Любимый (м)учитель

=…Скажи, что я ее люблю…*

Лев шёл опустив плечи и вся его огромная, великолепная фигура говорила об отчаянной тоске. Хотелось обнять его лохматую красивую голову и сказать: «Котик, не переживай!», но Котик не переживать не мог.

— Так вы… вместе? — спросил Лев.

— Мы не «не вместе», — пожала плечами Роня и открыла своё пиво. — Вы…

— Я расстроен, — признался Лев. — Вы очень милая, а он злодей.

— Он ваш друг! — и даже понимая, что всё это только шутки, её немного колола обида.

Да-да-да! Злодей, злодей как есть! Но что же в его сердце никто не верит? Неужели только она одна видит его, прекрасное, за всеми этими канатами-жилами, яростными отрицаниями и колючками, сердце?

— Да-а, и все знают, что он тот самый одинокий волк, который всегда таким и останется. Мы всё шутили, что у него всего-то три неженатых… ай! — Лев махнул рукой.

— А-а, он мне рассказал про свадьбы друзей, — Вероника пнула сбитую в кучу листву и она разлетелась кругом красивым жёлтым дождём. Пряно по-осеннему пахло и припекало последнее в сезоне солнышко, а от мысли что она тут с Егором, было жутко жарко в груди.

И даже показалось, что это может стать лучшим днём в её жизни, и что вообще не будет уже ничего более прекрасного, чем этот тёплый день и этот тёплый мужчина, что остался злиться и кипеть, во дворе дома.

— М-да… удачи вам, — усмешка Льва прошла мимо, но закралось дурацкое подозрение:

— Кто-то решил жениться?

— Ну точно не я. Ростов — женат. Игнатов тоже. Петров остаётся, но у него с Ниной всё вилами по воде писано. И Ян с Сафо. — Лев замолчал и сбавил шаг. А потом спросил прямо: — Вы же не надеетесь особо?..

— Нет. Правда нет, — она снова себя убеждала, как глупый упрямый ребёнок, который уже знает наверняка, что нет Деда Мороза, но если сделать вид… написать письмо… то он всё-таки исполнит, пусть это и родители притворятся, подыграют.

Вероника покачала головой, но всё-таки стало не по себе. Выходит это не шутки. Выходит, кому-то до сессии, а кому-то до свадьбы друзей. Какой же этот Егор дурацкий человек.

— Почему тогда вы с ним?

— Мне ничего от него, наверное, не нужно…

— Это как? Мне кажется, что вы себя обманываете, — они совсем остановились и уставились друг на друга. Две рыжие головы на фоне жёлтого волшебного леса, и оба подумали об одном и том же, как же красив сейчас другой и как идёт ему эта осень.

— Я надеюсь, что он просто сдержит слово и до конца останется честным. И всё… Большего мне не нужно! Он справится?

— Не знаю, — улыбка Льва погасла и невысказанная мысль так и повисла в воздухе, потому что Егор приближался к ним широким шагом, уверенной злобно-решительной походкой. — Может его и спросите?

— Лев, тебя зовут, — бросил Егор, и настоящим тараном набросился на Веронику, снося её, без предисловий, хватая за руку и утягивая вглубь леса.

Лев печально посмотрел им вслед и ушёл, пиная на ходу листья.

Вероника тащилась следом, утягиваемая всё дальше, пока не устала и не остановилась.

— Стойте! Ну что вы делаете?

— Это ты что делаешь? А? Что за… прогулки!?

— А вам-то что? Просто хотела объясниться…

— Зачем? — он гневно пронзал Веронику злым взглядом и даже не касаясь, будто выворачивал ей руки и протыкал живот ножом.

— Это… вежливо, он мне…нравится.

— Нравится??

— А вам то что? ВАМ какое дело? Вы ревнуете?

— С чего бы?

— Тогда что это за спектакль? Да, нравится!

— Ну так что же ты ко мне ночами ходишь, если он нравится?

— И правда… что же это я хожу не в ту квартиру… — в Веронике проснулась гордая актриса-интриганка, та самая, что разводила друзей на глупые споры и поступки. Прошёл страх, что кто-то “сорвётся с крючка”, прошёл страх остаться без долгожданной любви Егора ивановича.

И может вот эта дурная натура, склонная бросаться из крайности в крайность и свела Егора с ума?

— Ах, да! — она хлопнула себя по лбу. — так удобно же… ну что там, через перегородку перепрыгнула и готово! А тут ехать… заморачиваться. Вы это, хатами поменяйтесь, чтобы всем было комфортно и вы не мучились от неуд…

Она не договорила, хотя речь была долгой и язвительной. Впавший в ступор от такого отпора Егор, вдруг переменился. Только что он был царём! Хозяином ситуации и бросался усмешками и ядом, ждал просьб и мольбы, и вот тебе… Девчонка, тихая мышка с последней парты, дрожащая у доски, колет его, травит.

Егор приблизился, подхватил её, как безвольную куколку, и прижал к широкому стволу дерева, сжав так сильно, что несчастная задохнулась.

“Неужели я смогла бы когда-то полюбить его сильнее, чем сейчас!” — промелькнуло в мыслях Вероники, в ту короткую секунду, что они смотрели друг другу в глаза. — “Он безумен и я сама делаю его таким… Если у меня это отнять — я, выходит, отдам часть себя?”

В её волосах путались жёлтые листья, а затылок больно ударялся о жёсткую кору дерева, и руки… руки Егора так некстати нежно, гладили живот и спину и были такими сумасшедше осторожными. И это при том, что губы никого не жалели и пленных не брали.

Веронике казалось, что нет на свете более безопасного места. она не боялась его рук, которые не могли сделать больно. И она обожала его губы, которые если больно и делали — то тут же просили прощения.

— Дура… — пробормотал он, поднимая Роню на руки, чтобы она обхватила его ногами. — Скажи, что пошутила…

— Я…

— Скажи, что, блин, пошутила! Пожалуйста… — он прижался лбом к её щеке. — Скажи, что пошутила.

— Скажите что ревнуете.

— Упрямая! Скажи, что пошутила! — продолжал требовать Егор, сжимая Веронику всё крепче, он целовал её щёки, скулы, виски.

— Скажите, что… ревнуете.

— Ревную.

— Пошутила…

Примечание:

Постой, преодолевший страх,

Пропавший под водой, затерянный в песках.

Нарисовавший круг, опять в последний раз,

Неуловим для рук, невидимый для глаз,

Я превращаюсь в звук.

Скажи, что я ее люблю,

Без нее вся жизнь равна нулю.

"Скажи, что я ее люблю" — Сплин

