Ложечник

Когда надо, ругаться я умею как извозчик

— Я знаю место, где никому не захочется нас искать, — довольно улыбнулся Янис. — Знаешь озеро у леса? Там утонуло столько людей, что их кости лежат на дне толстым слоем.

О рыбах, обглодавших трупы, он решил умолчать.

— Рыбаки туда не суются, — продолжал он. — Из-за всех этих ужасов. Но мы с тобой зайдем в воду. Только не по-настоящему. Мы сделаем вид, будто зашли в воду и утонули.

— Я не умею плавать, — призналась Силка.

— Я тоже! Вот они и подумают, что мы утонули.

План на глазах становился всё более четким.

— Оставим одежду на берегу, а сами пройдем на ту сторону долины. Или вернемся немного назад — и в лес.

Для того чтобы идти дальше, им понадобится одежда. Янису — штаны и рубаха, а Силке — старое платье, чтобы никто не догадался, что они Холдерлинги.

— То есть кузены найдут нашу одежду?

— Да! — Янис обрадовался, что она наконец поняла.

— И тогда они поверят, что мы утонули? Вместе с твоим одеялом, и инструментами, и… что там еще? Тарелкой и огнивом?

Янис встал.

— Ты права, это будет глупо. Все вещи должны остаться здесь.

Он постарался произнести эти слова как можно спокойнее, но колени у него подогнулись, и пришлось опереться о столб кровати. Кроличье одеяло, инструменты, огниво и запасы из погреба. Если хоть что-то пропадет, кузены почувствуют подвох.

— Схожу-ка я к Юте, — сообщил он Силке. — У меня к ней разговор.

В коридоре Янис столкнулся с Гретой.

— Как там мои штаны? — спросил он.

— В вашей комнате, молодой господин.

— А одеяло?

— Висит на чердаке, — ответила Грета. — Потерпите еще несколько дней. Сейчас оно сохнет, а потом нужно будет его расчесать, и мех опять станет мягким.

— Сегодня никак не получится?

— Лучше всего просушить его медленно, молодой господин. На легком сквозняке.

— Ну пожалуйста! Мне очень нужно.

— Ах, какая же я недогадливая! — посетовала Грета. — Понятное дело, вам нужно хоть какое-то утешение. Я ничего не обещаю, но постараюсь успеть за сегодня. А нам ведь приходится помогать на кухне, да и остальную работу делать надо. Но я очень постараюсь, молодой господин. Примите мои соболезнования, очень жаль вашу собаку.

Штаны уже высохли. По передней части обеих штанин шла четкая прямая складка. А вот сапоги были еще мокрые. Грета поставила их носами под кровать, каблуками наружу.

Янис оделся и спустился вниз.

В холле блестел свежевымытый пол. Наружная дверь была открыта, Ханта надраивала щеткой порог. Сердито посмотрев на Яниса, она с грохотом переставила тяжелое ведро.

Сыпал мелкий дождик. Янис сделал вид, что направляется к конюшне, но на углу дома повернул влево, пересек газон — и оказался у калитки.

Пройдя до конца улицы, он свернул в направлении лавки Миккеля и наудачу блуждал по городу, пока не вышел на площадь, показавшуюся ему знакомой. «Площадь Стрелков» — прочитал он на указателе углового дома. С площади Стрелков он дошел до могильщика, от могильщика до наборщика, а от наборщика до метельщика. Несколько раз его заносило не туда, но в конце концов он набрел на нужную улицу — там, за рядом домов, открывался проход к Шерстяному переулку.

Только сейчас он заметил, что стены у дома совсем ветхие, а навес шаткий. Во дворике до сих пор валялись недоеденные Камешком сухие травинки. А к столбу, поддерживающему навес, была привязана веревка Локи.

Стараясь не смотреть на нее, Янис прошел к двери и постучался.

Открыла Юта.

— Да неужели? — сухо сказала она. — Какими судьбами к нам пожаловал господин Холдерлинг? — И заглянула за плечо Яниса в переулок, не пришел ли кто вместе с ним. — Уж не забыли ли вы чего? Или вы к Эверу? В таком случае вынуждена вас огорчить: Эвер сейчас работает.

— Я к тебе, — ответил Янис.

Юта изумленно подняла брови.

— Мне нужно тебе кое-что рассказать и кое о чем попросить.

Юта пропустила его в дом.

— Садитесь, господин Холдерлинг. Налить вам чего-нибудь? Кружку воды? В прошлый раз мы угощали вас луковым супом, но каждый день такие роскошества мы не можем себе позволить.

Янис присел на табуретку у окна.

— Я не Холдерлинг.

— Шутить изволите?

— Говори мне «ты», пожалуйста. И нет, это не шутка. Холдерлинги — сволочи. Не считая Силки, конечно. А кузены — самые последние сволочи.

— Вам виднее.

— Тебе, — поправил ее Янис. — Я не «вы», а «ты».

Юта прошла к плите и вернулась с кувшином и двумя кружками.

— Ты — значит ты. Если вам так угодно. — Сев на табуретку напротив Яниса, она налила в кружки воды.

— Лока умерла, — поделился Янис.

— Жалко, — только и сказала Юта.

— Это их рук дело.

— «Самых последних сволочей»? И ты пришел мне поплакаться? — Юта сделала глоток и со стуком поставила кружку обратно на стол. — Бьюсь об заклад, они хорошо о тебе заботятся. Кормят белым хлебом и мясом. Дают масло и сыр. Отгадала? Работать тебе не нужно, можно вообще ничего не делать. Только рот открывай, и жареная курица сама залетит тебе в рот.

— Я их просто ненавижу! — выпалил Янис.

— Это твое дело, — пожала плечами Юта. — Но не надо мне тут заливать про свою несчастную жизнь. Тебе крупно повезло, вот как мне это видится.

Янис взял свою кружку.

— Еда не самое главное в жизни. У них там это каждый раз целое представление, «аминь» в начале и в конце, а у самих взгляд такой, будто…

И он постарался изобразить взгляд Кундера, но не знал, получилось ли.

— Взгляды не ранят, — не впечатлилась Юта. — А от «аминя» еще никто не умирал. Так что возвращайся-ка домой. Мы-то тебе зачем понадобились?

Янис не вставал с места.

— Я надеялся, ты меня выслушаешь.

— Я выслушала.

— Но ведь я еще ничего не сказал!

Юта отошла к плите.

— Чего ты от меня ждешь?

Янис не знал, с чего начать. Точно не с мадам, ведь тогда придется рассказывать о Метте, а она запретила.

— Ты тогда не стала врать, — неуверенно заговорил он, — когда мы пришли сюда с Эвером. Вот я о тебе и подумал.

— Так и будешь ходить вокруг да около?

И тогда Янис всё-таки начал с мадам. Рассказал о картах, и о предсказании, и о том, что сделали мама с папой. Рассказал о Фриде и Великой хвори. Если слишком много пропускать, Юта откажется помогать. Она должна понять, насколько опасны эти кузены. Янис всё говорил и говорил. Еще никогда он не произносил столько слов подряд.

Юта вернулась обратно к столу. Села на табуретку и слушала не перебивая.

Янис рассказал про хижину и Схенкельмана. Про объедки с кухни и Локу на соломе конюшни.

— …Поэтому я сбегу, — закончил он. — Уже завтра. И Силка со мной.

Юта послюнявила палец и потерла пятно на столешнице.

— Да уж, дела нешуточные, — наконец согласилась она. — Но всё-таки непонятно, зачем тебе я.

— Мы с Эвером проходили мимо озера, в котором лежат трупы и обглоданные кости…

— А, того озера, — понимающе кивнула Юта.

— Если кузены решат, что там, среди костей, лежим и мы с Силкой…

— А с чего они так решат?

— Потому что мы утонем при свидетелях.

— Но тонуть вы не собираетесь?

— Нет. Просто нужен кто-то, кто расскажет, что это произошло.

— Кто-то? — переспросила Юта. — Не тяни, говори прямо.

— Ты.

— Теперь понимаю, — подняла бровь Юта. — Если коротко, ты хочешь, чтобы я ради тебя соврала.

— Кроме тебя, мне не к кому обратиться.

— И поэтому вся честь достается мне, — язвительно сказала Юта. — Отлично. Ты как был простачком, так и остался. Приходишь ко мне и всё выкладываешь как на блюдечке. А ведь мне ничего не стоит выдать тебя твоим кузенам. Об этом ты подумал?

— Нет, — признался Янис.

— Я, конечно, этого делать не собираюсь, но ведь могла бы.

Янис допил воду. Она была тепловатая и затхлая, но пока он пьет, можно молчать. Он уже всё сказал. Теперь дело за Ютой.

— Схенкельман тебя продал, — помолчав, произнесла она. — А Эвер, сам о том не догадываясь, помог ему. Слов нет, насколько это паршиво. Нет, слова-то есть, но лучше я придержу их при себе. Когда надо, ругаться я умею как извозчик — попадись мне только Схенкельман, я за словом в карман не полезу. А что до твоих кузенов, их благородий Ассерика и Кундера, — не волнуйся, им я наплету такого, что черта с два кто распутает. Хочу посмотреть, как вытянутся их лица.

— Так ты согласна? — обрадовался Янис.

— У тебя уши есть?

Янис оттопырил уши руками:

— Вот, смотри.

— Ну и?.. — фыркнула Юта.

Янис поставил кружку.

— Спасибо.

— Я пока что ничего не сделала, — отмахнулась Юта. — Могу еще и передумать.

Нет, не может. Она уже сказала «да» и больше не передумает. Она как ветка с кучей сучков. Из такого дерева ничего нового не получится. Собираешься вырезать лисенка или цветок — ищи ветку, которая хочет во что-то превратиться. Юту не переделаешь, как ни старайся. Но, если уж она обещала, слово свое сдержит.

— Мы с Силкой уйдем из дома завтра утром, — сказал Янис. — После завтрака. Скажем, что пошли гулять, а у озера встретимся с тобой.

— Да уж, путь неблизкий, — поморщилась Юта. — Но раз уж берешься врать, ври с умом. Тут важны все мелочи. Какого цвета была вода, были волны или нет, и так далее. Не запутаться в деталях можно, только если видел всё своими глазами. Скажу, что пошла в лес за травами. Там же вроде растет толокнянка? А по пути, мол, завернула на озеро.

— А еще… — протянул Янис. Был еще важный вопрос, но он не знал, стоит ли задавать его прямо сейчас.

— Что? — посмотрела на него Юта.

— Нам нужна одежда. Силке платье, а мне штаны с рубахой. И крепкие ботинки, в которых можно будет идти целый день.

— Знаешь магазин Сиба? Не знаешь? Надо пройти до конца Тыльной улицы, а потом налево.

— Мне нужна такая одежда, которая не наведет на след, — уточнил Янис. — Я думал, ты…

Юта рассмеялась.

— Я что, похожа на человека, у которого есть лишняя пара обуви? Или, по-твоему, у меня где-то хранится дюжина платьев, которых на мне отродясь никто не видел?

— Свою одежду нам придется оставить на берегу, — не сдавался Янис. — Когда мы якобы утонем, кузены захотят прийти и осмотреть всё своими глазами. В этом я уверен. Вот ты бы пришла на то место, где утонул Эвер? Неужели не захотела бы убедиться наверняка?

— Эвер плавает как выдра, — возразила Юта. — А ботинки попроси у кого другого.

— У меня нет никого другого!

— А у меня нет ботинок, — отрезала Юта. — И платья тоже, и штанов.

— Я могу заплатить. Платье, штаны, рубаху и две пары ботинок за мешок, полный центов.

— Центы свои оставь себе, — отмела это предложение Юта. — Я не собираюсь наживаться за твой счет. — Она сложила руки на груди и посмотрела ему в глаза. — Я попрошу Эвера. Платье — может, и найдется, какое-нибудь старое и дырявое. Драные штаны — тоже. И то под вопросом. Но ботинки? Нет.

— Когда ты будешь знать точно?

— Завтра, — прикинула Юта. — Я приду или с вещами, или без. И если вещей не будет, то уж не взыщи. Придется выкручиваться как-то иначе.

— Как, например?

— Да хоть в исподнем иди. — Юта поднялась с места. — Пора вам возвращаться домой, господин Холдерлинг. У меня куча дел.

Но Янис хотел знать еще кое-что.

— Кто такой извозчик?

— Это тот, кто доставляет людей, куда им надо, в своей повозке. День-деньской сидишь скрючившись на козлах да следишь, чтоб какой-нибудь болван не сунулся под колеса, — не поленилась ответить Юта. — У меня отец был извозчик. Мог при случае и оплеухой наградить, а уж ругался — просто мастерски. Дети такие вещи быстро схватывают. — И она показала Янису на дверь. — До завтра.