Лола и единственная свидетельница

13. Ни единого доказательства и три телефонных разговора

Когда мне исполнилось девять с половиной лет, я построила из старых картонных коробок и ящиков суперкосмический экспресс для путешествий по Вселенной. Когда мне было без трех месяцев десять, мы с Фло смастерили из бутылки от «кока-колы» и теннисного мячика микрофон. Теперь мне почти двенадцать, и мы с Энцо ломаем головы над скрытой камерой.

В понедельник утром все собрались в моей комнате. Алекс с Солом объявили, что я гений. Даже Фло меня похвалила, а Энцо сокрушался, что не додумался до этого сам. Все, что нам требовалось, — это пустая коробка из-под обуви, фломастеры, ножницы, несколько книг и видеокамера. Коробка нам попалась красная, и мы нарисовали на ней фломастером черные кружки — вроде больших горошин. А один из них — в центре боковой стенки коробки — вырезали. Отверстие получилось такого же размера, как объектив камеры Энцо. Он тоже был черным, поэтому терялся среди нарисованных кружков. Заднюю стенку коробки мы отрезали. Потом поставили коробку на окно и, подкладывая под камеру книги, установили ее так, чтобы она смотрела прямо на окно внизу. Теперь если бы Крысолов взглянул на окно нашей квартиры, то увидел бы только красную коробку в черных горошинах. А мы на дисплее камеры могли прекрасно видеть его гостиную.

Кроме того, я купила записную книжку, в которой собиралась фиксировать время работы камеры, чтобы потом было легче отследить события в записи.

Под предлогом того, что мы снимаем в моей комнате фильм (чистая правда!), я упросила родителей устроить для Леандро игровой уголок в гостиной.

— В такую хорошую погоду? — удивилась мама. — Почему бы вам не снимать его на улице?

— Потому что это пьеса с небольшим количеством действующих лиц, — ответил Энцо.

— Ну что ж, удачи вам, — покачала головой мама.

Чтобы нам не мешали, на дверь моей комнаты мы повесили плакат: «Идет съемка. Вход запрещен».

С этим все было в порядке. За исключением того, что в тот день в нашем фильме не произошло ровным счетом ничего. Большую часть дня Крысолов где-то разъезжал, а если и появлялся в гостиной, то торчал у компьютера.

— Готов поспорить, что он висит на чатах профессиональных Крысоловов, — заметил Энцо.

К сожалению, экран монитора мы не видели, а физиономия соседа скрывалась за открытым ноутбуком.

Однажды он что-то записал на листке, но записку тоже закрывал компьютер. Крысолов покачивал под столом правой ногой. Иногда медленно, иногда быстрее, как если бы двигался в такт какой-то мелодии.

Во вторник после обеда он налепил из мякиша белого хлеба шариков и стал бросать их в корзину для бумаг.

В среду вечером долго ковырял в обеих ноздрях, а ночью в четверг грыз ноготь безымянного пальца левой руки. При этом он несколько минут не отрываясь смотрел на мое окно. Меня он видеть не мог, но было жутковато, так как все в доме уже спали.

Моим друзьям это дело быстро наскучило. Мы решили работать посменно, чтобы не сидеть все время в комнате впятером. Фло с Алексом ночевали у меня по очереди, и Энцо показал, как менять карты памяти, когда на них не остается свободного места. Записи за то время, пока мы спали, мы просматривали в ускоренном режиме на второй видеокамере, которую Алекс позаимствовал у отца. Но на дисплее была сплошная темнота.

Вскоре у нас накопилось десять полных карт отснятого материала, но ни одного стоящего доказательства мы так и не получили. В газетах, которые мы ежедневно просматривали, упоминалось огромное количество преступлений, но ни о наркоторговцах, ни о поножовщине там не было ни слова.

Отчаявшись, мы даже решили организовать что-то вроде «жучка». Микрофон камеры Энцо был очень чувствительным, а окно Крысолова почти оставалось открытым. Несколько раз мы слышали, как звонит телефон. Крысолов брал трубку, но, судя по всему, звонки эти были по поводу проблем с крысами. Наш подозреваемый спрашивал адрес, этаж, номер квартиры и согласовывал время и стоимость услуг.

— Это начинает действовать мне на нервы! — не выдержал Алекс в пятницу.

Они с Энцо как раз сменили Фло и Сола. Те умчались купаться. Бабушка в это время звонила фрау Балибар — хотела съездить за город с тетей Лизбет и Паскалем.

— Не поехать ли и нам? — Алекс тоскливо посмотрел на небо. — Мы могли бы ночевать в палатке и следить за метеорами. За городом они видны гораздо лучше, а следующий период метеорных дождей — только в начале октября.

Соблазнительно! Свежий воздух точно пошел бы мне на пользу, ведь большую часть дня я проводила у себя в комнате, и единственной моей физической нагрузкой оставались упражнения с костылями. Однако я покачала головой:

— Здесь тоже видны метеоры. И я не отступлюсь, пока у нас на руках не будет настоящих улик!

Правда, пока на руках у нас был только заказ на обслуживание вечеринки в «Марко Поло Тауэр». Когда я позвонила папаю в ресторан, тот был на седьмом небе от счастья.

— Только что здесь были люди из агентства, чтобы выбрать меню, — тараторил он. — Карлик готовил, как бог, Пенелопа включила все свое обаяние, а дедушка рассчитал цену. — Папай рассмеялся: — Ну, немножко поворчал, конечно, — дело-то непростое. Но главное, у нас есть солидный заказ!

— Супер! — порадовалась я и перешла к тому, из-за чего собственно и звонила. — А нельзя ли организовать доставку и для нас?

Очень хотелось фирменной фейжоады Карлика и тех самых кокосовых десертиков, в честь которых папай прозвал меня «Кокада». Наше желание осуществилось, а когда мы с Энцо и Алексом подбирали последние крошки, зазвонил мобильник Алекса.

— Карандаш и бумагу, — шепнул он Энцо, записал номер и закончил разговор: — Мерси, Франсуаза!..

— Это та самая подруга моей мамы, — объяснил он. — Пыталась разузнать, где живет Август фон Шанц, но нашла только номер телефона его офиса.

Энцо побледнел. Когда он брал у Алекса листок, руки у него дрожали.

— Пожалуй, я пойду, — пробормотал он и улетучился.

— Интересно, что он сейчас чувствует? — сказала я. — Ты можешь представить, что звонишь отцу впервые в жизни?

Алекс покачал головой.

— Я не могу даже представить, чтобы мама улетела в Индию, бросив меня у чужих людей.

— Какие же мы чужие? — фыркнула я.

— Она так ни разу и не позвонила? — нахмурился Алекс.

Я прикусила язык и покачала головой. Теперь странный звонок Гудрун казался мне дурным сном. Прошло уже три недели после него. Надо полагать, она передумала, если больше не пыталась связаться с Пенелопой.

— Энцо наш, — категорически заявила я. — Мы его семья. Надо спросить у Пенелопы, не хочет ли она его усыновить. А нет, так мы это сделаем.

— Думаю, все не так просто, — Алекс положил руку мне на плечо. — Но мне нравится, как ты к нему относишься. Настоящая сестричка-львица.

Он улыбнулся, и веснушки у него на носу затанцевали. А потом притянул меня к себе и поцеловал так, что по спине пробежала приятная дрожь.

— Пригнитесь! Крысолов!

Мы распластались на полу и только тогда заметили, что, вообще-то говоря, стоим довольно далеко от окна. Энцо беззвучно вошел в комнату и теперь ухмылялся, глядя на нас.

— Пардон, вот уж не думал, что влюбленные — такие тупицы!

— Шут гороховый! — вскочил Алекс.

Мне тоже захотелось врезать Энцо как следует. Но любопытство победило.

— Рассказывай! Что ты узнал?

— Ничего. — Энцо сунул листок бумаги в карман брюк. — Пустой номер. Отцу дозвониться по нему я не могу. Но удалось поговорить с его ассистенткой. По крайней мере, так она представилась. Сказала, что Август фон Шанц в деловой поездке. Номер мобильного дать отказалась.

— Ты объяснил, кто ты такой?

— Конечно, — фыркнул мальчик. — Я, говорю, сын той прекрасной Гудрун, которая однажды вломилась вместе с подругой на его яхту в Бразилии. И теперь с радостью сообщаю Августу фон Шанцу, что я — плод любви, случившейся той ночью.

Алекс расхохотался, а я растерянно уставилась на Энцо.

— И что он ответила?

— Ты поверила? Я сказал только, что речь идет о важных семейных обстоятельствах, и я перезвоню еще раз. Но если хотите знать мое мнение: это тупик. Личная ассистентка сидит на этом телефоне исключительно для того, чтобы отделываться от всех, кто хочет поговорить с ее боссом не по делу. Но все равно, — он хлопнул Алекса по плечу, — спасибо за помощь!

Алекс молча кивнул.

— Очень жаль, — вздохнула я.

— Да ладно, все нормально. А как наши дела? — Энцо шагнул к окну, и я охнула. Ну как можно быть таким неосторожным?

— Возможно, есть еще один способ связаться с твоим отцом, — тихо начала я. — Что, если попросить Пенелопу…

— Не забивай себе этим голову, ладно? — Энцо стоял на коленях у окна, глядя на дисплей камеры. Внезапно он вздрогнул и прошептал:

— Эй, люди! Похоже, у нас кое-что есть!

На столе Крысолова лежала книга. В черном переплете, с названием, отпечатанным золотыми буквами. Прочитать его я не смогла. Буквы были похожи на какой-то шифр. Я тут же вспомнила, как Крысолов заходил в бабушкин магазин и то, о чем они говорили.

— А вдруг это та самая книга, которую он заказал? — прошептала я, подбираясь поближе к Энцо.

Алекс заглянул через мое плечо:

— И что это доказывает? Что он сотрудничает с русской мафией?

Энцо покачал головой.

— Книга тут ни при чем, лучше посмотрите на стену, — сказал он. — Над письменным столом. Там у него что-то висит. Видите?

Я прищурилась. Точно: к стене был прикреплен лист бумаги. Весь исчерченный стрелками и кружками, в которых были нацарапаны какие-то слова.

— Слишком мелко! — простонал Энцо, схватил бинокль и уставился в окно.

У меня на лбу выступил пот.

— Что там?

Мальчик опустил бинокль.

— Забудь, — отмахнулся он. — Чтобы выяснить точно, что там написано, нужно подобраться поближе.

— И когда мы сможем это сделать, скажи на милость? — поинтересовался Алекс.

— Когда повезет, — пробормотал Энцо. Он опять взглянул на окно Крысолова, а когда повернулся к нам, глаза у него сияли.

Солнце с раннего утра тоже сияло, но часам к восьми начал моросить дождик, тучи повисли низко над крышами, как страховочная сетка от метеоритов. Оконное стекло нашего соседа было сплошь в мелких каплях, и за ними почти ничего невозможно было разглядеть.

Зато мы хорошо видели, как печальная женщина с третьего этажа выбросила сначала газету, а потом и телефон своего мужа в окно. Потом послышался взбешенный голос мужчины.

— Ах ты, мерзавка! — орал он.

— Убирайся вон! — взвизгнула печальная женщина.

А потом все воскресное утро она просидела за кухонным столом одна и в слезах.

На втором этаже распахнул окно сосед с татуировками. В руках у него были красные гантели, и я увидела извивающегося дракона на его правой руке. Латинские слова на груди невозможно было разобрать, но я хорошо помнила, что там написано: «Пока живу — надеюсь».

Снова выглянуло солнышко, а с ним вернулась надежда раздобыть какие-нибудь улики. Крысолов был дома, но все утро метался по комнате и теребил свою козлиную бородку.

После обеда он положил ноги на стол и взялся за газету, а вечером заказал по телефону здоровенную пиццу с перцем чили и умял ее, сидя за компьютером. В тот день свет он не включал, в комнате горела только свеча, и на дальней стене плясали зловещие тени.

Днем в понедельник Сол и Алекс пошли играть в футбол. Фло с Пенелопой отправились в гости к бабушке. И Крысолов, кажется, тоже собрался уходить.

Мы с Энцо поняли это из телефонного разговора, который состоялся в десять минут первого в гостиной подозреваемого. Окно было открыто, и речь шла, судя по всему, об очередной проблеме с крысами или канализацией.

— Поставить заглушку вам обойдется в сто тридцать девять евро, — говорил Крысолов. — И надо проверить, не забилась ли она. Если повезет, уложимся за час. Как? Гроссмоорбогер? Но ваш дом не в моем районе! Вам придется доплатить за дорогу… В три часа? Пока не за что, герр Бирманн. До скорого!

— Я знаю, где находится Гроссмоорбогер, — прошептала я. — Это недалеко от рынка, где папай покупает продукты. Не так уж далеко. Ох и жмот!..

В двадцать пять минут третьего Крысолов прикрыл окно, оставив небольшую щель, и вышел на улицу.

Я ткнула Энцо в бок:

— Можно считать, что нам повезло. У тебя полно времени, чтобы подобраться к окну с биноклем, — хихикнула я. — Или проникнуть внутрь, если ты умеешь открывать окна снаружи.

Само собой, это была шутка.

Но как только глаза у Энцо подозрительно заблестели, я сразу пожалела о своих словах.