своей цели тоже не могут.

— А вы?

— И мы не можем, хоть и стараемся каждую ночь, — малыш помолчал и добавил, — Только живой человек может помочь нам. Помочь им. Тогда Последние Врата откроются, и все будет как раньше, и все они смогут идти дальше.

— Почему же они закрылись?

— Нет. Не могу вспоминать. Давно простил, а вспоминать не хочу.

— Не обижайся на меня, я не хотела тебя расстроить.

— Ты хорошая. И живая. Ты совершишь Последний Обряд, и прочтешь над стремящимися ввысь Последними Искрами молитвы моего племени, правда?

— Хорошо, — Варя запнулась, — Конечно, прочту! А как я узнаю эти молитвы?

— А там написаны они…

Неожиданно мощеная дорога закончилась, и Варя с маленьким призраком вышли на каменную круглую площадку. По краю площадки стояли высокие, в человеческий рост камни, и в центре ее находился камень — только низкий и плоский. Призраки в капюшонах с блуждающими огнями выстроились по окружности, каждый перед одним из высоких камней. Малыш высвободил ручонку и подтолкнул Варю к центру:

— А тебе туда.

— А ты?

— А я… Я подожду здесь, когда все закончится.

— Подожди! Ты говорил, что мне нужно будет совершить обряд, прочитать молитвы — где я найду, как это делается?

— Там лежит книга. Ее оставил тот, кто был до тебя. Он хотел помочь, но не смог. Ты сможешь.

Варя подошла к плоскому камню в середине площадки, и в неясном, мерцающем свете блуждающих огней, которые держали перед собой призраки в капюшонах, действительно заметила небольшую старинную книгу в кожаном переплете. На обложке было написано: 'Особенности захоронения в культуре Эндруинов'. Переведя взгляд на плоский камень, Варя с ужасом поняла, что перед ней алтарь. Древний алтарь, на котором, несомненно, приносились кровавые жертвы — о чем красноречиво говорил маленький, полуразрушенный скелет в центре.

Она оглянулась на призраков, окружающих ее, посмотрела на скелет ребенка, бросила взгляд туда, где должен был дожидаться приведший ее сюда малыш. Картина складывалась в ее голове, и Варю замутило — теперь понятно, что переломанные ребра скелета, и перебитые кости рук и ног — следы вовсе не времени и тлена.

'Давно простил, а вспоминать не хочу' - бедный малыш! Как же он страдал! Варя решительно раскрыла книгу, и принялась за чтение в неверном, неясном сине–зеленом свете.

Через час все встало на свои места.

'Эндруины — одно из самых мирных племен, населяющих древнюю Гондвану. Они никогда не брали в руки оружие — ни с целью пропитания, ни даже для самозащиты. Жизнь почиталась ими как нечто священное'.

'Вот занимательная цитата, которую записал известный путешественник, Асхало Эхе во время своего знаменитого перехода по Гондване. Со слов самого Асхало, он гостил у племени Эндруинов несколько сменяющих друг друга полных лун, беседуя с вождями и остальными членами племени. Однажды вождь сказал ему в рамках беседы о жизни:

— Жизнь — это не то, что мы выбираем сами. Скорее она выбирает нас. Это ценнейший из даров, который человек способен получить. И никто, ни разумное, ни неразумное существо не вправе отнимать ее, если не хочет навсегда застрять на перепутье Последней Дороги'.

'Можно предположить, что раз эндруины не убивали даже в рамках самозащиты, то история их племени должна быть коротка. Это не так. Искусное владение магией жизни позволяет нам провести аналогию с не менее древним племенем друидов (по нескольким источникам, друиды — это те же самые эндруины, спасшиеся во время Великой Смуты, и избравшие для себя лесную жизнь, где их лес — единое живое существо, стоящее на страже покоя мира). Эндруины были настолько сильны в магии Жизни, что им и не приходилось обороняться от более воинственно настроенных соседей: они просто никогда не доводили до края ситуацию, их магическая защита была практически непробиваема'.

'Плодородный, искрящийся жизнью край эндруинов привлекал к себе завистливое внимание многих воинствующих племен. Кроме того, заполучить живого эндруина, а особенно ребенка для кровавого жертвоприношения преданным забвению, но в те времена находящимся в своем расцвете, мятежным богам, считалось самой большой удачей жрецов Черного Храма, поклоняющихся Черному Всаднику, Вотану, в ответ на что он одарял особой милостью своих служителей, носящих черные плащи с капюшонами'.

Холодок прошел по спине Вари. Картина, открывающаяся перед ней, становилась ясней и ясней, и нравилась ей все меньше. Всадник? Черный Всадник? Не тот ли это мятежный бог, которого давеча они видели с Тинь, и с чьей дороги выдернули ту, рыжую девушку, кого‑то так напомнившую ей — с той, другой, темноволосой и кудрявой, как раз в тот миг, когда пространство взорвалось от тысяч молний, метаемых в Дикую Охоту из‑за леса? Но рассуждать было недосуг, Варя продолжила чтение.

'Переход в иной мир, не смотря на служение Жизни, был для эндруинов настоящим праздником, — а вот это уже то, что мне нужно, сообразила Варя, — Умершего обряжали в самые лучшие одеяния и предавали огню, показывая таким образом, что ничто не приходило в этот мир и ничто из него не уходит'. Красиво сказано, подумала Варя. Значит, самые красивые одеяния… Конечно, малыш! Не переживай! Ты покинешь мир, в который и не приходил в самых лучших одеяниях, когда‑либо виденных в твоем племени!

Перейдя на последнюю страницу книги, прямо на разворот, она увидела самую настоящую магическую печать: 'Собственность архива Института Благородных Волшебниц, Аос'. Решив поразмыслить позже над тем, кто и зачем оставил здесь, на Последней Дороге, книгу из архива вариной цели назначения — Института Благородных Волшебниц, девушка просто отложила книгу в сторону. Отличный повод по крайней мере, посетить это самое учебное заведение, справедливо рассудила она и приободрилась.

Затем Варя принялась тормошить свой рюкзак, и не находя то, что искала, попросту вытряхнула из него все тряпки прямо на землю. Мальчику очень подойдет темно–синий цвет, думала она. Почему‑то маленький призрак в ее воображении представлялся ей в виде очаровательного малыша лет пяти, со светлыми кудряшками, пронзительно голубыми глазенками и очаровательными ямочками на румяных щечках. Обнаружив наконец то, что искала — свое платье из плотного эльфийского шелка с атласными вставками, щедро расшитое сапфирами, и вооружившись маникюрными ножницами, Варя принялась за дело.

Вскоре маленький скелетик был бережно одет в рубашку с коротким рукавом, великоватую, но надежно завязывающуюся на атласные ленты и импровизированные, темно–синие шаровары. Остатками платья Варя постаралась как можно более аккуратнее укрыть кисти и стопы ребенка, а также закрыть то, что когда‑то было милым, смеющимся личиком, несомненно, обожающим корчить рожицы и улыбаться. Когда все было готово, она перешла к самому главному — пению молитв, представленных книгой. Погребальные молитвы полагалось именно петь, и Варя очень ответственно приступила к исполнению, радуясь тем временем, что здесь никто ее не слышит, кроме окружающих призраков в капюшонах, а они уже никому не расскажут, да их и не жалко. Пусть слушают. Вот если бы ее пение услышал кто‑то живой, ей бы точно предложили бы переквалифицироваться из верховной эльфийской жрицы в верховную баньши, профессиональную, так сказать, вестницу смерти.

Но наконец, десять страниц монотонных гимнов закончились, и Варя приступила к дальнейшему чтению.

'С самыми светлыми и добрыми чувствами следует дарить Последние Искры телу, чей огонь угас'.

Вооружившись самыми светлыми и добрыми чувствами и стараясь не отвлекаться на чувства, которые у нее вызывали окружающие ее призраки черных жрецов, Варя попыталась воспользоваться магическим кристаллом, высекающим огонь, но он почему‑то здесь не работал. Глупо было бы все оставить так, без логического завершения. Но как Варя ни крутила кристалл и не уговаривала его зажечься — тщетно. Он неожиданно из магического зажигательного девайса превратился в бесполезный кусок слюды. Варя в сердцах бросила его обратно в рюкзак.

— Как же мне быть, малыш? — задумчиво пробормотала она, нежно положив руку на синий шелк. В этот же момент она неожиданно почувствовала тепло, однако прислушавшись к своим ощущениям, заметила, что тепло это идет не от маленького тела, а сзади. Осторожно оглянувшись, она увидела малыша–призрака с оранжевым огоньком в руках, стоящего за ее спиной. Призрачный малыш задумчиво смотрел на темно–синий, сверкающий сапфировыми бликами, силуэт, лежащий на плоском камне.

— Как красиво, — услышала Варя, и слезы навернулись ей на глаза, когда она протянула карапузу руки. Все с той же доверчивостью он вошел в кольцо ее рук, на миг прижался к теплому человеческому телу, обнимавшему его, и сказал только одно слово:

— Возьми.

Варя сначала подхватила малыша под мышки и усадила на край камня, откуда ему было удобней разглядывать свой Последний Наряд. Почему‑то ей казалось, что она все делает правильно. А затем она подставила ладони под протягиваемый ей призраком оранжевый огонек и постаралась не вскрикнуть оттого, что огонь этот ощутимо обжег ей пальцы. Очень осторожно, стараясь не спешить и даже не дышать, она опустила огненный шарик прямо на грудь ребенка, лежащего под синим шелком ее бывшего платья. В тот же миг ровное, целостное пламя, охватило не только скелет ребенка, но и весь алтарь, и маленькую фигурку призрака, сидящую на нем.

Варя не видела фигуры в капюшонах за ее спиной, и не хотела их видеть, но она наблюдала, как вытянулись и истончились призраки, стоявшие перед ней. Устремляясь ввысь, они на миг превращались в столпы света и исчезали. Последний, алый столп мелькнул из целого алтаря, и Варе показалось, что она видит маленького белого ангела, на белых пушистых крыльях поднимающегося в небо. Но нет, это должно быть игра ее воображения и дыма костра.

Как‑то само собой исчезла мощеная камнем площадка под ее ногами, сменившись обычной, сочной и зеленой, насколько можно было разглядеть в темноте, травой. Исчез сам алтарь — и только одинокий цветок с оранжевыми лепестками, росший прямо на его месте напоминал Варе об оранжевом огоньке, который вложил ей в руки крошка–призрак.

Камни, окружающие поляну не исчезли, но видоизменились, наполовину уйдя в землю и покрываясь мхом и лишайником. Несмотря на ночную прохладу, Варе было тепло. И расстелив прямо здесь пушистый плед, и закутавшись поплотнее в шерстяной плащ, Варя наконец‑то спокойно заснула, не обращая никакого внимания на заступающий рассвет.