Мактавиш и пряники

4. Папа продолжает печь хлеб

Папа Перси не занимался хлебом всю неделю. Он был занят, он слишком уставал на работе, но в выходные он засучивал рукава, надевал фартук, закрывал кухонную дверь и принимался за дело. Он пек, и пек, и пек.

К сожалению, у него плохо получалось.

Почти все выходило неправильно. Не слегка неправильно, а чудовищно, невероятно неправильно.

Дрожжевой хлеб получался таким тяжелым, что хоть забрасывай вместо якоря.

Папа переключился на пироги.

Пироги должны быть нежными и воздушными, а у папы они выходили тяжелыми и плоскими, как крышка люка. Пироги не поднимались, они опадали.

Папа пробовал новые рецепты.

Кексы оказывались не сладкими, а почему-то со вкусом печенки. Глазурь никогда не застывала. Печенье сгорало и превращалось в угольки.

Мактавиша это вполне устраивало — ведь ему доставалась вся неудавшаяся папина выпечка. Кривые пудинги, непропеченные пироги, сгоревшее печенье — Мактавиш самоотверженно сжирал все. Особенно пес оценил кексы со вкусом печенки.

Мактавиш ел пироги на завтрак, кексы на обед и печенье на ужин. Не слишком подходящая диета для собаки, но Мактавиш делал это ради семьи — так он спасал хозяев от чудовищной папиной стряпни. На самом деле, иногда еда на вкус оказывалась лучше, чем на вид.

Шли недели. Как ни странно, качество выпечки со временем не улучшалось.

— Какой ужас, — заявил как-то Олли, отплевываясь от абрикосового пирога. — У меня песок на зубах хрустит.

— С голоду умру, а этого есть не буду, — поддержала Ава, борясь с булочкой. Глазурь на булочке надо было отбивать молотком.

— Интересно, как это у него получается? — недоумевала мама.

Шоколадный торт, на который она смотрела, по форме напоминал спущенный футбольный мяч.

— Повторенье — мать ученья! — бодро отвечал папа. — Освободите место, пожалуйста. Пора браться за дело.

Мудрая пословица с папой как-то не срабатывала.

Он учился делать сахарную глазурь и кремовые розы, но розы получались похожими на лягушек.

И малиновый, и лимонный чизкейк выходили тяжелыми как свинец.

От его безе тошнило.

Шоколадное печенье было чернее ночи.

Хворост вкусом напоминал настоящие ветки.

Мактавиш продолжал стойко и мужественно доедать все неудавшиеся десерты. Храбрый, верный пес!

День за днем он объедался пирогами. День за днем он набирал вес. Отяжелел, округлился, по-настоящему растолстел. По утрам он едва мог подняться, почти весь день ему нездоровилось.

— Ты хочешь сказать, что не станешь есть мой кремовый торт? — спросил папа Перси, вываливая остатки очередного неудачного эксперимента Мактавишу в миску.

Мактавиш лежал на подстилке и стонал. Есть он больше не мог.

— Этого следовало ожидать, — проворчал папа. — День за днем я надрываюсь у горячей плиты, а в ответ — пренебрежение и презрение. Не только от собственной семьи, но и от лучшего друга человека. Такова твоя благодарность?

— Бедненький Мактавиш! — Бетти нежно погладила пса. — Эта еда не для собак. Придется тебе помочь.

С этого момента Бетти начала съедать половину неудавшихся пирогов, половину пудингов, половину кексов и половину печенья. Кое-что было довольно вкусно, кое-что на вкус оказывалось так же ужасно, как на вид. Все, что пахло печенкой, сразу шло Мактавишу.

Как бы Бетти и Мактавиш ни любили пироги, как бы ни желали пожертвовать собой ради семьи, скоро стало ясно — метод не работает. Мактавиш по-прежнему хворал. И у него, и у Бетти появилась одышка. Ни побегать, ни в мяч поиграть.

Как настоящая собака-спасатель, Мактавиш считал своим долгом спасать Перси от папиных ужасных пирогов. И от праздности. И от грозящего ожирения.

Лишь бы живот болеть перестал.