Лицей. Венценосный дуэт

Глава 16. Но вот пришла лягушка…

10 июня, понедельник, время 11:15

Квартира Пистимеевых.

– Отстань! – говорю не словами, а отстраняющим жестом, бессильно роняя руку. Сашок вымотал меня до предела. Язык не поворачивается.

Сижу, вытянув ноги на полу, опираясь спиной на тахту. Сашок ковыряется в учебнике английского и словаре. Припряг меня помочь ему с английским.

– Ты всегда так? Принимаешься за учёбу, когда до экзамена остаётся несколько дней? – спросила я и берусь за дело. Хуже-то не будет.

Технология известна. Сначала учу нескольким базовым вопросам, типа «Как правильно сказать по-английски?», а потом русскую фразу можно говорить. После ответа произнесённые по-русски предложения попадают в чёрный список. Использовать их разрешается только в английском варианте. После этого перехожу на английский. Начиная с сегодняшнего дня и вплоть до экзаменов, Сашок не услышит от меня ни слова по-русски. В списке базовых вопросов – десяток несложных предложений.

Через полчаса занятий понимаю, что была несколько не справедлива. Память у него хорошая и язык учил более иль менее добросовестно. Некоторые перекосы в преподавании языка мешают. И таланта к языкам у него нет.

– Идём пообедать, – примерно с такой корявостью болтает Сашок по-английски.

– Let’s go to dinner, – машинально поправляю. На самом деле, он предлагает мне пойти приготовить ему обед и затем накормить его. Устало разоблачаю его примитивные хитрости. Не стесняясь сложных языковых конструкций.

Как ни странно, общий смысл до него доходит. Небось на интонацию ориентируется.

– Ты не правая. Мама сварила… как сказать «борщ»?

– Борщ, – индифферентно отвечаю я. И отказываю ему в перерыве на обед. Рано. Вот в этот момент я и сказала безмолвно «Отстань», плюхнувшись на пол. Что меня и привлекает в джинсах, хотя в жару их носить слегка затруднительно, зато свобода движений.

Сашок во время сосредоточенного перелистывания учебника вдруг скользит по мне долгим изучающим взглядом, как первый раз увидел. Непроизвольно напрягаюсь, но меня тут же отпускает. Взор его не прилипает к груди и другим выпуклостям, а останавливается на босой ножке. Той, что я вытянула вперёд.

Что такого он там увидел? Спасибо заботам Эльвиры, взяла себе в привычку ухаживать и за ногами. Никаких мозолей, потёртостей и заусенцев. Раза два в месяц обязательно педикюр в салоне. Отрешённо шевелю пальчиками.

Пистимеев вдруг бухается рядом и мягко берёт ступню в захват ладоней. Какие они у него тёплые… чего?

– Сач э бьютифул лег (такая красивая ножка).

– А ю крези? (Разве у меня одна нога, придурок?) – тут же сую ему вторую. Пистимеев рассыпается в извинениях, пытается острить. Шутить умеет, но не на английском. Пытается сказать, что вторая ножка ещё лучше. Осыпаю его английскими ругательствами и проклятиями. А вот это запоминает быстро!

– Я говорю серьёзно, ты очень красивая девочка, – заявляет Сашок.

– Начинаешь замечать очевидное и близкое. Ты стремительно превращаешься из ребёнка в мальчика, – иронизирую, пытаясь нащупать правильный тон. Слишком тепло моим ногам в его руках, слишком бережно он их поглаживает, очень подозрительно моё нежелание поджимать ноги, разрывать контакт.

– Твои ножки очень красивые, – на этот раз правильно говорит Сашок. Он мягко поднимает мою ногу, держа её одной рукой под голень. Поддаюсь соблазну не брыкаться. Мне любопытно и отчего-то приятны его касания.

Вытягиваю носочек, демонстрируя подъём стопы… что это он делает? Вздрагиваю от неожиданности, внутри будто лопается что-то и растекается в груди сладким, как сироп. Сашок целует мою ножку и не отпускает, поцелуй длится долго.

Нечаянное вознесение на облаке блаженства к седьмому небу по неизбывному природному закону подлости разбивается приближающимся топотом ног. Саша быстро опускает мою ножку и пытается отодвинуться. Э, нет! Лицо надо держать всегда, даже если тебя со спущенными штанами застали. Не суетись, Сашуля! Прижимаю ступни к его коленям. Парень тут же успокаивается.

Врывается Карина. Смотрю на неё вопросительно и с лёгким осуждением.

– Что это вы тут делаете?

– Вай дид ю кам видаут нокинг? – строго спрашиваю я. Правило не знает исключений, в присутствии Саши говорю только по-английски. Карина выпучивает глаза.

– Тебе намекают, что воспитанные леди стучат, прежде чем войти, – ехидно и очень вольно переводит Сашок.

– Обедать идите, – бурчит девочка и выходит. Вид разочарованный, вроде и застукала нас на чём-то, но не скажешь, что на совсем горячем. И лица у нас никак не испуганные.

Не торопясь, идём обедать. Саша дёргается к кастрюле на плите, я его останавливаю. Мы садимся за чистый стол. Карина уже ест, занимая свой конец стола. Переглядываемся. Довольно долго объясняю по-английски, что не так. Некоторые, да что там, многие слова Саша не понимает, но смысл улавливает и объясняет Карине.

– Ты, как единственный женский представитель нашей семьи, должна не только озаботиться обедом, но и ухаживать за мужчинами семьи и гостями. Почему не налила нам борща? Не снабдила специями и зеленью? Нет, хлеб я сам нарежу…

Нахмурившаяся под моим требовательным взглядом Карина раздражённо, но достаточно аккуратно снабжает нас полными тарелками. И всем прочим, горкой порезанной петрушки, укропа и зелёного лука, баночкой с перцем.

– Чего?! – искренне удивляется Саша моему вопросу. Я повторяю медленнее, он тщательно проговаривает про себя, прежде чем обратиться к сестре.

– Керхандиголь у нас есть? – на переведённый им мой вопрос уже Карина выпучивает глаза.

– Нет, так нет, – вольно переводит мою длинную фразу Саша. И переводит дальше, иногда так, что я чуть со стула от смеха не падаю. Когда он не понимает, то, совершенно не смущаясь, несёт отсебятину. Причем по звучанию похожую на переводимые английские слова. Не возражаю. Керхандиголь ведь я сама только что придумала.

– Керханфигня это очень пикантная приправа. Модная в этом сезоне в высшем свете Петербурга и Москвы, – это Саша сумел перевести.

Едим. Спокойно почти доедаем, когда Карина решает взять реванш.

– Всё про вас маме с папой расскажу…

– Что такого ты им расскажешь? – после переглядываний со мной вопрошает старший брат.

– Ты её ножки гладил, – обвиняюще тычет в него ложкой девочка.

– И что? Ножки, видишь ли, понятие растяжимое. И длинное… – Сашок как-то мечтательно смотрит в мою сторону и неожиданно добавляет обидное для сестры, – не то, что угловатые палки у некоторых недоростков.

Карина слегка краснеет и замолкает. Тем более, что я разражаюсь длиннейшей и строгой нотацией. Девочка мало, что понимает, Саша чуть больше половины, но мне их понимание не нужно. В конце следует команда перевести на русский. Саша задумывается, потом хлопает Карину по затылку.

– Ты чего?! – возмущается девочка.

– Это краткий перевод, – хладнокровно объясняет брат, – не выпендривайся, а то схлопочешь так, что долго сидеть на попе не сможешь.

– Ну, щ-а-а-а-с! – кривится девочка, – только попробуйте, папа с мамой вам устроят.

Я добиваю чай, закусывая домашним печеньем, и больше не вмешиваюсь. Саша с садистким наслаждением объясняет сестре изменения в высокой политике семьи Пистимеевых..

– Очень не советую с Даной ссориться. Она тебя сейчас отведёт в уголок, задерёт юбку и выпорет, – Карина округляет глаза и раскрывает сжатые губки, – и ничего ей за это не будет. Ты думаешь, почему у неё сплошные пятёрки в табеле? Хорошо учиться, конечно. Но ещё её все учителя в Лицее боятся. Ты знаешь, что у нас прошлый директор уволился? Это она его допекла! И жаловаться родителям бесполезно. Знаешь, почему? Она хитрая и коварная, я сам её боюсь. Она скажет папе с мамой, что воспитывает тебя ради твоей же пользы. И они ничего ей не сделают, только спасибо скажут. Да, они тебя любят, но Дану они тоже любят. Я же говорю, она очень хитрая. Так что ты лучше с ней не ссорься… и быстренько убирай со стола и мой посуду.

– Эврисинг из райт, – подтверждаю.

Что характерно, девочка хмурится, но слушается.

20 июля, суббота, время 12:40

Москва, «СМЭ № 3».

– Молодец, Даночка, сегодня не надо торопиться, – воркует Кругленький, – ещё чуть-чуть, на пару сантиметров…

Немного расширяю надрез над желудком. Привезённую позавчера красавицу, около которой так вьётся Семёнов, – уже звонил нам пару раз утром, пока Семёна Григорича не было, – мы не потрошим, как обычных клиентов. Обходимся с девушкой предельно деликатно. Лёгкие на наличие воды проверяли через узкий разрез между рёбер. Небольшой шовчик потом затеряется среди прочих мелких повреждений. Как и другие разрезы.

– Так, дай-ка мне… – желудок Семён Григорич начал резать сам. Заканчиваю я.

– Что у нас тут? – шеф внимательно рассматривает содержимое, – вроде ничего, почти пустой…

Кровь на анализы, самые разные, мы уже набрали. Предварительно шеф подтвердил мои подозрения на кантаридин, но окончательное заключение дадут химики.

– А как ты додумалась проверить на кантаридин? – удивлялся Семён Григорич.

– Это же очевидно, – раскрываю глаза пошире, – во-первых, вижу в крови что-то не то. Во-вторых, предполагаю изнасилование. Третий шаг уже очевиден. Если изнасилование и в крови что-то есть, то не афродизиак ли? А дальше, лезу в справочник, вас же не было…

– Тебе цены не будет среди следователей, – восхитился шеф, – сама догадываешься, что им нужно. Даже то, о чём они сами не знают.

Я отхожу в уголок, мою руки, вернее, латексные перчатки на них. Не снимая их, сажусь за клавиатуру, – она, кстати, под плёнкой, – под диктовку шефа быстро набиваю очередную порцию сведений. Таблица проб крови уже введена. Номер пробы, место взятия, артериальная или венозная, назначение. Самым коротким получился абзац танатогенезиса, асфиксия она и есть асфиксия.

Семён Григорич ворвался в десять часов, быстро помог мне закончить с мужским не криминальным трупом и мы принялись за настоящее дело. Ради этой русалки ему и командировку закрыли в ускоренном темпе. Пару звонков мы получили, пока обедали, отдел расследований, да что там отдел, всё ГУВД напоминает потревоженный муравейник.

– Всё, не звоните больше, мы уходим в прозекторскую на два-три часа. Сами позвоним, – шеф немного преувеличивает, мы ещё десять минут перекусываем и пьём кофе. Да, сегодня кофе!

Возвращаюсь к столу.

– Всё, Данусик, зашивай желудочек и всё остальное, – отдаёт повеление шеф.

– Можно я тоже посмотрю, – хватаюсь за тросик-фонарик, – ой, а это что?

Присматриваюсь, шеф глядит снисходительно. Мы потом раздумывали, почему так получилось, нам же заключение писать. В определённый момент жертва лежала горизонтально или даже вниз головой. Поэтому я и обнаружила растёкшуюся капельку в самом начале желудка. Вполне возможно, попавшую туда прямо перед смертью.

– Даночка, ты полагаешь… – шеф стоит рядом, взгляд и поза напоминают стойку охотничьей собаки.

– Вскрытие покажет, – отвечаю стандартной шуткой, отправляя комочек слизи, предположительно спермы, в пробирку. Есть ещё одна важная проба.

Ещё пару проб вытащил уже шеф из шейки матки и самой матки. Там уже визуально не определишь, есть ли сперматозоиды в мазках. Зато у нас есть микроскоп. Короче, работа у нас кипит, как на богатом месторождении. Трупы тоже разные бывают, как правило, скучные, но вот русалка оказалась полной сюрпризов.

Время 14:10.

С чувством облегчения, наконец-то всё, – интересная работка сегодня подвалила, но и утомительная, – выскакиваю в коридор и почти втыкаюсь в дяденьку в цивильном, слегка помятом костюме.

– Господин Семёнов, что вы тут делаете?!

Нельзя сюда гражданским. Конечно, следаки и прокурорские заходят и не дают себе труда накидывать халаты, но вообще-то так нельзя.

– Ну-ка быстро отсюда! – это такое наслаждение, гонять людей, облечённых властью, – вы что, хотите трупным ядом отравиться?!

Он что-то бурчит, но я не слушаю, выдворяю его с запретной территории. Мне не надо слушать, чтобы знать, что он говорит. Они с самого утра нас трясут. Нетерпеливые, как дети у прилавка с мороженым.

Ухожу на санобработку, выходить за мной шеф не спешит. Надоело ему отбиваться от прилипчивых полицейских. Уже привычно не обращаю внимания на мающегося в коридоре Семёнова. И вот, вот он момент истины и торжества законченного ожидания. Из комнаты с компьютером и принтером выношу один экземпляр заключения на трёх листах.

Семёнов жадно вырывает бумажки из моих рук. Тут же вчитывается. Пока он не в себе, разворачиваю его и заталкиваю в комнату ожидания. Есть у нас и такая, ночью там санитары пасутся. Сойдёт и для следаков, не баре.

Возбуждённый Семёнов, едва закончив чтение, хватается за телефон.

– Всё подтвердилось, господин полковник. Многократное изнасилование, всех видов, даже неудобно говорить по телефону, – косится на меня, а я верчу пальцем у виска. Это заключение я собственноручно печатала, ты чего, Семёнов?

– Следы спермы к-х-м, – поперхнулся, но всё-таки выговаривает, – в прямой кишке, влагалище и желудке. Присутствие кантаридина в крови и следы хлороформа подтверждаются официально.

Закончив доклад, вскакивает и бросается в дверь. Какой стремительный! Нагоняет его только мой крик, когда он уже выбегает на улицу.

– Господин Семёнов! Вы куда?! Ещё не всё!

Семёнов заполошно оглядывается, но бегать я за ним не собираюсь. Подманиваю к себе пальчиком, когда тот, хмурясь, подходит, читаю нотацию. Это жутко забавно, поучать людей в погонах, при должности и в несколько раз старше.

– Господин Семёнов, вы куда помчались? Мальчик что ли, так бегать? Вы приложение прочитали? Там ведь ряд проб есть, которые неплохо бы на дополнительные анализы сдать.

Семёнов не понимающе морщится.

– Какие пробы?

Завожу глаза к небу, показывая онемение от такой вопиющей некомпетентности.

– Вы что, ни разу не слышали о ДНК-дактилоскопии? У нас есть следы спермы, вы теперь любого подозреваемого можете проверить. Везите пробы в спецлабораторию, и будет вам счастье размером с Эверест.

Семёнов аж челюсть вниз отваливает.

– ДНК-дактилоскопия? Это что? А кто делает?

Слегка напрягаю память. Видела как-то сообщение по телевизору и постаралась запомнить. Это ведь сильно меня касается. Ещё один трофей, который я хочу взять. Технологии распознавания ДНК, супер!

– Кажется, Северо-Западный округ применял такое. Лаборатория находится по адресу Чистые Пруды 15, корпус 3. Но это не наш район, вам надо через начальство решать. Идите и решайте! Пробы я вам в руки не дам, они скоропортящиеся, их надо в термостате перевозить. Так что только со мной. Иначе не отдам.

– Ну, Молчанова! Ну, ты… – он вдруг бросается на меня и стискивает в объятиях. Мои протестующие писки его не останавливают.

Умчался. Измял меня и умчался. Вообще-то я превышаю свои, почти нулевые, полномочия. Но страсть, как хочется заглянуть в эту лабораторию хотя бы одним глазком. Так хочется, что аж потряхивает. Исказнила бы себя медленно и мучительно, если бы упустила такую возможность. Я в шаге от главнейшей тайны жизни. Тот, кто будет управлять геномом человека, получит власть над всем человечеством.

20 июля, суббота, время 17:40

Квартира Молчановых.

– Wait, where did you run to? – выпустили этих сперматозоидов-переростков в комнату, так они разбегаются в разные стороны, как тараканы. Или наперегонки. Весело им. Когда резвятся, не плачут, даже когда обмочатся. Сделают лужу, бывает прямо на ходу, и дальше скачут. Перемещаются на четвереньках так быстро, что слово «ползать» никак не клеится.

Сперматозоидами-переростками как-то вслух их назвала. Папахен смеётся, а от мамахен подзатыльник ожидаемо прилетает. Так что больше не рискую. Даже на английском. Подтираю свежую лужу, мокрые колготки им не меняю, они сейчас слишком подвижные.

– Дана, тебя к телефону, – зовёт Эльвира, – твой Пистимеев.

Мой, так мой. Интуиция подсказывает, что лучше не спорить. Я и не спорю, только Юльку, Вику, любых попавшихся на глаза Эльвире одноклассников, всем приклеиваю это притяжательное местоимение. Чтобы нивелировать его статус до уровня пола. И мачеха скучнеет мне на радость, видя, что её шпильки не проходят. Наоборот, заявленная мной собственность разрастается неимоверно. И по-другому тоже отвечаю.

– Привет! Моя мамусик, – вот это ей против шерсти, – сказала, что ты мне звонишь. Это действительно ты?

– Дана! Я поступил! Сегодня результаты вступительных экзаменов вывесили!

– С тебя причитается, – мгновенно реагирую я, – поздравляю.

– Что-то не слышу ликования в твоём голосе, – разочаровывается Пистимеев.

– А с чего мне ликовать? – вот странный, – я на сто процентов в результате была уверена.

Тут Сашка начинает ржать. Захлёбываясь смехом, пытается что-то сказать, терпеливо жду.

– А-ха-ха! Дана, не проверял… ха-ха-ха… но ходят слухи… ой, не могу! Ходят слухи, что наши юристы на три четверти состава провалились на юрфак МИУ, ха-ха-ха… так что жди, Дана. Они на тебя сейчас всей толпой зубы точат. Не попадайся им на глаза, ха-ха-ха…

– Это пусть они мне не попадаются, – бурчу я, – ты знаешь, где я сейчас работаю и кем? Вот и хорошо, что не знаешь, крепче спать будешь.

– Потом расскажешь, – Саша не настаивает, – я тебя приглашаю на торжество по этому поводу. В узкой компании своих и наших. Завтра подходи часика в три.

– Только я свой эскорт с собой возьму. Им тоже интересно будет.

– И Вику?

– Её Величество в Швейцарии, у них там какая-то элитная тусовка.

– Жаль. С девчонками совсем туго. Ладно, подгребай ко мне, оттуда в наш парк отчалим.

– Велл, – кладу трубку. Он прав, отметить надо. Событие важное, но проходное. Выпускнику матфака Лицея не поступить на профильный факультет сложно. При конкурсе, не доходящем до двух человек на место, четвёрки на половину с тройками на экзаменах стопроцентно гарантируют поступление. А Сашок не собирался ронять лицо и получать тройки.

Не слабо я юристам в итоге подгадила. Настроение разгоняется и уверенно идёт на взлёт. Пойду-ка поучу мелочь иноходью скакать. А то всё рысью, да рысью, никакого разнообразия.

Через полчаса, слегка запыхавшись от гонок с мелочью, обзваниваю своих. Чем больше народу, тем веселей.

21 июля, воскресенье, время 15:10

Парк «Борисовские Пруды».

Толпа собралась в восемь человек. Все лицейские, половина в статусе Пистимеева, только что поступившие, больше половины – я и мои клевреты, Артём, Кирилл, Гоша, Паша. Спешить некуда, поэтому пошли на автобусную остановку.

С Артёмом и Кириллом откровенно повезло. На полмесяца вернулись в Москву, в августе планируют рвануть на север, в Поморье. У Артёма родители – фанатики активного отдыха, и больше всего любят северные реки. Кирилла за компанию берут. Гоша релаксирует в Подмосковье у родственников в посёлке. Приехал на выходные, через день-два снова уедет.

– Чтобы от цивилизации не оторваться, – поясняет Гоша, – там даже туалет на улице, сами знаете, какой системы. Но красота вокруг неимоверная и жизнь такая неспешная, я натурально медитирую.

Пока ждали автобус, рассматриваем фотографии, которые он принёс. Напечатал, наконец-то, не прошло и полгода. Это когда мы на водохранилище выезжали с ночёвкой. Приятно вспомнить… все хохочем над снимками, где запечатлены наши еврейские скакуны в последнем броске к финишу на исходе всех сил. Да и остальные посмотреть приятно. Особенно там, где мы с Ледяной и остальными девчонками. Особенно мальчишкам, ишь, как пристально нас разглядывают. Мы ведь, когда фотографировались, накидки снимали, а купальники у нас мини-формата.

С этим надо что-то делать, мои попытки разбавить наше мужское королевство девчонками не сильно изменило аховое положение. Юлька, да Алёнка, вот весь мой резерв. Нам нужно хотя бы с десяток, и никто кроме меня, мышей, то есть, девчонок, не ловит. Безобразие!

Выходим из автобуса и начинаем неторопливое шествие по парку.

– Они немного странные, – рассказывает про своих экзаменаторов Пистимеев, – вот физики более лояльные, а математики иногда корчат из себя прокуроров…

– Математика – наука строгая, – замечает Гена, его одноклассник, поступивший на мехмат.

– Это понятно. Но если письменная работа не блещет, на тройку или с трудом на четвёрку вытянута, то с ними вели себя осторожно. Я заметил.

– А с тобой – нет?

– Сам посуди. Задал мне вывести формулу объёма пирамиды, я её вывожу, как в учебнике, причём более широко, свожу к простому криволинейному определённому интегралу. Такого подробного вывода в учебнике нет.

– А он что?

– А он говорит: докажи, что последовательность объёмов призм, на которые я разбиваю пирамиду, всё мельче и мельче, сходится.

Парни задумываются. И надолго. Пистимеев им не мешает, видать сам до сих пор обмозговывает подкинутую проблему. Лично я в этих хитросплетениях ориентируюсь, но хозяйкой положения пока не чувствую. Серьёзно интегралами пока не занималась. Интегрирование – операция обратная к дифференцированию, и как всякая обратная операция намного более неприятная, чем прямая. Умножать и возводить в степень легче, чем делить и корень извлекать.

– Теоретически это возможно, – говорят Пистимееву одноклассники и начинают ему втолковывать. Долго топтаться на предмете у них не получается. Я против. Против того, чтобы тема выходила за пределы общих, мои-то одноклассники принять участие в беседе не могут. Не проходили мы этого ещё. Это как разговаривать на языке, который понимают не все присутствующие. Грубое нарушение этикета. Поэтому в приказном порядке вопрос закрываю.

– Да ладно, – утешает одноклассников Пистимеев, – в общих чертах я сразу понял…

– В общих чертах и мы поняли, – подтверждает Гоша.

– Только дело в том, что если раскручивать эту формулу на полную катушку, то учебник станет толще страниц на пять, – резюмирует Саша. – Правда, я экзаменатору по-другому возразил. Рядов подробно мы не изучали, все эти критерии и признаки сходимости Коши будем учить уже у них. А сходимость определённого интеграла непрерывной функции, к которому я и свёл вывод формулы, подаётся во всём матанализе, как аксиома.

– Тоже неплохо, – соглашаются все.

– Всё равно четвёрку поставил, вреднюга, – вздыхает Пистимеев, – правда, я там в другом месте немного споткнулся.

– Математики! – взываю я, – сейчас перед вами другая задача! Умных у нас через край, у нас красивых мало! Девчонок дефицит жуткий!

Мы идём по широкой аллее, приближаемся к ступенчатому, красиво изгибающемуся спуску к воде. Красиво вокруг, ровный зелёный ковёр разбавляется небольшими группами деревьев и кустов. Есть и лесная зона, нарезанная на кусочки дорожками и аллеями. Она рядом, кстати. Удобно. Если жарко, можно там от солнца спрятаться. Прохладно, можно на солнышко выйти и даже искупаться. Хотя сейчас мы в зоне, где купаться запрещено. Погода сегодня тёплая, но не жаркая. Можно и поплавать, но не тянет так властно, как в сильную жару.

– Вы же математики, – доношу до парней жутко оригинальную мысль, – и подход у вас должен быть соответствующий. Перед нами стоит задача, которую надо решить. Что надо делать?

Молчат. Школярский рефлекс работает, мой вопрос воспринимается, как риторический вопрос учителя, объясняющего новую тему. Не возражаю.

– Первым делом определиться с тем, что мы имеем. С тем, что записывается в графу «Дано». А имеем мы самое интеллигентное и образованное в Москве сообщество молодых людей. Фактически, вы интеллектуальная элита среди молодёжи нашего возраста. Над вами можно поставить только студентов МИУ…

– Что не имеет никакого смысла, – кивает Паша, – мы переходим в МИУ, как в следующий класс.

– Что это значит? – продолжаю я, – вы – самая привлекательная и перспективная во всех смыслах часть московской молодёжи. Именно для девушек привлекательная.

Пауза. Парням требуется несколько секунд для осознания, что они – самые-самые.

– Плавно переходим к другой, противоположной части. Исходя из сказанного, девушки сами ждут, не дождутся, когда вы начнёте активно входить с ними в контакт. Вам надо только выбрать и подойти. Успех гарантирую процентов на девяносто.

– Вся трудность именно в первом шаге, – всегда удивлялась нерешительности в этом деле у многих сильных парней. Вот и Артём туда же.

– Никаких трудностей. Минимума остроумия хватит. Даже полное отсутствие простят.

– А чего не простят? – это Кирилл.

– Не простят равнодушия, отсутствия в глазах восхищения и заинтересованности, – объясняю я, – девочки зачем красивые? Чтобы ваше внимание привлечь. И вы в первом ряду тех, чьего внимания им хочется больше всего. Поэтому пугаться красивых девушек не надо. Наоборот, их сногсшибательную внешность надо воспринимать, как приглашение к знакомству. В первую очередь, приглашение именно вас. Вы поступаете просто гнусно и некрасиво, игнорируя эти приглашения.

Опять думают и переваривают.

– Вам другого бояться надо.

– Чего?

– Того, что прилипнут и не отстанут, – смеюсь я.

Мы начинаем сходить по длинному спуску, и я вглядываюсь в скамейку справа от конца лестницы. Метров за сто по прямой. Там сидят две фемины, подходящие по фактуре и возрасту. Но только издалека и со спины подходящие, надо ближе подойти. Если они старше восемнадцати, то сразу нет. Идеально лет пятнадцать и даже четырнадцать. Как раз ветер в голове достигает максимальной силы, – мы за этим приглядим, лично прослежу, – зато никаких женских расчётливых планов оседлать и накинуть на шею хомут Гименея.

У-п-с-с! Облом, что ли? Не дошли метров тридцать, справа подходит группа парней в пять человек и ни на секунду не задержавшись, – вот у кого моим надо учиться, – с ходу принимается клеить девчонок. Хм-м, как-то не так они это делают. Двое подсаживаются с двух сторон, уже через секунду руки им на плечи, девчонки дёргаются, отодвигают руки. Но совсем их парни не убирают, сдвигают на сантиметр, вот и вся уступка.

Что мне окончательно не нравится, встать и уйти им просто не дали. Один из стоящих цепляет ту, что брюнетка, пальцами за подбородок.

– Уй, какая норовистая, не боись, не съедим… сразу, – глумливо смеётся, его друзья поддерживают весёлым хохотом. Парни старше нас, кто в футболке, пара человек в майках, так что хороша видна мужская стать. Крепкие ребята с сильными руками, возможно, кто-то армию прошёл, по возрасту как раз лет двадцать.

Еле уловимо мои мальчишки замедляют ход. Чувствую, не знают, что им делать. Вроде и готовятся ко всему, но решимости не хватает. Знаю – почему. Надо бы их приободрить. Пока не подошли, надо это успеть. Услышит конкурирующая стая? Тем лучше.

– Это не их территория, – не громко и не тихо говорю своим. – Жилая зона на том берегу, там они хозяева. Те, кто там живёт. Здесь общая территория, ничейная.

Заметила ещё в прошлой школе. В Лицее это принимает более цивилизованные формы в силу подобранного контингента, но иногда проскальзывает. Возможно, наш конфликт с юристами имеет и эти корни. Побочные, конечно, так-то конфронтация на идейной основе. Стихийно организующиеся по территориальному принципу ватаги мальчишек начинают занимать и защищать некий ареал своего обитания. В зависимости от численности, организованности, возраста и других факторов, площадь может быть разной. От двора до квартала.

Чисто мужская психология человеческой расы, общее свойство всего животного мира. Красивые самки допускаются без проблем везде и всюду. Чужие самцы, в особенности, претендующие на местных девочек, автоматически записываются во враждебные элементы. Стерпеть могут только представителей групп старших рангов. Это ваш двор? Замечательно! Только ваш дворик в нашем квартале, где уже мы хозяева. Везде.

Моя старая школа тоже находилась на некоей офлажкованной территории. Шайка, куда Грибачёва входила, там верховодит. С моими школьными почти не конфликтовали, моя драка с Машкой их впечатлила. И со старшеклассниками ровные отношения были. Кто-то в одном дворе с ними жил, кто-то родственник, так всё и утрясалось. Иногда наши десятиклассники в сварах с соседними районами участие принимали, так что мы как бы были встроены в общую систему отношений. Но мелкие как-то всё равно делились, иногда конфликтовали под снисходительными взглядами «старших товарищей».

Это местные, как-то сразу видно. По мелким признакам свободного, местами развязного поведения, видно, что местные. И претендуют на эту территории, поэтому мои мальчики слегка напряглись. Инстинкт самца, увидевшего соперника.

Местные, но не совсем. Жилой квартал, вон те многоэтажки, на другом берегу. Вот пусть на том берегу и хозяйничают, а здесь открытая для всех зона. Возможно, придётся объяснять, возможно, руками, поэтому непринуждённо и между делом натягиваю на руки свои хитрые тактические перчатки.

Ага, девочки слегка напуганы и смотрят на нас с надеждой. А я оценивающе. Кажется, наш контингент! По всему видать, старшеклассницы. Или абитуриентки, что вряд ли. Выпускники сейчас все в мыле, с учебниками не расстаются, а у этих никакой экзаменационной нервности не заметно.

Одна брюнетка, в лице что-то азиатско-восточное. Чуть-чуть, самую малость, раскосые глаза. Хорошенькая. Вторая русая, в очках, типично тургеневская барышня. Очки со стильно свисающей цепочкой и причёска по виду небрежная, но знаю такие. Каждая вроде бы выбившаяся из общего рисунка прядь, на самом деле, на своём, строго продуманном месте. Открытая, чистая шея, серые глаза… как там у классиков? Такие девушки годятся только на роль возлюбленных или жён, и жён любимых?

Парой жестов выстраиваю своих в цепочку, которая дугой окружает всю композицию из чужих парней и заблокированных ими девчонок. Все молчат. Молчат и смотрят. На психику такое поведение давит, давно это знаю.

– Ну, и чо встали? Валите отсюда! – самый крепкий на вид парень, со стороны отворачивающейся от него брюнетки, приветствует нас. Видно вожак, прямо совсем как у обезьян, главным может стать только самый сильный.

– Тебя не спросили. Сами упрыгали отсюда! – ни на секунду не задумываюсь, что ответить. Общие требования в голове держу, надо грубить, но аптекарски точной мерой. Ни на грамм больше, чем нам грубят. Чуть меньше можно, тонко оскорбить – желательно, но ни в коем случае не производить шума больше, чем они. Идеально было бы…

– Ты чо, не поняла, ссыкуха! Вован, покажи ей дорогу в дальний путь, – на обращение вожака откликается один из стоящих с его стороны.

– Слышь, коза! Скачи отсюда! – делает демонстративно угрожающее движение в мою сторону. Но только намечает, потому что двое моих парней вокруг меня на автопилоте делают микрошажок навстречу.

– Как ты меня назвал?! – гневно вопрошаю вожака. Изнутри уже начинает бить мощный гейзер восторга. Драка в двух шагах! Вот оно, то чего я ждала! Идеальное начало, меня оскорбили, имею право!

– Ты как меня назвал, хамло! – распаляюсь всё больше. Не вижу, но чувствую, как напрягаются мои парни и как тяжелеют их взгляды. Их принцессе публично нанесли тяжкое оскорбление! Бросаю им команду абсолютно спокойным, деловитым тоном:

– Разбиться на двойки.

Парни тут же перегруппировываются. Теперь напротив скамейки стоит две шеренги, – я посередине, – вторые номера на полшага сзади и сбоку. По правую руку от меня Артём и Кирилл. Эти двое, по моей субъективной оценке, вполне способны противостоять даже мастеру рукопашнику.

– Гля, Герыч, – обращается к вожаку второй сидящий на скамейке, – какая шумная соска. Столько хахалей рядом, и ни у кого не нашлось, чем ей рот заткнуть?

Где-то я это уже слышала. Вся компания глумливо ржёт, девчонки краснеют и отворачиваются. Я успокаиваюсь, жестом придерживаю парней. Начинать буду я. Браво, мудила, ты ворота настежь открыл. Теперь мне можно всё! Перемещаюсь влево, чтобы встать напротив поганца. Его дружки, всё так же глумливо ухмыляясь, расступаются. Угрозы во мне никто не видит.

– Встать! – короткая команда подкрепляется лёгким, но точным пинком под коленку. Я не великий специалист по рукопашному бою, но чувство дистанции у меня есть. Сейчас он вскочит и окажется как раз на расстоянии удара. Пнула я не очень сильно, но прихрамывать пару дней он будет.

Ч-в-я-к! – мой правый кулак, защищённый бронированной перчаткой, впечатывается в левый глаз вскочившего парняги. Удар отдаётся в плече и локте, но кисть, слава Луне, не пострадала. Тут же отскакиваю и добавляю подлый удар ногой между ног. Мне надо вывести из строя хотя бы одного. Для достижения нужной и выгодной мне пропорции два к одному.

Драка вскипает мгновенно и начальное преимущество за нами. Мы уже сгруппированы и выстроены, противник – нет. И ещё одному надо встать. Отскакиваю в сторону, я не дура лезть в мужскую свалку.

– Гасите их! Всех в асфальт! – прыгаю вокруг кипящего боя, меня переполняет азарт, – Тёмка, другого возьмите!

Артём с Кириллом быстро забивают своего противника, другие просто держатся, а вот «мой» Пистимеев попался. Вожак достаётся ему и Сашок героически напрягается, уворачиваясь от свистящих в воздухе кулаков парняги. Вот он сумел ухватить его за грудки и вырваться Сашка не может. Надо спасать.

Всё происходит одновременно. Вожак бьёт головой Сашку в лицо, а я его хорошо так прикладываю ногой в бок под рёбра. Мышечный слой там тонкий даже у культуристов, мне ли не знать. Зато селезёнка близко.

Весу у меня меньше бараньего, так что парнягу не уносит. Но Сашку отпускает и за бок хватается. И тут до него доходит наша железная мельница, пара Артём – Кирилл. Они быстро справились со своим визави, потом последовательно забили всех остальных, и вот добрались до главного.

– Все в сторону! – придерживаю остальных, мне претит ситуация толпой на одного, – не давать подняться! Лежачих не бить!

Парни распределяются вокруг возящихся на асфальте парней. Так, а что с девчонками? А ничего! Забежали на газон за скамейку и расширенными глазами следят за побоищем, прижимая кулачки к груди.

Драка подходит к концу. Артём с Кириллом долбят вожака расчётливо, точно и с пугающей неумолимой неторопливостью. Только он пытается броситься на одного, его тут же подсекает второй. Оба крутятся вокруг, и парню приходится вертеться во все стороны. Прямо любуюсь своими парнями, работают, как натасканная пара охотничьих псов.

– Правильно, правильно! – громко одобряю я, – на измор его берите. Он долго не выдержит.

– Эй, Герыч! Лучше беги, иначе каюк, – через пару секунд советую ему, а потом нахожу другую тему. – А почему ты Герыч? От слова «героин»? На наркомана вроде не похож…

– Может он отец-герой? – громко предполагает Паша, потирая скулу, – а чо? Есть мать-героиня, а он отец-героин.

Артём с Кириллом продолжают «работать», всех остальных, – гляжу, и девочек тоже, – начинает разбирать смех. Финальную точку ставит Кирилл, но без удачного попадания кулака Артёма в глаз, у него не вышло бы. На мгновенье Герыч потерялся, мотнул головой и тут ему в затылок прилетает мощный удар сцепленными руками. Герыч падает на четвереньки.

– Стоп! – командую готовым продолжать парням и присаживаюсь рядом с поверженным, – Герыч, ты потом подумай на досуге, что нехорошо такие слова девушкам говорить.

Не торопясь, отчаливаем. Хотела было позвать девчонок, но они как-то сами незаметно к нам притёрлись. Кому-то ватку к лицу прикладывают, кому-то просто в лицо сочувственно смотрят. А вот это мне не нравится!

– А ну, брысь! – оттираю брюнетку от Пистимеева, – вон их сколько, выбирай любого.

Веду Сашка к воде, остальные тоже подтягиваются туда. Умываются, разбираются с боевыми ранами. Лучше меня никто не готов. Сначала Пистимеев подвергается обработке, – ватка с перекисью, затем пластырь, – после все остальные. Бинтовать никого не пришлось.

Спустя четверть часа сидим в кафе, с разрешения администрации сдвинули два стола.

– Девочки, в честь знакомства вы сегодня не платите, – объявляю я. Девочки переглядываются с лёгким недоумением. Мы уже познакомились, брюнетка – Лена, тургеневская барышня – Ирина.

– А разве мужчины не всегда платят за девушек? – осторожно интересуется Ирина.

– Если на свидании, то да. Вполне естественно, если парень платит за свою девушку. Но сейчас мы просто компания друзей и приятелей, – иногда люди совсем простых вещей не понимают, – Ира, вот закрутишь с кем-нибудь шуры-муры, тогда и будут за тебя платить.

– А может она хочет сразу со всеми нами шуры-муры закрутить? – влезает Паша под общий смех. Ирина слегка краснеет.

– В нашем королевстве полигамия запрещена, – директивно извещаю о своей высочайшей воле.

С этого и начинается. Под кофе, пирожки, лёгкие салаты, бутерброды и мороженое девушки, раскрыв глаза и распахнув уши, внимают фантастическим россказням о принцессе…

– Это я, – скромно представляюсь красоткам.

…королеве и всём королевстве и порядках в нём.

– Королева у вас Ледяная, а принцесса – Отмороженная? – наполовину с иронией, наполовину с восхищением спрашивает Иринка. Грожу ей кулаком, строгим взглядом гашу смешки парней.

– Мне что-то чудится, что вы слегка привираете, – с сомнением говорит Лена. Слова её вызывают бурный шум.

– У меня доказательства есть, – отвечаю я, – фотодокументы, между прочим.

Парни тоже начинают повторно рассматривать наши фото с пляжа. Девочки слегка ревниво задерживаются на нашем групповом снимке, где девочки на первом плане или совсем без мальчиков. А фото с лошадьми, и мы с Ледяной на них в купальниках, прямо в воде, вызывают бурное восхищение. Долго и до слёз ржём над снимками наших соревнований, особенно последнего финального этапа. И я дождалась той самой фразы, дождалась.

– Прямо завидно мне стало до печёнок, – это Лена, Ира поддерживает её улыбкой. Иринка не молчунья, но такая, негромкая.

– Я тоже хочу! – заявляет Лена. Ира с улыбкой кивает.

Победно обвожу парней взглядом.

– Что я вам говорила? А вы не верили, обормоты! – и поясняю девчонкам, – я им рассказывала, что ни один нормальный человек не откажется от такого отдыха в интеллигентной весёлой компании.

Мальчишки мои переглядываются. Смотрят на девчонок, что пребывают почти в эйфории. И тут же добавляют её.

– Давайте соберёмся на том же месте, – предлагает Паша и все бурно соглашаются. Потом смотрят на меня.

– Через неделю примерно. Юлька пока в отъезде, без неё неудобно…

Опять бурные пояснения, с показом на фото, кто такая Юля и с чем её едят. Накал желания повторить нарастает, и особых препятствий не вижу. Ну, а что? Все наши не смогут, кто в отъезде, кто к экзаменам готовится. Но десяток-полтора наберётся, в одну палатку поместимся, если что.

21 июля, воскресенье, время 19:05

Москва, район Тропарёво близ парка.

– Саш, а чего это ты вдруг? – мягко вынимаю свою лапку из его руки. Мы уже пришли, до дома метров двести, он за поворотом.

Да, он меня провожает домой и на выходе из метро, вернее, уже на выходе из поезда, уцепил меня за руку. И почему-то я отнимать не стала. Теперь буду ломать голову, как и где мне отольются эти авансы. А, пофигу! С Сергеем мы даже целовались и где он сейчас? Исчез за горизонтом.

– Чего? – вид весь такой невинный.

– Ну… ты раньше меня так не воспринимал. Друзья и друзья. И вдруг провожаешь, за руку ведёшь, – кое-как формулирую вопрос.

– Да как-то… – мнётся и тоже не знает, что сказать.

– Не с самого начала, точно, – размышляю я, – иначе б ты тот цирк с конями не устраивал.

– Причём тут кони? – недоволен моей ссылкой на нашу попытку научить его держаться на лошади.

– При том, – веско отвечаю я, – мальчишки всегда геройствуют при девочках, к которым неравнодушны. А ты откровенно трусил и не стеснялся никого.

– Ну, не знаю… – ушёл в себя, вернусь попозже.

– Ладно, беги. Вон твой автобус идёт.

– Я тебя ещё не довёл.

– Довёл. Мне два шага осталось. Район элитный, у нас шпаны нет. Беги уже…

Спроваживаю всё-таки. Делает мне ручкой уже из автобуса, набирающего ход. Машу в ответ. Не навязчив, это хорошо. Мне по пути в аптеку надо зайти, кое-что купить. И не все покупки можно засвечивать перед парнями, особенно когда какие-то отношения наклёвываются. Пусть даже они угаснуть могут в любой момент.

Размышляю, уже дрейфуя по улице, беззаботно размахиваю сумочкой. Классный сегодня день получился. Прогулки, Пистимеев, и главное блюдо – задорное месилово стенка на стенку. У-у-х! И рука не болит, а ссадину под глазом тому придурку я нарисовала. Мои перчатки это что-то.

Впереди на дороге слева паркуется белая «Самара», с заднего сиденья выходит парень. Напротив какой-то мелкий магазинчик. Пропускаю, на полшага смещаюсь от машины. Гм-м, оставил дверь открытой, жарко им что ли…

Не успеваю среагировать на быстрое движение за спиной. Ах, ты ж… Катрина, что ж ты так расслабилась, кошёлка драная! Мало ли что элитный район, нельзя оставлять незнакомцев за спиной без контроля! Неужто я тоже глупой овцой становлюсь?

Я в жёстком захвате, к лицу прижимается тряпка с резким запахом. Хлороформ! Мне ли не знать! Задерживаю дыхание, вырваться не могу, но правая рука зажата только краем. Роняю сумочку, подгибаю ноги, чтобы нагрузить противника и резко бью локтем в печень. Получи, сука! Теперь ногой в голень! Жалко я не в жёсткой обуви, надо предусмотреть на будущее…

Захват ослабевает, отчаянно выкручиваюсь, почти вырвалась. Ладонь с тряпкой соскальзывает с лица, делаю длинный вдох и готовлюсь драться дальше. Могу, хоть и с не такой силой ударить локтем левой, в голове всплывает картинка, как Герыч бьёт Сашка головой. Точно! Врежу затылком и рвану…

Не получается… в самом конце вдоха, тряпка вновь тычется в лицо и я хватаю порцию. Сука! Тело не слушается! Успеваю ощутить, как меня рывком утаскивают к машине. Что, день не закончился, веселье продолжится? Отчаянно барахтаюсь, сознание тонет в зелёной пучине, а дыхания не хватает, как и сил, чтобы вырваться…

Конец главы 16.