Любовницы по наследству

ДЕНЬ ОДИННАДЦАТЫЙ

Очередная бессонная ночь, поведенная мною в доме «примерной учительницы до мозга костей», заставила все мое тело болеть так, словно оно перенесло двенадцать боксерских раундов в неравном бою с чемпионом мира в самом тяжелом весе. Тем не менее, о происшедшей вечером драке этой ночью пришлось забыть целиком и полностью, — рядом с Тамарой я мог только о ней одной, и не о чем больше. Организм получал от подобного «общения» с данной на редкость темпераментной женщиной столь приятное наслаждение, что иногда закрадывались в голову сомнения насчет принадлежности ее именно к профессии учителей, а не к другой, более «древней» по своей истории.

Лишь только в шесть часов утра, когда совершенно внезапно зазвенел будильник, настойчиво предупреждающий о начале новой учебной недели, Тамара резко подорвалась и резво выскользнула из постели. Я так же неохотно раскрыл глаза и слегка ухмыльнулся, — со своими взлохмаченными не только на голове волосами она выглядела довольно смешно.

— Все, Андрюша, извиняй, но мне пора на работу, — деловым тоном сказала женщина, набрасывая на плечи халат и пряча под ним свое прекрасное тело. — Да еще по пути надо будет в вытрезвитель зайти, красавца своего забрать.

От былой ночной «нежности» в этой даме не осталось и следа, — передо мною снова стоял строгий и своенравный директор школы.

Волей-неволей мне пришлось выбираться из теплой пуховой постели и приводить себя в божеский вид. Позавтракав на скорую руку оставшимися от вечернего «банкета» консервами и картошкой в мундирах, мы ровно в половине седьмого одновременно вышли из дома и последовали к ближайшей станции метро.

— Когда я тебя увижу в следующий раз? — ласково поинтересовалась Тамара перед тем, как со мной распрощаться.

— Не раньше, чем в следующую пятницу, — пожал плечами я. — Сама понимаешь, — все остальные вечера у меня будут заняты. Но если вдруг с мужем возникнут подобные проблемы, — звони, телефон знаешь.

Я не стал целовать ее на прощание, — привлекать внимание окружающих было абсолютно ни к чему…

Домой мне удалось добраться без особых приключений, благо, утренний час пик еще пока не наступил. Переступив порог своей любимой квартиры, я нехотя снял с себя верхнюю одежду и разулся. Брюки и свитер остались на мне, — избавится от них, конечно, хотелось, но делать это было просто лень. Не застилая постели, я по примеру отъявленного алкоголика устало плюхнулся на диван и сразу же уснул…

Только окончательно придя в себя к трем часам дня, я вспомнил, что в понедельник должен непременно идти к Лесницким, или Маклайнам, кто их там разберет, и, нехотя поднявшись, во второй раз за сегодняшний день принялся приводить себя в порядок. Брюки пришлось отглаживать заново, так как после длительного соприкосновения с диваном они были похожи на растянутые меха гармошки.

Постояв минут двадцать под упругими струями контрастного душа и аккуратно выбрившись, я наконец-то почувствовал в своем организме былую бодрость и готовность к новым великим делам.

С каждым последующим днем образ Юрия Колесникова возникал в моей голове все реже и реже, — я даже начинал понемногу побаиваться, что через неделю-другую мое чувство ненависти к неизвестному убийце вот так просто возьмет, да и остынет. Самопроизвольное неизбежное превращение настойчивой «ищейки» в обыкновенного преподавателя иностранного языка пускай медленным темпом, но все же происходило. Все необходимые знакомства были сделаны, первые встречи с нужными людьми остались позади, поэтому теперь мне следовало чувствовать себя более уверенно и отбросить подальше все свои комплексы…

В тот момент, когда секундная стрелка моих часов слилась с минутной поверх цифры «двенадцать», а маленькая решительно показывала на шестерку, указательный палец моей правой руки крепко вдавил кнопку звонка на входных дверях квартиры Лесницких. Антонина Петровна, казалось, только то и делала, что ждала меня, не отходя от глазка. Казалось, подобная «болезнь» среди моих клиенток понемногу начинала принимать форму легкой эпидемии. Не успел я опустить руку, как дверь сразу же открылась, и гостеприимная хозяйка предстала передо мною во всей своей красе. На этот раз она была одета в широкие синие шелковые брюки и длинную вязанную коричневую кофточку. Волосы женщины были распущены по плечам, что делало ее значительно симпатичнее той особы, которую я видел здесь не далее, как в прошлый понедельник.

— Здравствуйте, Андрей Николаевич, — дружелюбно поприветствовала меня она. — Ну, по вас хоть часы сверяй.

— Стараемся держать марку фирмы, — не без лишней гордости ответил я, бесцеремонно переступая порог и с самого начала ведя себя так, будто пришел не в чужую квартиру, а в свою собственную.

— А мы по вас уже, признаться, несколько соскучились, — лукаво промолвила хозяйка. — Вы знаете, пропуск одного занятия очень сильно влияет на мою Лесеньку, — девочка просто выбивается из колеи.

— Что ж, Антонина Петровна, ничего не поделаешь, придется наверстывать упущенное. Давайте тогда не будем терять даром времени. Где ваше драгоценное сокровище?

Женщина провела меня в комнату своей дочери. Как и во всей квартире, здесь царили чистота и порядок. Воспитание отчима-американца ощущалось с первого взгляда. Все коврики и дорожки были тщательно вычищены, на шкафах отсутствовал даже какой-либо намек на пыль, зеркала сверкали приятным блеском, а тетради и учебники на столе представляли из себя несколько аккуратно сложенных стопочек, в которых ни один из предметов, их составляющих, не выходил за рамки другого более, чем на полсантиметра. Для жителей нашей страны подобная собранность в работе являлась большой редкостью, для представителей же западных государств она была явлением обычным. По всей видимости, мистер Маклайн довольно требовательно приучил Лесеньку к подобному порядку.

Сама девочка выглядела как раз подстать той обстановке, в которой находилась. Светло-синее шерстяное платьице было ей очень к лицу, а красовавшийся на изящной головке перламутровый обруч только подчеркивал невинность, красоту и обаяние этого маленького очаровательного создания.

— Добрый вечер, Лесенька, — улыбкой поприветствовал ее я. — Мама сказала, что ты меня заждалась.

— Да, Андрей Николаевич, — не по-детски деловым тоном произнесла девочка, — я очень сильно хотела с вами позаниматься, но мама сказала, что раньше понедельника вы никак со мною встретиться не сможете. Поэтому я попыталась сама выполнить кое-какие упражнения, связанные с правописанием сложных словосочетаний, и у меня возникли некоторые вопросы.

Дальше все пошло по не совсем обычной схеме. Девочка превзошла все мои ожидания, — на этот раз в роли ученика почему-то оказалась не она, а я. Вопросов было задано намного больше, чем можно было предусмотреть, и на некоторые из них, чего уж греха таить, я даже затруднялся ответить. Сразу же бросалось в глаза то обстоятельство, что ребенок этот не прост, — он готовиться к занятиям со всей присущей ему ответственностью и изучает иностранный язык далеко не один раз в неделю, как это казалось на первый взгляд.

Я сразу же понял, что учителя моего уровня для Леси уже было не достаточно, — ее репетитору, по меньшей мере, нужно было быть кандидатом наук.

Два часа этого самого настоящего адского допроса стали для меня таким ужасным мучением, охарактеризовать которое мне вряд ли удастся. С каждым новым вопросом девочки моя несчастная душа лелеяла напрасную надежду, что именно он окажется у нее последним. Но, увы, — видать, для меня сегодня был далеко не самый удачливый день в жизни, — упрямый ребенок с каждой минутой выдавал все новые и новые каверзы, которым я не переставал удивляться.

Когда мой запас терпения полностью иссяк, и я сам для себя принял решение — во что бы то ни было прекратить занятие и перенести его на другой день, Леся неожиданно для меня облегченно вздохнула и закрыла свой конспект.

— На сегодня все, — сохраняя безысходную маску детской надменности на лице, не по детски серьезно сказала она. — Спасибо вам за прекрасную консультацию. К следующему понедельнику я постараюсь разработать следующую тему, и если у меня вдруг возникнут насчет нее какие-то вопросы, я их список для вас подготовлю. Вы мне поможете найти на них ответы?

— Конечно же, помогу, Лесенька. — Вытерши с лица пот, я постарался нарисовать на нем жалкое подобие искренней улыбки. — Скажи, пожалуйста, а вы с Юрием Ивановичем тоже занимались по такой системе?

— Не совсем, — любезно ответила девочка, — сначала Юрий Иванович проводил занятия по своему методу, но несколько недель назад дядя Питер сказал, что мне нужна ускоренная подготовка, так как времени до нашего отъезда осталось не так уж и много, и они разработали для меня вдвоем соответствующую программу.

— Да уж, — проскрипел зубами я, — программа воистину потрясающая. Скажи, а тебе не сложно все это дается?

— Нисколечки! — В глазах девочки наконец-то засиял хоть какой-то огонек радости. — Так даже интереснее. Я люблю всегда добиваться чего-то сама. Дядя Питер, заметив это, похвалил меня, сказал, что, имея подобную хватку, мне будет легче освоиться в Соединенных Штатах и без осложнений учиться в американской школе и других учебных заведениях, которые придется посещать.

— Может, у него и правильные требования.

— Конечно, правильные, а чего здесь еще сомневаться. Он со мною обращается намного лучше, чем в свое время обращался папа. Я очень рада, что мама с дядей Питером нашли друг друга. Вы не представляете себе, с какой завистью смотрят на меня в школе одноклассницы, когда речь заходит о том, что вся моя дальнейшая жизнь и обучение будут проходить за рубежом, — в самых престижных учебных заведениях мира. Дядя Питер — очень богатый человек. Он пообещал, что к пятнадцати годам у меня будет собственный автомобиль.

— Хорошо обещать тому, у кого есть возможность выполнить обещанное, — отрешенно пробормотал я себе под нос.

— Вы что-то сказали? — переспросила девочка.

— Нет, Лесенька, это я о своем. Стало быть, ты ничуть не против второго замужества твоей мамы?

— Конечно же, не против! — несколько удивленно воскликнула она. — Зачем даже было об этом спрашивать? Что мы имели с нашим дорогим папочкой? Маленькую зарплату, которой не хватает даже на продукты, и которой ему постоянно не платили, его постоянные попойки с друзьями, ежедневное отсутствие до двух часов ночи? Какую бы нормальную женщину это устроило? Дядя Питер дал нам все — дорогую одежду, хорошее питание, новую машину. С ним мама чувствует себя по-настоящему счастливой. А когда мы уедем из этой нищей страны в Штаты, — у нас вообще будет все, даже то, о чем я никогда в жизни не мечтала.

Мои глаза широко раскрылись и удивленно выпучились на юную собеседницу. Рассуждения этой не по годам грамотной одиннадцатилетней девочки ввели меня в настоящее шоковое состояние.

Да, Украина — нищая, пришедшая в упадок страна. Большинству ее жителей сейчас довольно тяжело переносить все те тяжести и лишения, которые выпали на их судьбу. Но ведь это совершенно не значит, что каждый, кому представится подобная возможность, должен покинуть ее, покинуть именно в это трудное время. Это ведь не выход. Выход может быть только один, — каждый, кто имеет хоть капельку национальной гордости и человеческого достоинства, должен бороться всеми возможными методами за восстановление былого престижа нашей страны, за равноправие в обществе и лучший уровень жизни.

Леся Лесницкая, как, по всей видимости, и ее драгоценная мамаша, увы, так не считала. Они крепко ухватились за ту спасительную соломинку, которой являлся гражданин США Питер Маклайн, и не собирались ее упускать. И не столь важно, любила ли Антонина Петровна своего мужа или нет. Главное то, что он был иностранным подданным, у него было состояние, надежная обеспеченность до самого конца жизни, и это сыграло решающую роль в судьбе женщины и ее дочери.

Я не стал спорить с девочкой, — по-своему она была права, — просто молча поднялся и с кислой миной на лице вышел из ее комнаты.

— Ну что, Андрей Николаевич, закончили? — весело спросила выбежавшая навстречу мне из кухни Антонина Петровна. — А я как раз испекла для всех нас пирог, пожалуйте на кухню, отведайте.

— Спасибо, — вежливо ответил я, — но мне сейчас не хочется ни пирога, ни чего другого.

— Это почему же вдруг? — ничуть не обидевшись на подобный отказ, прощебетала женщина. — Судя по вашему внешнему виду, Лесенька наверное вас замучила? Ну, признавайтесь, ведь так? Теперь вы понимаете, что она далеко не та молчаливая девочка, которой кажется на первый взгляд?

— Да уж, деловитости вашего ребенка в его-то возрасте можно только позавидовать, — недовольно согласился я, подходя к вешалке за своей курткой.

— Ну, Андрей Николаевич, ну, миленький, ну ради Бога, не обижайте меня, как хозяйку, — меланхоличным тоном протараторила Лесницкая, — уж задержитесь хоть на пару минут. Для кого же я такой огромный пирог пекла? Питер сладкого не ест вообще — бережет фигуру, занимается спортом. И Лесенька стала брать у него пример, — видели ведь, худая стала, как треска.

— Если вы не забыли, я, помниться, говорил вам в прошлый раз, что тоже отказываюсь от сладкого.

— Сделайте сегодня, пожалуйста, исключение, — быстро нашлась словоохотливая хозяйка, — ну, хотя бы ради меня.

Я на секунду призадумался, но потом все же махнул на все рукой и решил уступить, хотя, признаться, после разговора с девочкой мне было не очень приятно находиться в этом доме. Пришлось в некоторой степени себя пересилить и состроить на лице привычную наигранную улыбку.

Лесницкая провела меня на кухню и усадила за стол, — посреди него дымился пышный румяный пирог с клубничным вареньем, от которого исходил потрясающий запах. Я поймал себя на мысли о том, что уже давненько не пробовал на вкус подобных шедевров кулинарного искусства.

Антонина Петровна разрезала пирог на части и одну из них, самую огромную, положила мне в тарелку.

— Ешьте, ешьте, — не дав мне даже возможности хоть как-нибудь возразить, настойчивым тоном сказала она. — Вы только попробуйте, обещаю, что потом вас от стола за уши не оттянешь.

Я отломал с помощью вилки маленький мягкий кусочек и неторопливо послал его себе в рот. Хозяйка дома не врала, — пирог действительно был отличный, всего в него положили в меру, в том числе, разумеется, и сахара.

— Ну, и какое у вас сложилось впечатление после посещения моих подруг? — как бы невзначай заинтересованно произнесла женщина. — Судя по телефонным разговорам с ними, я поняла, что они от вас просто без ума.

От неожиданности услышанного я чуть было не поперхнулся очередным кусочком пирога. Еще бы, были б они недовольны! После подобного «общения» любая женщина будет хвалить мужчину, как настоящего ангела небесного. По крайней мере, это касалось троих из тех четверых женщин, которых в течении последней недели мне пришлось посетить в их местах обитания.

— Отзывы о вас, как о квалифицированном специалисте, у них наилучшие, — так и не дождавшись моего ответа, продолжила Лесницкая. — Оказывается, вы отлично умеете ладить с детьми, находите к ним нужный подход, а это немаловажно в наше время. Сейчас редко можно встретить человека подобного типа.

— Спасибо за комплимент, — улыбнулся я. Мои руки самопроизвольно потянулись к пирогу. — Разрешите еще?

— Пожалуйста, пожалуйста, — согласно закивала хозяйка, — берите, сколько душа пожелает. Вот видите, я же говорила, что вы захотите еще. Ешьте смело, не переживайте, я себе еще испеку. У вас ведь жены нет, — кто вас бедного нормально покормит? Я просто удивляюсь, неужели такой видный мужчина, как вы, не может до сих пор найти себе достойной супружеской партии?

— Почему же не могу? — возразил я. — Очень даже могу. У меня есть невеста, если это вам так интересно. Ее зовут Таня.

— И она позволяет вам одному шататься вечерами по темным улицам?

— Что поделать — работа есть работа. А где сейчас найдешь лучший заработок? Зато днем мы постоянно вместе, — не знаю, почему я начал врать. Наверное, просто не очень-то мне хотелось, чтобы эта не в меру болтливая женщина раззвонила всем своим заинтересованным моей особой подругам о нашей с Татьяной ссоре. Не стоило давать некоторым из них возможность иметь на меня хоть какие-нибудь серьезные виды. Пусть лучше будут уверены, что я — «занятый» мужчина, а мимолетные ночные приключения с ними — это просто мои маленькие жизненные слабости. Вообще-то, в действительности все оно так и было, — менять свою Татьяну на кого-то другого я пока не собирался.

— И давно вы с вашей девушкой встречаетесь? — поинтересовалась Лесницкая.

— Да уже почти два года, — сказал я.

— Почему же до сих пор не поженились?

— Да как вам сказать? Понимаете, меня не очень-то прельщает перспектива стать человеком, материально зависимым от родителей моей супруги. Они, конечно же, — люди не бедные, всегда могут оказать посильную помощь, но сами поймите, что я в таком случае за мужчина, если не могу прокормить семью? Что обо мне может подумать мой будущий тесть, который в мои годы уже занимал довольно престижную должность в горкоме комсомола?

— Ну, сказали! — скептически заявила Лесницкая. — Тогда времена были совсем другие. Тогда страна помогала талантливым молодым людям найти свой, так сказать, правильный жизненный путь. А сейчас что? Теперешние бюрократы только своим сыночкам дорогу дают, а таким грамотным людям, как вы и вам подобные, в открытую наступают ногами на горло, чтобы вы не вытеснили в будущем на высоких должностях их бездарных отпрысков. Что и говорить, — везде одна несправедливость.

— А я считаю как раз наоборот. Именно сейчас больше перспектив сделать свою жизнь счастливой. Именно сейчас людям даются неограниченные возможности. И я их постараюсь использовать. Вот организую свое дело, заимею порядочный доход, тогда будем речь вести о создании семьи.

— Все-таки я вас несколько перехвалила, — скептически усмехнулась Лесницкая, — какой вы только наивный молодой человек. В нашей идиотской стране у вас нет никаких перспектив, никаких шансов на нормальную жизнь. Везде, где можно было заиметь, как вы выразились, порядочный доход, места уже давно заняты. Поверьте, Андрей Николаевич, я, пускай ненамного, но все же старше вас, больше общаюсь с людьми, имею больше опыта в жизни. Через наш банк проходит много самой разнообразной клиентуры. И вот к какому выводу я пришла, — нет в нашей стране ничего надежного в финансовом смысле, — даже Питер, опытный по мировым меркам экономист это подтверждает. Украина просто обречена на вымирание. Каждый старается тянуть все только себе, ни на секунду не думая о находящихся рядом людях. Такая уж психология у нашего народа. И не помогут нам ни коммунисты, ни националисты, ни Партия Восстановления Равенства во главе с Колей Батуриным, ни кто другой. Вы — грамотный и образованный молодой человек, в совершенстве владеете иностранными языками. Послушайте моего дружеского совета, — уезжайте как можно скорее со своей Татьяной при первой же возможности куда-нибудь на запад, — в Великобританию, Францию, Соединенные Штаты, Германию. Только ради Бога, — не сидите в этой Богом проклятой стране! Умрете ведь медленной голодной смертью. Хотите, я переговорю с мужем насчет вас? Он — хороший человек, пойдет навстречу и поможет вам с оформлением документов и будущим трудоустройством.

— Спасибо за заботу. Подумаю над вашим предложением, — вежливо ответил я, хотя, признаться, менять своей точки зрения решительно не собирался. Просто не хотелось обижать гостеприимную женщину бессмысленным спором.

— А чего тут думать? — совершенно неожиданно раздался за моей спиной знакомый мужской голос с ломаным английским акцентом. — Извини, дорогая, мне из моего кабинета был немного слышен ваш разговор. И я решил набраться наглости и прийти в него вмешаться. Добрый вечер, мой юный друг.

— Здравствуйте. — Я немного встрепенулся от неожиданности. Этот человек подошел ко мне со спины так незаметно, как подкрадывается хитрая кошка к дремлющему на солнышке воробышку. — Мне почему-то показалось, что вас в квартире нет, что вы еще на работе находитесь.

— Нет, я все это время был здесь, в своем кабинете, и делал кое-какие расчеты. — Питер присел на табурет напротив меня и по-джентльменски закинул ногу за ногу. — А Антонину Петровну заранее предупредил, чтобы мне никто не мешал. Поэтому она вам ничего и не сказала.

— Вы прямо, как разведчик, все делаете тихо и незаметно, — иронично сказал я.

— Вы не так уж далеки от истины, молодой человек. В моей работе всегда должен немного присутствовать некоторый элемент шпионажа. Любой работающий за рубежом специалист из любой державы черпает из всех доступных ему источников необходимую информацию для своей страны. Ваши инженера и экономисты, находящиеся на стажировке в Соединенных Штатах, кроме того, что приобретают немаловажный опыт, еще и с большой охотой собирают все научные и технические новшества, которые потом могут применять у себя на родине. Мне же приходиться проводить такие манипуляции здесь, в Киеве. Что делать, — своя страна есть своя страна. Для ее благополучия мы здесь и находимся. И что самое главное, — абсолютно ничего преступного в этом нет, — все делается только по закону и с великодушного разрешения уважаемого политического руководства.

Маклайн негромко засмеялся и сложил руки перед собою на груди.

— Питер, дорогой, ты не желаешь попробовать пирога? — несмело предложила Антонина, вставая из-за стола.

— Нет, дорогая, спасибо, — ответил деликатный супруг, — ты же знаешь, как я к этому отношусь.

— Ну, тогда я вас покину, — развела руками Лесницкая. — Схожу к Лесенке, посмотрю, как она там. А вы здесь поговорите, так сказать, по-мужски. Если что, Андрей Николаевич, не стесняйтесь, кушайте еще.

Она тихо вышла из кухни, оставив нас вдвоем.

— Вы действительно считаете, что ваша страна может выйти из кризиса? — неожиданно серьезным тоном поинтересовался Маклайн.

— Неужели мое мнение имеет какое-то значение? — несколько нерешительно пожал плечами я. — Мне просто, как патриоту своей страны, искренне хочется верить в это. Иначе, зачем тогда жить?

— Ваш патриотизм похвален, только поверьте мне, — это очень и очень большая глупость. Во главе вашей страны стоят люди, далеко не разделяющие вашу точку зрения. Они только кричат во все горло о патриотизме, а на самом деле — это чистой воды блеф, обыкновенное засорение мозгов простым смертным, с помощью которого они наполняют свои карманы. Со многими из них я общался лично, и потому я очень даже в курсе некоторых подобных политических махинаций.

— Если вы встретили здесь в Киеве несколько подлецов из высших эшелонов власти, — задумчиво сказал я, — то это еще совсем не значит, что все люди здесь подобные им. Большинство ведь верит в светлое будущее своей страны, большинство старается, работает, и я не думаю, что положение столь безвыходно, как вы разрисовали. Мы сможем выкарабкаться, вот увидите.

— Правду сказала моя жена, — лукаво усмехнулся собеседник, — вы действительно слишком наивны, молодой человек. Кстати, с вашим покойным товарищем мы тоже иногда проводили подобные маленькие дискуссии. И он, смею вас заверить, совсем не разделял вашей точки зрения. Как раз наоборот, — он очень меня просил, чтобы я по возможности помог оформить ему документы для переезда на постоянное место жительства в Соединенные штаты. И Антонина Петровна, добрая душа, тоже постоянно за него просила.

— И как, вы согласились?

— А как я мог поступить по-вашему? Пообещал, конечно. Парень ведь был неплохой. Только вот, видать, не судьба была ему жить в Америке. Да и здесь, к сожалению, тоже. Жаль, очень жаль. Он наверняка уже и документы все для переезда оформил, оставалась только непосредственно моя работа.

— Да, — задумчиво произнес я, расслабленно облокачиваясь о стену, — страшно вспоминать о том, что произошло.

— Ужасная ошибка, — согласился Маклайн. — Вот видите, к чему идет ваша страна? Людей взрывают в собственных машинах прямо на улицах, причем, заметьте, людей ни в чем не виноватых.

— Ну, предположим, подобное может произойти и у вас в Америке.

— Может, не спорю. — Питер поднялся с табурета и медленно прошелся по кухне. — Разница только в том, что если подобный случай произойдет, не дай Бог, с кем-либо из моих соотечественников, — его родственники получат такую страховку, которую вы вряд ли заработаете до конца своих дней. Позвольте поинтересоваться, сколько получили родственники Юрия Ивановича?

Я недовольно опустил голову и тяжело вздохнул.

— Может быть, когда-то и в нашей стране будут установлены нормальные порядки. — В моем голосе промелькнул слабый проблеск надежды. — Не вечно же нам жить в дерьме. При Союзе ведь было все хорошо.

— Не хочу я вам рассказывать, Андрей Николаевич, чем был ваш хваленый Союз, — скептически произнес Маклайн, — очень длинный разговор по этому поводу у нас с вами получится. Скажу лишь одно, — с самого начала социалистическая система по своей сути была обречена на провал. Такова жизнь, — и никуда от этого не денешься. И те, кто сейчас хочет восстановить что-либо подобное ей, тоже обречены на неминуемое поражение. В частности, давайте возьмем небезызвестного нам всем Николая Батурина. Я очень много с ним общался по некоторым делам. Умный и образованный человек, прекрасный специалист, такому бы у нас цены не было. Только вот зациклился на одном, — восстановить справедливость в своей стране, урегулировать законы, вернуть гражданам утраченное. И никак его не возможно переубедить.

— А вы и не старайтесь. Если его психология напоминает мою, то это сделать практически невозможно.

— Я так и понял, — насмешливо покачал головой американец. — Сначала я и спорил с ним, и доказать что-то пытался, но потом перестал. Человек он, конечно, правильный. Настоящий патриот, что и говорить. И борется он правильно, — за справедливость, за народ, только толку нет никакого от его борьбы.

— Ну почему же, — возразил я, — люди его любят, идут за ним. Значит не так уж и бессмысленны все предпринимаемые им действия.

— Люди-то идут, — неохотно согласился Маклайн, — и причем, большими толпами. Его популярность среди народа за последние несколько месяцев возросла ужасно. Только ведь народ у вас какой? Криком его не очень-то и возьмешь. Ему ведь надо что-то и покушать дать. На одних идеалах, как говориться, далеко не уедешь. А финансовой поддержки за спиной Батурина как раз и нет. Вернее, до недавнего времени она была, — он сам далеко не бедный человек, имеет две больших квартиры, дачу, несколько машин, счета в зарубежных банках на себя и на каждого из членов своей семьи. Только вот его политические взгляды со всем этим как-то не вяжутся. Они отпугнули от него всех имущих партнеров по бизнесу, и Николай Федорович теперь остался только лишь со своей партией и своим электоратом, у которого за душою нет ни гроша. Думаю, что в скором будущем все его личные сбережения пойдут на нужды партии, а это все равно, что на ветер. Придется дорогому правдолюбцу пойти по миру с протянутой рукой.

— Я так не думаю. Все-таки поддержка трудовых масс много что значит.

— И вы туда же, Андрей Николаевич. Ну что вы заладили, какие трудовые массы, где они? И вообще, что ваши трудовые массы при себе имеют? Клочок земли, комната три на четыре да куча голодных детишек. Чем они его смогут поддержать, если у них даже былого энтузиазма не осталось? Покричат еще пару месяцев и успокоятся. Поэтому, молодой человек, прежде, чем принимать в своей жизни какое-то важное решение, рекомендую прежде всегда хорошо подумать. Я не хочу вам навязывать свою точку зрения, ни в коем случае, — вы вольны в своих взглядах. Но если вдруг вам понадобится моя помощь, — всегда милости прошу, приходите, буду очень рад вам помочь. Только не откладывайте свое решение в долгий ящик.

— Спасибо за заботу. — Я понял из его слов, что мне пора отсюда уходить, и поднялся со стула. — Вы — довольно интересный собеседник, с вами приятно поговорить, но мне, к сожалению, надо идти домой.

— Да и я, признаться, засиделся с вами. — Маклайн проследовал из кухни вместе со мной. — Нужно еще сегодня дописать кое-какие отчеты. Завтра я вылетаю в Штаты, вернусь ориентировочно только дней через десять. Так что в следующий понедельник мы с вами, наверное, вряд ли увидимся. Кстати, как вам моя новая методика обучения Лесеньки английскому языку?

— По правде сказать, для меня это было полнейшей неожиданностью, — несколько смущенно признался я. — Почему вы меня только в прошлый раз не предупредили об этом? Я чуть было сегодня не попал впросак.

— Мне хотелось, чтобы подобное занятие было для вас сюрпризом, — напыщенно улыбнулся американец.

— Еще одна проверка профессионального уровня?

— Что-то в этом роде, — ответил Питер и, дружелюбно попрощавшись со мной, удалился в свой кабинет.

Почти одновременно с его уходом из комнаты дочери вышла Антонина Петровна.

— Как, вы уже уходите? — удивленно спросила она.

— Да, время позднее, нужно идти. — Я решительно принялся одеваться, чтобы у нее не возникло даже малейшего желания задержать меня хотя бы на минуту.

— А я так хотела с вами поговорить еще, — недовольно сказала женщина. — Лесенька как раз только-только легла спать. Кстати, она была очень довольна вашим сегодняшним проведением урока. Она подобрала для вас специально наиболее сложные вопросы, — и вы на все их смогли ответить.

— То есть, маленькая плутовка решила со мною просто побаловаться?

— Что-то вроде того. Они с Питером любят проделывать подобные фокусы. Я, в общем-то, очень рада, что они нашли общий язык. Вы не представляете, насколько это облегчает отношения в семье…

Я не захотел слушать, что там она стала говорить дальше, — сославшись на катастрофическую нехватку времени, вежливо попрощался и спешно выбежал за дверь. При желании беседовать с этой женщиной можно было хоть до утра, но последние диалоги с ее дочерью и ее мужем выучили меня сегодня до такой степени, что я просто таки боялся, — вдруг моя несчастная головушка не выдержит подобного на себя натиска, да возьмет ни с того, ни с сего, и разорвется. Что тогда мне делать, чем думать в будущем? Так что продолжение всех типов бесед с этой семьей следовало оставить на потом, — на нынешний день всякого рода эмоций было вполне достаточно.

Вечерняя улица встретила меня прохладным морозным воздухом, достаточно ясно сообщившим своим наличием мне о том, что, начиная с нынешней ночи, в Киеве снова наступит похолодание.