Левиафан. Пути Древних

Глава 24. Радогост

Они разбили лагерь в сосняке неподалеку. До Радогоста было рукой подать, но людям, измотанным и уставшим, требовался отдых перед финальным рывком. Да и тело Лейна нуждалось в погребении. Отчего-то его решили именно похоронить, а не сжечь.

Храбрый англичанин нашел последний приют под сенью раскидистого дуба у котловины, что спустя полторы тысячи лет станет небольшим, но глубоким озером. Над ним не поставили креста. Рафль Лейн не верил в богов, хотя и сражался рука об руку с одним из них.

Люди шли к нему вереницей, оставляя на продолговатом холмике разные вещи – пуговицы, лоскуты кожи, шляпы, птичьи перья. Они говорили о нем добрые слова и признавали, что относились к нему совсем не так, как следовало. Ведь он верил в каждого из них, и за каждого из них он отдал свою жизнь. Карн печально улыбнулся, ловя отголоски их эмоций. Они будут помнить его, как героя. Жаль, что для этого ему пришлось умереть.

К полудню люди достаточно отдохнули и даже успели перекусить, – следопыты Лейна в очередной раз показали себя умелыми охотниками. Мидас дал команду выступать и они двинулись в сторону Радогоста. Их снова вел каинит, и они снова шли тем же путем, разве что не завернули в Убежище среди болот. Это походило на странный повторяющийся сон, когда ты проживаешь один и тот же день снова и снова, пока не сделаешь что-то по-настоящему значимое, разорвав порочный круг.

– Слушай, мне вот интересно, – Мидас пробирался сквозь ивняк вслед за Арминиусу и решил не терять времени даром. – Ты можешь кормиться людьми и животными. Люди, понятное дело, покалорийней, это мы видели уже. А как насчет тварей Лимба? Ну, ты называешь их пришедшими из земли Дивов.

– Мог и не пояснять, – прошелестел каинит. Он вновь прятал лицо под капюшоном плаща, от которого после минувших приключений остались лишь маловразумительные лохмотья, перепачканные грязью Нового Света и запекшейся кровью. – Аврелиан звал их также, как и ты. Но я давно среди русов и привык использовать их слова.

Мидас ничего не ответил, лишь пристально посмотрел на вампира. Ему эти пояснения были ни к чему, он ожидал ответа на другой вопрос.

– Ты ведь не отстанешь, да? – Арминиус повернулся в его сторону и изобразил подобие вымученной улыбки.

– Я веками ненавидел твой род, – пояснил фригийский царь. – Но встретил тебя и… многое изменилось. Ты уж прости мое любопытство.

– Прощу, – пообещал каинит, ловко перепрыгивая через поваленное дерево. Мидас так не смог, ему пришлось вскарабкаться на огромный ствол, а затем скатиться с него буквально на заднице. – А что до твоего вопроса – я могу осушить монстра. Силы я не получу, потому что их кровь пуста, в ней нет ни капли жизненной энергии. Но он умрет.

– И? – Мидас изогнул бровь. Он нутром чуял, что есть тут какой-то подвох.

– И это чревато для меня, – выдавил вампир. Прозвучало так, будто он признавался в каком-то отвратительном грешке. – Меня вместе с иссушенным телом выбросит в зем… Лимб. Собственно, это произойдет с первым глотком.

– О как! – присвистнул древний бог. – Короче, билет в один конец. Я так понимаю, были прецеденты?

– И не мало, – глухо ответил каинит. – Выбрасывает прочь не только ту тварь, которой покормится Дитя Каина, но и всех, что будут рядом.

– А отчего так? Кто-нибудь пытался понять? – Мидасом в данный момент руководил сугубый практицизм. Ведь если получится смоделировать ситуацию кормления без самого кормления…

– Аврелиан, – кивнул каинит. – Он веками пытался осмыслить, как это работает, но не нашел ответа.

Они некоторое время шли молча, а потом их нагнал Карн. В отсутствие Мидаса он нашел себе нового провожатого, им стал Пересвет. Мальчишка буквально сиял от гордости.

– Мы близко, – проговорил парень с благоговением в голосе. – Я чувствуют его мощь.

– Чью… мощь? – не понял фригийский царь.

– Радогоста, – едва не пропел Карн. Впереди, на пределе доступного ему энергетического диапазона, он видел огромную золотую сферу, вздымавшуюся до самых небес. Сфера пульсировала, будто сердце исполина, по ней то и дело пробегали языки белого пламени и во все стороны расходились ритмичные круги, приносящие с собой эманации тягучего умиротворения. Подобную энергетику мог бы иметь дуб, что рост на земле от начала времен. Пресловутый Иггдрасиль, если б он только существовал.

– Он сильнее, чем Аркона, – добавил парень чуть слышно. Он с удивлением обнаружил, что даже при всем желании не смог бы защититься от энергии, что излучал мистический город. Она проходила сквозь все вокруг и казалось, что нет в этом мире преград, которые она не смогла бы преодолеть.

Вскоре они вышли на неширокий лесной тракт и первым, что увидел фригийский царь, были купола Храма Радогоста. Он был точь-в-точь как Храм Световита в Арконе! Те же круглые башни, спиральные галереи, арочные переходы и висячие сады, на которых что-то искрилось. Сначала Мидас подумал, что это солнечные блики на серебряной отделке, но когда они подошли ближе, древний бог понял, что это фонтаны. Их были десятки, они заполняли весь нижний и средний ярусы Храма.

Но если центральный купол Храма Световита в Арконе составлял порядка пятидесяти метров в диаметре, то купол этого эпического строения был шире, как минимум, на четверть. При этом бревенчатая стена, расположенная на вершине высокого земляного вала, явно уступала в размахе укреплениям Арконы. Здесь не было здоровенных башен с метательными машинами, их заменяли высокие и узкие башенки лучников, от которых к небу тянулись жидкие струйки дыма. Надо думать – жаровни для зажигательных стрел.

У резных ворот города, распахнутых настежь, их встретили два высоких воина в матовых клепано-сеченых кольчугах. Чем-то они напоминали Стражей рассвета, но на вопрос Мидаса Карн лишь покачал головой. Нет, это были другие воины. Столь же могучие и бесконечно преданные родной земле,а физиологически даже выше и шире в плечах. Но они не владели тайными искусствами и вряд ли смогли бы закрыть разрыв в Завесе.

Каинит перебросился с ними парой фраз и те, синхронно кивнув, расступились, впрочем – ни на мгновение не ослабляя хватку на древках двуручных секир, напоминавших те, что были в ходу у данов. Они смотрели на Карна и Мидаса с удивлением, но – добродушно. Будто догадывались – кто перед ними и что на уме у незнакомцев. Прошло еще несколько секунд и неожиданно парень нашел этому объяснение.

Да, их никто не обучал колдовству, но их кровь, их дух… он не знал, как это выразить. Их ауры были сильнее, чище. Они на уровне инстинкта воспринимали окружающий мир в отголосках энергетического спектра. И поэтому не проявляли агрессии, сходу определив, что перед ними не простые смертные, которые, однако, не представляют опасности для города.

Миновав стражей, они вышли на широкую площадь, чтобы поймать на себе еще несколько десятков удивленных взглядов. А потом перед ними будто из воздуха возник высокий статный мужчина, седой, точно айсберг. У него были пышные длинные волосы, собранные на уровне шеи в конский хвост, и плотная борода, доходившая до середины груди. Глаза у мужчины поблескивали матовой синевой, они так и лучились энергией! В первое мгновение Мидас даже подумал, что перед ними бог. Но Карн, уловив его невысказанный вопрос, покачал головой.

Каинит подошел к мужчине и хотел что-то сказать, но тот качнул головой и протянул руку к лицу вампира, который тут же застыл на месте. Мужчина коснулся виска Арминиуса мощной жилистой рукой, унизанной серебряными и железными кольцами с рунической гравировкой. На мгновение он прикрыл глаза, а потом широко распахнул их и с нескрываемым восторгом посмотрел через плечо вампира.

Взгляд мужчины остановился на Карне, потом перепрыгнул на Мидаса, и оба почувствовали его. Точнее – про-чувствовали. Их будто накрыло океанической волной, звуки окружающего мира стали глуше, цвета потускнели. Фригийский царь чуял силу, что не могла сравниться с мощью бога, но была удивительно близка к ней. А Карн на эти короткие мгновения попросту ослеп в энергетическом спектре, хотя даже не ощутил прикосновения к своей ауре. Потом синеглазый мужчина моргнул и мир вернул себе прежние черты. Волна откатилась восвояси.

– Иди к Горану, обеспечьте этих людей кровом, мы примем их, – голос седобородого был низким и властным, и одновременно – мягким и приятным. Странное сочетание, удивившее даже Мидаса. – Пусть Дара и Уйка помогут. Они, кажется, уже обзавелись там знакомцами.

Вампир кивнул и поманил к себе женщин.

Мидас, все еще пытавшийся интерпретировать пережитые ощущения, не сразу понял, что кто-то дергает его за подол рубахи, он неохотно оторвал взгляд от синеглазого мужчины. Это был Пересвет, мальчишка протягивал фригийскому царю его боевой нож.

– Он добро послужил мне, – заявил юный рус. – Для меня было честью держать в руках оружие такого воина.

– Такого воина? – улыбнулся фригийский царь, поражаясь искренности собственного голоса. Он встал на колено перед мальчиком, внимательно посмотрел на протянутый скрамасакс, но не коснулся его. – Да в твоих землях полно ребят, что вмиг уложат меня на обе лопатки! – он гулко рассмеялся, внезапно осознав, что ему жаль прощаться с этим отважным пареньком. – Оставь его себе, теперь он по праву твой.

– Благодарю, – кивнул Пересвет и вместо ножа протянул Мидасу руку. Древний бог крепко пожал тонкое предплечье, после чего паренек шагнул к Карну.

– Не печалься, – сказал тот, невольно читая ауру Пересвета, который просто думал слишком громко. – Мы не расстаемся. Мы будем жить в памяти друг друга.

– Ты… – мальчик запнулся. На миг Карну показалось, что он расплачется, но рус сумел справиться с нахлынувшими эмоциями. – Таких как ты… нет.

Карн приоткрыл рот от удивления и медленно протянул Пересвету руку, но тот отбросил ее и крепко обнял парня. Тут же отстранился, шмыгнул носом и не оборачиваясь побежал к матери, которая стояла поодаль вместе с Уйкой и каинитом.

Дара помахала англичанам рукой и те последовали за ней вглубь города. На лицах экс-колонистов Мидас прочел крайнюю степень изумления. Многие крестились, некоторые – со слезами на глазах. Ну ничего, подумал древний бог, тут из вас вся эта дурь быстро выйдет. Креститься они вздумали! В святом то месте!..

– Я рад приветствовать вас в Радогосте, – синеглазый мужчина вновь непостижимым образом переместился в пространстве, оказавшись прямо перед ошарашенными Карном и Мидасом.

На нем была молочно-белая льняная рубаха, закатанная по локти, и неширокие штаны, заправленные в кожаные полусапожки довольно простого кроя. Одеждой он едва ли отличался от других жителей Радогоста, но его пальцы были унизаны множеством разномастных колец, а на запястьях седобородого Мидас разглядел массивные браслеты со свастичными символами. На шее мужчины висела толстая серебряная цепочка, напоминавшая скорее перевитый шнурок, чем сцепленные между собой кольца. Это и отличало его от остальных – ни у кого из окружающих фригийский царь не заметил никакой бижутерии, хоть завалящего латунного колечка.

– Меня зовут Огнеслав, я верховный маг Храма, – он почтительно поклонился и Мидас инстинктивно поклонился в ответ. Карн, который не мог видеть этого движения, так и стоял, ожидая продолжения беседы. Фригийский царь бросил на него короткий взгляд и улыбнулся, переведя глаза на Огнеслава. Тот улыбнулся в ответ и кивнул.

– Ваши имена я знаю, – продолжил он. – Арминиус любезно показал мне все, что в последние дни видели его не-мертвые глаза. Кто вы такие – я догадываюсь. Один из бардов прошлого, он тоже состоял в Ордене Ка-Дас, оставил после себя внушительное поэтическое наследие. Мы долгое время полагали, что это лишь предмет искусства, не более. К тому же, его стихи передавались изустно, как было принято у нашего Ордена многие тысячи лет назад, а потому – время нещадно исказило их. Но теперь я вижу, что в этих текстах было нечто большее. Например, история о двух странниках, над которыми невластны пространство и время. Один – слепец, другой – однорук… Совпадение? Не думаю.

Огнеслав пригласил их в свой дом, высокое бревенчатое строение с пологой двускатной крышей, приютившееся на невысоком холме в тени величественного храма. Когда они пересекли порог, Карну вспомнилось его путешествие по Дороге Одина. Тогда, после возвращения из Лимба они вновь оказались в Ра, но – толи в другом времени, толи в другом месте, парень так ничего и не понял. Но там один из русов тоже пригласил их к себе, и изнутри его дом выглядел почти полной копией жилища Огнеслава.

И хотя теперь Карн не мог видеть физическим зрением, воспоминание пришло в ответ на энергетические ощущения. А вот Мидас все отлично видел и был поражен удивительной простой и гармоничностью дома, который принадлежал ни кому-нибудь, а, на минуточку, верховному магу. Ему никогда не доводилось бывать в домах русов и ближайшая аналогия, которую он мог бы привести – это вилы древнеримских военачальников времен Империи. Там тоже все было просто и со вкусом.

Их встретило одно большое помещение, игравшее одновременно роль прихожей, гостиной и кухни. Высокие потолки, множество широких окон с резными рамами, распахнутые настежь. Посреди комнаты – длинный стол с лавками, справа – каменные печь, он которой распространялся ни с чем не сравнимый аромат свежего хлеба. Настоящего хлеба, без дрожжей и прочих «благ цивилизации». Такого хлеба, который даже в герметичном пакете к вечеру затвердеет.

У печи хлопотала женщина средних лет, которую Огнеслав представил как Деяну. Маг не стал уточнять, кем ему приходится эта высокая и стройная представительница прекрасного пола с тугой косой пшеничных волос, спускавшейся ниже пояса, и добрыми глазами цвета бескрайней степи. Карн и тем более Мидас плохо разбирались в традициях русов, а потому не ведали одной простой истины – если мужчина приглашает тебя в дом и у плиты, то есть – у печи, ты видишь женщину, то она может быть только женой хозяина дома.

То есть технически она могла быть и дочерью, однако дочь, буде таковая имеется, прибывающий в здравом уме рус не покажет в первую встречу малознакомым людям, как бы доброжелательно он к ним не относился. Это тоже часть традиции.

Под крутой лестницей, уводившей на верхний этаж, располагалось несколько бочек с водой, над ними на деревянных крючках висели плотные льняные тряпицы, надо думать – местный аналог полотенец. Там воины умылись и Мидас продолжил осматривать помещение, приметив у дальней стены несколько высоких стеллажей с бумажными книгами. Вот чего он точно не ожидал здесь увидеть, так это бумажных книг!

А потом его взгляд упал в угол под стеллажами и если бы это увидел Карн, то острое ощущение дежавю прострелило бы его насквозь. Куб со стороной сантиметров тридцать, выполненный из матово-зеленого оникса с оранжевыми прожилками, напоминавшими разряды молний. Сфера диаметром не больше двадцати сантиметров, судя по всему – из горного хрусталя. Пирамида из голубокого аквамарина с зеленоватым оттенком… Все эти предметы парень уже видел, точно такие же и лежащие в том же порядке. В доме волхва из Рода Серого Барса. Того, который ждал их четыреста лет.

Мидас выжидательно посмотрел на Карна, но тот не обратил внимания на странные предметы. Фригийский царь удивленно изогнул бровь, но решил оставить эту загадку до лучших времен, ведь на его взгляд эти вещи были ни чем иным, как колдовскими артефактами. Карна этот вопрос не заботил, в энергетическом спектре он попросту не видел их.

От раздумий древнего бога отвлек голос Огнеслава, приглашавшего гостей к столу. Карн без труда отличил по запаху борщ и жареную курицу, поданную с овощным гарниром. Порции были поистине богатырские, но парень опасался другого. Он уже и забыл, когда в последний раз ел за столом. Более того – обычно еду ему подавал Мидас, и еда эта была простой, вроде куска хлеба и куриной ноги. Тут же надлежало пользоваться столовыми предметами.

Но оказалось, что он вполне способен справиться с этой задачей. Кажется, это удивило только их с Мидасом, Огнеслав с Деяной либо не подали виду, либо действительно не сомневались в его способностях. Сами русы почти не ели, Карн этого не видел, а фригийского царя подобным было не смутить. Так что они оба умяли свои порции в считанные минуты.

«На запить» Деяна поставила перед каждым из них по высокой деревянной кружке с жидкостью белого цвета и пряным сладковатым запахом. По вкусу ни Мидас, ни Карн не смогли точно сказать, что это, никто из них не пробовал подобного. В питье определенно были молоко, мед и какие-то травы, но во-первых, абсолютно непонятно – какие именно. А во-вторых, были определенно и другие ингредиенты, но смешивались они настолько гармонично, что вычленить их по отдельности казалось невозможным.

После трапезы Огнеслав кивнул Деяне и та удалилась. Как только дверь в соседнее помещение бесшумно притворилась за женщиной, маг сразу спросил, откуда они знаю про Орден Ка-Дас. Воины переглянулись и кратко рассказали свою историю с того момента, как оказались в IX веке. Кое-что они опустили, например – конечную цель своего путешествия. Огнеслав слушал, не перебивая, а когда они закончили – лишь кивнул и не стал ничего уточнять.

Маг отлично владел своими эмоциями, но каким бы сильным колдуном он не был, его глаза все равно оставались глазами человека, а потому – в них ничего нельзя было скрыть от взгляда, перед которым за тысячи лет прошли мириады и мириады людских лиц. Мидас видел это, тонкую тень сомнения, прокрадывающуюся на самой границе других эмоций. Он посмотрел на Карна, тот будто невзначай качнул головой. Для фригийского царя это был знак расслабиться и Мидас безоговорочно поверил другу.

Что касается Карна, то он без труда читал ауру Огнеслава. Тот ничего не скрывал, хотя парень полагал, что колдун мог бы попробовать это сделать. Карн и сам не скрывался, ощущая, как чужой энергетический взгляд мельком касается его собственной ауры, но – лишь самой ее границы, сохраняя уважительную дистанцию. Это походило на увлекательную и чертовски непростую игру, когда ты пытаешься собрать пазл из вспыхивающих на мгновение и тут же гаснущих осколков информации, но не смеешь сделать шаг вперед, чтобы получше все разглядеть, ибо это нарушит правила. Поэтому ты просто напрягаешь зрение изо всех сил, пытаясь уличить максимум деталей.

Затем Огнеслав рассказал о ритуале, который намеревается провести сегодня вечером. Маг заметил, что это «удачное совпадение», ведь они оказались тут строго в нужный день, не позже, но и не раньше. Карн понимающе улыбнулся, в его жизни с некоторых пор совпадения стали заурядностью.

А потом верховный маг Храма замолчал и в помещение бесшумно просочилась Деяна. Карн так и не понял, что она сделала, но вскоре аура женщины начала удаляться, а затем боковая дверь глухо захлопнулась за ее спиной. Парень повернулся к Мидасу и развел руками в вопросительном жесте. Оказалось, что Огнеслав не мог допустить, чтобы его гости расхаживали по священному городу в заляпанных кровью лохмотьях.

Карн аж покраснел, только сейчас подумав о том, как он, должно быть выглядит. Мидас, со времен своего правления в Келенах привыкший ходить в одной лишь тоге, загрубевшей от многих литров пролитого вина, жировых водопадов с курино-свиных ног и еще кое-чего непотребного, пожал плечами, но все же поблагодарил Огнеслава за заботу. Маг сдержано принял благодарность и провел воинов через заднюю дверь во двор с колодцем, возле которого они могли вымыться перед облачением в новую одежду.

Закончив нехитрый туалет, Мидас с удивлением обнаружил, что выглядят они не сказать чтоб кардинально иначе. Например, на нем была темно-синяя льняная рубаха с широким подолом и клиньями по бокам, длинный прямой разрез посредине ворота был застегнут на простую латунную фибулу, на оголовьях которой были вырезаны разнонаправленные свастики. По подолу, рукавам и вороту шла узкая шерстяная тесьма с рублеными узорами. На Карне рубаха была такая же, но – серая и несколько уже в талии. И фибула у него была другой, с оголовьями, стилизованными под волчьи морды.

Штаны у обоих были серые, тоже изо льна. Мидас отметил одну особенность кроя – широкую ластовицу на причинном месте. А потом заметил кое-что поинтересней – лен у русов был совсем не таким, как у нордманов или притенов. У народов далекого севера он представлял собой плотный и грубый материал, местами даже колючий. Льняная одежда русов отличалась невероятной мягкостью, фригийский царь прикинул, что на ощупь ее реально спутать с шелком. Он тут же эксперимента ради попробовал подол на разрыв – впечатление оказалось обманчивым, легкий и нежный материал к тому же отличался удивительной прочностью.

Из обуви Мидасу достались низкие ботинки. Кожа мягкая, тоненькая, лишь на подошве – плотный чепрак. У Карна были невысокие полусапожки, тоже коричневые, и тоже провощенные. В принципе, примерное такие ж носят на севере.

А вот обмотки отличались от тех, что использовали нордманы. Тоже из шерсти, но плетение не саржевое, и, само собой, не полотняное. Мидас никогда не видел такого, редкий перехлест нитей основы и утка добавлял ровной и гладкой поверхности обмоток едва заметный перелив.

Худов русы этой эпохи, похоже, не носили, зато им дали по шерстяном плащу, цветом – почти один в один как друидские туники притенов, ныне обратившиеся грудой искромсанных лоскутов. Плащевые фибулы были больше рубашечных, но проще в исполнении.

Когда воины вернулись в дом, Огнеслав широко улыбнулся, демонстрируя полное удовлетворение происшедшими метаморфозами. Они вновь сели за стол. По словам колдуна, до ритуала оставалось не больше двух часов, но когда Мидас резонно спросил, не стоит ли ему начинать подготовку, тот лишь фыркнул.

– Хорош был бы из меня верховный маг, если бы я лишь сегодня стал готовиться к ритуалу, к которому мои предки готовились больше четырех с половиной тысячелетий, – он поскреб в бороде, с лукавым прищуром глядя на фригийского царя. – Все уже готово, друг мой. Давно. И перепроверено. Вам ведь нужно в храме оказаться до завершения, верно?

– Как можно ближе к финалу, – кивнул Мидас. – Один заострил на этом внимание.

– Один! – протянул Огнеслав. Получилось забавно, но не скажешь, что неуважительно. – Отец Всех! Если уж он на чем-то заостряет внимание, то лучше впитывать его словам с великим тщанием.

– Это уж точно, – кивнул Карн. – Мы как-то шли его Дорогой, и я имел честь убедиться, что Высокий не допускает двусмысленностей. А если тебе кажется, что допустил, то это сугубо твоя проблема.

Огнеслав понимающе улыбнулся, а потом поймал пристальный взгляд Мидаса.

– Чего смотришь так? – обратился он к фригийскому царю. – Знаю я, что это за чудо такое – Дорога Одина. Белозар ее стерег во время оно…

– Как ты сказал? – встрепенулся Карн. – Белозар? Волхв из Рода Серого Барса?

– Ну, если ты и вправду Дорогой Одина прошел, то нечего мне удивляться, что ты Белозара знаешь, – развел руками Огнеслав. – Верно, тогда нашего брата волхвом называли. И Род мой – Серого Барса Род.

– Твой? – переспросил Карн.

– Парень, ну я шепелявлю нешто, или иной какой дефект речи у меня? – рассмеялся Огнеслав. – Ты вот удивляешься, а я вот вижу, что в соответствии с силой своей удивляться ты таким вещам не должен. Верно, Белозар – пращур мой. И встречался ты с ним здесь же, четыреста с лишним лет назад. Я о том не ведал, но теперь все сошлось. Длинный же ты путь прошел…

Огнеслав задумчиво покачал головой и Мидас вновь увидел в его глазах отблеск сомнения. Но потом понял – маг сомневается не в них. Он сомневается в том, верно ли сам понимает, кто эти двое, что сидят перед ним.

– Карн рассказывал мне эту историю, но не помню, чтоб он упоминал Храм Радогоста. Если бы они побывали здесь, согласись – такую деталь он вряд ли бы упустил, – Мидас попытался плавно увести разговор в другую сторону.

– Кстати, да, – парень тут же поддержал друга. – Никакого храма не было!

– Не было, – подтвердил Огнеслав. – Храм построили позже, когда сюда пришел Орден.

– А насчет названия, – Мидас не просто продолжал уводить разговор, он зацепился за тему, которая действительно была ему интересна. – Храм ваш зовется Храмом Радогоста. Я думал, что город по нему назван.

– Не совсем так, – покачал головой маг. – Но я понимаю, к чему ты клонишь.

Мидас напрягся, подумав, что Огнеслав разгадал его не особо изящный маневр, но колдун продолжил говорить и фригийский царь расслабился. А вот Карн прочел в ауре мага, что тот все отлично понял, однако парень решил опустить этот момент, справедливо прикинув, что на его век и без того хватает тайн.

– Радогост – не бог, как полагают в иных землях, – заявил Огнеслав. Он поднял глаза к бревенчатому потолку и глубоко вздохнул. – И Световит – не бог.

– Ага, это принцип, – перебил его фригийский царь. – Уже слышали.

– Это на самом деле непросто объяснить представителю не-нордической расы, – Огнеслав внимательно посмотрел на Мидаса. – Да, ты был человеком, и во многом остаешься им до сих пор. Но ты ибер по крови, – он перевел взгляд на Карна. – А вот он может понять, но – со временем. Дело в том, что мы, русы, не создаем богов, не в том смысле, как это делают другие народы. Наши боги – это наши люди. Герои пятой расы, что обессмертили не только свои имена, но и свою суть.

Он немного помолчал, подыскивая правильные слова.

– В тебя верят, – продолжил маг, вновь обратившись к Мидасу. – И это дает тебе силы. Наших богов питает не вера. Их питает память. Память расы, которая…

А затем входная дверь внезапно распахнулась, но мгновением раньше Карн почуял неладное. Он должен был ощутить ее раньше – темноту, сгустившуюся у самого горизонта. Преддверие опасности, неприкрытого зла.

В помещение ворвался воин в короткой кольчуге поверх кожаной рубахи. Он звучно вытолкнул воздух из легких, выравнивая сбитое дыхание. Мидас рефлекторно отметил, что его высокие сапоги из темно-коричневый кожи по середину голени в дорожной пыли.

– Беда, отец, – пророкотал воин. – Я был в дозоре на западе. Твари из земли Дивов идут. К сумеркам будут здесь.

– К самому ритуалу, – процедил Огнеслав, медленно поднимаясь из-за стола. Фригийский царь тут же метнул взгляд к деревянной стойке справа от входной двери, на которой маг попросил его оставить меч прежде, чем пройти в дом.

– Сколько их, Дый? – колдун подошел к воину, взял его за плечи, заглянул в лицо. – Что это за дивьи люди? Конкретнее, сын!

– Три дюжины витаров, столько же – ярчуков, – быстро ответил Дый. – Лихо числом не менее двух дюжин, мелькали быстро, мог не разобрать.

Витары, ярчуки, лихо – ни Карн, ни Мидас раньше не слышали этих слов. Но парень прочел ауру молодого воина, это было несложно – по ее внешнему эмоциональному слою, словно блики по воде, скользили всплывающие из недавних воспоминаний образы.

На самом деле, при желании Карн мог проникнуть в разум парня, добраться до миндалины и в считанные мгновения найти там подробные отпечатки недавних событий, которым Дый стал свидетелем. Но это было неправильно, и он дал себе слово, что не посмеет касаться разума тех, кто ему не угрожает. Он слишком хорошо помнил ощущение безграничной власти, которое впервые испытал, подавив волю гарпии. Затем, в городе-храме дусгэйовэх, он брал под контроль аборигенов и с каждым разом ему было все легче направлять клинки изогнутых топоров в сердца тех, кого безвольные кожаные куклы в его руках мгновение назад называли братьями. Карн упивался чувством обреченности, которое билось в их черепных коробках, точно вольная птица, посаженная в стальную клетку без надежды на свободу. Это пьянило и парень даже Мидасу боялся признаться в том, что получал невиданное наслаждение, когда контролировал жизнь другого.

Но сейчас это не имело значения. Он узнал, что витарами русы называют гарпий, ярчуками – гончих, лихами – химер. Карн непроизвольно улыбнулся, вспоминая, сколько воинов видел на стенах Радогоста. Потребуется гораздо больше иномировых чудовищ, чтобы хотя бы создать опасность прорыва городских ворот. Но почему тогда в ауре Дыя он ощущает отголоски страха?..

Мидас встревожено посмотрел на друга, тот качнул головой.

– И? – Огнеслав тем временем испытующе глядел на воина, которого назвал сыном. – Ты бы не пришел в мой дом, если бы это было все, что ты увидел.

Дый кивнул.

– С ними Вящий Навь, – тихо, почти шепотом проговорил он и лицо мага к немалому удивлению Мидаса мгновенно обратилось гипсовой маской. Он жестом отпустил сына и посмотрел на гостей.

– Я не знаю, зачем они пришли, – Огнеслав говорил жестко и отрывисто. По всей видимости, даже для него это была чрезвычайная ситуация. – Дивьи люди никогда не нападали на наши крепости, это просто немыслимо! И причины может быть лишь две. Либо они знают о ритуале, либо…

– …они пришли за нами, – закончил за него Карн. – Думаю, оба предположения верны.

– Я не могу отказаться от ритуала, – проговорил Огнеслав после короткой паузы. Кровь не спешила вновь возвращаться к его лицу, так что выглядел маг довольно жутко. Под глазами появились глубокие впадины, скулы и челюсть обрели резкие угловатые очертания. – Но мне понадобятся все маги храма. А без них воины не выстоят.

– Выстоят, – Мидас гордо задрал подбородок и шагнул к колдуну. Огнеслав посмотрел на него с удивлением, будто впервые увидел. – Выстоят, потому что мы будем с ними. И у нас есть Арминиус, а этого парня не стоит сбрасывать со счетов при любом раскладе.

– Мы отобьем атаку, – Карн сфокусировался на ауре мага и попробовал подкрепить свои слова направленным импульсом уверенности. Это было нетрудно, ведь он действительно верил в то, что говорил. Иначе и быть не могло.

– А потом придем в Храм к завершению ритуала, – заключил парень. – Так что делай, что должен.

– И вы… – Огнеслав запнулся. Было удивительно видеть неуверенность этого человека. – Вы сумеете?

– Возможно, это одна из причин, по которой мы здесь, – пожал плечами Карн. – Да и нет у нас выбора, – неожиданно он повернулся к Мидасу. – Мы ведь отказались от всякого выбора в ночь битвы за Арброт.

Фригийский царь кивнул и повернулся к Огнеславу, лицо которого больше не напоминало застывший оттиск. Седобородый вернул себе самообладание и вновь стал спокойным и властным. Верховным магом Храма Радогоста.

– Пусть так, – он положил одну руку на плечо Мидаса, другой взял Карна за предплечье. Его прикосновение обжигало неописуемой мощью, и все же они только что видели – он лишь человек.

Огнеслав кивнул – скорее своим мыслям, чем гостям, и направился к выходу. Карн и Мидас поспешили за ними, забрав свое оружие со стойки у входа.

На улице было тепло и влажно, пахло нарождающимся дождем. Солнце трепетало где-то пониже кромки леса у западного горизонта, его ставшие такими короткими пурпурно-желтые лучи едва покрывали треть небосвода, и с каждым мгновением стремительно надвигающийся иссиня-черный саван ночи все увереннее отвоевывал у дневного владыки прозрачный купол мироздания. На востоке уже виднелись звезды, яркие и колючие, странно-недружелюбные в преддверии большой беды.

Мидас звучно втянул ноздрями воздух и оскалился, положив ладонь на рукоять клинка. Карн взял его за плечо и поспешил ответить на невысказанный вопрос.

– Тот, кого они зовут Вящий Навь. Тот, кого они… опасаются. Я уже видел подобное, – парень говорил и Мидас внимал его речам на ходу, они спешили в сторону городских ворот. – Ты никогда не спрашивал меня, как армии Древних удалось попасть за стены Гелиополиса. Так вот – это было именно такое создание. Оно открыло нам путь внутрь неприступного города, но погибло до твоего прихода. В нашем времени воспоминания о нем сохранили лишь…

– Японцы, – оборвал его фригийский царь. – Я тоже, знаешь ли, не пальцем деланный, многое повидал. Не сразу – но понял. Гашадокуро, они так называют гашадокуро.

Карн не ответил, не было нужды. Гарпии, гончие и химеры, даже исчисляемые сотнями, едва ли могли представлять опасность для дружины Радогоста. Но гашадокуро мог в одиночку стереть город до основания, а потом возвести его снова – из черепов и костей своих врагов. Маги стали бы отличным подспорьем в борьбе с этим чудовищем, но тогда им придется ждать еще почти пять тысяч лет, чтобы провести Ритуал восстановления Завесы.

Размышления Карна прервал тяжелый грохот закрывающихся ворот, а потом липкую предгрозовую тишину нарушила серия зычных отрывистых команд. Дружина Радогоста споро выстраивалась на вершине западной стены, на фоне темно-пурпурных небес с редкими вкраплениями золотистых отблесков.

Контрастные силуэты высоких воинов в остроконечных шлемах с обнаженными клинками и длинными копьями напомнили парню исполненные примитивного пафоса картинки из детской книжки русских сказок, которые (кажется, целую вечность назад) наполняли его грудь жарким трепещущим чувством. Тридцать три богатыря, все дела… Вот и сейчас он смотрел на них и думал, что нет силы, которая способна сломить их.

Сломить – нет. А вот убить – некоторым это по силам. И один из этих «некоторых» – гашадокуро. Вящий Навь. О том, как это невероятное существо оказалось в одной упряжке с порождениями Лимба, им предстояло выяснить позже. Для начала было бы неплохо прожить до утра.