Любимый (м)учитель

=…Дай нам, во имя всех влюбленных, немного счастья.

Братья уже давно спали, пока она лежала на лавочке в парке, в ста метрах от дома, и пыталась прийти в себя. На виске алая ссадина, сочащаяся кровью — это Иванова приложила головой об асфальт. Локти стёсаны, от падения. На живате царапина не то от ногтей, не то от кустов, на которые обе завалились в пылу драки.

Под глазом наливается синяк.

И губа рассечена.

— Ронь?

— А? — ответила она на голос Влад и отступила подальше в тень, но шаги не послышались, брат остался в спальне.

— У тебя телефон, что ли сел?

— Не, я его уронила и он вырубился… Кажется, каюк. Я спать, ладно?

— Как чувствуешь себя? Ты уехала не долечившись.

— Ага, ну так… наверное завтра отлежусь, — Роня сделала ещё шаг в темноту.

— Хорошо, мы уйдём утром, не будем будить.

— Ага, спасибо.

И она поспешила скрыться у себя.

Всего пару минут назад Вероника Соболева лежала на лавочке и старалась не разрыдаться. Она ждала, когда станет не так больно и отступит немного тревога.

А сейчас Вероника Соболева, даже не стала включать свет в комнате. Сразу пошла на балкон, перелезла через ограждение и вошла в комнату “Мастера” с одной только мыслью: лечь спать, и успокоиться. И чтобы всё пахло им. И пусть послезавтра он вернётся и навсегда выгонит.

Пока братья проводят выходные у мамы, пока Егора Ивановича нет в городе, пока Иванова зализывает раны, Роня — спокойна.

Она разделась, вытерла лицо, и грязь с кровью, текли в сток, а на губах почему-то расцвела улыбка.

Справилась.

Дала отпор…

Плевать, что он подумает. Разобраться не трудно, когда у обоих есть рты и уши.

А потом легла на его кровать, прислушалась к цокоту ногтей об пол, к тому, как пёс устроился на лежанке, и закрыла глаза.

— Спокойной ночи, Николя.

Так уж вышло, что было утро Вероники поздним. Она кое как открыла глаза и почувствовала ломоту в теле, сухость в глазах и горле. А ещё, что наволочка присохла к окровавленному виску.

Егор сейчас ненавидел ее, по крайней мере так Вероника думала. Она комкала покрывало, вдыхала его запах и думала, что ей хорошо. Лучше, чем было бы на даче или даже в собственной комнате.

И отрывая от подушки голову, она чувствовала себя слишком долго спавшей, и в то же время совсем разбитой, точно глаза ни на минуту не закрыла.

Прошлась медленно по квартире, по пустым, пахнущим штукатуркой комнатам. Голые, чистые стены. Гулко, мебели минимум. И оттого спальня кажется настоящим чудом, а дверь туда — порталом в другой мир.

Роня осмотрела кухню, точно верила, что скоро так просто сюда не попадёт. Покрутила в руках кружки, стоящие на столе, все именные, яркие и громоздкие. На одной написано «Егор», на другой «Лев», на третьей «Мама». Рыться в шкафу не стала.

Холодильник пустой.

Цветов в горшках нет, даже магнитиков на двери не имеется. Страшно подумать, как человек без магнитиков живет.

Все так аскетично, будто ждёт своего часа, чтобы пришёл кто-то и вдохнул в эти комнаты жизнь.

В ванной только стеклянная перегородка отделяющая половину комнаты под душ. Ни раковины, ни зеркала.

Как он умывается? Куда смотрится? Где бритвы, губки, гели для душа?

Братья завалили полочки и шкафчики своим барахлом, будто и не мужики вовсе. Вечно Вероника натыкалась на их вещи, а тут точно жизнь остановилась. Будто кто-то не хотел слишком уж ко всему этому привязываться.

Странно было Веронике. И холодно в этих комнатах одной, а в спальне “Мастера” — тепло.

Она уверенно вернулась к себе в квартиру, сунув Николаю еды и пообещав выгулять. Сходила в душ, переоделась и оценила масштабы трагедии на лице.

Н-да, чёрные очки и распущенные волосы не повредят… и капюшон, чтоб наверняка. А лучше лыжную маску, чтоб всю морду лица прикрыть.

Выйдя из дома с Николя на поводке, Роня первым делом осмотрелась по сторонам, как жертва маньяка, а потом решительно направилась в сторону парка. Знакомые тропинки стали почти ненавистны, а лавочка на которой она целовалась с мужчиной мечты, точно окрасилась в алый кровавый цвет.

Разбитый телефон всё ещё валялся под кустами, и собрав помятые останки, Вероника смотрела на них какое-то время. Жалеет ли?

Нет. Хоть и копила на айфон долго, работая в группе поддержки местных футболистов. А вот остаться без связи неприятно, потому нашла симку среди всего этого безобразия, кое как извлекла и сунула в карман.

Найдётся дома старая розовая раскладушка, которую ей когда-то давно подарил Влад. И которую Вероника очень любила, даже в эпоху современных смартфонов, считая настоящим совершенством.

— Николя, идёмте в дом? — позвала она пса, который виляя хвостом исследовал кусты. — Вы что там застряли?

А пёс вытащил из-под ветвей лысого декоративного “бортика”, призванного облагородить и озеленить парк, Вероникин шейный платок.

— Спасибо, Николя…

Шарф порван, безбожно измят и запачкан. Им Вероника минувшим вечером, вытирала руки и куртку, прежде чем пойти домой, да так, видимо, и забыла.

Неприятно засвербило в горле, снова подступила тошнота. Противное ощущение, что меньше двенадцати часов назад произошла… трагедия.

Самая настоящая.

Дома нашлась розовая раскладушка. Нашёлся и антисептик в аптечке Влада, и лейкопластырь для разбитого виска. Чуть не плача изучала Вероника свои ссадины и синяки, дожидаясь включения телефона. А он ожил минут через пять, почти убедив хозяйку, что батарея в нём всё-таки сдохла.

И тут же звонок.

— Вера? — удивлённо спросила Роня, опознав подругу по последним цифрам номера.

— Ты как?? Ты где?

— Дома… А что? Что-то стряслось?

— Ты бес связи, блин!!

— И?.. Такое бывает, телефон разбила!

— Видели мы, как ты его разбивала! — в голосе Веры такая тревога, что сердце только от этого тона, забилось быстро-быстро. До ужаса противно.

— Чего вы видели?..

— Инста! Сторис Ивановой! Треш, блин, Ронь, как так?? Чего вы сцепились? Видео уже в всех обсуждениях. Его даже стащили в аккаунт ХГТУ. Твою мать, Ронь, какая нахрен драка?

— Д… рака… Самая настоящая…

Телефон запикал, сообщая, что на второй линии ещё один желающий поболтать.

— Вер, я в порядке. Драка была, но драться не запрещено, верно? Меня же никто не исключит или типа того. Всё ок, пропущу пару дней. Никакой катастрофы.

— Ронь, я рада, что ты в порядке, — Вера сделала паузу, в течение которой Роня чуть не умерла от напряжения. — Правда… Но Иванова своими комментариями немного портит картину, утверждая, что ты её избила, а она тебя победила. И что ты так мстишь сопернице, которую и так нейтрализовала. И что всё это из-за Егора ивановича. Шумиха поднимается… Егора Ивановича, блин, столько народу знает. Он почти… в общем теперь про него раструбили, что студентки сходят с ума и машутся из-за красавчика-препода. Мне кажется, что у него будут проблемы.

— Стоп! — Роня подавила желание скинуть звонок.

О том как видео было снято, ей знать не хотелось. В том, что помощники ивановой далеко не ушли, она не сомневалась. Но слушать дальше… не хотела. Тишина и спокойствие без сети — более чем устраивало.

— Вер, пообещай, что вы больше и слова мне не скажете? Мне пофиг. Пусть Иванова подавится своим хайпом. А я отсижусь несколько дней. Всё равно на грани отчисления, так что пофиг. Егор иванович приедет и…

Всё решит. повисло у неё на языке, но так и не сорвалось.

Решит ли?

Да что он, в сущности, сделает?

Вероятно она больше не может рассчитывать на его протекцию, всё как было раньше. Снова ледяная война, где на его стороне артиллерия из презрения, а у неё томный, влюблённый тыл, полный уверенности, что: он нас заметит и всё изменится.

Сейчас Роне казалось, что надежда на любовь была лучше, чем не до конца, но всё-таки начавшая исполняться мечта…

— Пока, Вер. Я отключусь.

Роня написала братьям, что жива-здорова, и вырубила раскладушку.

Примечание:

*Боже,

В твоей мы власти.

Можно ль

Бежать от страсти?

Дай нам,

Во имя всех влюбленных,

Немного счастья.

"Благословение" — мюзикл "Ромео и Джульетта"

