Любовницы по наследству

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Нормально поспать нам в течении последних суток так и не удалось. После тщательной уборки в квартире и долгой возни с новым стеклом, никак не желающим входить в отведенный для него оконный проем, мы с Татьяной, предварительно созвонившись, поехали домой к Анжеле Колесниковой, бывшей Юркиной жене, и просидели у неё практически весь вечер. Хотя супруги и были два последних года в разводе, Анжела всё это время непонятно почему продолжала любить своего «блудного мужа», не теряя надежды на то, что он когда-нибудь остановится в своих увлечениях, плюнет на все удовольствия нынешней вольной жизни и вернётся к ней и ребенку. Но, увы, мечтам несчастной женщины не суждено было сбыться.

Узнав о страшной смерти мужа, Анжела совершенно не плакала, — при всех своих напрасных надеждах она постоянно была готова и к тому, что её бывший благоверный закончит свои похождения крайне неудачно и потерпит полное жизненное фиаско, но, конечно, подобного исхода не предвидел никто. Пятилетняя Светочка папу помнила очень слабо, поэтому всячески пыталась понять, почему мама так бледно выглядит и постоянно отправляет её спать…

Вторая бессонная ночь прошла у меня в холодном поту. Я постоянно вскакивал с дивана и кричал что-то не своим голосом. Перед глазами всё время возникали разнообразные кошмарные видения. На меня бросались какие-то окровавленные дикари с пылающими факелами в руках, средневековые рыцари, вооруженные огромными двуручными мечами и длинными пиками, мускулистые боксёры непременно негроидного происхождения в увесистых перчатках размером с три моих головы, и другой разнообразный сброд, вспоминать о котором мне бы никак не хотелось. Каждый из этих людей пытался меня ударить почему-то обязательно по голове, а я, так же по совершенно не понятной для меня причине, не в силах был оказать никому из них никакого сопротивления.

В пять утра требовательно прозвенел будильник, — я сразу же встал и пошел прямо под холодный душ, который придал хоть немного бодрости. На скорую перекусив, снова поехал домой к Анжеле. Татьяна была уже там. Она провела эту ночь в родительском доме, — так же, как и я, спала ужасно, замучив бедную мать своими непрерывными истеричными криками.

Расходы, связанные с похоронами, Анжела взяла на себя. Вместе с приехавшими из Белой Церкви родителями Юрия она получила из морга его запаянные в цинковый гроб останки и привезла их домой ещё ночью.

Отца и мать Юрия мне пришлось видеть впервые впервые. За шесть лет нашей дружбы он так и не смог даже познакомить меня со своими родителями. Оба бледные, как сама смерть, они абсолютно ни на кого не обращали внимания, держась лишь друг за друга и ни на шаг не отходя от гроба. Почему они не забрали тело сына для погребения в родной город, мне было непонятно. Но спрашивать никто у них ни о чем не стал, — расстраивать пожилых людей лишний раз не хотелось ни мне, ни кому-либо другому.

Попрощаться с бывшим коллегой пришли и многие сотрудники Юрия по университету. Был здесь и злополучный заведующий кафедрой с красавицей супругой, и его заместитель, и другие преподаватели, которые меня учили. Я поздоровался с ними лишь лёгким кивком головы, так как никаких особых слов для общения ни у кого из нас не находилось.

В одиннадцать часов вся процессия была уже на кладбище. Похороны проходили тихо, — не было ни музыки, ни отпевания, ни пышных речей. Создавалось впечатление, что покойный был при жизни человеком большой скромности, вел себя среди людей как можно незаметнее, и никому не доставлял никаких хлопот.

— Каким же он всё таки был идиотом, такую жену упустил, — как бы между прочим произнесла держащая меня под руку Татьяна, голову которой покрывала лёгкая чёрная косынка. Своими словами она вывела меня из задумчивого состояния и заставила в который раз оглянуться по сторонам.

— Тише, — шёпотом одёрнул её я, — о мёртвых нельзя высказываться в подобном тоне.

Мои пальцы лихорадочно мяли траурный венок, а глаза так и рыскали по толпе, пытаясь уловить хоть мельком чей-нибудь укоризненный взгляд в свою сторону. Какое-то непонятное чувство собственной вины за все произошедшее не покидало меня ни на минуту.

Всё прошло быстро, как в каком-то полузабытом сне. Гроб опустили в землю и спешно начали засыпать. Я стоял мумией, словно человек, окутанный со всех сторон туманом, и молча наблюдал за тем, как небритые мужчины с кислыми пропитыми до костей физиономиями небрежно забрасывают могилу землёй.

Лишь в момент, когда на месте захоронения образовался холмик, а люди потихоньку стали расходиться, мне удалось несколько придти в себя.

— Андрей, пошли, — Татьяна легонько дёрнула меня за предплечье, — все уже уходят… Нам тоже пора.

Мы покинули территорию кладбища почти последними. На выходе стояли нищие с протянутыми ладонями. Я вытащил из кармана брюк всю мелочь, которая в нем была, и раздал ее этим несчастным людям, надеясь на то, что они все-таки будут в душе молиться за упокой души моего усопшего друга.

Чуть в стороне от нищих я заметил знакомый силуэт мужчины в длинном потертом кожаном пальто. Капитан Харченко пытался выглядеть неприметным среди многочисленной толпы народа, но это ему явно не удавалось. Правду говорили некоторые мои бывалые знакомые, что работника милиции в любой одежде всегда видно издалека. Наши взгляды на мгновение встретились, и я понял, что ждёт он именно меня, а ни кого-либо другого. Моя рука ловко выскользнула из Татьяниной ладони.

— Дорогая, пройдись немножко впереди, я тебя догоню. — Мой голос прозвучал как-то тише обычного, но девушка оказалась догадливой, — всё правильно поняла, с гордостью пройдя мимо капитана и лишь бросив на него лишь мимолетный косой взгляд.

— Добрый день, Андрей Николаевич. — Харченко шагнул мне навстречу и дружелюбно протянул руку. — Вы могли бы мне уделить буквально минут десять?

— Не для всех он и добрый… — тяжело вздохнул я. — Сколько угодно, господин капитан, хоть целый час. Времени у меня сейчас хватает, а собеседников нет. Да и вообще, помочь следствию — долг каждого честного гражданина.

— Я вижу, вы уже немного отошли от удара, это хорошо.

— Чего ж тут хорошего? Плакать надо, друга похоронил, — тяжело вздохнул я.

— Понимаю, понимаю. Я тоже, бывало, терял своих друзей. Причем, случалось это в былые времена довольно часто. — Харченко внимательно посмотрел вслед удаляющейся от нас Татьяне. — Красивая у вас девушка… или, может быть, это ваша жена?

— Да нет, пока что даже еще и не невеста.

— Я, собственно, вот о чём хотел с вами поговорить. Вы внимательно рассматривали людей из процессии?

— Признаться честно — нет, — неохотно ответил я, — не затем я пришёл сюда, чтобы кого-то здесь рассматривать. Да и знаю-то я немногих из этих людей, с родственниками Юрия я не был знаком.

— А зря вы не посмотрели, — укоризненно заявил капитан. — Вот я как раз это сделал внимательно, и хочу вас заверить, что здесь не было ни одной личности, имеющей хоть какое-либо отношение к криминальному миру. Обычный контингент, по большей части, интеллигенция.

— Выходит, я мыслю правильно. Данное обстоятельство ещё раз подтверждает версию обычного бытового преступления на почве ревности.

— Погодите, Андрей Николаевич, не стоит делать поспешных выводов. — Мы с Харченко шли по заснеженному тротуару довольно медленно, но Татьяна впереди нас двигалась с такой же скоростью, поэтому я не выпускал её из виду ни на мгновение. — Дело в том, что за последние сутки в нашем деле открылись новые очень интересные факты.

— И вы почему-то хотите мне их выложить…

Капитан немного замялся, спрятал свой небритый подбородок как можно глубже в пальто и выдохнул большую порцию морозного воздуха.

— Поймите правильно, Андрей Николаевич, — монотонно произнёс он. — Я вообще-то не должен разглашать вам подобного рода информацию, — инструкции это строго запрещают, но, судя по вашей реакции на то, что произошло, я думаю, — лучше всё же на свой страх и риск объяснить вам настоящую суть вещей, как она есть на самом деле, чтобы вы в последствии не наделали никаких глупостей. Я ведь вижу, к какой категории людей вы относитесь, — с вами против шерсти никак нельзя.

— Если уже решились сказать, то не тяните резину, — недовольно пробормотал я.

— Как установили эксперты, мощный заряд взрывчатки был заложен под капот автомобиля и профессионально подсоединён к замку зажигания.

— Это можете не объяснять, — американских фильмов я видел достаточно. Так что саму сущность процесса подсоединения понимаю.

— Не перебивайте, пожалуйста, — спокойно продолжил Харченко, — я это сказал к тому, чтобы вы поняли, — акция была спланирована далеко не дилетантом, — бомба хоть и кустарного производства, но выполнена на высшем техническом уровне. Мы проверили круг знакомых Колесникова и сделали вывод, что убивать его подобным образом, используя сложный механизм и такое дорогостоящее вещество никому из них не было никакого резона. Ревнивому мужу, в чьей причастности к убийству вы пытаетесь меня убедить, куда проще бы было подождать его у подъезда с монтировкой в руках, ну, или с ножом, если уж так хотите, — и риск быть замеченным был бы меньше, и результат, соответственно, надёжнее. Обычных людей подобным образом никто никогда не убивает. Улавливаете мысль?

— Стараюсь, — апатично ответил я, хотя, признаться, не уделял словам собеседника слишком много внимания.

— С другой стороны, подумайте — какой бы ревнивый муж пожелал смерти другому, ни в чём не повинному человеку? Надо ведь быть настоящим психом, чтобы так поступить. Вдруг Колесников сел бы в машину не один, а вместе с вами, или со своей бывшей женой и ребенком. Зачем нужны бессмысленные жертвы?

— Ну, думаю, в состоянии ярости преступник мог бы пойти на любое количество жертв. Не посмотрел бы ни на пол, ни на возраст. Вряд ли для него это было важно.

— Тогда почему, в таком случае, в ярости, как вы говорите, он не убил Колесникова сразу, в первый же день? — Харченко резко остановился и вопросительно окинул меня с ног до головы. — Почему он донимал его трое суток своими глупыми телефонными звонками. Из практики психологии известно, что нервный шок, ненависть и раздражительность с каждым последующим днём в человеке угасает, а уж никак не наоборот. Стало быть, мотив убийства совершенно иной, — всё здесь тщательно спланировано и подготовлено. Теперь ещё вопрос, — откуда преступник мог знать, что Колесников поедет к вам?

— Наверняка, следил за ним.

— Такой вариант, конечно, допускается, — согласился Харченко, — но моё начальство придерживается совершенно другой версии.

Я чувствовал, что весь только что произнесенный им набор слов является лишь предисловием перед сообщением мне той конфиденциальной информации, которую инструкции начальства категорически запрещали разглашать.

— В общем, — после небольшой паузы выдохнул из себя Харченко, — мы считаем, что в данном случае просто произошла ошибка…

— Какая ошибка? — Я от удивления широко раскрыл рот, в который тут же не замедлили влететь несколько небрежно падающих с неба снежинок.

— Мы считаем, что убить хотели не Колесникова, а совершенно другого человека. Да, да, Андрей Николаевич, не обнажайте так неосторожно своё горло, а то ведь ангину сейчас недолго подхватить. Именно так по нашей версии всё и было. В вашем подъезде живёт любовница известного криминального авторитета. Я не хочу называть никаких фамилий, вам это ни к чему. Так вот, этот человек был как раз в тот самый вечер у неё в гостях, и автомобиль его, кстати, тоже «Опель» чёрного цвета, только немного другой модели, стоял тогда в аккурат рядом с автомобилем вашего друга. Темнота во дворе, согласитесь, была непроглядная. Любой заказной убийца мог перепутать машины элементарно.

— Мне как-то не верится в подобную версию. Неужели даже киллеры в наше время халтурить начали?

— Увы, мой друг, от оплошностей никто не застрахован, — Харченко демонстративно развёл руками, — как и в любой другой работе, в этой тоже бывает свой брак. Поверьте, мне приходилось с подобными ситуациями сталкиваться не раз.

— Выходит, Юрий погиб в результате чьей-то глупой ошибки? — У меня снова по телу пробежали полчища мурашек, а под сердцем что-то слегка заныло, вынудив мои губы неестественно скривиться.

— Выходит, так, Андрей Николаевич, — я очень сожалею о том, что произошло. Для нас бы лучшим вариантом, как вы понимаете, была бы смерть того авторитета, с ней сразу бы много проблем разрешились… А так — работы нам только прибавилось. Но теперь, к счастью, я это дело уже не веду. Сегодня утром начальство меня от него освободило и в приказном порядке вынудило передать все материалы в отдел по борьбе с организованной преступностью.

— Да, — тяжело вздохнул я, — киллера им найти будет куда труднее, чем обычного ревнивого супруга.

— Не труднее, — с некоторым ехидством усмехнулся капитан, потирая ладонью свой покрасневший от мороза нос, — а практически невозможно. Их обычно ловят только в одном случае из десяти, да и то случайно. Теперь вы всё знаете. Поэтому прошу — забудьте о какой-либо мести со своей стороны. Вы вчера были так решительно настроены, что мне даже стало немного не по себе. Прошу вас, не надо никакой самодеятельности, — оставьте это дело моим коллегам, поверьте, они — люди опытные, приложат к расследованию все свои усилия.

— Я в курсе, что в подобных организациях дураков не держат, но…

— Никаких но, Андрей Николаевич, лучше всего идите домой, попейте успокоительных капель и уделите особое внимание вон той прекрасной особе, которая идёт впереди нас. Она ведь того стоит, чтобы кандидат в ее возможные женихи оказался человеком свободным от каких-либо обязательств перед другими людьми. Поверьте, через пару дней вы за этот совет мне скажете огромное спасибо. Я видел в своей жизни много смертей. Намного больше, чем вы. Месть — далеко не наилучший способ решения проблем подобного рода.

Мы дошли до небольшого, но чересчур оживлённого перекрёстка и остановились. В стороне у обочины Харченка ждал неказистый потрёпанный зелёный «Жигулёнок».

— Вот собственно и всё, о чём я хотел с вами поговорить, — сказал он, удобно усаживаясь за руль. — Может, подвезти? Машина, к сожалению, не самая шикарная, но доставит вас с вашей девушкой, куда скажете.

— Нет, спасибо, — возразил я, — нам здесь недалеко, немного хочется пройтись. Обстоятельства, знаете, вынуждают к размышлениям.

Капитан вежливо попрощался со мной крепким рукопожатием и громко захлопнул за собой дверцу. Как только его автомобиль выехал на середину дороги, мои уши внезапно резко разорвал ошеломляющий звук взрыва. «Жигуленок», как неуклюжая толстая лягушка, резко подпрыгнул над асфальтом на пару метров, в единый миг небрежно выплёвывая вслед за всеми своими вылетевшими наружу стеклами ярко красные языки пламени. Я инстинктивно отпрыгнул в сторону, плотно прислоняясь спиной к стене ближайшего здания…

— Андрюша, что с тобой? — Подбежавшая ко мне в ту же секунду Татьяна с опаской дёрнула меня за рукав куртки. — Тебе плохо?..

Я закрыл на секунду глаза и попытался придти в нормальное состояние. Галлюцинации исчезли из моего сознания так же внезапно, как и появились. Машина Харченка, медленно набирала скорость, спокойно выпуская из-под багажника уродливые выхлопные газы.

— Всё в порядке, Танечка, — глубоко вдохнув воздух, ответил я. — Просто ерунда всякая померещилась.

— Может, тебе дать таблетку, у меня в сумочке есть.

— Нет, спасибо, я не «голоден». — К таблеткам мой организм относился категорически отрицательно. Ещё с самого раннего детства он не мог переваривать абсолютно никаких фармацевтических препаратов, — все мои болезни по настоянию требовательного отца лечились только травами. — Пошли лучше домой.

Девушка бережно взяла меня под руку и неторопливо зашагала рядом.

— Кто это был? — заинтересованно спросила она.

— Капитан уголовного розыска, который ведёт дело Юрия, — монотонно ответил я, глядя на собранный в грязную состоящую из сугробов полосу снег, превращающий обочину дороги в настоящий неприступный вал. — Хотя… больше уже не ведёт.

— Что ж ты сразу мне о нём не сказал? — засуетилась Татьяна. — Я бы ему Юркину записную книжку передала. Может, она им помогла бы в следствии.

— Какую записную книжку? — Моё лицо слегка вытянулось сверху вниз, выразив полное недоумение. Вопрос был задан чисто машинально. И сразу же в мозг, словно шаровая молния, что-то внезапно ударило, а всё тело неестественно передёрнулось. Я посмотрел на Татьяну так, что она чуть не отпрыгнула в сторону, испугавшись моего слишком уж глупого взгляда.

— Андрей, ты что? Не смотри на меня так! — испуганно вскрикнула она. Пытаясь инстинктивно отойти назад.

— Что ты сказала насчёт записной книжки? — Я крепко ухватил девушку за плечи, чуть ли не разрывая мех на её шубке. — Где она? У кого она?

— Здесь, у меня, — слегка шокированная Татьяна раскрыла свою черную кожаную сумочку и вытащила из неё маленький красный блокнотик. — Пока вы с Юркой были на кухне, я в зале слушала музыку и автоматически ухватила её с полки серванта, — захотелось посмотреть, что там… знаешь, сработало чисто женское любопытство. А потом, когда мы Юру провожали из квартиры, я, чтобы он не заметил своей книжки в моих руках, машинально сунула её в карман джинсов. Юра ведь никогда не любил, когда кто-то посторонний лазил в его документы… Да отпусти ты меня, не тряси так, мне больно!

Я прекратил терзать её за плечи и жадно вырвал книжку из ее холодной дрожащей ладони. Содержание страниц подтвердило, что это был именно тот блокнот, который Колесников давал мне просмотреть перед Татьяниным приходом. Как я только мог про него забыть? Наверное, шок после смерти Юрия был таким сильным, что всё остальное попросту вылетело из головы. Я лихорадочно перевернул несколько страниц, пытаясь что-либо прочесть, но буквы почему-то в этот момент начали прыгать, расплываться перед глазами, поэтому пришлось поневоле закрыть блокнот и сунуть его себе в карман.

— Потом мы с тобою начали обниматься, целоваться, — вроде бы оправдываясь передо мной в содеянном грехе, продолжала Татьяна, — я о книжке сразу же забыла. Потом… В общем, обнаружила я её только сегодня утром, когда вешала джинсы в шкаф, она выпала на пол.

— Ты хоть никому её не показывала? — Я понемногу начинал понимать, что, окажись данный документ у меня дома в момент осмотра помещения оперативной группой, — все обстоятельства могли бы повернуться совершенно в другое русло. Но теперь это было уже не столь важно, — в помощи местных «блюстителей закона», которые по вполне понятной причине решили пойти в своем расследовании по пути наименьшего сопротивления, я больше не нуждался. Мозг осенила, словно током, блестящая навязчивая идея, — а почему бы мне ни начать собственные поиски?..

— Да нет, только ты о ней знаешь и всё… — с опаской ответила девушка, бросив на меня довольно странный взгляд.

— Молодец, солнышко моё! — Я резко переменился на лице и нежно чмокнул её в прохладную пухленькую щёчку, да сделал это так громко, что проходившая мимо весьма любопытная старушка, явно еврейской национальности, укоризненно посмотрела на нас и недовольно покачала головой. — Никому и не надо о ней говорить. Ни в коем случае не надо. Будто бы и не было ее вообще никогда.

— А милиции?..

— Милиции тем более! — сделал ударение я. — Им эта книжка нужна, как возу пятое колесо. Положат в сейф, и дело с концом. Там она и затеряется у них среди кипы нераскрытых дел. Они, насколько я понял, совсем не заинтересованы в том, чтобы найти настоящего убийцу Юрки, — им, видите ли, обязательно организованную преступность подавай, это сейчас модно, это сейчас престижно. Ну и пускай ловят своих мафиози, — так даже лучше — не будут мне мешать.

— Постой, Андрей. — Татьяна явно почувствовала своей женской интуицией что-то недоброе. — Ты что задумал?

— Ничего страшного, родная. — Я крепко прижал девушку к себе и отвёл в сторону, чтобы не торчать посреди тротуара, как двое безумных идиотов, и не привлекать к себе излишнего внимания прохожих. — Просто я нашел работу.

Она продолжала недоумённо на меня смотреть и учащенно заморгала своими длинными великолепными ресницами. Подобное моргание обычно приводило меня в легкий трепет, — за блеск этих наивных глаз я готов был отдать все сокровища мира. Но только не сейчас, — в данный момент мою душу терзала проблема совершенно иного рода.

— Понимаешь, Тань, как тебе лучше объяснить? В этой книжечке есть все адреса, телефоны и фамилии Юркиных клиентов, у которых он обучал детей иностранным языкам. Они ему довольно хорошо платили. Теперь мне придется заменить его на этой работе, тем более, что ради этого он позавчера ко мне и пришёл. Не могу же я отказать ему в его последней просьбе.

— Хорошо, — хладнокровно скривив губы, согласилась девушка. — А поиски преступника здесь при чём?

— Может быть, и не при чём, но вполне возможно, — я демонстративно вынул блокнот из кармана и потряс им в воздухе, — что фамилия убийцы есть в этом «справочнике». И мой долг перед погибшим другом — переворошить это змеиное гнездо.

— Какой долг, Андрюша? — недовольно выдавила из себя Татьяна. — Ты ещё о чести вспомни. Зачем ради каких-то высших идеалов приносить себя в жертву? Юрку всё равно не вернёшь, а стать следующим трупом ты вполне реально сможешь, если будешь совать свой длинный нос, куда не следует.

— Нос у меня не длинный, а вполне нормальный, так что ты насчет его не выдумывай. Да и вообще, ничего со мной не случится, Танечка, — я буду вести себя очень осторожно. Я ведь имею перед Юркой значительное преимущество. Мне отлично известны его ошибки, и я по возможности постараюсь их не допускать.

— Нет! — категорически заявила девушка. — Это я не допущу, чтобы ты занимался подобными авантюрами. Лучше уж сиди без работы трутнем, как и сидел, только, ради Бога, не нарывайся на опасность, ты нужен мне живым и здоровым. Я даже денег у отца попрошу, чтобы он тебе дал, лишь бы ты успокоился. Пускай этим делом занимается милиция. Если не хочешь к ним идти, — отдай книжку, я сама отнесу.

— Да пойми, глупенькая, — я кое-как состряпал на лице кислую улыбку, — в лучшем случае они используют эту книжку в качестве туалетной бумаги, потому как для самокруток с табаком ее страницы, к сожалению, несколько жестковаты. Сейчас все правозащитники просто помешаны на мафии, рэкете, киллерах и всей прочей дребедени, с ними связанной. Смерть Колесникова спишется ими легко и просто, как обычные «издержки производства».

Неумолимая Татьяна продолжала стоять на своём.

— Андрей, сейчас же отдай мне книжку, иначе я буду кричать!

— Никто тебе не мешает, — издевательским тоном заявил я, понимая, что рядом со мною находится девушка умная, которая истерики посреди улицы закатывать не станет. — Может, «скорая» будет мимо проезжать, как раз и до психушки подкинет. Так что кричи — имеешь полное право. Можешь мне поверить, — доктора не заставят себя долго ждать. Для них такие пациенты, как ты, — просто одно удовольствие.

В глазах Татьяны совсем неожиданно вспыхнул огонёк обиды. Я понял, что, увлекшись своей идеей, по глупости сболтнул лишнее, но, к сожалению, понял довольно поздно, теперь изменить что-либо уже было нереально — оскорбительный механизм был запущен, поэтому мне не оставалось ничего другого, как покорно стоять и ждать, что же она мне ответит.

— Ладно, делай что хочешь! — наконец-то решительно выплеснула из себя эмоции девушка. — Если ты такой олух — подставляйся под удар, черт с тобой! Только знай, — я тебе в этом деле не помощница. Если вдруг твои оторванные пальцы бомжи найдут на мусорной куче, — я ни на какие опознания никуда не поеду. Пускай хоронят, как неизвестного солдата.

Все мои попытки её остановить не увенчались успехом. Татьяна ловко вырвалась из моих объятий и стремглав бросилась на проезжую часть — чуть ли не под голубую «Ниву», водитель которой резко ударил по тормозам, чтобы ненароком не стать виновником смерти «безумной девушки-камикадзе». А ей только того было и надо. Не спросив даже разрешения, Татьяна открыла дверцу и нахально плюхнулась на переднее сидение пассажира.

— Тань, постой! — несмело окликнул я, — Да остановись ты, в конце концов, не обижайся! Ну, извини меня, дурака, ну, не подумав, сказал…

— Чтобы больше никогда не звонил мне и не приходил! — злостно прошипела в ответ девушка. — Если я, по-твоему — полная дура, которую следует отправить в психушку, — попробуй поискать себе подружку поумнее. Посмотрим, что у тебя, бездельника, из этого получится.

Дверца захлопнулась за ней в тот момент, как только я приблизился. Одернуть от нее руку мне удалось лишь каким-то чудом, а то бы точно пальцам моим пришлось бы худо. Водитель «Нивы», средних лет мужчина с улыбающейся красной рожей, резко рванул с места, чуть не сбив меня с ног, и проворно вырулил за угол. Что можно еще сказать вслед удаляющемуся автомобилю?

Несколько минут мне пришлось стоять рядом с похожим на меня в данной ситуации как брат-близнец фонарным столбом в полной растерянности. Обернувшись, я увидел, что состоявшая в основном из пенсионеров собравшаяся за моей спиной толпа зевак, которая внимательно наблюдала за происходящим скандалом, всё ещё не разошлась, наверняка ожидая «второй серии триллера», где влюблённый парень будет бросаться под колеса первого же грузовика или с решительными намерениями отправится в погоню за своей красавицей.

— Всё! — глядя на них, артистично воскликнул я. — Концерт окончен! Прошу всех похлопать в ладоши и сброситься по пятьдесят копеек маэстро на цветы.

Моя рука демонстративно сорвала с головы кепку и в перевернутом состоянии поднесла ее к толпе. Стоявшие люди недоуменно переглянулись между собой и с недовольными выражениями лиц начали расходиться.

Не дожидаясь полного их исчезновения из поля своего зрения, я сплюнул по очереди на все четыре стороны и со злостью ударил сам себя ладонью по лбу. За всеми этими нелепыми нервными потрясениями из головы совершенно вылетел тот факт, что в доме Анжелы Колесниковой сейчас проходили поминки по Юрию, на которых мне, как его близкому другу, присутствовать необходимо было в обязательном порядке. Все-таки последнюю дань погибшему приятелю нужно отдавать до конца. И даже отсутствие рядом со мной Татьяны никаким образом не должно было этому помешать. Тут оправдаться можно было довольно легко, — просто сказать Анжеле, что Таня плохо себя чувствует. Да, в принципе, у вдовы и забот то больше никаких других нет, чем только о ней спрашивать.

Откинув прочь все сомнения, я решительно зашагал в нужном мне направлении, в котором за несколько десятков минут до этого скрылись вышедшие вместе со мной с кладбища люди…