Левиафан. Пути Древних

Глава 14. Жребий Каинитов

Каинит вывел их к глубокому оврагу и уверенно двинулся вниз по пологому склону, под сень древних раскидистых осин, растущих меж серых валунов, покрытых разводами изумрудного мха. Ночь еще только заволакивала горизонт, но здесь, на дне оврага, уже властвовала тьма, она клубилась вокруг них, скрадывая привычные очертания предметов.

Мидас то и дело терял вампира из виду, хотя тот шел всего на пять шагов впереди. Но когда бог притормаживал, силясь разобрать меж деревьев и кустов темный силуэт их странного провожатого, Карн неожиданно подталкивал его в нужном направлении.

– Ты же вроде его не видишь, – с недоверием проговорил фригийский царь, в очередной раз ступая туда, куда указал ему парень.

– Научился, – абсолютно серьезно ответил Карни чуть сильнее сжал плечо Мидаса, заставив его остановиться. Затем махнул рукой вправо, ощутив аномальную пустоту в том направлении.

Вскоре они начали подниматься, но вопреки надеждам Мидаса так и не увидели закатных небес. Один овраг плавно перешел в другой, валунов стало больше, осины – еще выше, их кроны едва не касались друг друга макушками, сходясь наподобие треугольных ворот. Здесь не было слышно птичьего гомона и шелеста ветра, зато фригийский царь уловил отдаленный запах подгнившей воды. Они шли к болоту.

А потом, когда бог вновь упустил спину каинита, Карн сильно сжал его плечо, но не указал новое направление. Мидас обернулся и прочитал на лице парня замешательство. Люди не отдают себе в этом отчета, но львиную долю информации о состоянии своих собеседников черпают из зрительного контакта. Но когда не видишь глаз человека, становится сложно определить, что он на самом деле ощущает. Мидас не стразу подстроился под особенности мимики своего друга.

– Что случилось? – спросил он, пошарив глазами вокруг. Каинита нигде не было. Бог непроизвольно сжал ладонь на рукоятке клинка, но тут же расслабился – слишком хитрый план, если бы хотел убить – мог бы сделать это уже тысячу раз. Если только…

– Я потерял его, – прошептал Карн и взволнованный тон парня заставил Мидаса вновь напрячься. – Теперь все, все вокруг такое же… как он.

– В смысле? – не понял фригийский царь, скользя ладонью по черной коже, которой была обмотана рукоять подарка Яромара.

– Без смысла, – донеслось из темноты. Мидас с легким шелестом выхватил клинок, оборачиваясь на голос, и инстинктивно занял позицию между Карном и потенциальным противником. – То есть так и есть. Он больше ничего не видит.

– Какого хрена, мать твою! – прорычал Мидас. – Решил поиграть с нами, треклятый упырь?

– Прости, – каинит вышел в тревожный сумрак из черной тьмы, будто кусок реальности по прихоти неведомых сил решил обрести подобие плоти. Но обращался вовсе он не к Мидасу. – Мне было любопытно, насколько хорошо это убежище.

– Насколько хорошо оно против тех, кто может видеть не глазами? – Карн хмыкнул и Мидас с удивлением отметил, что в голосе парня нет и намека на обиду. – Можешь не сомневаться, я бы его никогда не нашел.

– А теперь действительно – шаг в шаг, – с этими словами каинит протянул руку Мидасу. Тот глухо рыкнул, вогнал клинок в ножны и посмотрел на него с недовольным прищуром.

– Это действительно необходимо? – он пытался разобрать в темноте глаза вампира, но их невозможно было различить на бледном лице, они будто сливались с темнотой вокруг.

– Поверь, мне это также неприятно, как и тебе, – отозвался каинит и Мидас нехотя вложил свою руку в его ладонь. Сказать, что она была ледяной – значит ничего не сказать. Древний бог тут же подумал, что все эти истории о соитии вежду людьми и бессмертными детьми Каина – несусветная чушь. Такой союз едва ли принесет обоим хоть что-то кроме непереносимой боли и страданий.

Под ногами захлюпало, запах тухлой воды все глубже забивался в нос. Они двинулись в самое сердце болотистой низины, что притаилась в глубине широкого оврага, в который даже днем не попадает ни единого солнечного луча.

До этого момента Мидас с горем пополам еще ориентировался, и по его прикидкам, в последние полчаса каинит вел их на северо-восток. Однако теперь чувство направления исчезло. Не было видно даже осин над головой, зрение будто отключилось. Из звуков остались только равномерные шлепки по вонючей водянистой каше, да и те, казалось, не разносятся эхом вокруг, а проглатывают сами себя.

– Не я возвел это место, я лишь нашел его, давно заброшенным, – внезапно проговорил каинит. – Но его построил кто-то из подобных мне. Кто-то из Сол Инвиктус.

– Впервые слышу, – Карн удивленно пожал плечами, он давно уже не встречал названий, которые хотя бы мельком не отражались от сводов его памяти. – Это какой-то Орден? Тайное общество?

– Можно и так сказать, – ответил вампир после короткой паузы. В отличие от легко читаемых невербальных знаков Карна, тон и мимика каинита оставались для Мидаса пустой страницей.

– А вот мне знакомы эти слова, – процедил древний бог. В нем боролась зародившаяся много веков назад подозрительность к роду Каина и доверие к Карну, который, похоже, чуял в каините союзника. – Я слышал о Сол Инвиктус, очень давно, в Риме.

– Верно, – каинит внезапно сменил направление на противоположное, загнув резкий поворот. Хлюпающая жижа под ногами уже доходила им до колен. – Но об этом позже. Мы пришли.

Мидас оторвался от созерцания влажной темноты у себя под ногами и сначала ничего не увидел. Но вскоре его чуткие глаза уловили приглушенное желто-оранжевое свечение, такое мог дать закопченный масляный фонарь или неяркий костер. Свечение постепенно набирало силу и на миг вспыхнуло полуденным солнцем, когда каинит скользнул в шелестящее мельтешение впереди, тут же сокрывшись в нем.

Мидас не сразу понял, в чем дело. В дрожащем сумраке было непросто сообразить, что они уперлись в стену побегов дикого винограда, которые многослойным водопадом свисали с окутанного мхом гранитного валуна. Валун располагался на высоте примерно двух метров и образовывал с двумя вертикальными глыбами известняка подобие ворот. Слишком ровных для причуды матери природы.

Фригийский царь двинулся вперед, пробираясь через виноград, которому, казалось, не будет конца. Но внезапно шуршащая завеса отступила, а его ноги коснулись твердой почвы. Сначала он подумал, что это обыкновенная пещера, карстовое образование, которое кто-то обустроил под временное убежище. Но затем глаза древнего бога привыкли к пламени костра и он признал свою ошибку – это место создал человек. Или тот, кто когда-то был человеком.

Первое, что бросалось в глаза, – стены. Сложенные из массивных известняковых блоков они были усеяны строками, в которых странным образом переплетались символы минускульного письма, свойственного римским артефактам начала эры, и рубленые рунические знаки, но не такие, что использовали на севере.

– Мидас, – тихо позвал Карн. Бог обернулся и увидел на лице парня фанатичное благоговение – он застыл на месте, и лишь голова медленно вращалась из стороны в сторону. – Я могу их видеть, могу прочесть. Это смесь древнеримского и рунники русов. Те самые «черты и резы»,о которых в нашем с тобой времени столько споров!

– Это долгая история, – Карн повернулся на голос. Каинит повесил шлем и перевязь с мечами на простую оружейную стойку, откинул капюшон и снял плащ. Он больше не таился, хотя вокруг костра в центре помещения сидело шесть человек. Две женщины, седоусый старик, двое детей лет четырех-пяти и паренек, на вид оставивший за спиной порядка тринадцати зим. Все – в льняной и шерстяной одежде, едва отличимой от той, что Мидас видел у нордманов. Бог не удивился этому факту, прикинув, что вплоть до средних веков культуры этих регионов вряд ли имели принципиальные отличия.

– Подходите к огню и поешьте, здесь безопасно, –вновь подал голос каинит. Сам он опустился на землю подле деревянной стойки и уставился прямо перед собой, застыв, точно изваяние. – Я привел сюда всех, кого успел найти в округе. Теперь над землей властвует ночь и смертным опасно быть вне укрепленных крепостей и особых убежищ.

– Неужели в вашем времени Завеса так тонка? – с этими словами Карн медленно двинулся к огню. Мидас не касался парня, но держался рядом, на полшага позади, если тот вдруг оступится. Он еще не знал, что заговоры древних защищают убежище лишь снаружи, но внутри к Карну вернулось истинное зрение. Парень не только ощущал тепло костра, он отчетливо видел его вечно пляшущую суть в энергетическом спектре.

Душа огня завораживала в своем великолепии. В подобных местах даже пламя маленькой свечки обретает небывалую мощь, рождая прекрасных существ, которых смертным, увы, не дано узреть. Но век этих существ столь же мимолетен, сколь прекрасны их искрящие тела, сотканные из первозданных нитей Вселенной.

– Я отвечу на все вопросы, – вампир плавно повернул голову к Карну и Мидасу. Его глаза больше не терялись в сумраке капюшона, и было хорошо видно, как по покрытой льдом поверхности подземного озера то и дело проскальзывают игривые всполохи костра. Фригийский царь отметил, что люди явно не боятся каинита, зато на вновь прибывших косятся с нескрываемым подозрением.

– Теперь, когда мы в безопасности,– продолжил сын Каина. – Справедливо нам с вами познакомиться, ведь похоже, что бьемся мы на одной стороне. Я Арминиус, сын Сегимера.

Мидас посмотрел на Карна, тот инстинктивно отзеркалил его движение. Они без труда уловили замешательство друг друга, ведь в истории этой планеты был лишь один Арминиус, лишь один сын Сегимера. Вождь германского племени херусков, который в 9 году нашей эры нанес Риму величайшее поражение, истребив в Тевтобургском лесу три полных легиона.

Так все и сошлось – гладиусы типа Майнц и шлем римского кавалериста с посеребренной маской. Да только на дворе стоял пятый век, а Арминиуса после разгрома римлян в течение пары месяцев убили свои же. То есть произошло это лет пятьсот назад.

У Карна голова пошла кругом и он опустился на теплую землю у костра, потеряв уверенность в твердости своих ног. Люди, молча сидевшие у согревающего пламени и жевавшие, судя по запаху, свежеподжаренную оленину, инстинктивно отодвинулись от него, но не так быстро, чтобы их поведение можно было трактовать как скрытую агрессию. Мидас примостился рядом и от его глаз не укрылось, как седовласый старик и молодой парень синхронно положили ладони на рукоятки засапожных ножей.

А потом ребенок, мальчик лет пяти, неожиданно подполз к Карну и протянул ему кусок мяса. Его чистая тонкая аура лучилась теплом, в ней не было и тени зла, а намерения читались так же просто, как букварь. Пареньслепо ткнулся руками перед собой, но ребенок проворно ухватил его за ладонь и вложил в нее нехитрую снедь.

– Спасибо, – рассеянно уронил Карн, тронутый непосредственностью мальчика.

– Не спасибо, а благо дарю, – поправил его малыш с удивительно серьезным видом. – Так у нас говорят. А спасать нас не надо. Да и какой ж бог тебя спасать будет, коли ты сам дурак!

Люди у костра тихонько засмеялись, а когда увидели на лице Карна улыбку, захохотали уже в полный голос. Так пятилетний ребенок одной короткой фразой разрядил обстановку, из которой всего мгновение назад можно было вырабатывать электричество, достаточное для освещения немаленького городка.

Мидас принял из рук крепкого старика с пышными седыми усами и наголо бритой головой ломоть мягкой лепешки и увесистый шмат мяса. Уважительно кивнул ему в ответ, а затем поднялся и двинулся в сторону каинита, который все это время сидел с непроницаемой миной. Вот только от древнего бога не укрылся тот факт, что вампир скорее хочет казаться непробиваемым, чем является таким.

Здесь, в ярком пламени весело стрекочущего костра, Мидас мог лучше рассмотреть нового знакомца, вычленив мельчайшие изменения в мимике и взгляде. А изменения эти действительно были, хотя увидеть их мог лишь тот, кто больше трех тысяч лет пестовал в себе не одно лишь умение рубить мечом все, что подворачивается под руку.

– Ну давай знакомиться,– проговорил фригийский царь, усаживаясь рядом. Земля здесь была на удивление теплой даже в стороне от огня. Вероятно, горячие источники, а может близость магматических потоков.– Я Мидас.

– Тот самый? – вампир заинтересованно повернул к нему голову.

– Тот самый, – кивнул древний бог, краем глаза отмечая, что у Карна с людьми у костра уже завязался полноценный разговор. Ну, как разговор – парень что-то им увлеченно рассказывал, а те глядели на него, разинув рты и не моргая.

– Собственно, как и ты, – Мидас отщипнул немного мяса и положил на язык. Пожевал, потом отхватил кусок побольше.

– Не понял? – хрипловатый голос Арминиуса звучал тихо, ровно так, чтобы их не слышали у костра.

– Ты тоже тот самый, – пожал плечами бог, не переставая усиленно жевать. Мясо было хорошо прожарено, но жестковато.

Они посмотрели друг на друга в упор, уголки губ каинита дрогнули и будто нехотя скользнули вверх. Это обнадеживало и фригийский царь подумал, что, возможно, в эту ночь ему не придется спать с открытыми глазами, держа ладонь на рукоятке меча.