Личный дневник моей фиктивной жены

Глава 35

Пока мне готовили долгожданный завтрак-обед, я занялся полюбившимся занятием — стал наблюдать вокруг, вслушиваться в разговоры посетителей и анализировать происходящее. Антон, второй день праздновавший женитьбу, оказался прав и полезен. Меня действительно не было видно никому из посетителей за высокими спинками дивана, а вот я занял удобную позицию — передо мной кафе лежало, как ладони, и просматривалось хорошо. И прослушивалось отменно, особенно взвинченный, знакомый голос стоявшего мужчины рядом…возле барной стойки:

— Что тебе ещё?

— …

— Нет, я не буду ничего делать. Я больше не желаю тебе помогать.

— …

— Я вышел из игры.

— …

— Дальше делай сам, что хочешь. Это твоя игра. Только твоя!

— …

— Нет! Я — Олег Вишний. И я сам по себе был, есть и буду. Запомни это!

— …

— Я тебя не боюсь. И ничего тебе должен.

— …

— Да пошёл ты!

Окончательно разозлившись, мой зам, слава Богу, не заметивший меня, бросил свой мобильный об узорчатую красивую напольную плитку кафе, для верности стукнув по нему несколько раз ногой, и выбежал из кафе, чуть не сбив с ног Надежду с обедом, направлявшуюся ко мне. Я некстати вспомнил, как при нашей последней встрече с Вероникой в «Пегасе» стукнул со злости кулаком по столу, и слетевшая кружка с почти допитым латте разбилась также о плитку, как и телефон Олега.

«Интересное кино получается, Олег Вишний. С кем это ты ведёшь такие душещипательные беседы? Из какой игры вышел, моя любимая Вишенка? Досадно, что ответы твоего собеседника я не слышал. Но что-то мне отдалённо показалось, будто речь идёт об игре против меня. Может, и плохо, что ты меня не заметил, увидел бы, что я всё слышу, и оказался застигнут врасплох, и пришлось бы тебе тогда мне исповедаться, всё выложить, как на духу. Или хорошо, что я ничего не узнаю. Не сошёлся же на мне свет клином. Должны же быть у тебя свои личные дела, кроме меня и «Строй-Инвеста». Нет, личные дела на то и личные. Но… Что-то здесь не так. Твоя попытка хорохориться и выглядеть бесстрашным явно не увенчалась успехом — кого же ты так боишься, Вишний? Эх, выбить бы из тебя чистуху. Ларри прав: я пересмотрел детективные сериалы. Сериалы… В сериалах всё просто, как дважды два, и улики тебе, какие хочешь, и мотив кристально чист и ясен, как утренняя роса, и преступники косяками сами ловятся, как караси на спиннинг, только и успевай улов собирать. Или на что там обычно ловят большую и вкусную рыбку? Я никогда рыбалку не жаловал, мне больше нравилось всегда удить людьми, что называется. Удить и манипулировать… Вот и Никулю я поймал в свои сети Карабаса-Барабаса и дёргал потом свою милую куколку-жену за всевозможные ниточки, лишь бы она не нарушила условия брачного договора. Проклятый брачный договор! Всё из-за него! Кто молодец?! Я — молодец! Как и положено — начал мысли за здравие, а додумался до упокоя.»

Я так глубоко задумался, что не сразу заметил Надежду, дошедшую таки до меня с обедом, чудесным образом сохранившую равновесие от столкновения с Олежкой, видимо, ловкость и ежедневные тренировки учат официантов виртуозности передвижения при любых обстоятельствах. Когда я смолотил уже половину принесённых мне яств, подошёл сам Пшеничный и предложил мне на десерт моих любимых пирожных с бананом и маскарпоне, отчего я чуть не подавился. Но Михаил то не знал о происшествии вчерашнего дня.

— Мишель, я всегда буду с уважением относиться к твоему кулинарному таланту. Но со вчерашнего дня даже слышать не хочу про эти…пирожные.

— Чем же мои пирожные заслужили твою немилость? Ты ведь их всегда любил.

— Эммм… Как сказать…

— Говори прямо, чего уж там. Я за правду, пусть и самую горькую. С пирожными что-то было не так? Я же несу за свои приготовления ответственность.

— Ладушки, тебе можно доверять. Понимаешь, пирожных оказалось очевидно много для меня одного, и я по доброте своей душевной угостил ими подчинённых. Моя секретарша Настенька, отведав их, чуть не отправилась на тот свет. Она сильно отравилась, нам повезло ещё, что скорая вовремя приехала. Вот она какая горькая правда.

Лицо Михаила резко побелело, как накрахмаленная белоснежная скатерть, а потом покрылось жуткими красными пятнами. Он нервно сглотнул, закашлялся, отпил воды из моего стакана, посмотрел испуганно на меня. Я видел, как старательно думает Пшеничный, что-то прикидывает для себя, осмысливает услышанное и не верит…отказывается верить в правдоподобность моих слов.

— Я правильно понимаю, что отравление не связано с испорченными продуктами, из которых были приготовлены пирожные? Отравление криминального характера?

— Именно.

— Раз ты сегодня обедаешь в «Пегасе», то я вне подозрений?

— Точно! Надо было и тебя заподозрить? А мы с майором Лёвушкиным не догадались. — Я громко рассмеялся, забавно резонируя эхом на весь «Пегас».

— Да, смех продлевает жизнь. Но ничего смешного я не вижу. Подожди. А почему вы меня не подозреваете?

— Сейчас как начну подозревать.

— Нет, подозревать не надо пожалуйста. Но я же приготовил тебе пирожные.

— Приготовил ты, верно. А теперь по порядку: пирожные у тебя заказала якобы моя Ника, доставил мне их некий курьер, не так ли? Ты бы не стал подставляться и портить репутацию «Пегаса», сам пытаясь меня отравить. Или не меня. И у тебя, Михаил, нет никакого мотива мне вредить.

— Согласен. Но тогда у вас что-то не сходится.

— Ооо, вот Илларион тоже считает — у нас что-то не сходится. А что не так?

— Я, конечно, не химик-технолог и не криминалист. Но сдаётся мне, чтобы кто-то отравился пирожными, а доставили их тебе почти сразу же, как я приготовил и упаковал, пирожные должны были пропитаться определённое время отравляющим веществом. Грубо говоря — пирожные не успели настояться с ядом или чем-то другим, между моей кухней и передачей в твои руки. Тогда Анастасия вполне могла отравиться чем-угодно в офисе, а доставка моих пирожных — декорация для преступления.

— Пшеничный, да ты — гений! — Я стукнул себя по лбу и с восхищением уставился на Михаила. Его логика в отличие от моей заслуживала бурные аплодисменты. — Тогда это опять он…убийца Вероники. Выставил всё так, чтобы подозревали меня. Даже мои сотрудники решили, раз я угостил пирожными Настеньку, то сам её и отравил. Была и другая версия: хотели отравить меня пирожными, но не рассчитывали на мою щедрость, и отравиться мог любой в случайном порядке.

— Поразительно, что опытные специалисты списали отравление Анастасии сразу на пирожные, как само собой разумеющееся. Они вообще проверили, что последнее ела или пила твоя секретарша?

— Нет… Или товарищ майор меня попросту в сие не посвятил. Поэтому я искренне рад, что поговорил с тобой. Моя Никуля была не без причины тобой очарована.

— Кстати, о Веронике. Ты посмотрел запись её последнего визита в «Пегас»?

— Разумеется. Полагаю, визит якобы моей воскресшей жены к вам в кафе был частью инсценировки перед отравлением у меня в офисе.

— Возможно. Как и нельзя исключать, что к нам заходила настоящая Ника. Если я не совсем выжил из ума. Извини, конечно. Я не хочу тебя донимать своими догадками. Ты жил с Вероникой и гораздо лучше её знаешь… Но мне не верится, что та женщина — двойник или подставная актриса. Спектакль явно разыграли, да, на камеру, будучи уверенными, что я тебе незамедлительно его покажу.

— Я тебя понял, Мишель. Спасибо, всё было вкусно, мне пора.

Я спешно покинул «Пегас», сел за руль, надавил на газ…и помчался подгоняемый леденящим, сковывающим тело морозным ветром и обжигающими мыслями, раздирающими душу. На эдаком контрасте немеющих пальцев рук на руле с подогревом и пылающих щёк меня бросало то в жар, то в холод. Я терял над своим телом контроль, адреналин брал верх надо мной. Я словно обезумел и продолжал ещё рьянее давить на педаль газа и гнать, гнать с бешеной скоростью. Я бы и дальше гнал, пока во что-нибудь не врезался или кого-то не сбил, но меня вовремя остановил гаишник. Пока я медленно опускал дверное стекло, суровое лицо стража порядка на дорогах меня чуток отрезвило и вернуло в действительность.

— Ваши документы пожалуйста. — Гаишник внимательно изучал мои водительские права, заглянул внутрь машины, посмотрел значительно на меня и настороженно спросил. — Куда торопитесь, Алексей Владимирович, на тот свет?

— О нет, я там уже был.

— Ваш юмор неуместен, гражданин Корф. Скорость превышаем, что делать с вами будем?

Я почувствовал себя нашкодившим котёнком, который нагадил в тапочку хозяина и оказался тут же пойман, и вот-вот получит больно по голове другой чистой тапкой. И я весь съёжился, вжался в сидение и что-то пропищал в ответ гаишнику, точно тот котёнок.

— Товарищ гаишник, шалю малость, спешу, знаете ли, на освидетельствование. Вы можете майору Лёвушкину позвонить, он подтвердит. Я очень опаздываю, боюсь, Илларион Львович меня не погладит по головке, что подвожу его.

— Освидетельствование, говорите. Давайте, набирайте вашего майора.

Гаишник сухо и спокойно перекинулся парой фраз с Илларионом, после чего меня отпустили с миром, с Богом.

— Алексей Владимирович, будьте осторожнее в следующий раз на дорогах, не шалите.

Я невесело усмехнулся, мысленно представил, как меня костерит матом Ларри, содрогнулся и медленно поплёлся по дороге под пристальным взглядом заботливого инспектора дорожного движения.

Прямо у самого отделения я столкнулся нос к носу с Маргаритой. Вызывающая особа была на редкость сдержанно одета: чёрные узкие брюки, заправленные в серые дутики в коричневый цветочек, короткая норковая песочная шубка, подвязанная слегка поясом, и новые солнцезащитные очки в тёмно-бордовой оправе с толстыми непроницаемыми оранжевыми стёклами.