Личный дневник моей фиктивной жены

Глава 50

— Чёрт. — В ночной тишине больничных покоев мой возглас прозвучал громким эхом.

Света остановилась, недовольно покосившись на меня.

— Что ещё?

— Там в палате мне звонил кто-то…он видел нас с вами, может, и слышал.

— Аааа, хорошо, я учту.

— А вы, я погляжу, абсолютно спокойны.

— Разумеется, искать-то будут вас, а не меня. А я в крайнем случае скажу, что вы применили силу к бедной, беззащитной девушке.

— Умно. — Резюмировал я.

— Мы почти пришли. Дальше вы сами, меня, итак, долго нет, пора на пост возвращаться, иначе возникнут вопросы. Повернёте направо, увидите двойные двери, там вас ждёт наш водитель Герасим.

— Очень смешно.

— Я не знаю, что вас веселит. Водителя зовут Герасим, о цене молчания уж как-то договоритесь с ним, не мне вас учить.

— Светлана, спасибо вам огромное.

— На здоровье. Дам вам на прощание один совет: попробуйте понять себя и свои истинные чувства. Только тогда вы найдёте ответы на все интересующие вас вопросы, в том числе, узнаете, о ком я вам пыталась сказать.

Света испарилась, будто её и не было, я повернул направо, открыл двойные двери и столкнулся нос к носу с Вишней.

— Старик, сколько можно тебя ждать. — Олег хотел меня обнять, но я от него отстранился. Одетый в дутую камуфляжную куртку, чёрную видавшую виды вязаную шапку, толстые тёмно-зелёные штаны с зимними берцами, мой заместитель не походил сам на себя. От гламурной Вишенки не осталось и следа.

— Откуда ты здесь? И что у тебя за вид?

— Что-то ты мне не рад, мой дорогой начальник?

— Я должен быть тебе рад? Как ты сюда попал и зачем? И где Герасим?

— Зачем Герасим утопил Муму?

— Ты никогда не умел шутить.

— Естественно, главный юморист у нас — ты. А ты никогда меня не ценил, Алексей Владимирович.

— Ё-маё, Олег, мне сейчас рану перештопали, а ты ахинею несёшь какую-то? Я тебя не звал, можешь идти на все четыре стороны. Да где этот Герасим?

— Не его ли ты ищешь, Алёшенька? — Вишня открыл заднюю дверь машины скорой помощи, рядом с которой мы стояли. А там…

Связанный, с разбитой головой, без сознания в машине лежал неизвестный мне, должно быть тот самый Герасим.

— Кто его так приложил?

— Ты серьёзно? Ты ни о чём не догадался?

— Ну не ты же Герасима вырубил? — Я нервно хохотнул.

— Эх, ты совсем в меня не веришь, зря. Во мне сила мужицкая, да я на раз-два любого могу укокошить. Хочешь, покажу? — И Олег наставил на меня пистолет, совершенно машинально я схватил какую-то медицинскую сумку из машины, ударил ей Вишню и побежал со всех ног из больницы. Вишний быстро среагировал и пустился за мной. Мне повезло, что на улице достаточно стемнело, и я сумел незаметно скрыться за ближайшими кустами, припорошенными снегом. Я сидел ни жив ни мёртв, сердце билось, как у загнанной лошади. Я пытался отдышаться и успокоиться, чтобы Олег меня не услышал и не обнаружил. И тут я услышал звонок своего же мобильного телефона, но телефон звонил почему-то в отдалении от меня. Каким-то чудом я посеял свой мобильник, пока убегал от Вишни. Ох я и обрадовался, а вот Олежка разозлился не на шутку.

— Раз, два, три, четыре, пять! Я иду тебя искать! Корф, выходи играть!

Мой мститель любил повторять про игру. Я вспомнил, как он со мной говорил.

«Мне стало скучно, ты совсем перестал со мной играть»

«Алёшка-лежебока, пошли играть. Жду тебя в Слободе…»

«Ээээ нет, я хочу поиграть в интересную игру. Я буду убивать тебя медленно на глазах у твоей любимой…»

Нет! Нет! И нет! Я отказывался верить, что мстителем, разрушившим мне и моим близким жизнь, может быть Олег. Да, я сам его не раз подозревал, он что-то где-то не договаривал, часто странно вёл себя. Но чтобы Вишня оказался мстителем — это было за гранью реальности для меня.

Вишня шёл по стоянке с машинами скорой помощи, включив фонарик на телефоне и выставив впереди себя пистолет. У меня был шанс остаться незамеченным, так как на улице совсем стемнело, а уличные фонари еле работали, и из окон больницы свет тоже слабо исходил. И мой силуэт, скрытый в сугробах под кустом, Вишня едва ли мог увидеть. Покружив ещё чуток по местности, Олег выстрелил в воздух. Я вжал голову в плечи и бессознательно чертыхнулся. А он на мою реакцию и рассчитывал, гадёныш.

— Так, так, так. Кто это у нас не стесняется в выражениях? Алёша, я же тебя найду. И всем будет лучше, если мы не станем затягивать поиски. А то в Слободе одна рыжая красотка вся извелась, пока тебя ждала.

На смену животному страху пришла ненависть, я начинал злиться и, стукнув кулаком о рыхлый, мокрый снег, заговорил с Олегом.

— Зачем тебе Марго, Вишня? Ведь это не твоя играя, какого чёрта ты в неё ввязался?

— Как не моя игра? Ты снова сомневаешься во мне. Игру я придумал, слышишь?! Я и только я всё-всё затеял от начала до конца.

— Врёшь!

— Вот ты — сволочь. Не веришь? А то, что мститель — какой-то Казимир, поверил?

— Поверил! Он в отличие от тебя — мужик. А ты — девчонка! Гелем волосы укладываешь, брючки в обтяжку носишь.

— Сукин сын! Я иду на твой голос, бойся меня.

Голос Вишни послышался совсем близко, и я начал терять надежду на спасение. Я услышал приближающиеся шаги, другие, новые шаги, непохожие на поступь Олега. Я насторожился пуще прежнего, но выглянул слегка из своего укрытия. В этот момент кто-то чем-то стукнул Вишню по голове, в темноте мне было не разглядеть, и Олег, вскрикнув, упал на землю. Кто-то огляделся по сторонам, прошёл вперёд и назад вдоль моего сугроба-куста и, поравнявшись со мной, заговорил знакомым голосом.

— Самое страшное — позади. Враг обезврежен. Давай вылезай, я тут околеть успел.

— Илларион! Спаситель! — Я бросился на радостях обнимать Лёвушкина, напрочь забыв, как утром именно его считал главным подозреваемым.

— Полно заливаться соловьём. Спаситель, тоже мне скажешь.

— Конечно! Если бы не ты… Он бы меня того… — Я разгорячился, разволновался, и дабы остудиться, схватил горсть снега и размазал по лицу.

— Кишка тонка у этого прохвоста. Ничего бы он тебе не сделал. Я не стал никому говорить, что веду твоего зама с самого начала.

— А почему ты Олега заподозрил? А как ты здесь оказался?

— Ты как ребёнок задаёшь много вопросов, прямо ходячая почемучка. — Грубый смех Ларри эхом разошёлся по округе.

— Ларри, а ты его не убил?

— Нет, твой Вишний живее всех живых. И я просил тебя не называть меня Ларри!

— Да-да-да! Ты вовремя подоспел, майор.

— Скажи спасибо бдительной медсестре Светлане, ты её, кстати, до смерти напугал. Милена Антоновна с трудом успокоила бедную девушку.

— И подполковник Толбухина приехала?

— Ага, столько дружинников ринулось тебя одного спасать, Корф!

— Если ты следил за Олегом. А Милена и Настя подозревали тебя. То что с Казимиром Ивановичем?

— Капитан Серпухов здравствует себе и работает, что ему сделается? — Илларион иронично улыбался.

— Хватит лыбиться, Лёвушкин. Вы мне сами говорили, что подозреваете Казимира.

— Да никто на него не думал, твой мститель везде каким-то образом умудряется установить прослушку, понатыкать камеры, вот мы его бдительность и усыпляли.

— Даааа… — Я тяжело опустился на стоящую поблизости холодно-мокрую скамейку. — Неужели Вишня и был моим мстителем?

— Вряд ли. За ним кто-то стоит. Твой зам очень мутную историю рассказал про своего отца, который вроде как преступник и даже зарезал его мать, а теперь откинулся из тюрьмы и со своей новой бабой оккупировал квартиру Олега… Ой не верю я ни единому слову. Я с ним потом встречался в кафе, беседовал, он врёт и не краснеет. А что Вишний насочинял про Анастасию?

— Эммм… Дело осталось за малым? Выйти через Вишню на мстителя? Пакуем? А где твои сослуживицы?

— Меньше знаешь — крепче спишь. Садись в машину. — И Илларион почему-то указал рукой в сторону машины скорой помощи, где лежал связанный водитель Герасим.

— Мы поедем на этом?

— Тебе не нравится транспорт? По-моему, оригинальный. А ты думал отсюда свалить на моей машине, чтобы твой мститель нас вычислил в два счета?

— Аааа, ну да.

Ларри одной рукой с лёгкостью закинул Вишню в машину рядом с Герасимом, и мы с ним покинули наконец-то больницу. Я тупо смотрел в окно: в зимних сумерках мелькали спешащие по своим делам люди, сигналящие друг другу во след машины многоголосой вереницей растянулись в пробке, старинные, монументальные здания выстроились гордо по сторонам улиц вперемешку с новым, вычурными Торговыми центрами и громадными небоскрёбами, больше похожими на игрушечные домики из лего. Москва пестрела украшенными ёлками и искрила огнями гирлянд, все предвкушали наступление Нового года, кроме меня. Я с содроганием вспомнил, что Лёвушкин что-то говорил про обнаруженное рыбаками тело Вероники. Сама мысль об этом казалась мне омерзительной, а нарыв на моей душе начинал болеть сильнее, чем рана от ножа мстителя.

— Про тело Вероники… это правда? Мне надо её опознать?

— Мы с Миленой подумали-подумали и решили тебя не травмировать, тело обезображено, поэтому обойдёмся генетической дактилоскопией.

— Ясно.

— Что тебе ясно? Другой бы на твоём месте впечатлился от услышанного словосочетания и спросил, что это за процедура?

— Каждый находится на своём месте. Вы выполняете свою работу, вот и выполняйте, меня пожалуйста избавьте от подробностей.

— Эко ты, дружок, захандрил. Наоборот, глядишь, мы подтвердим, что тело утопленницы принадлежит твоей Веронике, и тебе поспокойнее станет.

— Поспокойнее? Лёвушкин, ты совсем оскотинился со своей работой в органах.

— Могу тебе сопельки подтереть, а то расхныкался как девчонка. Все мы будем на том свете, чего ты драматизируешь? Сам жене направо и налево изменял, шпынял девчонку своим брачным договором, а как не стало её, так пытаешься других разжалобить. Ты Нику пожалей, как она мучилась, спасая тебя, а не себя любимого.

— Ты какого…меня лечишь? — Я оторвался от окна и вцепился взглядом в майора.

— Слава Богу, вернулся. А я гляжу, ты куда-то ушёл в себя, растормошить тебя хотел.

— Зря, мне в себе было очень хорошо, а здесь я себя ощущаю паршиво, мерзко. Я убил свою жену и сына.

— Эй, ты грех-то на душу не бери, в убийцы он записался. Погоди, какой сын? — Илларион не скрывал удивления и сбавил скорость, будто это могло помочь мне начать быстрее соображать и внятнее говорить.

— Вероника была беременна и потеряла ребёнка.

— Потеряла ребёнка? Ты же говорил, что у неё нормально протекала беременность?

— Я говорил? Когда?

— Оооо, старик, да тебя походу перекачали таблетками и капельницами, совсем память отшибло.

— Блин, я реально не помню.

— Тебе Олег сказал о беременности Вероники, когда ты ко мне ехал с подозрениями о Марго.

Я на минуту завис, расстроился пуще прежнего, потому что Илларион помнил, что надо, а у меня…случился большой пробел в памяти.

— А чего случилось-то? Не прижился плод?

— Моя любовница на неё набросилась, ударила, и это навредило малышу.

— Во дела. Не вини себя, со всеми бывает.

— Со всеми, может, и бывает, а со мной что-то постоянно случается. Чувствую себя проклятым.

— Не гневи Бога, не люблю я про проклятия разговоры бесовские, хотя по службе всякого насмотрелся. У тебя, конечно, что ни история, то чисто триллер. Но ты просто какой-то нефартовый.

— Куда мы едем? — Я обнаружил, что городской пейзаж за окном сменился на некую лесополосу.

— Сюрприз.

В реанимоболе за нами с Илларионом послышался шум, что-то грохнулось, затем до нас донёсся отборный мат.

— Твари! Да я вас! Да я не при делах, мамой клянусь! Выпустите меня! — Вишня надрывал глотку. Лёвушкин грозно постучал по стенке и ответил моему заму.

— Угомонись там, доедем до места, выпустим тебя, отдохни пока, нарушитель порядка.

Олег странно притих. Странно, потому что Вишня вне работы в пугающей его обстановке или незнакомой ситуации только раньше был таким послушным, покладистым как котёнок, а после исчезновения Ники мой зам стал строптивым, грубым и себе на уме. Теперь же с ним происходили обратные метаморфозы, раз он легко сдался и послушался Иллариона. Чего уж там говорить про перемены в Олежке, мы все достаточно преобразились, я бы даже сказал пообтесались. Я с сожалением начал понимать смысл фразы: «Не мы такие, жизнь такая». Да, я, Паша с Анжелой, Вишня, Настя и другие оказались втянуты в один непрерывный, бешеный водоворот без конца и края. По крайней мере я что-то берегов и спасательного круга не наблюдал. Невольно вспомнились слова Вероники: «…Я и тебя спасти пыталась. Извини, не тот спасательный круг тебе бросила…». Спасательный круг-то был тот, что нужен, просто я за него не зацепился в силу своей глупости, горячности и из-за неудачного опыта предыдущих отношений с женщинами. Я сам пошёл ко дну и других вдобавок потащил за собой.

— Интересное кино получается. — Не удержался я от сарказма.

— Чего? Какое кино? — Лёвушкин снова нагонял скорость.

— Я о том, как ты утихомирил Вишню.

— Наверное, он понимает, что ему некуда деваться.

— Не скажи, в последнее время Олег выглядел агрессивным, не контролировал себя, ему слово поперёк сказать было нельзя.

— Чёрт! Ты меня рассекретил. Я — грозный страж порядка, и преступники боятся меня даже через стены.

— Ха-ха-ха. Ты блещешь остроумием.

— Смешного мало. Мне не по себе, что человек в салоне с Вишней не приходит в себя. Олег его нехило приложил.

— Да убил он Герасима. Все мы будем на том свете.

— До чего дошёл прогресс — остроумие передаётся воздушно-капельным путём.

— Долго нам ехать до конца? Стоп. А почему мы приехали в Слободу?

Илларион зажал мне рот мокрой тряпкой, пропитанной чем-то отвратительно вонючим, и я вырубился.