Иван по-дружески распрощался с бандой лесных разбойников и продолжил своё путешествие по волшебному лесу. Путь ему по-прежнему указывал клубок красных шерстяных ниток – но в каком он был виде! Пребывание в гнезде, полном голодных птенцов, не прошло для него бесследно – клубок вырвался из него весьма потрёпанным.
Иван со смехом наблюдал, как взъерошенный раздёрганный клубок трётся о стволы деревьев, пытаясь счистить прилипшую к пряже скорлупу, перья и солому из гнезда. Наконец они заметили ручей и решили устроить короткий привал.
– Давай, я жду... – кивнул Иван своему маленькому спутнику.
Клубок жестом шерстяной лапки-нитки попросил матроса подождать и укатился к чистым прозрачным водам ручья – отмываться.
Оставшись в одиночестве, Иван огляделся и заметил неподалёку поднимающийся над кронами деревьев дым. Там кто-то есть! Может, в этом месте и спрятаны таинственные сокровища волшебного леса? Если удастся их заполучить, совсем скоро он сможет вернуться в город и с полным правом просить руки царевны Забавы...
Полный решимости, парень быстрым шагом направился в ту сторону, откуда поднимался дым, и вскоре вышел на лесную поляну, посередине которой стояла многоэтажная избушка. Рядом в огороде возилась бабка в потрёпанном ватнике, шапке и шароварах. Услышав шаги, она подняла голову на подошедшего путника и вместо приветствия сразу кивнула на поваленный забор.
– Ну что встал, подсоби, – даже не попросила, а приказала она.
Иван послушно помог лесной жительнице поднять валявшийся на земле забор, и бабка так споро и ловко забила гвозди, что Иван про себя сразу прозвал её Гром-бабой. Он огляделся, рассматривая странное место, в котором оказался, но больше никого не увидел.
– Вы что, тут одна живёте? – поинтересовался парень.
– Ага, – ядовито усмехнулась огородница. – Вон сестрички безрукие... – Она кивнула на своё жилище, и удивлённый матрос с изумлением заметил, что из окон избушки выглядывают другие любопытные старушки.
– И не страшно? – спросил он.
– Страшно, что никак не помру, – огрызнулась Гром-баба. – Одна тут всё заместо мужика... – неожиданно пожаловалась она.
Иван не успел ничего ответить – он увидел, что от домика к ним спешит ещё одна бабка, и с таким милым лицом – ну прямо Сама Доброта. Переведя взгляд с одной старушки на другую, парень понял, что все они сёстры-близняшки – и их целых пять.
– Зинка, ты что это?! – с ходу напустилась на огородницу Сама Доброта. – Никакого в тебе этикету, – попеняла она. – Гость с дороги, а ты даже чаю не предложила...
Заботливая хозяюшка подхватила Ивана под локоть и потащила за собой в избу. Он невольно выпустил из рук забор, и бабка Зина, не удержав его, снова уронила шаткую конструкцию, которую не успела починить.
– Да ещё пожрать, – укоризненно бросила она вслед. – Пусть хоть поможет немного...
Бабка Сама Доброта не обратила на её слова никакого внимания.
– Не слушай её, сынок, – ласково проговорила она. – Это некультурная женщина.
Радушная хозяйка завела Ивана в избу, где он обнаружил ещё трёх бабок – точно таких же, как те, с которыми уже успел познакомиться. Хозяйки приняли его весьма радушно и сразу усадили обедать. Они расселись вокруг него за столом, но ел он один – перед бабками на столе ничего не было. Впрочем, Иван был так голоден, что не обратил на это внимания.
Баба Зина, первая, с кем он познакомился, возилась с печью. А заботливая баба Люба – старушка с добрым лицом – протягивала ему всё новые и новые угощения.
– Кушай, сыночек, кушай... – сердобольно приговаривала она.
Одна из бабок, на вид слегка чокнутая, по-хозяйски ощупывала Ивана и что-то бормотала себе под нос. Парень ёжился от щекотки и пытался отодвинуться от неё, но было некуда. Прислушавшись, парень с трудом разобрал странные слова.
– А жилистый-то, – сама с собой де-лилась чокнутая бабка. – Кожа да кости...
Бабка-кокетка тем временем наводила красоту – прямо за столом красила морщинистое лицо. Приклеив длинные накладные ресницы, она полюбовалась на своё отражение в стоящем перед ней зеркальце и, судя по улыбке, осталась весьма довольна результатом, хотя, по мнению Ивана, стала только ещё страшнее. Услышав бормотание сестры, кокетка хлопнула чокнутую бабку по рукам.
– Помолчи, – велела она. – Не с тобой говорят.
– Чего дерёшься? – обиделась та. – Сами же обедать позвали...
Иван настороженно покосился на них, по-прежнему ничего не понимая. Похоже, они все тут слегка чокнутые... Ничего удивительного – одичали одни в лесу-то.
По другую сторону от него сидела ещё одна бабка – в очках с толстыми стёклами и с книгой в руках, она увлечённо читала, с головой погрузившись в это занятие. Перепалка сестёр привлекла её внимание – очкастая бабка подняла глаза от книги и бросила на Ивана усталый взгляд.
– Вот так и живём, – пояснила она и весьма самокритично добавила: – В глуши и маразме.
Баба Люба тем временем вытащила из-под стола огромную бутыль самогона и пыталась её откупорить. Она кивнула, соглашаясь со словами учёной сестры.
– Раньше хоть внучка из-за моря погостить приезжала, – поделилась Сама Доброта. – А теперь замужем – не до нас... Красавица выросла, и в кого только? – вслух задумалась она.
Бабку-кокетку её слова задели за живое – она строго глянула на сестёр поверх зеркала.
– Знаешь что, Люба... не обобщай... – грозно сдвинув густо подведённые брови, сурово проговорила лесная красотка.
Баба Люба, впрочем, нисколько не обиделась. Она наконец открыла бутыль и, хихикая, налила в стакан самогона, а потом придвинула его парню прямо под нос.
– Мы гостям рады, – пропела Сама Доброта. – Постираем тебя, подошьём, выспишься на перине... – приговаривала она, словно пытаясь его усыпить.
Ивану стало совсем не по себе. Он решительным жестом отодвинул стакан и сделал попытку подняться из-за стола. Парень уже понял, что никаких сокровищ у лесных жительниц нет – а значит, не стоит здесь время терять, пора двигаться дальше. Спасибо, что накормили-напоили, но пора и честь знать – некогда штопаться-гладиться да на перинах валяться. Только за волшебным клубком надо вернуться – иначе как он без него дорогу найдёт?
Однако бабки, похоже, не собирались так быстро отпускать гостя – разом заволновались, засуетились вокруг него.
– Как?! – воскликнула баба Люба. – Ты же ничего не попробовал! – она обвела рукой стол, уставленный разнообразными кушаньями.
– Да куда ещё?.. – удивился Иван. – Сыт я, бабушки, – сказал он и снова попытался вылезти из-за стола.
Бабка Сама Доброта только руками всплеснула, когда Иван всё-таки поднялся. Однако отпускать его, похоже, в планы хозяек не входило – тоже вскочив с мест, они преградили дорогу к выходу из подозрительной избушки.
– Ты-то сыт, милок, – притворно ласковым голосом пропела бабка-кокетка и доверительно сообщила: – А вот мы ещё не поели.
Иван совсем перестал понимать, что происходит.
– А чего ждёте? – наивно поинтересовался парень. – Меня, что ли?
Бабушки синхронно закивали.
– Тебя, родимый, – подтвердила бабка-книгочей, глянув на него поверх очков. – Тебя, – кивнула она, будто точку поставила.
Чокнутая бабка окинула Ивана странным взглядом – и в руках у неё откуда-то материализовались нож и вилка, которые она держала на изготовке, словно оружие. Матрос оглядел сестёр и всё-таки выскочил из-за стола, но старушки резво зажали его в кольцо. Только тогда до него наконец дошло, куда он попал и что с ним собираются сделать эти полоумные старухи. Да это же бабки-ёжки, притом целая семья!
– Старые ведьмы, сожрать меня вздумали?! – в ужасе воскликнул Иван.
Никто ему не возразил – бабки наконец перестали притворяться добрыми хозяюшками и показали свои истинные лица: их глаза кровожадно заблестели.
– Не всё ж за наш счёт харчеваться, – зловеще бросила чокнутая бабка, как будто Иван сам напросился на угощение.
С ножами и вилками наперевес лесные бабки-людоедки медленно обступали его со всех сторон, подходя всё ближе. Иван в панике огляделся. Он, конечно, крепкий и сильный, закалённый длительными морскими переходами и службой на корабле. Соловья-разбойника легко победил – а сейчас против него всего лишь сумасшедшие лесные старухи. Но их пятеро, да одна баба Зина стоит двоих, а то и троих. Они к тому же ведьмы и могут одолеть его с помощью колдовской силы...
Парень увидел по-прежнему стоящую на столе бутыль самогона, и идея пришла в его голову мгновенно – работа на корабле приучила его принимать решения молниеносно. Схватив ёмкость с мутной жидкостью, он со всей силы швырнул её в открытый зев горящей печи. До Ивана лишь теперь запоздало дошло: баба Зина растапливала печь, чтобы приготовить новые угощения вовсе не для него, а для них самих. Поэтому и просила сестёр повременить с обедом, чтобы он успел помочь ей по хозяйству...
Зазвенело разбитое стекло. Иван заслонился руками, ожидая неминуемого взрыва от попадания горючей жидкости в огонь, но его почему-то не последовало. Сначала вообще ничего не происходило, а потом в полной тишине стало слышно, как печь громко глотает самогон. Парень моргнул, не поверив своим глазам и ушам – в этом лесу, оказывается, всё живое, даже печь, как и сама избушка, а не только его верный помощник клубок. Куда только он запропастился? Без опытного провожатого в этом лесу точно никуда соваться нельзя...
Бабки-ёжки изумлённо уставились на Ивана – такого коварства и прыти они от своей жертвы явно не ожидали.
– Ты что наделал?! – возмутилась баба Люба и пояснила: – Она ж в завязке была...
А избушка, за минуту опьянев, вдруг дёрнулась и подскочила на месте, обнаружив под собой прежде поджатые куриные ноги. Кренясь то влево, то вправо, развеселившаяся изба принялась вприсядку скакать по поляне, и остановить её было невозможно, тем более находясь внутри.
Пол под ногами заходил ходуном. Коварные старухи растерялись, а Иван сориентировался быстро: он сразу подпрыгнул и ловко ухватился за висящую под потолком чугунную люстру. Это было легко – матрос не раз проделывал подобное на корабле, попавшем в шторм.
Зазевавшиеся старухи, опрокидывая мебель и кухонную утварь, не удержались на ногах и повалились друг на друга. А пьяная избушка на курьих ножках по-прежнему резво скакала по лесной поляне. Однако вскоре она споткнулась и, не удержавшись, завалилась набок и покатилась вниз с ближайшего склона.
Внутри царил полнейший кавардак. Старухи, сплетясь в живой клубок, катались по полу от стены к стене. Иван, переживавший во время своих путешествий и не такие шторма, болтался под потолком, крепко вцепившись руками-ногами в люстру.
Наконец избушка успокоилась, и всё тоже замерло. Убедившись, что больше ничего не качается, Иван спрыгнул на пол и поглядел на хозяек. Перекрученные винтом, с ногами за головой, бабки-ёжки тихо стонали, валяясь в углу как куча-мала. Он усмехнулся:
– Это вы ещё в море не были. Вот где качает. – Матрос подхватил свой заплечный мешок, намереваясь немедленно покинуть негостеприимное место, пока старухи-людоедки не пришли в себя и не захотели снова им пообедать. – Всё. Спасибо за угощение, – с издёвкой поблагодарил он на прощание и уже направился к двери, как в этот момент один из кувшинов сорвался с полки и угодил ему прямо по макушке. Иван на мгновение замер от удивления, а потом повалился на пол, теряя сознание...
Иван медленно приходил в себя, поначалу не понимая, где он находится. Постепенно возвращалось сознание, а вместе с ним и воспоминания.
Остров Буян, незнакомый порт, их судно причаливает к берегу... Прекрасная девушка, швыряющая вещи с балкона... Он признается ей в любви, предлагает вместе отправиться в кругосветку... Темница, оковы, ведьма в клетке... Царевне нужен богатый жених, в лесу можно найти клад... Волшебный клубок, Соловей-разбойник... Милые старушки, неожиданный обед...
Внезапно всё встало на свои места. Эти лесные ведьмы собирались сожрать его, да он очень удачно напоил их избушку самогоном и сбежал... Почти. Раз он пристёгнут к огромному противню, побег явно не удался. А ещё он без одежды – вместо привычной матросской формы на нём какая-то противная липкая масса... Да это же тесто!
Иван понял, что завёрнут в него полностью, снаружи торчат только голова и ноги. Вокруг полутьма, по закопчённым стенкам мелькают отсветы красного пламени. Да он же в печи! И если сейчас же не выберется – скоро у бабок-людоедок будет пир горой...
– Вы что?! Прекратите!.. – отчаянно заорал Иван, набрав полную грудь воздуха, которого становилось меньше и меньше – всё выжигало разгорающееся пламя. Не зная, услышал ли его кто-нибудь, он дёрнулся изо всех сил, но вырваться не получилось – он был крепко пристёгнут к противню.
– У меня мясо жёсткое! – продолжал надрываться насмерть перепуганный парень. – Я невкусный!
Дверца печи приоткрылась, и Иван воспрял духом, но оказалось, что баба Люба всего лишь деловито воткнула пучок сельдерея и морковку между пальцев его ног.
– Подвинься, дружок, – добродушно попросила бабка, которую Иван напрасно окрестил «Сама Доброта». – Ты у нас с овощами, – спокойно пояснила она, будто приглашая его на званый обед.
Парень вспомнил, какая из бабок показалась ему самой здравомыслящей и заинтересованной в нём как в помощнике по хозяйству, а не только в качестве обеда, и предпринял последнюю попытку.
– Баб Зин! – громко позвал он и с ходу пообещал: – Я тебе весь дом починю, скажи им...
Гром-баба показалась в окошке и печально взглянула на беспомощного парня.
– Да разве им втолкуешь, – безнадёжно посетовала она и пожаловалась: – Всех мужиков поели.
И дверца печи снова плотно закрылась.
– Стоять! – в панике заорал Иван, видя, что исчезает его последний шанс на спасение. – У меня друг Соловей-разбойник, – вовремя припомнил парень. – Он вас это... того... понтами закидает... Помогите, народ!.. – отчаянно взмолился он.
Но, видимо, предводитель пернатой банды не считался авторитетом у бабок-людоедок – слова Ивана не произвели на них ни малейшего впечатления. Дверца не шелохнулась, а в печи тем временем становилось всё жарче. Пот заливал глаза, Иван беспомощно дёргался на противне, уже понимая, что всё бесполезно и надо готовиться к неизбежному концу...
Внезапно дверца вновь распахнулась, и парня резко выдернули из печи. Он неловко свалился на пол, а над ним нависли посерьёзневшие лесные ведьмы. С трудом приподняв голову, Иван заметил в руках у бабы Любы знакомый красный шерстяной клубок.
– Откуда он у тебя? – строго спросила у ошалевшего матроса Сама Доброта.