Лола и единственная свидетельница

19. Черная среда

Вам знакомо выражение «черный день»? Так называют день, в который на вас обрушиваются все беды. Наихудший из черных дней — пятница, тринадцатое число. Ее опасаются многие люди, а некоторые испытывают просто панический страх перед каждой пятницей. Это называется фриггафобия.

Узнала я об этом, как ни странно, не от своей тети, а из Интернета, где однажды наткнулась на список самых безумных фобий. Страх перед курами, например, называется алекторофобия. Моя фобия на лягушек называется ранидафобией, а от земмифобии страдают люди, которые боятся крыс, кротов и голых землекопов. Голые землекопы — это такие африканские грызуны, и выглядят они, скажем прямо, жутко. Как облысевшие крысы со здоровенными зубами, прибывшие прямиком с Марса…

Но я, похоже, отвлеклась. Так вот, я говорила о черном дне, и в этой истории это не пятница, тринадцатое, а среда, семнадцатое. А уж безнадежно черными стали суббота, двадцатое, и воскресенье, двадцать первое. Но лучше я расскажу все по порядку.

Черная среда началось с того, что всю первую половину дня мы искали карту памяти с видео, которое Энцо записал в квартире Крысолова. Это наше самое главное доказательство для полиции. Но ее не оказалось ни у Энцо, ни в ящике с остальными картами.

— Я знаю, где она, — схватился за голову Алекс после того, как мы перевернули с ног на голову всю квартиру. Он даже побледнел. — В камере моего отца! Мы, идиоты, забыли вынуть ее, когда возвращали ему камеру.

— Звони папе! — Энцо прямо подпрыгнул. — Быстрее!

Джефф с Паскалем и тетей Лизбет были у Пенелопы. Алекс включил громкую связь, чтобы мы тоже слышали, что скажет Джефф.

— Прости, но я одолжил камеру приятелю.

— Попроси его вернуть! — взмолился Алекс. Энцо нервно теребил свою сережку с японским домовым. — Нам срочно нужна карта памяти. Там… это для нашего фильма, и переснять не получится.

— Не переживай, — успокоил его Джефф. — Приятель как раз позвонил из аэропорта. Сказал, что вытащил вашу и вставил свою карту. Но вернуть сможет только через три недели.

— Почему?

— Потому что улетает в отпуск.

— Пусть пришлет ее почтой, — попросил Алекс.

— Забудь, — ответил Джефф. — Он улетел в Австралию.

— С полицией ничего не получится, — сказал Энцо, когда Алекс повесил трубку. — Без карты памяти у нас на руках ничего нет. Поездки в порт недостаточно. Придется все начинать сначала.

— Только не это! — запротестовала Фло. Она сидела под окном и внимательно смотрела на дисплей камеры Энцо, которую мы снова установили в коробке, хотя Крысолова сейчас дома не было. — Мы же расшифровали его заметки, — упрямо продолжала подруга. — Нам известно, что он планирует! Надо попробовать обратиться к герру Фрюхтенихту без всяких доказательств. Эта встреча на колесе обозрения состоится в воскресенье, может, полиция пошлет туда кого-нибудь. Они и квартиру Крысолова могут обыскать и сами найдут улики. Чего мы ждем?

Сол пожал плечами, мы с Алексом переглянулись. Энцо схватился за компьютер и заколотил по клавиатуре.

— Люди, вы вот о чем забыли, — наконец проговорил он. — Здесь сказано: «Чтобы произвести обыск у подозреваемого, необходимы доказательства того, что совершено преступление». Но ведь преступление на самом деле еще не совершилось, а наше единственное доказательство сейчас летит в Австралию.

Он пригладил свои торчащие вихры.

— Полиция не может просто явиться к Крысолову и устроить обыск. А если мы не сумеем их убедить, они расскажут нашим родителям, чем мы занимаемся. Тем более, что вы знакомы с этим самым Фюрхтевихтом. Представляете, что нам потом устроят?

— Его зовут герр Фрюхтенихт, — поправила я, листая блокнот, в который заносила наши догадки и предположения. Такая же путаница, что и в записях Крысолова. Но Энцо прав: это доказывает лишь то, что дети решили поиграть в детективов. С другой стороны, герр Фрюхтенихт нас знает. Он даже дома у нас бывал после того, как мы поймали преступницу с водяным пистолетом. Может, все-таки рискнуть?

— Я попробую, — решительно заявила я.

Мама уже, наверно, уехала на работу, бабушка повела малышей и Леандро в зоопарк, а папай с дедушкой — в ресторане. Можно говорить не опасаясь, что тебя кто-нибудь услышит.

Я отыскала в Интернете телефонный справочник, набрала номер и нажала кнопку громкой связи. Мои друзья затаили дыхание.

— Полицейский комиссариат номер двадцать три, Левке на связи, — ответил мужской голос.

— Будьте добры, я хотела бы поговорить с герром Фрюхтенихтом, — протараторила я.

— Он в отпуске, — сообщил полицейский на другом конце провода. — О чем вы хотели поговорить?

— О… — я беспомощно оглянулась на друзей. Фло высунула и прикусила язык, Энцо махал рукой, чтобы я повесила трубку.

— Мы… — я набрала побольше воздуха. — Я хотела бы сообщить о преступлении. Дело вот в чем… Человек, за которым мы следим… и… его… — во рту у меня совершенно пересохло.

— Успокойся, — перебил меня полицейский. — Откуда ты звонишь?

— Из дома, — пискнула я.

— Тогда назови, пожалуйста, свое имя, адрес и номер телефона.

Голос у него был очень строгий. Сол приложил палец к губам, и я вспомнила историю про его маму и полицию.

— Ты меня слышишь? — поинтересовался полицейский. — Ты все еще на линии?

Энцо схватил ножницы, лежавшие на столе в гостиной.

— Где твои родители? — в голосе офицера уже слышалось беспокойство. — Ты одна дома? Может, кого-нибудь прислать?

Энцо высунул язык и клацнул рядом с ним ножницами.

Я повесила трубку.

В среду вечером были и хорошие новости. Но это касалось не Крысолова, а «Жемчужины юга».

— Агентство, которое заказало нам банкет для вечеринки в «Марко Поло», хочет увеличить бюджет! — воскликнул папай и закружил маму с Леандро по кухне. — Больше еды для них — больше денег для нас! С завтрашнего дня придется основательно потрудиться, зато мы заработаем небольшое состояние!

Пенелопа тоже радовалась. Вечером мы с ней и Джеффом жарили мясо в саду. На прошлой неделе мама моей подруги стала свидетельницей того, как люди из агентства составляли меню банкета.

— Они так боялись, что их гости останутся недовольны, — смеясь, рассказывала она. — Босс этого агентства — якобы знаток бразильской кухни. Его сотрудники раз сто это повторили… — Она поставила на стол большую миску салата. — Мне кажется, у владельца этого агентства денег куры не клюют, потому они и закатывают пир в таком роскошном месте, почти на самой крыше комплекса.

Мы сидели в садике фрау Балибар на раскладных стульях вокруг синего пластикового стола. Садовую мебель купили Джефф с Пенелопой. На словарном дереве висели фонарики. В спальне Крысолова было темно, и мы твердо решили сегодня о нем не думать. Нам был просто необходим тайм-аут.

Джефф переворачивал на гриле стейки и сосиски (мясные для нас и соевые для Фло), а Паскаль с тетей Лизбет расположились под словарным деревом — там для них поставили маленькую палатку. Паскаль надел самые обычные шорты и футболку, на тете Лизбет, как всегда, была ее шерлокхолмсовская кепочка. Джефф выдал им шерстяные одеяла, подушки и карманные фонарики.

Пенелопа рассказывала истории из тех времен, когда они с мамой Энцо путешествовали по Бразилии.

— А что случилось с отцом Энцо? — поинтересовалась я. Эта тема не давала мне покоя. — Он не пытался разыскать Гудрун? Ты же говорила, что он был без памяти в нее влюблен.

Энцо нахмурился.

— Мне это тоже, между прочим, интересно, — буркнул он.

— Гудрун всегда говорила, что главное для нее — свобода, — улыбнулась Пенелопа мальчику. — Она хотела вырастить тебя сама.

— Хороша мать, нечего сказать! — Фло сердито выдавила кетчуп на свою соевую сосиску. — Этот ее звонок…

Я ткнула подругу локтем под ребра, но, к счастью, Пенелопа отвлеклась. Она смотрела на открытое окно второго этажа, где качок с татуировками демонстрировал свои бицепсы. Здорово! Под кожей у него перекатывались самые настоящие чугунные шары.

У окна на третьем этаже стояла печальная женщина и впервые с тех пор, как я ее знаю, улыбалась.

— Как романтично, — вздохнула я, а Фло зевнула.

Всего лишь половина десятого, но мы последнее время так мало спали, что даже я была бы не против сегодня лечь пораньше.

Сол собрался остаться у Фло и Энцо, а Алекс у меня. В палатке у малышей было темно и тихо.

— Перенести их в комнату? — спросил Джефф.

— Позже, — ответила Пенелопа. — Мне еще надо сходить и сообщить, что Лизбет ночует у нас.

Через полчаса Алекс лежал в моей комнате и мирно сопел. В гостиной напротив горел свет, но Крысолова не было видно. Я тоже не испытывала ни малейшего желания маячить в окне.

— Нужно пока оставить это дело, — пробормотал, засыпая, Алекс. — По крайней мере, до тех пор, пока папин приятель не вернется из отпуска. Тогда и пойдем в полицию…

Я кивнула и попыталась выбросить все черные мысли из головы, и мне, наконец, это удалось.

Я прижалась к спине Алекса, как вдруг под окном раздался какой-то треск. Я испуганно вздрогнула. Потом снова затрещали ветки, послышался приглушенный шепот.

В отличие от Фло, долго будить Алекса не пришлось.

— Давай посмотрим! — тихо сказал он и подкрался к окну.

Я запрыгала на костылях следом. В гостиной Крысолова все еще горел свет.

Он стоял у письменного стола спиной к нам. В саду мелькал луч фонарика, постепенно приближаясь к пристройке. Потом мы услышали сдавленное хихиканье и заметили под окном Крысолова две маленькие черные тени. Одна из них оказалась Паскалем. Его голова не доставала до окна. Но он пригнулся, на спину ему взобралась тетя Лизбет и подтянулась к окну.

Мы оцепенели от ужаса — поэтому и не успели вовремя предупредить тетю. Внезапно в окне показалась голова Крысолова. Лицо у него было не менее изумленным, чем у нас. Тетя испуганно взвизгнула и выронила фонарик. Потом она спрыгнула со спины Паскаля, и оба, хихикая, кинулись в садик, где еще сидели при свечах Пенелопа с Джеффом.

Крысолов раздраженно захлопнул окно. Нас он не заметил, в этом я была уверена. Но вот то, что моей маленькой тете придет в голову подсматривать за ним в окно, мне и в кошмарном сне присниться не могло.