Легионер. Дорога в Помпеи

Глава 14

— Не догадываюсь! Ты что, не понимаешь, что сделал и чьи это люди? — Паримед цедил слова сквозь стиснутые зубы. — Вот же…

Он оглядел комнату, запрокинул голову и раскинул руки.

— Вот же! Дерьмо Марса! — выдал грек и в сердцах сплюнул под ноги.

— Ты, во-первых, не плюйся, а во-вторых, давай спокойнее разговаривать. Так чьи это люди? — я сохранял спокойствие, чем, по всей видимости, еще больше взбесил Паримеда.

— Это… это… — он запнулся, отмахнулся и резко выдохнул. — Ты точно не в себе, Дорабелла! Как ты только на войне выжил с такими мозгами!

— Давай уже рожай, кто их прислал, — парировал я.

— Это люди господина Пилиния! — выдал грек, будто автоматной очередью. — Молись, чтобы через час они сюда не вернулись и не выпотрошили тебе кишки. Я бы на твоем месте уже бежал из Помпей…

— Бегу и спотыкаюсь. Кто такой этот Пилиний и чьих будет?

Паримед фыркнул так, что я думал, у него от такого мозги через нос вылетят.

— Покупатель этой земли, — уже спокойней ответил он. — Богатейший человек Помпей и всего региона. Он годами конкурировал с Луцем за место в римском сенате. Но, в отличие от Луца, сделал правильный выбор, — выкладывал, всё больше мрачнея, грек. — Когда Сулла пошел на штурм Рима, Пилиний собрал за свои деньги центурию опытных наёмников из числа ветеранов и собирался отправить ее в легионы Феликса.

— Не отправил?

— Не успел, — подтвердил Паримед. — Счастливый Сулла обошелся своими силами, да кому я рассказываю… ты ж был там. Просто эти ребята теперь не спешат уезжать из Помпей. И эти так называемые свидетели от Диния Верба — из их числа! Понимаешь, что они привыкли получать все, на что упадет их взгляд?

— Понимаю, что в жизни бывают огорчения, — я пожал плечами. — А если этот Пилиний хочет завершить сделку, то придется ему засунуть свое самомнение в места, о которых в приличных обществах неприлично упоминать.

— Было бы все так просто!

Я сдвинул брови.

— Напомнить, за что я получил право на эти югеры — и почему Сулле не понадобилась помощь наёмников Пилиния?

Грек медленно покачал головой.

Я покосился на Луца-младшего, который после ухода «свидетелей» так и не пришел в себя. Сидел на холодном полу и покачивался взад-вперед, будто заведенный. В прострации до сих пор была и дочь аристократа, прильнувшая к телу отца и тихо всхлипывающая. Рабы пытались привести девчонку в чувство. Мало того, что её отец не пережил этот день, так еще пять здоровых мужиков едва не распустили руки — наверняка кто-нибудь успел её полапать. А вот младший Луц, в отличие от старшего явно еще не нюхал в этой жизни пороха. Что же, теперь ситуация для него серьезно поменялась. Чем выше лезешь, тем больнее падать. Шансов разгрести отцовские проблемы у мальца нет.

Насчет «свидетелей» тоже появилась ясность. Понятно, почему у них африканский загар. Основные войны Рима — не революции, а внешние — шли в последние годы против Митридата, и среди ветеранов встречались те, кто остался в тех теплых краях на постоянное проживание. Как понимаю, в Помпеи прибыли именно они, соблазнясь очередным хорошим заработком и халявой.

Только насчет целей их пребывания, озвученных Паримедом, у меня были определенные сомнения. Готов биться об заклад, что Пилиний сам боялся угодить в проскрипции. И ветераны были призваны им в Помпеи, чтобы, если что-то пойдет не так, дать самому Пилинию шанс унести ноги живым. Дорого, даже очень, но зато эффективно. Вдобавок именно руками головорезов Пилиний сводил личные счета в городе. И легенда о том, что он собирался-де отправить войско в Рим, очень помогала ему спрятать свои делишки за ширму благотворительности и благородства.

— Пирамед, помнишь, ты сам говорил, что о Луце у Помпея Великого могут остаться приятные воспоминания? Так вот, как думаешь, Пилиний будет рад, когда Помпей, которому Сулла устроил триумф, узнает, что дочь его когда-то верного сторонника изнасиловали?

— Но она же…

Он с презрением глянул плачущую девушку с растрепавшимися волосами и смятым платьем.

— Ее нет в проскрипциях, — отрезал я и указал на присутствующих рабов. — И найдутся люди, которые подтвердят, что девчонка не оказывала сопротивления, и нет оснований лишать ее гражданства. Как думаешь, остальные легионеры в Помпеях проглотят такой плевок?

Я вопросительно приподнял бровь. Говорить о том, что некоторое время назад никто не мог предположить скорый конец правлению Цинны и Мария, по крайней мере, так быстро, я не стал. Паримед — довольно сообразительный малый, сам поймёт. Судя по его озадаченной физиономии, он как раз переваривал мои слова и вот-вот должен был сложить два и два.

— Так что я отдаю своим действиям отчет, — резюмировал я. — Выдыхай, среди легионеров нет идиотов, а те, кто были, давно отдали Марсу жертву на поле боя. Позволь я случиться в вилле Луца резне, то завтрашняя сделка бы вовсе не состоялась.

Паримед малость успокоился, правда, не до конца.

— Ладно, Дике рассудит всех нас! — грек, конечно, полагался на своих богов. — Квинт, не будешь против, если сегодняшнюю ночь я проведу у те-тебя в поместье? У меня, в отличие от тебя, нервы не стальные! И яйца не железные…

— Оставайся, — я не стал отказывать, положил руку на его плечо, стиснул. — А скажи, ты сам на кого работаешь? Ведь этого ты мне ещё так и не говорил.

— Работал… на людей, связанных с предыдущим квестором… сейчас даже не знаю, на кого, — признался грек после недолгих сомнений.

— Понятно, — я отпустил его плечо. — Вилла в твоем распоряжении. До завтра.

Паримед отсалютовал мне. Я проводил его взглядом. Всё-таки не мог я не думать, что у этого паренька двойное дно. Избавиться бы от него по-хорошему, но пока он приносил куда больше пользы, чем вреда. Просто буду держать ухо востро.

В зале оставалось несколько прислужников, видимо, личных рабов младшего Луца. Я велел им прибраться в комнате и отдельно указал на оружие, оставшееся лежать на полу.

— Приберитесь, не хочу, чтобы сегодня еще кто-нибудь пострадал.

Рабы безропотно выполнили приказ. Они были бледными и перепутанными, не понимали, что ждёт их дальше. Я заметил, что клинок, с которым пришел младший Луц, исчез. И ничуть не удивился, когда из-за спины послышался шорох. Мы с Луцем-младшим остались в комнате одни (тело Луца-старшего унесли рабы, с ними же ушла, как тень, и дочь аристократа). Я знал, что хочет сделать мальчишка.

Поэтому, не поворачиваясь, резко отшагнул с линии атаки, выбрасывая подсечку. Бывший наследник с кинжалом наперевес от силы собственного же замаха пролетел через всю комнату, пока его не остановила стена.

Блямс!

Тщедушное тело сползло на пол, клинок выпал из руки, бряцнул о камень. Луц-младший потянулся, конечно, к рукояти клинка, но моя сандалия успела первой. Кинжал отлетел подальше, а я присел на корточки перед юношей.

— Не дури. Целее будешь, верно тебе говорю.

— Ты… убил моего отца… — прошипел мертвенно бледный Луц-младший.

— Твой отец сам вынес себе приговор, — покачал я головой

— Ты…

— Помолчи и послушай, — отрезал я. — Я не буду повторять. У тебя теперь два варианта, — я выставил указательный палец. — Первый — у тебя есть возможность взять пожитки, забрать сестру и уезжать отсюда, пока ходят пароходы…

Я заметил, как вопросительно выгнулись брови юноши, и тут же поправился.

— Подальше от Помпей. Испания, на данный момент — лучший для вас вариант, — я показал уже два пальца. — Второе. Ты можешь остаться здесь, я никого и ни к чему не принуждаю. Но будь готов, что завтра меня уже не будет в городе, и тебе придется защищать сестру самому. Вероятность, что эти идиоты вернутся, не маленькая.

Луц-младший покосился на кинжал, сглотнул. Понимал, что против четверых воинов это все равно что булавка.

— Третье и последнее, — я выставил безымянный палец, поймав взгляд юноши. — Если ты сам не бережешь свою жизнь, я этого делать тем более не буду. Еще раз выкинешь что-то подобное, воткну кинжал в твое горло. Все понятно объясняю?

Луц отрывисто закивал, дрожа всем телом. Я выпрямился и зашагал на выход из комнаты. И слышал, что юноша поднялся, пошатываясь, но дурить не стал, на нетвердых ногах зашагал к противоположному выходу. Не знаю, какое он решение для себя примет, но его жизнь уже никогда не будет прежней.

Захотелось подышать свежим воздухом. Голова шла кругом, слишком много событий навалилось на меня за один день. Я вышел на веранду, приметил следы, оставшиеся после ухода головорезов. Мужики были не в лучшем расположении духа, потому, уходя решили малость поднасрать. Несколько статуй оказались перевернуты, а от одной вовсе отвалился при падении кусок, некогда бывший рукой. Статуи возвращали на место рабы, коих в поместье Луца было пара десятков человек, не меньше. Ну и кому эти идиоты навредили? Луцам? Мне? Или тому, кто завтра станет хозяином этой виллы?

Я не стал забивать себе голову лишними мыслями и отправился прогуляться по поместью. Когда в следующий раз доведется вот так погулять по такой роскоши? Да черт его теперь знает, вернее, даже уже не черт, а Оркус, местный владыка подземного мира. Поместье было действительно шикарным, в наше время подобного уровня строения имелись разве что у начальников ГИБДД, любителей роскоши и позолоченной сантехники.

Прогуливаясь, я размышлял о том, что даже с деньгами, вырученными с продажи земли, мне в ближайшее время придется ой как непросто. Придется подтянуть поясок и начинать экономить. Я понимал, что затраты предстоят максимальные. Одна дорога до Испании грозила влететь в… асс. Народ из Италии бежал без оглядки, направлений, где еще можно скрыться от рук Суллы, осталось совсем немного. И Испания была, пожалуй, самым очевидным местом для политических беглецов — тут мой совет юному Луцу был абсолютно честным. В таких условиях цены на перевозку наверняка поднялись в космос. Когда на кону стоит жизнь, ты готов платить любые деньги, а моряки этим готовы пользоваться.

Это раз.

Два — по приезду в Испанию нужно ещё найти место, чтобы бросить якорь. Не знаю, какие правила установит там Серторий, но по той же причине, что и у переезда, стоить это будет ой как недешево.

А есть еще три — мне понадобиться новая одежда и какой-то запас сестерциев, чтобы на некоторое время залечь на дно. Путевые расходы я не учитывал, а они непременно будут. Как будут и желающие заглянуть в мой карман и присвоить себе деньги. Но все это будет потом, а пока мне следовало найти корабль и одежду взамен солдатской тоги.

Самый очевидный вариант — привлечь в помощь Паримеда — я отверг сразу же. Грек, да и никто другой, не должен знать о моих планах.

С такими мыслями я начал прогулку по поместью, осматривая владения, которые стали моими на целые сутки… Да нет, даже не сутки, а на одну ночь.

Я завернул по дорожке, вымощенной из камня, за хозяйственную пристройку и отчетливо ощутил навязчивыйзапах тухлой рыбы. От открывшейся передо мной картины замер, приподнял бровь. На расстоянии пары сотен шагов, почти у края поместья, очерченного виноградными лозами, стояло штук тридцать, если не больше, огромных амфор. Воняло как раз от них. Тут же был длинный деревянный стол, на котором я увидел следы разделки рыбы. Рядом лежали рыбацкие сети. От Помпей до побережья Неаполитанского залива меньше лиги по прямой — с возвышенности видно морской берег.

Мне стало интересно, и я, несмотря на вонь, подошел ближе. Представляю, как изумились рыбаки, когда, вернувшись, поняли, что здесь произошло. Вот только почему так несло тухлятиной?

Уловом была мелкая рыбешка типа сардины, непотрошеная, воняло явно не от нее. Вонь шла из амфор, как я ранее определил. Я зажал нос пальцами и, подойдя ещё ближе, с любопытством заглянул внутрь.

В амфорах происходил засол, сверху лежали тяжелые камни. Там явно шел процесс ферментации, а значит, солили неразделенную рыбу. Поверх камня выступала не самая приятная жидкость мутноватого цвета… я даже закашлялся, чувствуя, как от запаха гниения першит горло. Неудивительно, кстати, что с соседями у старого Луца отношения были так себе. Представляю, каково Пилинию нюхать подобное.

— У нас лучший гарум в Помпеях и во всей Италии, господин, — послышался сзади тонкий голос.

Я обернулся и увидел тщедушного старика с седыми волосами. Он стоял передо мной, чуть склонив голову, выражая короткость и послушание. Ну конечно, гарум! Я едва не съездил себе ладонью по лбу. Популярнейший соус, приправка, хорошо известная на всю Италию. По вкусовым качествам он наверняка схож с сюрстрёммингом, при одной мысли о котором у меня дергался глаз.

— Изволите попробовать? — как раз дружелюбно предложил старик. — Могу предложить наш лучший вкус с добавлением свежего оливкового масла.

— Обойдусь, — я покосился на жидкость на камне, от запаха которой разве что не выедало глаза.

Старик, кстати, даже не морщился от этой вонищи, видимо, привык, если к такому можно привыкнуть в принципе.

Все, что я знал об этом блюде, так это то, что в Риме его просто обожали. Через пару тысяч лет такая популярность будет у майонеза и кетчупа.

Рядом с открытыми амфорами стояло несколько кувшинов размером поменьше, закупоренных. Я знал, что гарум стоил каких-то заоблачных денег, но когда увидел на бочках латинскую букву-цифру «М», удивленно покосился на старика.

— Это что?

— Стоимость, господин, два кодия гарума мы продаем за тысячу сестерций, — старик улыбнулся.

Неплохо, учитывая, что за своего Боливара я планировал выручить не больше пяти сотен сестерциев. Так вот на чем Луц сколотил свое состояние… на тухлой рыбе, черт её дери. Кстати, в термополиях, как и до этого в каупоне, я ни разу не видел гарума в списке блюд. Неудивительно, учитывая его стоимость — у посетителей подобного рода заведений не хватит денег за такое добро платить. Проскочила шальная мысль, что мне в руки упало готовое дело с собственным производством и рынком сбыта. И дело безубыточное, ведь, если мне не изменяет память, рыба в Риме налогами не облагалась. Увы, но мысль пришлось отмести. Завтра меня в Помпеях уже не будет.

— Прикажете старому Канету с утра везти товар на рынок? Я вам еще смогу пригодиться, — старик снова учтиво опустил голову.

Я нахмурился. Продолжать разговор возле жутко воняющих бочек я не хотел, поэтому взял старика под локоток и отвел подальше.

— Я не твой господин, — заверил я.

— Имею наглость поправить, отныне ты собственник поместья, — ничуть не смутился старик.

Ясно. Все-таки вслед за югерами ко мне перешли рабы. Я задумался, внимательно посмотрел на старика.

— Ну, тогда готовься к тому, что через пару дней ты будешь свободным человеком. Я отпущу тебя. Можешь передать мои слова остальным.

— Но… но… — старик аж дар речи потерял.

От счастья, наверное, что свободу на старости лет получил. Он попятился и резвым шагом двинулся к вилле. Я проводил его взглядом, какой он шустрый — не успел даже у него спросить, нет ли каких выходов в порту, рыбак все же. Возможно, подскажет, к кому можно обратится, чтобы завтра же отсюда отплыть. Но еще не вечер, обязательно поговорим. Тянуть мне нельзя ни в коем случае, и самым лучшим было бы следующую ночь встретить уже на борту корабля. С тем, как стремительно разворачиваются события в городе, долго блефовать, нося имя Квинта Дорабеллы, у меня не получится.

Внимание переключилось на младшего Луца с сестрой. В сгущающихся сумерках я увидел, как они покинули виллу и двинулись к выходу из поместья. Что ж, единственное верное решение из возможных — мазать лыжи. Я мысленно пожелал им удачи, а потом боковым зрением заметил, как из виллы выходят и рабы. Дюжина человек, навскидку. Надо же. Тоже решили уйти сразу?

Если так, то сегодняшнюю ночь у меня не предвидится сюрпризов и не придется просыпаться при каждом шорохе. Но нет, вся это толпа почему-то решительно двинулась именно в мою сторону. Я непроизвольно положил руку на рукоять гладиуса.

— Господин, изволь с нами поговорить!