Легионер. Дорога в Помпеи

Глава 21

Весь путь к укромному месту, которое мне обещал найти вилик, мы шли в полной тишине. Как говорится, и свидетелями у нас были только звезды… или как-то так. Только сейчас я узнал, что в последние дни в Помпеях установлен комендантский час. Поскольку часы здесь имелись только солнечные, да и те находились на форуме, то точного времени комендантского часа не было. Время определяли «на глазок» — от заката до рассвета. И тем, кто этот комендантский час нарушал, выписывали крупный штраф. Ну а тех, кто не мог этот штраф заплатить, попросту вышвыривали из города. Оно, кстати, и правильно, когда общество неспокойно, нужны решительные меры. Именно под ночным покровом куются любые революции. И именно против таких революционеров по городу и были выставлены заставы военных. Нам приходилось их несколько раз обходить. Каждый раз — благополучно. Свою роль играло полное отсутствие света и, куда больше — блестящее знание виликом города, раб обходил заставы буквально на пятачке.

После очередной заставы я заметил, что раб о чем-то напряженно думает.

— Ты чего приуныл? — спросил я.

— Господин… твой старый раб не может понять одну вещь и просит пояснить, разреши поинтересоваться об истоках твоей мудрости?

Никак не привыкну к его многословию.

— Поинтересуйся, в чем вопрос?

— Ты оставил тем грекам целое состояние, но для чего? На эти деньги ты бы смог жить, ни в чем себе не отказывая! — вилик сокрушенно всплеснул руками.

Хороший вопрос. Я и без того уже заметил, что у рабов, когда я велел оставлять «лишнее» серебро, лица повытянулись от изумления. Так и есть, денег в четырех мешках было неприлично много, и со стороны могло показаться, будто я не ведаю, что творю, или излишне, бездумно благороден. Но это было не совсем так.

— Мне чужого не надо, это раз, — охотно начал пояснять я. — А два, мне нужны козлы отпущения.

— Но ведь остальные деньги ты взял… — изумился вилик.

— У нас подписана сделка, все контрактусы оформлены, и никаких вопросов к правомочности быть не может. Они забирают землю, а я — деньги. Иначе квестору придется объясняться, почему на контрактусах вообще стоит его магистерская подпись.

— Но… — вилик задумчиво поскреб макушку. — На контрактусе нет подписей от свидетелей, господин. Такая сделка не является действительной, увы.

Я молча вытащил контрактус, закрепляющий передачу земли в аренду на срок в девяносто девять лет. Договор лежал за той же дверью, на деревянной полке поверх мешков с сестерциями, и пока Паримед таскал серебро, я незаметно прихватил контрактус с собой. На воске отчетливо было видно подпись квестора и мою. Никаких закорючек от свидетелей здесь, разумеется, и вправду не было. Ну так если не было, то будут.

— Свидетелей было пять, вас — тоже. Полагаю, как держать в руках стилус, объяснять не нужно?

У вилика глаза стали размером с блюдца. Понял, куда я клоню. Мысль пришла. Мне в голову сразу. Подделать подписи? А почему бы и да. В первом веке до новой эры в принципе не существовало никаких экспертиз. Нечем было подтвердить и свой автограф — типа цифрового формата из двадцать первого века. И если оттиск квестора можно было проверить, то с подписью свидетелей вариантов как бы… нет. Поэтому если на уже заверенном контрактусе появятся пять подписей «левых» людей, то выходит так, что подпись квестора их сама собой удостоверяет. Иначе квестору придется объясняться, как получилось так, что контрактус попал в чужие руки.

— Господин… разве так можно? — пораженно прошептал вилик.

— Не можно, а нужно, — заверил я. — Так что вот и ответ на твой вопрос –остальная сумма будет считаться украденной. Поэтому я оставил там эти четыре мешка.

Вилик озадаченно покивал, видимо, до опытного старика постепенно дошло, о чем я говорю.

— Скажите, где подписать контрактус, господин, и мы все сделаем.

Он даже не оглянулся на других рабов, уверенный, что они выполнят то же, что и он. За разговорами мы, наконец, покинули пределы города. И через минут двадцать спешным шагом прибыли на место. Им оказалась небольшая рощица, совсем неприметная, тем более, в ночи.

— Вот самое укромное место во всех Помпеях и окрестностях, господин, — пояснил вилик.

— Самое, говоришь?

Подойдя ближе, я отчетливо разглядел посередине рощицы остатки постройки. Судя по всему, здесь некогда находился жилой дом, по неведомой причине заброшенный. И раз уж от постройки остались одни воспоминания, явно произошло это не вчера и даже не несколько лет назад.

— С чего такие выводы о надежности места? — уточнил я.

У вилика был готов на это ответ, и достаточно обстоятельный.

— Здесь некогда жил сторонник Тиберия Гракха, видный патриций и член городского совета, — охотно начал пояснение тот. — Он в числе сторонников Гракха оказался зарезан, а земелька у него осталась. И всаднический суд постановил, что до истечения срока аренды земли господином никаких действий с ней не должно предпринимать.

— Сколько осталось лет аренды? — я почесал подбородок.

— Полагаю, что несколько десятилетий, точнее же сказать мне не под силу… потому старый раб и говорит своему господину, что это крайне надежное место для тайника. Никто не обойдет запрет суда и не станет здесь ничего строить или хозяйствовать.

Ну, насчет «никто» и «не обойдет» я бы поспорил. Любые законы во все времена кроились в угоду правящей власти. И земля некогда политического врага (с Гракха, собственно, и начался земельный кризис в Риме) могла бы быть крайне лакомым куском. Тем более, те же всаднические суды Сулла отменил. Но, видимо, земелька на отшибе пока никого не заинтересовала..

Я с подозрением посмотрел на собеседника. Мог ли он этого не знать?

— Ты что-то уже прятал здесь?

Вилик смутился и даже покраснел, но, надо отдать ему должное, ответил честно.

— Я прятал здесь излишки гарума, которые… — он на мгновение сбился, — которые сливал из амфор прежнего господина. Они лежали здесь, пока мне не удавалось их продать, — смущенно признался он.

Вот старый лис, выходит, прежнего господина он обувал. Потому, скорее всего, обует и господина нынешнего.

Я крепко задумался. Возможно, будь у меня иные обстоятельства, я бы поискал другой тайник. Там бы зарыл мешки безо всяких свидетелей. Но времени было в обрез, и если вилик говорит, что место надежное, пожалуй, рискну. Тем более, после сегодняшней ночи оставаться в Помпеях для всей нашей компании было небезопасно.

— Ты закапывал гарум в землю? — уточнил я.

Следовало просчитать, сколько времени уйдет на рытье таких ям, в которые можно будет спрятать серебро. А после еще ведь надо замести следы.

— Обижаешь, господин, — вилик хмыкнул, прошел в развалины, потом довольно долго ковырялся в земле, пока в его руках не появилась веревка.

Он потянул ее на себя, и от земли прямо посередине развалин отделились доски. За ними показалась яма. Я подошел ближе, удивленно заглянул внутрь, восхищаясь находчивости раба. Яма была довольно глубокой, и на ее дне в несколько рядов стояли горшки. Пахло из нее неприятно, тем самым гарумом, так что старик не соврал.

— Что, мужики, сгружаем.

Рабы, все, за исключением вилика, безмолвные, начали сбрасывать мешки в яму. Серебро позвякивало, а я, скрестив руки на груди, задумчиво смотрел на горизонт. Вариантов забрать деньги сразу с собой не было никаких. Сумма слишком крупная, и доставить ее в Испанию в целостности и сохранности не выйдет. Взять ее с собой на корабль значило в первую же ночь пойти на удобрение морским рыбкам. А такие перспективы, мягко говоря, не прельщали. Так что деньги придется оставить здесь до лучших времен. Я рассчитывал вернуться на полуостров, а там, если мне будет благоволить фортуна, деньги обязательно дождутся своего хозяина.

— Готово, господин, — последний мешок нашел свое место в яме.

Я кивнул, вытащил контрактус и попросил каждого из рабов поставить на воске свою закорючку стилусом. Те не спрашивали, зачем мне это и для чего, а я не объяснял. Получив пять подписей, я аккуратно сунул документ в один из мешков. Пусть полежит до лучших времен. И вилик таки прав, пожалуй, это самое безопасное место в окрестностях. По крайней мере, в оборудованном тайнике у документа куда больше шансов сохраниться. В сырой земле контрактус через некоторое время просто сгниет. А что-то подсказывало, что документ мне еще понадобится, даже если и не сразу.

Когда рабы вернули на место доски, от тайника не осталось и следа. Даже с расстояния несколько шагов яму было не распознать. Я верности ради прошелся даже по доскам сверху — ощущение было такое, что я иду по ровной хорошо утоптанной земле, хотя я прекрасно знал, что у меня под ногами. Доски не прогибались и не скрипели. Не зная доподлинно, что здесь тайник, никто не сможет его найти.

От мыслей меня отвлекли чьи-то шаги. В обозначенное виликом место явились еще несколько рабов с виллы. Среди них — тот самый морячок, которому я велел договориться о покупке места на корабле. Они с подельниками притащили с собой деньги, вырученные с продажи гарума и серебра. Еще один плотно набитый сестерциями мешок лег у моих ног. Рядом с ним — свернутая туника и сандалии.

— Вот что удалось заработать твоим верным рабам, господин. И, как ты и просил — новая туника и обувь, а также ваши прежние пожитки.

Кивком раб указал на завернутый в тунику балтеус.

Настало пора предоставить мужикам свободу. Несмотря на изменившиеся обстоятельства, я не собирался отступать от данного слова.

— Сколько здесь?

— Десять тысяч сестерциев, господин, — ответил один из них.

— Забирайте свою долю, — сухо распорядился я.

Рабы по одному подходили к мешку, отсчитывали себе сестерции. Я молча наблюдал, подмечая, что никто из них не перепроверяет друг за другом. Доверие у этих людей было максимально полным. Правда, сегодня они наверняка виделись крайний раз. Во избежание проблем им следовало разбрестись в разные стороны от Помпей. И попытаться начать жизнь заново, но уже свободными людьми.

Пока шла дележка, я переоделся, что называется, по гражданке. Балтеус недолго думая отправил в яму, возможно, он и пригодиться, но не сейчас. Сейчас мне точно не стоит выделяться, дабы отвести любопытные взгляды. А они будут… если моряку удалось оплатить мое место на корабле. Рыжий уже получил ему причитающееся, и я подозвал его к себе.

— Получилось? — я кивнул в сторону моря.

— Да, господин, место куплено.

— Как мне представляться?

— По имени — Квинт.

Я хлопнул моряка по плечу, выражая благодарность.

— Куда сам поедешь?

— В Брундизий, господин. Путь не близок, но в Япигии у меня есть родственники. Они, как и я теперь, получили статус вольноотпущенников и заняты ремеслом. Я мыслю быть им полезным.

Апулия, значит, только на греческий манер. Хлебный и плодородный край. Для моей задачи эта земля подходила как нельзя лучше.

— У меня к тебе предложение.

— Какое, господин?

Переспросил с какой-то даже опаской — видно, всё же начал предвкушать свободу и теперь боялся, как бы последнее задание его господина не оказалось слишком большим и сложным. Что ж, и лёгкой задачей его не назовёшь.

— Я дам тебе сумму вдвое больше уже полученного, если ты позаботишься о наших девчатах. Сам понимаешь, негоже их на произвол судьбы бросать.

Моряк задумался, но затем согласно покивал.

— Сделаю все возможное, ты прав, негоже оставлять женщин на растерзание.

— Отсчитай две тысячи сестерциев и подели между ними поровну. Когда приведешь их в Брундизий, сними им жилье и присмотри, чтобы ничьи грязные руки их не касались. Дальше они разберутся сами.

— Слушаюсь и повинуюсь.

Мы обменялись рукопожатиями. А потом я положил руки ему на плечи и строго посмотрел в глаза.

— Если узнаю, что ты не сделал то, о чем мы договаривались, то из-под земли тебя достану. Понятно? — я одарил моряка улыбкой.

От такой улыбки обычно бегут, как от пули.

Тот снова отрывисто закивал, давая понять, что все понял. Вот и чудненько, пусть и дальше верить во всемогущество своего хозяина. Остальные рабы закончили дележку, мешок почти совсем опустел, учитывая, что сумму на входной билет на корабль моряк тоже брал оттуда. Но несколько сотен монет на дорожные расходы для меня там все же осталось. Большего мне и не требовалось, я ехал налегке.

— Прошу внимания, — я прочистил горло.

Рабы, почему-то заметно погрустневшие, обернулись.

— Теперь вы свободны. Отныне я не ваш господин, я объявляю вас свободными людьми и отпускаю. Я сделал всё, как обещал, и у вас есть достаточное количество серебра на первое время. Желаю удачи и прощайте, возможно, мы больше никогда не увидимся.

Рабы внимательно выслушали, вздохнули поочередно, а вилик взял слово.

— Разрешите обнять вас на прощание… господин?

— Разрешаю, — я не стал возражать. — Только для вас я больше не господин, теперь даже формально.

Ну не могу и все, от всех этих «господинов» и прочих заискиваний прямо корежит. Но и это было не все. Стоило мне обняться с каждым бывшим рабом, как вилик заявил:

— Мы будем достойно носить фамилию Дорабелла!

Конечно! Как-то вылетело из головы, что раб, отпущенный господином, на «воле» брал его фамилию. Ну… допустим. От того, что по Апеннинам будут бродить с десяток людей с фамилией центуриона, мне не горячо, не холодно. Традиции такие. Я, к тому же, не уверен, что мне не придется менять эту самую фамилию в третий раз подряд. Вернее, уверен, что придется.

— Ладно мужики, бывайте. На дорожку тут присесть негде, но ни пуха вам, ни пера.

Я знал, что они не поймут, что это такое я только что сказал, да и Юпитер им в сраку, как говорил Паримед.

Светало. Времени до отбытия корабля оставалось совсем немного. Следовало отправляться в порт,. Бывшим рабам тоже надо уходить — пока здесь тихо, но погоня не заставит себя долго ждать. Ну а я сделал в Помпеях все, что мог.

Я все же посмотрел, как мужики расходятся небольшими группками, по два-три человека. Скорее всего, к утру и эти группки распадутся.

Моряк, как мы и договаривались, зашагал в сторону виллы, уводя с собой мулов. Хотелось верить, что он сдержит слово и выведет в Апулию женщин. Ну а мне пора было в порт. Искать хозяина корабля, который отвезёт меня в Испанию. Я вытащил оставшиеся сестерции из мешка, сложил в заметно похудевший кошель и двинулся в направлении порта.