Ложечник

Кухня — это котел, полный сплетен

Они отвели Локу к Бенно. Янису не хотелось смотреть, как его собаку привязывают, и он вышел из конюшни. Силка вышла следом, он услышал, как под ее сапожками скрипит гравий.

В холле Янис наткнулся на Кундера. У лестницы стояла, понурив голову, Грета. У ее ног валялось кроличье одеяло.

— Сжечь к чертовой матери, — кричал Кундер, — вот что вам было велено! — Тут он заметил Яниса. — Ну-ка, давай ты мне расскажи, каков был план! Опозорить нас, послав Грету к скорняку? С вонючей шкурой, которая кишмя кишит паразитами? Вшами, и личинками, и гнидами, и… — Больше он придумать ничего не мог и только зло сощурил глаза. В уголках его губ скопились пузырьки слюны.

— Это ошибка, — начала Силка своим самым милым голосом. — Грета хотела помочь, а Фолкер…

— Янис, — поправил Янис.

— Фолкер! — рявкнул Кундер. — Можешь ты наконец запомнить? Фолкер!

Янис поднял одеяло и прижал его к себе. Шкурки пахли лесом, костром, и Камешком, и еще, совсем-совсем слабо, домом. Он попытался вспомнить, как пахло от Фрида, но не смог.

— Что ты там стоишь, нюхаешь?! — Кундер еще больше распалился. — А ну брось!

— Оно мое, и я тебе его не отдам! — Янис начал подниматься по лестнице.

— «Вам»! — взвился Кундер. — Ты должен обращаться ко мне на «вы»! И смотреть на меня, когда я с тобой разговариваю!

— Ты! — проорал Янис. — Ты! Ты! — Одеяло свисало и мешало идти, на лестнице он чуть не споткнулся.

— Вернись немедленно! — потребовал Кундер. — Последнее предупреждение!

Янис дошел уже до верха лестницы.

— Если вам так не нравится мое одеяло, то я заберу его и уйду! Буду спать в лесу!

— Ну подожди у меня, — крикнул ему вслед Кундер. — Подожди, паршивец! Скоро запоешь по-другому!

Янис положил одеяло к себе на кровать. Подушки кто-то взбил. Резец лежал на столе вместе с остальными инструментами. Его мало волновало, кто побывал в его комнате. Неважно, пусть Кундер узнает, что он изрезал столб. Если его заставят в наказание писать строчки, он только рассмеется им в лицо. «Запросто! — ответит он. — Дайте мне перо».

Он взялся за резец и добавил одному из листочков резной краешек. Одна линия рядом с побегом вышла неряшливо. «Никогда не берись за резец на сердитую голову, — как-то сказал ему Фрид. — Если всё бесит, лучше пойди поработай метлой. Там вряд ли что можно испортить».

Внизу в холле раздались голоса: это кузены собрались к обеду. Три раза в день чистые тарелки, блестящие ножи и аккуратно сложенные салфетки.

— Янис! — заглянула в дверь Силка. — Идем обедать.

— Я хочу побыть один.

Силка вошла в комнату.

— Когда я хочу побыть одна, я забираюсь на дерево. Я знаю, что там, на высоте, мне никто не сможет надоедать. А если меня зовет Грета, я делаю вид, что не слышу. На дерево-то она не полезет, ей страшно.

— Когда Фрид уходил меняться, я оставался один на несколько дней, — вспомнил Янис.

— Совсем один? — удивилась Силка. — А чем же ты питался? Неужели сам готовил?

— Яйцами, — ответил Янис. — И разогретой кашей. Это быстро, только надо не забывать мешать, а то пригорит.

— Молодой господин! Молодая госпожа! — В дверь постучала Грета. — Вас немедленно требуют вниз!

Янис встал. От этих разговоров о яйцах и каше ему захотелось есть. После обеда он вернется в свою комнату и будет сидеть тут до вечера один. А если станут стучать в дверь, заткнет уши.

— Ну и спектакль ты нам устроил, — сказал Ассерик за столом. — Я от тебя такого не ожидал. Крики, угрозы, и всё это в присутствии прислуги! Ты посмел дерзить Кундеру, а нужно было его послушаться. Думаю, ты был не в себе. Наверное, это одеяло тебе очень дорого, даже слишком. Но со временем это пройдет. — Он подождал, прежде чем продолжить. — На этот раз мы тебя простим. Хоть ты и не заслуживаешь…

— Не заслуживает, — поддакнул Кундер.

— Одеяло можешь пока оставить. Но отдавать его в чистку скорняку мы не разрешаем. Ни в коем случае! Это немыслимо!

— Немыслимо! — снова поддакнул Кундер. — Скорняку! Такие вещи следует держать в тайне. Говорят, помогает вода с уксусом. Вот пусть Грета и отстирает его хорошенько. — Задумчиво оглядев стол, он добавил: — Голыми руками.

Сразу после обеда кузены велели закладывать карету — это оказалась крытая повозка с узкими окошками. Запряжены в нее были Барг и Оде. Кузены сели внутрь. На скамеечке сразу за лошадьми сидел Нолдер. Натянув вожжи, он крикнул: «Но-о!» Карета выехала за ворота и свернула за угол.

Когда Кундер и Ассерик уехали, суетиться все сразу перестали.

Лоде пошел в библиотеку.

— Мне нужно проверить продуктовые списки, — заявил он. — Это займет всё время до вечера. — Показывая всем своим видом, какая непростая задача ему предстоит, он с тяжким вздохом закрыл за собой дверь.

— Это же просто столбики цифр, — изумился Янис.

— Там дела-то на несколько минут, — согласилась Силке. — Каждый раз, когда я захожу в библиотеку, он просто лежит на диване — головой на подушке, а ногами на подлокотнике.

— А если вернутся Ассерик с Кундером? — спросил Янис.

— Не вернутся. Раньше, чем завтра после обеда, их можно не ждать. Проводят инспекцию имений. — И она произнесла голосом Кундера: — «Убытки и прибыли! Брутто и нетто!»

Янис хотел подняться к себе наверх, но Силка потянула его за рукав.

— Мы собирались к Вильме.

Он хотел возразить, но она не дала.

— Говорю же тебе: это важно! А ты только о Фриде со Схенкельманом и думаешь. Ничего, ладно. Но Вильму тоже послушай. — И Силка подтолкнула его к двери на кухню.

Сразу за дверью вниз вела каменная лестница со сбитыми ступенями.

Янис спустился за Силкой в погреб. Фонарь на потолке освещал стены, вдоль которых тянулись полки. На одних полках были банки, на других кувшины. Была полка с бутылками и полка с мешками. С железной перекладины свисали окорока и копченые колбасы. На полу стояли корзины с брюквой и луком. Еды здесь было на много лет вперед.

В дальней части погреба был проход.

— Это вы, душенька-госпожа?

— Мы вдвоем. — Силка подтолкнула Яниса на кухню. — Я его привела.

Вильма оказалась грузной женщиной с толстыми руками и блестящим лицом. Она стояла внаклонку у плиты и орудовала кочергой.

— Обычно этим занимается моя помощница, но я отпустила ее к ухажеру. — Она закрыла дверцу плиты и, выпрямившись, повесила кочергу на крючок.

В кухне было жарко. На плите стояла кастрюля, над которой поднимался пар. Остальные кастрюли были подвешены за ручки над плитой. Посреди помещения стоял стол. Стулья были квадратные, грубые, без резьбы. В верхней части задней стены были оконца и под ними вторая дверь, обитая железом. Она была приоткрыта.

— Да что же вы стоите, садитесь, — пригласила Вильма.

Янис сел на стул в торце стола.

Вильма тяжело прошаркала по кухне, чтобы открыть дверь пошире. Потом, так же шаркая, вернулась к столу. Стул под ее весом скрипнул.

— Расскажи ему ты, — попросила Силка. — Меня он не слушает. — Она села рядом с Вильмой, и они уставились на него вдвоем.

— Неудивительно, — кивнула Вильма. — Не стоило сразу с этого начинать. Надо было дать ему время привыкнуть, я ведь предупреждала. У него же была совсем другая жизнь!

— Вильма знает кое-что про карпа, — сказала Силка Янису. — И сейчас расскажет тебе.

— Можно я всё объясню с самого начала, душенька-госпожа? — Вильма придвинула стул поближе к столу, ее живот уперся в столешницу. — Кухня — это котел, полный сплетен, — сообщила она Янису, — понимаете? Кто только сюда не приходит! И молочник, и торговка рыбой, и пекарь — каждый день, а еще колбасник… и остальные. Каждому есть что сказать, и каждый стремится выложить все сплетни, не успев еще спуститься по лестнице. Лучше всего их слушать, а самой помалкивать. — Тогда вот здесь, — она показала пальцем на свою голову, — все кусочки потом сами сложатся вместе.

— Ну так расскажи, что они говорили про карпа!

— Всему свое время, душенька-госпожа. — Вильма опустила руки на стол. — Ваших родителей я не знала, — продолжила она, обращаясь к Янису. — Меня взяли сюда уже после их смерти. Я слышала только, что ваш отец хорошо вел дела, а мать была очень милой и разумной женщиной. Мне очень жаль, что смерть забрала их так рано, для вас это большое горе. При них в поместье Холдер ключом била жизнь — они устраивали вечера и чаепития, и часто приезжали гости издалека. Бывало, на кухне не хватало рук! Всё изменилось, когда поместьем стали заведовать господин Кундер и господин Ассерик. Начнем с того, что они уволили всю прислугу. Ни одного человека не оставили, всех до единого пожелали заменить. Они наняли и новых горничных, и новых слуг, и нового кучера. И новую кухарку — меня то есть. Что ж, место здесь хорошее, и я старалась изо всех сил. Мне велели зажарить зайца с брюквой, им понравилось, и меня приняли.

— А карп? — спросил Янис. — С ним-то что было?

— Это было еще при прежней кухарке, — сказала Вильма, — но я знаю, что карп был отличный. Глаза прозрачные, чешуйки влажные. Пойман накануне, не раньше. В полном порядке, сказала рыбница — а кто ее знает, не будет сомневаться в ее словах, потому что она сама честность.

— Но Кундер уверяет, что карп был испорченный, — добавила Силка.

— Кундер говорит, что карп испортился изнутри, — уточнила Вильма. — Как в такое можно поверить? Снаружи рыба превосходная, а внутри стухла? Рыбница доставила его прямо сюда, к задней двери. Это она сама мне рассказала. Прежняя кухарка еще осмотрела его и сказала: какая великолепная рыбина! А рыбница своей репутацией рисковать не будет! Торговля у нее идет бойко, товар-то всегда хороший. Поставляет в лучшие дома города!

Ну почему все здесь так подробно всё описывают? Нет бы сказать несколько слов и на том закончить. Вот Фрид всегда говорил только по делу. Мог работать целый день и прекрасно обходился без разговоров. Напевал себе под нос песенку и иногда поднимал голову от работы. Подмигивал, и одна седая бровь ползла вниз. Спросит только: «Всё в порядке, малыш?» — и всё. Янис ответит: «Да», — и они опять умолкнут надолго.

— Что с тобой? — спросила Вильма, а потом перегнулась через угол стола и промокнула щеки Яниса краешком фартука. — Ты что, плачешь?

— Нет, — буркнул Янис и, оттолкнув ее руку, вытер лицо рукавом.

— Здесь нечего стесняться, — подбодрила его Вильма. — Видала я парней и постарше тебя, которые хлюпали носом.

— Это и был рассказ про рыбу? — Янис посмотрел на Силку. — Ты мне это уже говорила!

— Да, но ты не слушал, — упрекнула его Силка. — Только это еще не конец. Слушай дальше.

— Дальше будут слухи, — предупредила Вильма.

— Про крысиный яд, — добавила Силка.

Теперь, когда речь зашла о крысах, Янис оживился. Он несколько раз видел крысу — в сарае на скале и у курятника. С крысами нужно держать ухо востро, говорил Фрид. Если их загнать в угол, они могут наброситься.

— Господин Кундер жил в то время неподалеку от Химкердаля, — продолжила Вильма. — Так вот, по слухам, он прикупил там яду, дескать, крысы его замучили. Да только крыс там было не больше, чем в других местах. Говорили еще, что господин Кундер передал этот крысиный яд Элгеру, плотнику из их города, который частенько наведывался в поместье Холдер, потому что ему тут приглянулась одна из горничных. Надо сказать, я всё это только слышала, сама-то я пришла сюда работать позже. Ну так вот, поговаривают, что он, Элгер то есть, и подсыпал яд в рыбу. По поручению господина Кундера и господина Ассерика. А как всё это произошло, как умерли ваши отец с матерью, Элгер-то и пропал. И, несмотря на все слухи, никакого расследования так и не было. Потому что мы, мелкие людишки, можем болтать что угодно — а господа всегда выйдут сухими из воды.

У Яниса закружилась голова. Утром он прочитал, что Фрид умер, а сейчас он узнал, что кто-то по поручению Ассерика и Кундера подсыпал маме и папе яд. По слухам. Янис понимает, что значит «по слухам»: кто-то сказал, кто-то услышал, и непонятно, правда это или нет. Один сказал одно, а другой другое, а тот, первый, сказал что-то еще про то, что сказал второй. И так всё запутывается и запутывается. Это как будто ты вырезаешь ложку с цветами и птицами, а на тех цветах и птицах еще что-нибудь, а на этом чем-нибудь — еще что-нибудь, и так, пока всё не превратится в сплошную путаницу и от ложки почти ничего не останется.

— Иногда мне не дает покоя мысль, — сказала Вильма, — а правильно ли я поступила, взвалив на невинного ребенка такую ношу, рассказав о крысином яде. Но что мне было делать? Я не люблю говорить гадости о других, особенно если на них работаю. Но тут уж… В этой семье всегда распри. Холдерлинги этим славятся.

— Слышишь? — спросила Силка. — Распри.

— Даже не просто распри, — сказала Вильма. — А настоящая семейная междоусобица. Вы, молодой господин, вряд ли знаете, что это такое. Семейная междоусобица — это такая ссора между родственниками, которая передается из поколения в поколение, от отца к сыну, и нет ей конца.

— Как семейная реликвия? — спросил Янис.

— Что-то в этом роде. — Вильма мяла в руках краешек фартука. — Я еще не всё рассказала. Вы не сердитесь, душенька-госпожа, я не хотела это от вас скрывать, но раньше говорить было нельзя.

— Ты что-то от меня скрывала? — нахмурилась Силка.

Янис даже не удивился: все люди что-то скрывают. Все, кого он знает, даже госпожа Требс. Ведь она взяла у Схенкельмана бутылку с травяным зельем и спрятала ее от господина Требса.

— Это про Метту, — сказала Вильма. — Когда я только сюда устроилась, недели через две она пришла ко мне. Вы ее не знаете, а она вас знает. Она, можно сказать, ввела вас в этот мир, принимая роды у вашей матушки. Так вот, Метта попросила меня доглядывать за сироткой да заботиться о ней — это о вас, душенька-госпожа, вы ведь остались одна-одинехонька, без родителей и без брата. Я отвечала ей, что я кухарка, а не нянька. Но Метта не сдавалась. Говорила, няньки надолго не задерживаются, вынянчили и ушли, а вот хорошая кухарка останется работать на кухне много лет. Вот она и обратилась с этим ко мне.

— Но почему она решила, что за мной надо доглядывать? — спросила Силка.

— Точно не знаю, душенька-госпожа. Но, думаю, она тоже догадалась, что карп не сам испортился, и боялась, что и с вами может что-нибудь случиться. Детей-то я всегда любила, хоть своих у меня и нет. Наверное, Метта об этом узнала. Или просто решила, что мне можно доверять. В общем, я сделала как она просила. Сказала няньке: приноси, мол, мне иногда девочку тайком, так чтобы не узнали господа Ассерик и Кундер, а сама тогда сможешь пару часов отдохнуть. И мы с вами пекли печенье, помните? — Вильма разулыбалась. — Вы были вся в муке, а мне доставалось от няньки, ей же приходилось вас отмывать до того, как господа Ассерик и Кундер вернутся домой.

— А потом я стала сама приходить на кухню, — начала вспоминать Силка. — Тайком спускалась по лестнице в одних носках.

— Да, именно так, — подтвердила Вильма. — И я всегда была рада вас видеть. — Она протянула свои пухлые руки, одну к Силке, а другую через стол к Янису. — Метта попросила меня еще об одной услуге. Если когда-нибудь вы встретитесь снова, мне нужно будет передать вам кое-что. Пока вы были одна, душенька-госпожа, рассказывать было нельзя, это мне пришлось пообещать.

— Еще один секрет? — распахнула глаза Силка.

— Только адрес. Ее адрес, Метты. Опальная улица, дом двадцать семь.

— Это всё, что ты должна была передать? — нахмурилась Силка. — Один только адрес?

— Дом на Опальной улице, номер двадцать семь. Если вы встретитесь вновь, я обещала послать вас к ней. Этот секрет я должна была оберегать ото всех, нельзя было, чтобы господа узнали, что она взяла с меня это обещание. А больше она не сказала ни слова. Ни слова! Развернулась и ушла. Без объяснений, без ничего. А теперь это случилось: вы опять вместе. Я уговор выполнила, всё вам передала. Да, боюсь, вам от этого никакого проку. Метта уже много лет как съехала оттуда, после смерти своего мужа. Хотя какой он был муж, пьяница несчастный, пропил всё да и загнал себя в гроб. И у нее не осталось ничегошеньки, пришлось ей перебираться под Своды.

— А какой номер дома? — спросил Янис.

— Ах, молодой господин, под Сводами у домов номеров нет. Там трущобы — лачуги жмутся друг к дружке, а если какая обрушится, то из обломков строят что-то новое.

— Как попасть в эти трущобы?

— Будем надеяться, что вы этого никогда не узнаете! — вздохнула Вильма. — Забудьте то, что я вам рассказала о Метте. Я слово свое сдержала, адрес передала, а больше тут ничего и не поделаешь. — Она встала и помешала большой ложкой в кастрюле. По кухне разлился пряный запах. — Я часто говорила это молодой госпоже Силке, а сейчас и вам скажу: будьте осторожны! Если правда, что эти страшные события на совести господина Ассерика и господина Кундера… Иногда я боюсь, что они хотят извести всех других Холдерлингов. Чтобы совсем пропала ваша ветвь.

— Но ведь я и так был пропавшим, — не понял Янис. — Зачем было меня разыскивать?

Вильма постучала ложкой по краю кастрюли.

— Гм-м, а вот это мне в голову не приходило. — Она вернулась обратно к столу. — И правда, зачем вас разыскивать, если вы и так пропали с глаз долой?

— Мы найдем Метту! — загорелась Силка.

— Душенька-госпожа, — покачала головой Вильма, — боюсь, это не получится. На Опальной улице давно живут другие люди. В само`м доме сапожник, который там же и работает, а в подвале — кучер.

— Где находятся Своды? — спросил Янис.

— У городской стены, — откликнулась Силка.

Они переглянулись.

— Вы же не собираетесь туда идти? — заволновалась Вильма. — Вижу, что собираетесь. По глазам вижу, душенька-госпожа, вы так на него смотрите! Да и вы, молодой господин Фолкер, смотрите точно так же.

— Янис, — поправил Янис.

— Молодой господин Янис, — сказала Вильма. — Нельзя вам туда идти!

Силка вздернула подбородок.

— Ты не можешь нам запретить, Вильма.

— Ох, молодая госпожа… — вздохнула Вильма. — Это так, запретить не могу. Но позвольте сказать еще кое-что, а потом уж решайте сами. Не ходите туда, пожалуйста. А ежели всё-таки пойдете, дождитесь завтрашнего утра. Лучше всего, думаю, на рассвете, ночной люд как раз уйдет спать. А дневной сброд спозаранку не встает. Сами посмо́трите, убедитесь, что делать там нечего, да и вернетесь. — Она вытерла руки о фартук. — Мне бы, конечно, следовало сейчас позвать сюда Лоде. Он-то может вам запретить, именем господина Ассерика и господина Кундера. Но я не хочу вас выдавать. Да еще я ведь и саму себя тогда выдам: меня же предупреждали, что вам нельзя здесь находиться. Будьте осторожны под Сводами! А вернетесь — не говорите господам, что там были. И про меня ничего не говорите.

Янис попытался успокоить Вильму:

— Я долго шел по лесу в темноте. А ведь тогда я еще верил, что существует Великая хворь.

— С ним частенько такое бывает, — пояснила Силка. — Рассказывает что-то, что никому не понятно.

— Он жил в горах, — ответила Вильма. — Это совсем другая жизнь, душенька-госпожа, имейте терпение.

Силка решила, что выходить лучше через черный ход.

— Прислуга сейчас в доме. Нельзя, чтобы они увидели, как мы поднимаемся из кухни.

От железной двери наверх вела каменная лестница в кухонный дворик, выложенный плоскими камнями. И как назло, горничные оказались не в доме, а именно тут, во дворике. Грета стояла с закатанными рукавами, наклонившись над лоханью, и отстирывала кроличье одеяло, к ней семенила Ханта с ведром чистой воды.

— Молодая госпожа, — многозначительно сказала она, увидев Силку и Яниса. — Молодой господин.

— Мы играли в прятки, — невинным тоном сообщила Силка.

Ханта дерзко ухмыльнулась.

— А я-то думала, что молодой господин за свою жизнь уже достаточно напрятался.