Легионер. Дорога в Помпеи

Глава 9

Луций Корнелий Сулла пребывал в думах. Обмыслить было что. Сулла никогда не стремился быть диктатором и даже запрещал называть себя царем. Но дрогнувший порядок в Риме можно было восстановить лишь твердой рукой, наделенной единоличной властью. Он всего какие считанные месяцы назад вернулся в Италию, чтобы спасти Республику, оказавшуюся на грани краха из-за горстки безумцев. Теперь все они, один за другим, были разбиты, зачинщики умерли собачьей смертью. Сулла отплатил им, говоря с ними на том языке, который они понимают.

Безумец Марий, и с ним Цинна, устроили резню в Риме и вынудили Суллу прибегнуть к языку крови и стали. Не он первый развязал бойню, но именно поставит точку в десятилетней распре. И если потребуется, Луций Корнелий не остановится ни перед чем. Враги Рима будут уничтожены, как и те, кто сочувствовал этим негодяям.

Прямо сейчас Сулла был занят делами не самыми приятными, но нужными. Феликс составлял списки тех, с кем Республике отныне было не по пути. И сильная рука непобежденного полководца дрогнула лишь однажды.

— Я хочу знать, что решил этот мальчишка, — сухо распорядился Сулла, когда один из его ближайших соратников явился с отчетом.

— Цеза­рь пуб­лич­но добивается ­жре­че­ской долж­но­сти фла­ми­на Юпи­те­ра.

Гай Юлий Цезарь… Марий Старший был женат на его тетке, Юлии, а Марий Младший, родившийся в этом браке, был двоюродным братом Цезаря. При этом сам юный Цезарь являлся зятем другого личного врага Суллы — Цинны.

— Хочет, значит, всю жизнь посвятить Юпитеру…

Что-то было в этом капризном юноше, которому едва исполнилось восемнадцать лет. Луций Корнелий хорошо помнил тот напор, с которым этот юноша копил долги, и то обаяние, которым Гай обладал. И было такое, Феликс ловил себя на мысли, что даже испытывает к юноше отеческую симпатию. Наверное, только поэтому мальчишка до сих пор оставался в живых, несмотря на все свои выходки.

Желание Цезаря публично добиваться жреческой должности Сулла воспринял с болью на душе. Как прежде с горечью узнал о его отказе развестись с дочерью Цинны — Корнелией. А вот кон­су­ляр Пизон согласился с подобным и по требованию Суллы раз­вёл­ся с Анни­ей, бывшей женой. Цин­ны. Но Цезарь, лишившийся защиты в лице могущественного тестя и двоюродного брата, по-прежнему стоял на своем.

— Цезарь отказался выполнять требование os­ten­ta­ti­ve Sig­nal, — докладчик озвучил то, что у Луция Корнелия уже крутилось в мыслях.

Гай Юлий отказывался войти в новую систему и отстраниться от своих прежних связей, а значит, он становился врагом Республики и ее устоев.

Выход существовал один… хотя, видят Боги, Сулла хотел избежать крайностей.

— Внесите его имя в списки, — распорядился полководец. — В этом маль­чиш­ке — слишком мно­го Мари­ев.

— Наконец-то, — облегченно выдохнул Паримед. — Мы на месте, Квинт.

Мы увидели вдалеке вулкан. Везувий смотрелся величественно. Сейчас он был затянут дымкой и спал, не показывая никому, насколько грозен. Никто в Помпеях еще не знал, что извержение через сто лет прекратит существование древнего города раз и навсегда. Я много читал о том извержении и помнил, что цифра погибших была четырехзначной. Были стёрты с лица земли несколько тысяч жителей.

И не только, кстати, в самих Помпеях. Такие города, как Геркуланум, Оплантус и Стабии тоже сильно пострадали в тот злосчастный день от природного катаклизма.

Сейчас же я с удивлением видел, что у подножья Везувия полным ходом кипела жизнь. Издалека можно было различить несколько небольших селений…

— О чем задумался? — спросил Паримед, видя, как я внимательно рассматриваю вулкан.

— Ни о чем важном, — я покачал головой.

Не скажешь же, что очень скоро над Везувием поднимется облако из пепла и камней высотой более чем в тридцать километров. Не скажешь, а то с такими предсказаниями можно быстренько оказаться в жерле этого самого вулкана… древние, они такие — поговорка «не буди лихо, пока спит тихо» ими воспринимается буквально.

Мы прошли остаток пути, не останавливаясь. Одним рывком проскакали всю ночь напролет, поэтому к рассвету преодолели оставшиеся десять лиг.

Погони не было.

Хотя я всё-таки убедил Паримеда организовать засаду в полулиге от каупоны. Около часа мы сидели с мечами наголо, но никто так и не пришел. О потерянном времени я не пожалел, к таким вещам ни в коем случае нельзя относиться небрежно. Моя же жизнь и смерть была тому свидетельством.

— Ларид не рискнет за нами гнаться, — резюмировал Паримед, пряча клинок.

Я вопросительно изогнул бровь.

— А для чего? Чтобы быть позорно казненным? — грек отмахнулся.

— Он знает, куда мы едем?

— Знает… а что с того?

Грек считал, что хозяин каупоны попросту избавится от тела Исаака и забудет все как страшный сон. Как говорится, меньше вопросов задаешь — крепче здоровье и сон. А насчет казни… если нас с Пирамедом возьмут за мягкие места, то, мол, вскроется не только их с Исааком деятельность, но и самого хозяина. Объяснение я счел исчерпывающим и успокоился. Поэтому идею сворачивать с дороги отложил.

Сами Помпеи располагались на возвышенности — на крутом холме с почти отвесными сторонами из застывшей, что символично, лавы.

Однако можно было сколько угодно критиковать местных за неосторожность при выборе места для проживания, но в Помпеях, как и в окрестностях, жили далеко не идиоты. Холм давал горожанам отличную защиту, да и располагался почти у самого берега моря, что давало помпейцам дополнительный контроль над водными путями в устье Сарна. А что насчет извержения, тут мне вспомнилась поговорка — раз в сто лет и палка стреляет. Сейчас Везувий был покрыт плотной стеной растительности, в том числе и деревьями, росшими не один десяток лет. Это указывало на то, что память предков вряд ли сохранила хоть какие-то знаки того, что вулкан может быть активен.

Однако это были мои размышления, интересно было узнать мнение грека, который много общался с горожанами. И вообще был их современником.

— Ну вулкан и вулкан, он же спящий, — пояснил Паримед с лёгким удивлением. — Здесь лучшее расположение. Карту Рима видел?

— Приходилось.

— Ну так вот, Помпеи — это как ладонь, а пальцы — торговые пути. А еще тут земля с золой, — добавил он, а видя моё недоумение, пояснил: — даже растить ничего не надо, посадишь — так вырастет.

Что ж, моё солдатское одеяние и не обещало познаний в приусадебном хозяйстве. Зато я заметил, как хочется Паримеду расписать это место покраше — как самое лучшее на земле. Чаще всего такое бывает в одном случае.

— Ты что, сам местный? — решил уточнить я.

— Родня кое-какая здесь живет, это да, я сам тоже из Кампании, но чуть южнее. В главном же ты прав, — он вздернул и без того заметный нос чуть повыше и провозгласил: — Помпеи — греческий город, если кто скажет обратное — не верь. Это греки нашли этот холм, Юпитер знает когда.

Перед стенами города земля была обильно засажена множеством виноградников. Город слыл Меккой торговли, и люди здесь проживали обеспеченные. Неудивительно, что даже за незначительный участок в несколько югеров между местной знатью развернулась настоящая борьба.

Я снова наткнулся на вопрос, который не давал мне покоя вот уже несколько дней. За какие-такие заслуги простому солдату (пусть и вышедшему на пенсию центурионом) попала в руки такая земля? Вернее, заслуги-то, допустим, были… но ведь остальным ветеранам из того же легиона досталась куда более дешевая земля. Почему же?

Очевидно, Паримед тоже думал о чём-то отвлеченном, глядя на холм Помпей, потому что вдруг сказал:

— Не верится, что Сулла решился сделать то, за что убили Гракхов, — вздохнул грек.

— А у него были варианты? — не удержался я.

По-хорошему, надо было сказать чуточку иначе. Не верится, что Сулла решился сделать то же, за что убили Цинну и Мариев. Не скажу, что за что боролись, на то и напоролись, но ведь марийцы всегда выступали за раздачу земель. И по факту Луций Корнелий сделал ровно то же самое, что несколько лет назад стало причиной конфликта. Так что Марий, вроде, и был за народ… а этот самый народ поддерживает Суллу. Другими словами, тут без ста грамм не разберешься.

И я, и Паримед были уставшими после ночного перехода, поэтому тему развивать не стали.

— Ну, вот и приехали, — выдохнул грек.

Двинулись к городским воротам. Я сразу приметил, что стены были сделаны на совесть и смотрелись почти новыми. Как-никак, десять последних лет в Республике гремели войны. Имелась как внешняя стена с зубцами, пяти человеческих ростов в высоту, так и внутренняя, сделанная валом, еще выше. Понимая, что основой римской армии был дротик, помпейцы защитились филигранно. Стены попросту не позволяли дротикам попасть в город. А зубцы наружной стены обеспечивали этакий «каменный щит» для защитников города. Встречались такие зубцы каждые три-четыре метра.

— Это для чего? — я увидел на стене между зубцами подобие труб, только из камня.

— Водоотвод, ты что, раньше такое не встречал?

Кажется, он хотел ещё что-то сказать про замечательный греческий город, но речь умерла под гнётом усталости. А я продолжал осматриваться. Были здесь и башни из лавовых кирпичей, возвышающиеся как над наружной, так и над внутренней стеной. Неплохо, совсем неплохо.

У ворот нас поджидал сонный начальник караула. Он поднял руку, показывая, что надо остановиться.

— Куда едем? — прохрипел он.

— К Динию Вербу, — отчеканил грек.

Начальник караула понимающе кивнул, покосился на мой балтеус, крепко задумался. А потом все же подозвал к себе другого караульного.

— Проверь-ка их.

Пожилой мужчина, наверняка ветеран, вынес свиток. Покосился на нас и, плюнув на пальцы, свиток развернул.

— Как вас звать?

— Паримед и Квинт Дорабелла, — спокойно ответил грек.

Караульный внимательно посмотрел в свиток. Мне с высоты лошади было видно, что у него в руках список из нескольких десятков фамилий. Что это, догадаться было несложно. До Помпей успели дойти проскрипции. Быстро, однако, распространялся приказ Суллы. Не исключаю, что ради такого дела из Рима направили специальных гонцов.

Пришлось подождать, пока караульный досмотрит списки до конца. Закончив, он снова смерил нас взглядом.

— Спешиваемся, в город верхом нельзя, — пробубнил караульный себе под нос.

Устал повторять одно и то же по сотне раз за день.

— Где ближайший загон? — уточнил я.

— Я тебе что, дорожный указатель! — раздраженно ответил пожилой мужчина и сплюнул нам под копыта. — У меня коня отродясь не было, хотя служил столько, сколько тебе лет исполнилось!

Он развернулся и зашагал к воротам. Может, очередной мариец? Полно ведь таких, кто служил у Мария и приносил пользу Риму. А заодно остался верен своему полководцу, о котором помнил только хорошее.

Начальник караула коротко пожал плечами, по выражению его лица было понятно, что своего караульщика он не поддерживает. Но вслух обсуждать старика он не стал.

— Лошадей ведите на поводу, — бросил он. — Хорошего дня и добро пожаловать в Помпеи!

Мы спешились с лошадей, которые, как показалось, только облегченно вздохнули. Во-всяком случае, моя помотала головой вполне по-человечески.

Пошли в город, решив больше не заговаривать со стариком.

— Если они навалят свои кучи прямо на улице, сами будете убирать, — недовольно прошептал тот.

— Диний Верб — это кто? — спросил я у грека, улучив момент, когда мы останемся вдвоём.

— Квестор, он как раз занимается переучетом земли, — охотно ответил Паримед.

— Мы ехали именно к нему?

Грек покачал головой.

— Сначала о нашем приезде надо доложить, и нас вызовут

— И кто же доложит?

— Начальник караула.

— А как он узнает, где мы? — продолжал я расспросы.

Очевидно, без «своего человека» тут и вправду не разберёшься.

— Я всегда останавливаюсь в одном и том же месте, — произнёс он так, словно это уже само по себе было ответом.

— Это которое?

Паримед задумался, от своих мыслей зевнул.

— Я знаю отличное место, где можно остановиться и расслабиться, — он загадочно улыбнулся. — Пойдем туда. Тебе наверняка понравится.

У меня возражений не нашлось, я валился с ног от усталости. Поэтому был готов идти хоть к черту, лишь бы там было где поесть да поспать.

Помпеи предстали небольшим, но величественным городом. Понятно, что они не шли ни в какое сравнение с Римом, где жили сотни и сотни тысяч человек. Но на роль крупного и оживленного города тянули с запасом. Крупнее их в Кампании были только Неаполь и Капуя.

Скоро я понял, что здесь так радует глаз. Здесь, в отличие от большинства городов, которые встретились нам ранее, не было послевоенной разрухи. Ну, почти не было — дома, стоявшие уже на валу, оказались разобраны. Не разрушены, а именно разобраны. Грек это пояснил так:

— Так тут к началу войны стен толком не было, поэтому пришлось латать дыры тем, что есть.

В остальном же улицы были чистыми, дома — целыми, и кучу народу сновала туда и сюда. Я приметил, что в городе достаточно легионеров. Они, видимо, точно так же, как Дорабелла, а теперь уже и я, прибыли сюда использовать свое право на землю. А судя по тому, что рядом с ними вились местные, и почти у каждого имелся свой «бегунок» по типу Паримеда, процесс был поставлен на поток. К чему все это приведет — вполне понятно. Земли перейдут руки к олигархической верхушке, которая заберет над Помпеями единоличную власть. И вопрос не только в том, у кого будет больше земли, а и в том, что таким образом местные богачи выполнят необходимый имущественный ценз для попадания в Сенат. Поэтому по зрелому размышлению я ничуть не удивлялся, что за участки развернулась столь ожесточенная борьба.

— Скольким же людям выделена земля? — поинтересовался я у грека. — Наверняка ты многое слышал.

— Несколько сотен человек, точную цифру не скажу, — отозвался Паримед, а потом кинул на меня многозначительный взгляд. — Тебе оно надо, Квинт?

Я промолчал, продолжая осматриваться. Подметил для себя одну любопытную деталь — чем ближе мы подходили к центру, тем более произвольная застройка встречалась. Когда мы прошли мимо Треугольного форума, на смену хорошо распланированным улицам пришли улицы извилистые и кривые.

— С переулка Лупанара начинается Старый город, — прокомментировал Пирамед.

— Наше место здесь? — с некоторым нетерпением спросил я.

Очень хотелось куда-нибудь присесть. Или прилечь.

— Да, на переулке Надсмотрщиков, — подтвердил грек. — Вон, смотри, видишь храм?

Я повернулся и заметил постройку явно греческой архитектуры. И ахнул.

— Я же говорю, город основали греки! — с довольным видом резюмировал он. — А мы, собственно, пришли!

И куда же мы пришли? Завернули в какие-то трущобы, где на ступенях невзрачного дома сидел парнишка, навскидку ровесник меня нынешнего. Хорошо сложенный, с мочалкой каштановых волос на голове.

— Скажи, Квинт, как давно у тебя не было? — шепнул мне на ухо грек.

— Чего? — осоловело переспросил я.

— Не чего, а кого. Бабы, — он хихикнул. — У Кортуса лучшие в Помпеях проститутки.

— Ясно.

К счастью, отвечать мне не пришлось. Пацан при виде нас поднялся и расплылся в улыбке.

— Паримед, пропитая твоя рожа! Ты вернулся!

— Кортус, чтоб тебя. Вообще-то у меня ни капли во рту со вчерашнего дня!

Грек и, судя по всему, сутенер обнялись, похлопали друг друга по спине.

— Не думал, что так быстро обернешься, — Кортус настороженно покосился на меня и шепнул. — Это с тобой кто?

— Наш гость Квинт Дорабелла, центурион Суллы!

К проституции в Риме было двоякое отношение. Кто-то считал это дело необходимым злом и указывал, что проституция необходима для защиты матрон от любвеобильных мужей. А кто-то считал, что проституцию нужно искоренить, потому что она несет за собой целый пучок заболеваний. Лично я проституцию презирал, во многом из-за таких, как этот Кортус, подонков, которые ломали девушкам жизнь. Потому, когда Кортус с ухмылкой подошел ко мне и протянул руку, я не пошевелился. Сутенер смерил меня взглядом.

— Проблемы какие? — бросил он.

— Могу создать, — отрезал я.

— В другой раз, — в разговор вмешался Паримед и обнял меня за плечи. — Кортус, покажи, какие лупы у тебя есть?

В Риме проститутки назывались лупами, а такие вот публичные дома — лупанариями.

— Пойдемте, — сутенер нехотя отвел от меня острый взгляд.

Никакая девочка мне была не нужна, и даже не потому, что мне не хотелось. Просто получать букет венерических болячек в первую же неделю новой жизни — идея, мягко говоря, так себе. Но грек вообще-то обещал, что здесь я смогу выспаться, а терять время и искать другое место уже банально не было сил.

Мы зашли внутрь. В ноздри сразу ударила вонь от чего-то жженного. По периметру холла было несколько комнат, над входом в каждую из них была нанесена надпись — имя красавицы и ее таланты.

— Девочки! — сводник озорно захлопал в ладоши.

Дверцы комнат (кроме одной) открылись, и оттуда вышли вполне себе симпатичные барышни в неприлично коротких прозрачных турниках. Я обратил внимание, что все вышедшие — блондинки, а одна темнокожая красотка зачем-то напялила на себя парик из окрашенных волос. Все девчонки были при боевом раскрасе — щеки в румянах, глаза подведены углем. А соски, торчавшие под туникой, явно были вымазаны красной краской, чтобы их получше было видно через ткань. Кстати, никакого нижнего белья лупы не носили, и краска была… не только на сосках.

— Выбирайте, — самодовольно хмыкнул сутенер.

Надо сказать, что девчата у него действительно были как на подбор. Я поспешил отогнать от себя секундную слабость. Все-таки тело у меня снова молодое, отсюда и мысли разные и настойчивые.

Паримед довольно потер руками, выбрал фигуристую блондинку с пышными формами и повел ее в комнату. Дверь с грохотом захлопнулась.

— А просто отдохнуть нельзя?

— Отдыхай сколько угодно, — протянул Кортус, — только деньги плати

Девчонки захихикали. Мулатка в белом парике поманила меня пальцем. Остальные девчонки тоже стали лапочками, маня меня к себе. Все, кроме одной. Из одной из комнат, наконец, вышла совсем юная натуральная блондинка, она смотрела мне под ноги и смущалась. Видно, что не так давно попала в оборот, и, скорее всего, отправилась в лупанарий прямиком с рабского рынка.

— Почем девочки нынче? — сухо спросил я.

— А смотря что хочешь, — сутенер подошел ко мне, отвернул ткань на своей тоге, и я увидел целую россыпь жетонов.

На этих табличках была выведена цена и вполне доступно нарисована поза, за которую эта цена будет уплачена.

— Давай-ка я заплачу за сегодняшнюю ночь и день. Выберу вот эту, — я кивнул на миниатюрную блондинку, которая от моего кивка снова вздрогнула.

Не дожидаясь суммы, я достал из спрятанного на поясе мешка сестерций и отдал сутенеру. Этих денег должно было хватить с головой. Спать я ни с кем всё равно не собирался, в моем понимании, секс может быть только по любви.

— Желаешь вина? Может быть, вторую девочку за компанию? — сутенер мигом забыл о былых обидах и расплылся в заискивающей улыбке.

— Пожрать принеси. Две порции. Пойдем, — позвал я блондинку.

Остальные проститутки возмущено проводили нас взглядами. Не знаю, имели ли они какой-то свой процент с каждого клиента, да и знать не хочу. Но то, что выбор пал не на них, девочкам явно не понравилось.

Я оказался в небольшой комнатушке, напоминающей по размеру кухоньку в советской пятиэтажке. Стены здесь были изрисованы мужскими половыми органами и похабными выражениями. Вроде как, для разогрева.

«Пришел сюда, отымел и вернулся домой», — прочитал я на одной из стен.

Очень познавательно. Подойдя к спальному месту, я взял простыню и, бросив девчонке, распорядился:

— Прикройся, дорогуша.

— Господин не хочет меня? — еле слышно произнесла она.

— Господин страсть как хочет спать и именно это сейчас и получит. Но прежде ответь мне на один вопрос. Тебе знакомо имя…