Лола и единственная свидетельница

8. Мертвая монахиня, гороховый наследник и подозрительный запах

— Может, Крысолов упражняется в метании ножей? — предположил Алекс, когда в четверг после обеда мы вместе с Фло и Солом растянулись на траве под «словарным деревом».

Энцо сидел в гостиной за ноутбуком Пенелопы. Через стекло я видела его темные волосы, которые он всегда укладывал с помощью геля так, чтобы они торчали, словно колючки у ежа. Окно Крысолова было приоткрыто. Но там мы разглядели только чахлый цветок в горшке и угол шкафа. Расстояние было порядочное, но мы все равно говорили шепотом.

— Метание ножей — это такой вид спортивных единоборств, — объяснил Алекс. — Я недавно видел соревнования на «Ю-тубе».

— Не знаю, не знаю… — пробормотала я, разглядывая черепки с надписями на «словарном дереве».

Больше всего мне нравились «Сердцебиение капли росы» и «Ликер слез», но сейчас прямо над моим носом висел «Ночной разговор судьи в полях». Я его никогда раньше не замечала.

— Скорее всего, он вспарывает животы крысам, — сказала я. — И проводит над ними зверские эксперименты.

Фло, закончив устраивать в саду маленький вольер для хомячка Хармса, поморщилась. А потом покачала головой:

— Не верю. Может, он был пьян? Или увидел привидение и испугался?

— Ему явился какой-нибудь зловещий дух! — подхватил Сол замогильным голосом. — Моя прабабушка из Кито постоянно видела духов, и с ней вечно случались жуткие истории.

— Расскажи! — оживилась Фло.

Сол смахнул с лица длинные волосы.

— В ее спальне, — начал он страшным шепотом, — в каждое третье воскресенье месяца ровно в три часа ночи выходила из стены мертвая монахиня. Этот беспокойный дух садился на бабушкину кровать и приказывал ей читать молитвы.

— Врешь ты все! — отмахнулся Алекс.

— Не хочешь — не верь, — Сол бросил в рот фруктовую конфету-шипучку, и та зашипела и защелкала, словно маленький фейерверк. — А однажды ночью прабабушка шла босиком по полю, — продолжал он. — Стояло лето, было очень тепло, но вдруг она почувствовала, как на ноги веет смертельным холодом. И тут из-под земли появилось что-то жуткое, большое и черное, похожее на человека без головы. Бабушка схватила палку и ударила привидение. Вот так… — Сол схватил мой костыль и принялся размахивать им, словно палицей. Мы немного посмеялись.

— Крысолов не такой жуткий, — заметила я, но на всякий случай нащупала руку Алекса.

Вообще-то от историй про духов всегда мурашки по спине, даже когда стоит день и светит солнце. Правда, сегодня у меня было хорошее настроение, ведь я проснулась оттого, что кто-то бросил камешек в мое окно. Но тут мне придется вернуться в своем рассказе назад.

Настоящие писатели тоже так поступают. То есть, не камешки в окно бросают, а возвращают читателя к событиям, которые происходили раньше. Бабушка объяснила мне, что это называется ретроспекция. Например, мальчик родился на яхте в Бразилии, а в рассказе он появляется уже в возрасте двенадцати лет вместе со своей мамой. Но с ретроспекциями надо обращаться осторожно, иначе читатель запутается. Итак, я возвращаюсь к камешкам.

Когда сегодня утром я услышала стук в свое окно, то поначалу испугалась. Но потом подошла к окну и сразу успокоилась: на выступе стены стояла корзинка с одуванчиками, кучей жевательных резинок «Hubba Bubba» со вкусом колы — моих любимых, красным сердечком и запиской. В ней было написано:

Передаю тебе привет,

Тебя красивей в мире нет.

Подарок я тебе несу —

Bisou!

«Bisou» по-французски значит «поцелуй» и произносится «бису», потому и рифмуется со словом «несу». А-а-абажаю, когда Алекс пишет мне письма, особенно, когда он преподносит их так романтично!

Тут сверху послышался смех, а когда я подняла голову, то увидела в окне комнаты тети Лизбет самого Алекса.

— Я бы тоже к тебе спустился, — сказал он. — Но, боюсь, веревка не выдержит. Очень уж она тоненькая.

— Тогда можешь войти через дверь, — пригласила я.

Мы позавтракали на моей кровати, а в полдень вернулась с работы мама и с таинственной улыбкой сообщила, что у нее для меня сюрприз. Но какой именно — не сказала.

Осталось только добавить, что бабушка взяла мое письмо и пообещала переслать его в издательство, опубликовавшее книгу Франки Дюваль.

В общем, с ретроспекцией покончено, и я возвращаюсь в компанию своих друзей.

За это время к нам присоединился Энцо, который опять искал в Интернете информацию о своем отце. На нем была та самая знаменитая футболка с тараканом, и Сол при виде нее растянул рот до ушей.

— Класс! Знаешь, я мог бы привезти тебе из Кито несколько настоящих южноамериканских тараканов. Один, помню, сидел в ботинке у моего отца и был почти такого же размера, как твой.

Алекс поморщился, а я подумала, как бы перевести разговор на отца Энцо. Но он сам о нем заговорил.

Правда, начал Энцо издалека. С острова Зильт в Северном море.

— Кто-нибудь там бывал? — голос у него был как всегда бодрый, но улыбка показалась мне немного напряженной.

— Я, — ответил Паскаль. — С папой и Алексом. Осенью позапрошлого года.

Энцо погладил Хармса кончиками пальцев. Хомячок Фло не очень-то дружелюбен, но к «сводному брату» своей хозяйки испытывал полнейшее доверие.

— А вы знаете там кого-нибудь? — как бы равнодушно спросил Энцо, не сводя глаз с хомячка. Тот потихоньку перебрался на его руку и устроился там поудобнее.

— Почти никого, — сказал Алекс. — Вот только подруга моей маман там живет.

Энцо почесал за ухом. Уши у него не оттопыренные, как на фотографии его отца. Они маленькие и круглые, в левой мочке — серебряная сережка-колечко, а на ней болтается крошечный человечек. Это японский домовой, которого называют дзасики-вараси. Энцо купил его перед каникулами на блошином рынке и подвесил на серьгу.

— Дзасики-вараси — это добрые духи, которые охраняют дома, в которых поселяются, — объяснил мне Энцо. — Тем, у кого они живут, очень повезло. Они приносят в дом счастье и благосостояние. Но если их рассердить, они уходят, и на семью начинают сыпаться сплошные несчастья.

Серебряный человечек сверкнул на солнце, и я вспомнила этот разговор. После звонка Гудрун прошла уже неделя, и до сих пор ничего не изменилось. Может, она передумала? Или Фло ее неправильно поняла? В конце концов, связь была неважная.

— А почему тебя заинтересовал Зильт? — спросил Алекс.

— Частное расследование, — объяснил Энцо и откашлялся. — Речь идет о моем отце — Августе фон Шанце.

Я затаила дыхание.

— И что? Ты выяснил о нем что-нибудь?

— У него солидное состояние, — сказал Энцо. — Почти семь с половиной.

У меня даже челюсть отвисла.

— Миллионов?

— Нет, миллиардов.

— Ого-го! — воскликнул Сол. — Я помогу тебе искать! Да за такие деньги можно всю жизнь до отвала кормить половину Кито! Как это людям удается столько заработать?

— Мой отец заработал на зеленом горошке, — ответил Энцо. — Он наследник какого-то производителя консервированного горошка.

— Гороховый наследник, — хихикнула Фло. — Такое выражение вполне подошло бы для «словарного дерева»! Что еще ты узнал?

— Он коллекционирует гоночные яхты, на которых были поставлены знаменитые рекорды, — продолжал Энцо. — В статье о жизни немецких миллиардеров написано, что у него есть вилла в Кампене на Зильте, и что ванная там расположена в восьмиугольной башне. Еще там есть восьмиугольный бассейн и восьмиугольный унитаз.

— Может, у него там заведутся крысы, — предположила я. — Тогда мы могли бы порекомендовать твоему отцу опытного Крысолова.

— Кто бы меня ему порекомендовал, — вздохнул Энцо. — К сожалению, в Интернете нет номеров телефонов и почтовых адресов миллиардеров. — Он хлопнул Алекса по плечу: — Послушай, а ты не мог бы позвонить подруге твоей матери? Может, она знает, где именно он живет.

Сол сунул в рот еще одну конфетку-шипучку.

— А почему бы тебе не спросить об этом свою маму? — проговорил он, и карамелька у него на языке зашипела.

— Гудрун? — расхохотался Энцо. — Тебе повезло, что ты с ней не знаком. Поверь, она бы назвала мне его имя, только если бы могла извлечь из этого какую-нибудь выгоду.

— Откуда же ты его узнал? — удивился Алекс.

— От Пенелопы, — ответил Энцо.

Алекс озадаченно нахмурился.

— Не понимаю, — покачал головой Сол.

— Спроси у девочек, — кивнул в нашу сторону Энцо. — Они при этом присутствовали.

И мы поведали друзьям о том, что случилось в Бразилии. Те только глаза вытаращили.

— Поразительно, что мать ничего не рассказала тебе про отца! — заметил Сол.

— А если заставить ее разговориться? — спросил Алекс.

— Она обретает внутреннее равновесие в Индии и, надеюсь, ей там хорошо, — буркнул Энцо.

Я прикусила губу и покосилась на Фло.

— Что теперь? — я постаралась увести разговор подальше от опасной темы и повернулась к Алексу: — По-моему, насчет подруги твоей маман неплохая идея. Позвонишь?

— Конечно, — кивнул тот.

— Обещаешь?

Алекс стиснул мою руку:

— Обещаю!

Энцо показал большой палец. Несколько минут мы помолчали. И вдруг мне в нос ударил странный запах. Я поморщилась:

— Вы чувствуете?

— Что? — спросил Алекс.

— Запах, — я принюхалась. — Пахнет прелым сеном или чем-то похожим.

Алекс поднял голову.

— Точно. Может, это оттуда? — он указал на окно пристройки.

Крысолова видно не было, но запах явно доносился с той стороны.

— Это не сено, — покачал головой Энцо. — Это травка.

— Глупости! — я сорвала несколько травинок и растерла их в пальцах. — Трава пахнет совсем иначе.

— Точно тебе говорю. — Он снова перешел на шепот. — Только не эта травка. Я имел в виду марихуану!

Я нахмурилась.

— Мари… ху… как?

— Ох, Лола! — Энцо закатил глаза, будто мне было четыре года или я впала в слабоумие. — Ты просто сама наивность! Марихуана — это такой наркотик. Никогда не слышала, что ли?

Я покачала головой, но немножко обиделась на Энцо.

— Я этот запах знаю с пеленок, — продолжал он. — Бывший муж моей мамы ее часто курил. А в тот день, когда я пошел в школу, он сел в тюрьму.

У меня сжалось горло. Энцо уже рассказывал нам о своем бывшем отчиме, но теперь мне вдруг стало страшно.

— А у твоего отчима был нож? — поинтересовалась я.

— Нет, он был совершенно безобидным человеком, — ответил мальчик. — Правда, глупым. Его задержали на границе с Бельгией с четырьмя килограммами марихуаны в багажнике. И, ясное дело, отправили в тюрьму.

Фло улыбнулась, но не тому, что рассказывал об отчиме Энцо, а хомячку, которого ее «сводный брат» посадил себе на голову. Розовый носик Хармса забавно выглядывал из-за стоящих торчком волос Энцо. Но мне было не до смеха.

— Так вот что это значит… — прошептала я. — У него на столе я видела газету со статьей о наркотиках. А потом еще этот нож, — у меня по спине снова пробежал холодок. — Сегодня мне точно не захочется спать одной.

— Я у тебя останусь, — предложил Алекс.

Сол взял меня за локоть:

— Только не выдумывай никакого криминала, ладно? Этот тип читает в газете про наркотики, и что? Мой отец тоже. А мои кузены в Кито покуривают марихуану. Лично я считаю, что это гадость, но ведь это не делает их убийцами.

Алекс кивнул. И Фло тоже.

— Сол прав. Не преувеличивай. И закончим об этом. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. От таких вещей у меня портится настроение.

Я прекрасно поняла, что хотела сказать Фло. Ее отец в прошлом был алкоголиком, и хоть в последние годы он не взял в рот ни капли спиртного, ей неприятно было об этом вспоминать. В общем, я закрыла рот на замок, но выбросить из головы эти мысли так и не смогла. Крысолов читал газету и подчеркнул слова про моющее средство. Но какое отношение оно может иметь к наркотикам?

Энцо тоже нервничал, это было заметно. Но когда я предложила ему рассказать о Крысолове кому-нибудь из взрослых, он только отмахнулся:

— Чепуха это, Лола. Пока мы ничего не можем доказать, не стоит и связываться.

Вот так и обстояли наши дела.