Ложечник

Тогда захоти

Янис с Силкой прогуливались по дорожке, посыпанной гравием, вдоль ряда деревянных кадок с молодыми деревцами. Какой-то человек подстригал веточки большими ножницами. Когда брат с сестрой проходили мимо, он отложил ножницы и снял шляпу в знак приветствия.

Силка в ответ помахала рукой.

— Когда ты узнала, что я приду? — поинтересовался Янис.

— Мне сообщили об этом две недели назад.

— А вот я ничего не знал о твоем существовании, пока не увидел тебя собственными глазами.

Силка остановилась прямо посреди дорожки.

— То есть только сегодня утром?

Янис задержал на ней взгляд чуть подольше. Она до сих пор вызывала в нем стеснительность. Ее глаза и искусно заплетенные волосы. И воротник красного платья, который обрамлял ее шею, такую чистую, что он невольно задавался вопросом, как долго она ее оттирала. И впервые в жизни он застыдился своей собственной шеи, которую не отмоешь никогда, так глубоко въелась в нее грязь.

— Ты еще не всё знаешь, — сказала Силка.

Она так и стояла перед ним. Он пытался смотреть мимо: нельзя же всё время ее разглядывать.

— Рассказать? — спросила она.

Глупый вопрос. Он ведь не знает, о чем рассказ и захочется ли ему это слушать. Как тут ответишь?

— Только сперва пообещай, что никому не скажешь.

— Мне не обязательно это знать, — отказался Янис.

Хочет что-то сказать — пусть говорит, а нет — пусть молчит.

— Кузены врут, — внезапно заявила Силка.

— Обо мне? — удивился Янис.

А о ком же еще? Они почти всё время только о нем и разговаривали. Рассказали, где он родился, и как…

— Или о Фриде?! — встрепенулся Янис. — Они врут о Фриде?

— Сперва пообещай, — потребовала Силка.

— Обещаю!

— Они врут о папе и маме! — выпалила Силка.

— Не о Фриде?

— Фрид — это тот старик? — пожала плечами Силка. — Зачем бы они о нем стали врать? Папа поссорился с дядей Радиком, вот я о чем!

Янис, не говоря ни слова, зашагал вперед, оставив Силку позади. Он знал, где конюшня, видел, в какую сторону Бенно повел Локу. Какое ему дело до чьей-то ссоры? Он-то надеялся услышать про Фрида.

Силка его догнала.

— Карп не был испорченным.

Янис ускорил шаг.

— Зачем ты от меня убегаешь? — возмутилась Силка.

— А зачем ты мне рассказываешь про какую-то там рыбу?

Силка догнала его еще раз и положила руку ему на плечо.

— Ассерик и Кундер врут про карпа! — Ей приходилось почти бежать, чтобы угнаться за ним. — Вильма говорит, что он был совершенно нормальный.

Янис оттолкнул ее руку.

— Она-то знает, она же сама кухарка!

Дорожка вывела их на площадку перед конюшней.

— Я отведу тебя на кухню, — пообещала Силка. — Вильма сама тебе всё расскажет.

— Вильма готовит еду? — заинтересовался Янис, вдруг почувствовав голод.

Дверь конюшни была открыта.

Вместо ответа Силка прошептала:

— А теперь об этом больше ни слова. Нас может услышать Бенно.

Как будто это Янис болтал всё время без умолку.

Конюшня разделялась надвое широким проходом. По обе стороны стояли лошади, каждая в отдельном стойле. Лошади тянули морды над перегородками. Один большой черно-коричневый конь понюхал голову Яниса.

— Это Барг, — начала рассказывать Силка. — Вместе с Оде его запрягают в карету.

В открытом стойле в самом конце конюшни подпрыгивала, виляя хвостом, Лока. На ней был ошейник на длинном ремне, привязанном к кольцу в стене конюшни.

— Хорошая собака, — сказал ей Янис.

Играя, она попыталась цапнуть его за икры.

В конюшню вошел Бенно с метлой в руке.

— Простите, молодой господин. У нас нет собачьей будки. Но если бы господин Кундер разрешил взять немного досок и гвоздей…

— У госпожи Требс она тоже спала на конюшне, — успокоил его Янис. — Рядом с коровой. И к осликам она привыкла.

— Люди с людьми, а животные с животными, — улыбнулся Бенно. — Вот как у господина Кундера заведено. — И он принялся мести пол в дальнем конце конюшни, широко замахиваясь слева направо.

В стойле напротив Локи стоял белый конь.

— А это Оде, — представила его Силка.

Янис погладил Оде.

— Какие у него длинные лапы!

— Ноги, — поправила его Силка. — У лошадей, как и у людей, ноги.

— Нет, лапы. — Янис перегнулся через перегородку и положил руку на холку Оде. — Хороший конь. Хороший. — Если это слово понятно Локе и Камешку, то и лошадям оно тоже должно быть понятно. Янис погладил Оде по темно-серому носу. У Камешка все цвета были наоборот: темно-серая голова и светлый нос. Оде немного пожевал рукав Янисовой новой куртки.

— Ладно, жуй, — согласился Янис.

Оде поводил ушами.

— Нравится он тебе? — спросила Силка.

— Он такой белый, — восхищенно сказал Янис. — Такой красивый… — Ему расхотелось продолжать, когда он вдруг вспомнил, что еще совсем недавно из поместья увели Камешка.

— Молодая госпожа! — В дверном проеме стоял старик. — Я слышал, вас там зовет Грета. Уже подают на стол.

— Это Нолдер, — шепнула Силка. — Наш кучер. Он ест сырой лук и пускает такие ветры, что лошади шарахаются.

— Я просто передаю, что сам слышал, — развел руками Нолдер. — А дальше уж не мое дело. Просто знайте, что вас дома ждут.

Грета стояла перед домом и махала им рукой — торопила. А когда они подошли, побежала вперед — в третью комнату после гостиной. Там стоял длинный стол с белой скатертью. Кузены сидели в противоположных его концах. Силке и Янису поставили стулья там, где у стола были длинные стороны. На каждом накрытом месте были тарелка, нож, вилка, белая сложенная салфетка и прозрачная посудина, похожая на цветок — с чашечкой, тонкой ножкой-стебельком и круглым основанием. Всё это внушало опасения, что расправиться с едой в два счета не выйдет.

Янис и Силка сидели друг напротив друга.

Грета и вторая горничная принесли еду. Корзинку с нарезанным белым хлебом, тарелку с золотистым маслом и большой кусок мяса на блюде.

— Великолепнейшая ветчина, — воодушевленно произнес Кундер. — По случаю праздника.

Он сложил руки перед собой, и Ассерик и Силка тоже сложили руки и что-то все вместе пробормотали, прикрыв глаза. Это было похоже на запоминалку, которую зачем-то положено проговорить, прежде чем приступать к еде.

Янис сложил руки и пробормотал слова о Великой хвори. Ту единственную запоминалку, которую он знал. Проникает во все щели. Нос, пальцы и всё остальное.

— Аминь, — закончил Кундер.

— Аминь, — повторили за ним Ассерик и Силка.

Кундер наре́зал мясо толстыми ломтями, и Грета разнесла наполненные тарелки. Вторая горничная обошла стол, держа в руках графин, и разлила воду по прозрачным бокалам.

— Ты когда-нибудь пробовал такую еду? — осведомился Ассерик.

— Нет, — честно ответил Янис. Мясо было удивительно сочным внутри и хрустящим снаружи, а таких толстых кусков он на своей тарелке не видел никогда.

— Ты чувствуешь благодарность за все те прекрасные вещи, которые ты получаешь и еще получишь — теперь, когда выяснилось, что ты Холдерлинг?

— Ага, — рассеянно кивнул Янис и оглядел стол.

— Что-то ищешь? — спросил Кундер.

— Хотел посмотреть, нет ли вишни.

Силка хихикнула.

— Или пива.

— Пива? — поперхнулся Кундер. — Этого мы не поощряем. А вишня бывает только в сезон.

— Только в сезон — свежая, — поправил Ассерик. — Но у Вильмы заготовлен конфитюр. В погребе стоит двенадцать банок, совсем недавно пересчитывали.

— А где растут вишневые деревья? — заинтересовался Янис.

— В саду одного из имений, — ответил Ассерик. Он подозвал Грету. — Розетку вишневого конфитюра для молодого господина и кружку пива.

— Не надо пива, — запротестовал Кундер.

— Да пусть, — примирительно сказал Ассерик. — Что в этом плохого? — И посмотрел на Кундера со значением. — Мы ведь не собираемся держать его в черном теле.

Грета вышла из комнаты и вернулась не сразу. Всё это время Кундер барабанил пальцами по столу.

— Прошу прощения за задержку, — извинилась она. От спешки и волнения лицо у нее покрылось красными пятнами. — Банка никак не открывалась.

Она поставила рядом с тарелкой Яниса плошку с красной кашицей и глиняную кружку с желтой пенистой жидкостью. Янис сделал глоток. Пиво оказалось горьким. Съел ложечку вишневого конфитюра, он оказался сладким. Ничего общего с вишней из книжки, круглого шарика на веточке. Все — и Кундер, и Ассерик, и Силка — все смотрели на него, и он чувствовал себя неловко. Еще глоток. Еще ложечка. Он пил и ел попеременно, как можно быстрее, пока и кружка, и розетка не опустели. В голове появилась легкость, а в желудке неприятное ощущение: слишком много сладкого.

— Вкусно? — холодно спросил Кундер. Потом он что-то пробормотал и в конце сказал «Аминь».

— Аминь, — произнесли Ассерик и Силка.

Кузены отодвинули стулья от стола.

— Аминь, — на всякий случай повторил за ними и Янис.

Гуськом они прошли через несколько комнат в холл. Тут кузены заявили, что им нужно поработать, и, заложив руки за спину, отправились наверх.

— Что будем делать? — спросила Силка.

Янису хотелось осмотреть столы, стулья и шкаф с птичками. Было бы здорово прогуляться по комнатам в одиночестве.

— Выбирай, — предложила Силка. — Хочешь, пойдем в сад. Могу показать тебе каретный сарай.

Прогнать ее он не мог. Эта она живет в поместье Холдер, а он появился здесь только что. Если ему хочется побыть одному, нужно прогнать самого себя.

— Я пойду в свою комнату, — ответил он.

В комнате было нестерпимо чисто. Кто-то принес стол и стул. Вещи Яниса были аккуратно разложены на красноватой столешнице с прожилками, легкими как рябь на воде: тарелка и кружка, ложки, которые он вырезал, и инструменты, рассортированные по размеру. Под столом стоял ночной горшок с крышкой, чтобы ночью Янису не приходилось спускаться по темной лестнице в кабинет задумчивости.

Янис снял сапоги, сел на кровать, под тканый навес, и стал смотреть наверх. На ткани был узор из синих цветов и зеленых листочков, и кое-где виднелись золотые стежки — они были совсем не такие, как у Фрида, сшивавшего между собой кроличьи шкурки, а гораздо ровнее и искуснее. Сможет ли Янис тут заснуть? Для него одного эта кровать была слишком велика. Вот Локу бы сюда, подумал он, они бы славно разлеглись здесь вдвоем. Ей бы понравились наваленные кучей подушки. Но Локе в дом нельзя: люди с людьми, а животные с животными, так заведено у кузенов.

Интересно, скучает ли Лока по их хижине? Там она могла ходить где вздумается, никто ей не мешал. Зимой лежала у очага, а когда становилось теплее — на половике у двери, но, где бы она ни лежала, всё равно всегда была рядом. В хижине всё было рядом. Пара шагов от кровати к столу, пара шагов от стола к полкам с припасами. Почти вся мебель была сколочена из грубых досок; если что ломалось, Фрид брался за молоток и быстро всё подправлял. А если что-то сломается здесь, в поместье Холдер? Тоже прибежит кто-нибудь с молотком и гвоздями? Лоде или Бенно? Только им понадобится маленький молоток и тоненькие гвоздики: здесь всё такое красивое, нужно работать осторожно. Гвозди Фрида тут бы явно не нашли применения.

Янис — Холдерлинг. Сегодня, не приложив никаких усилий, он стал человеком, к которому обращаются на «вы». Молодой господин Фолкер Людгер Руф. Или Рульф? Сразу и не запомнишь. А еще ведь и другие имена запоминать надо. Совсем недавно всех людей, которых он знал, можно было пересчитать по пальцам, даже одной руки бы не понадобилось — а теперь не хватит и двух. И это еще не всё: имена есть у лошадей на конюшне, площадей и улиц в Долмерстеде. Даже у узенького Шерстяного переулка есть название.

Тыльную улицу он запомнил. Хорошо бы отыскать на ней лавку Миккеля. Может, там подскажут, как менять ложки. А может, даже знают что-нибудь про Фрида. Стемнеет еще не скоро, так что можно попробовать. Не стоит ли предупредить кузенов, что он собирается в город? Или лучше выскользнуть на улицу потихоньку? А Лока? Брать ли ее с собой? Янис посмотрел вверх, на цветочный навес. Завтра, решил он, сразу после завтрака. Сегодня он посидит тут. Ложки никуда не убегут, как сказала Юта.

Янис встал, чтобы взять резец. Потом опять забрался на кровать и уселся рядом с колонной у изголовья. Это дерево было темное с тонкими прожилками. Интересно, насколько оно твердое? Гладкое или шершавое? Он приставил резец к колонне. На темном дереве появилась неглубокая насечка, идущая строго вниз. Надо хотя бы сделать из нее веточку, побег, обвивающийся вокруг колонны. Янис принялся за работу. Царапинка превращалась в ветку с листьями и бутонами. На белые простыни падала коричневая стружка.

Он подумал о кузенах. Зачем им врать про карпа? С таким же успехом может оказаться, что это Силке нельзя верить. Если он чему-то и научился с тех пор, как пустился в путь, так это тому, что весь мир сплетён из небылиц и даже наглой лжи. Карп — не самое важное. Незачем волноваться по пустякам.

Веточка вилась по колонне вверх. Янис только приступил к новому листику, как в дверь постучали. Ответить он не успел — Силка уже стояла в его комнате. В руках у нее была книга.

— Я пришла тебе почитать, — заявила она.

Янис сунул резец под одну из подушек.

— Дашь посмотреть? Тут есть картинки?

— Это стихотворения. Их написала мама. — Силка села рядом и раскрыла книгу.

— «Замок укутан туманом, — прочитала она. — Душу терзают обманы».

Предложения на странице все были короткие и шли по два. Мама написала их очень красиво, синими буквами с завитками.

Янис прочитал следующее предложение, чтобы показать Силке, что не такой уж он невежда, как она могла подумать.

— «Вечно в лесу я блуждаю…»

— Это про тоску, — пояснила Силка.

— Про то, что в тумане можно заблудиться, — поправил Янис. Он провел пальцем по буквам, которые написала мама. — А петь мама умела? — спросил он. — Она тебе пела?

— Я ничего о ней не помню, — вздохнула Силка. — Иногда я пытаюсь что-нибудь вспомнить, но это было так давно. Я была совсем маленькая, когда они умерли, поэтому мне кажется, что кузены здесь были всегда.

— А я помню только Фрида, — откликнулся Янис. — Я никогда даже не пытался вспомнить маму с папой, этих маму с папой, потому что и не знал, что я Холдерлинг.

— Фрид тебя обижал?

— Нет, — помотал головой Янис. — Никогда. Он сшил мне одеяло и хорошо умел меняться. У него была седая борода, и когда он подмигивал, я пытался за ним повторить, и он всегда смеялся. — Янис провел пальцем по завитку в самом конце большой буквы В из «Вечно в лесу я блуждаю». — Мама была розового цвета, — сказал он. — В жизни тоже. Мне так кажется. А папа?

— Уж точно не розового, — хмыкнула Силка. — И в жизни тоже. — Она заметила колонну. — Ой, а это что?

— Я только начал, — сказал Янис. — Это будет молодой побег. До самого верха.

— Ну и смелый же ты, — охнула Силка. — Представляю, что будет, когда это откроется. Кундер заставит тебя писать сто строчек.

— Ну и что? Я часто подписывал ярлыки, — пожал плечами Янис. — Настоящим пером.

— Он заставит тебя писать, пока ты не закричишь от боли. А если не закричишь, то он еще что-нибудь придумает.

— А зачем?

— Потому что всё должно идти так, как он решил.

Силка подсела поближе.

— Кузены сюда почти никогда не заходят, зато каждый день приходит Грета. И когда она будет заправлять постель… Поговорить с ней? Попросить не рассказывать Ассерику и Кундеру?

Янис отодвинулся немного в сторону.

— Я думал, это моя кровать. Так она будет красивее, тут веточка, а вот тут, может быть, белка или мышка — я пока не решил.

— Это же семейная реликвия! Папина кровать! А к папе она перешла от его папы! А потом она перейдет к твоим детям, а они передадут ее своим детям, и…

— Просто уговори Грету не докладывать об этом, — попросил Янис, чтобы она уже наконец перестала перечислять пап и детей.

— Греты можно не бояться, — сказала Силка. — А вот от Ханты, высокой такой, в веснушках, добра не жди. Она убирается только на первом этаже и в комнате Кундера, но иногда приходит проверять работу Греты. — Силка провела пальцем по стружке. — Чем ты это сделал? Ножом?

Янис вытащил из-под подушки резец и показал Силке, какой он красивый и острый.

— Я резчик, — произнес он к собственному удивлению. — Резчик по дереву. Я могу сделать всё, что захочу.

Столб — это только начало. Ему нужно дерево, не для ложек, а такое, как это. Или как на перилах лестницы. Кстати, в одной из комнат он видел шкаф с гладкими поверхностями. Может, от него осталась лишняя доска?

— Покажи руки, — вдруг попросила Силка.

Янис повернул руки ладонями вверх.

— У тебя мозоли, — заметила Силка. А то он сам не знает. — Смотри, — продолжала она. — Видишь, какой у тебя указательный палец? Гораздо длиннее обычного. Почти такой же длины, как средний. — Она выпрямила пальцы. — У меня то же самое. Потому что мы двойняшки.

Янис притворялся, что смотрит на ее пальцы, пока она не опустила руки.

— И еще у меня странные пальцы на ногах. — Она сняла сапожки, приподняв сначала одну ногу, а потом другую. Затем аккуратно скатала вниз чулки. — Будет плохо, если я их порву, — пояснила она. — В прошлый раз мне пришлось написать сто строчек.

Янис обеспокоенно подтянул носки повыше.

— А что ты писала?

— «Следует аккуратнее обращаться с выданными мне предметами одежды».

— И так сто строчек?

— А теперь ты, — велела Силка. — Снимай носки.

Янис натянул их до самых икр. Сегодня утром он уже видел свои ноги, когда мылся. Выглядели они неважно, всё в подсохших болячках и ссадинах. Госпожа Требс, может, и была бы ими довольна, но у Силки ноги были почти такие же чистые, как шея, а у него — гораздо грязнее всего остального, хоть он и посидел сегодня в теплой воде.

— Ой! — воскликнула Силка и показала на окно с другой стороны комнаты. — Твоя собака!

Янис обернулся к окну. Этим воспользовалась Силка, чтобы стащить с него один носок. Сам дурак, мог бы и догадаться. С кровати ничего не видно, она низкая, а окно далеко, видно только голубое небо.

Силка с носком в руке не сводила глаз с его ран.

— Что с тобой случилось? Как это произошло?

— Я долго шел, — буркнул Янис. — Отдай!

Силка спрятала носок за спину.

— Подожди. — Она сидела на кровати с ногами и перебирала свои пальцы. — Вот, смотри, перепонка. Между этими двумя пальцами, видишь? Разрез должен быть глубже, как и между остальными.

Янис знал, что будет дальше. Сейчас будет его очередь показывать пальцы. Силка не отстанет, пока не выяснит и про его перепонку. Он распрямил пальцы и почти сразу же расслабил обратно.

— Вот видишь! — обрадовалась Силка. — Точно такая же! — И она вернула носок. — Всё потому, что мы двойняшки. — Она провела руками по подолу своего платья. — Потому что мы вместе росли у мамы в животе. Когда пальцы появились у тебя, они появились и у меня. И на руках, и на ногах.

А она что думала? Что у одного пальцы вырастут, а у другого нет?

— Ты мой брат, — торжественно сказала Силка, — и я всегда буду тебе помогать, что бы ни произошло. А ты будешь мне помогать? Всегда-всегда? Обещаешь?

Янис не понимал, как так получилось, что от замка в тумане ее занесло к помощи, но было ощущение, что всё это она придумала заранее.

— Не буду я ничего обещать. Только если сам захочу.

— Тогда захоти. — Силка натянула чулки. — Ты еще не знаешь наших кузенов. Слышал бы ты, как они рассказывали о том, что ты скоро вернешься. Говорили, что у тебя в горах ничего нет, даже еды не хватает! А теперь тебе выделили папину комнату и новую одежду. И вишневый конфитюр! Ты думаешь, они добрые. Думаешь, что Ассерик с Кундером тебе всё это дарят. А на самом деле всё, что они дают, наше. Наше с тобой, потому что мы двойняшки. Поместье Холдер вместе с остальными владениями принадлежало папе с мамой, и поэтому оно мое. И твое.

— Что мое?

— Всё! — воскликнула Силка. — Знаешь, сколько это?

Ответа от него не требовалось. Силка и сама видела по его лицу, что он не знает, сколько это — всё.

— Я покажу тебе атлас, — решила она.