Маленький Бобеш

Глава 38 ПОБЕГ

После обеда отец растянулся на лавке у печки. Под голову он положил подушку и сразу уснул. Бабушка с дедушкой дремали за столом, мать мыла у плиты посуду. Франтишек спал в своей люльке. Бобешу захотелось погулять, но он не знал, пустят ли его. Мать заметила и разгадала его беспокойство. Он все время смотрел на двери и покашливал.

— Куда это ты хочешь отправиться? — спросила она.

— Мне хочется посмотреть на пожарище, мама. А потом я пойду играть на карьер с Гонзиком.

Карьером называли место неподалеку от кирпичного завода; оттуда вывезли всю хорошую, годную для кирпичей глину, а разработки оставили. Там всегда собирались и играли дети из предместья. В играх проводили они там полдня, а не особо усердные ученики ходили туда и вместо школы.

— Хорошо, Бобеш, я пущу тебя, но ты пораньше возвращайся, чтобы нам тебя не искать.

Бобешу захотелось как-нибудь отблагодарить за это мать. Он подошел к ней, потянул за юбку и, когда она обернулась, сказал:

— А знаешь, мама, Веймолова сказала неправду.

— О чем ты говоришь? — спросила мать.

— Она сказала, что Марушка упала с лавки и разбила себе глаз.

— А между тем синяк ей поставил отец, да?

— А откуда ты знаешь, мама? Разве она тебе сказала?

— Нет, Бобеш, я сама догадалась.

— А как, мама?

— Очень просто. Когда она об этом говорила, то не смотрела мне в глаза.

— И так можно узнать?

— Ложь часто можно узнать, Бобеш. И, если бы ты вдруг задумал мне врать, я сразу бы угадала.

— У Марушки плохой отец?

— Да, нехороший.

— Наш отец лучше, правда?

— Конечно, лучше. — И мать погладила Бобеша по головке.

Бобеш посмотрел на отца, у которого в это время были закрыты глаза и рот открыт так, что можно было заглянуть в горло.

— Он храпит, да?

— Ты же слышишь, что храпит.

— Мама, нагнись ко мне, я тебе кое-что пошепчу.

— Что-нибудь особенное?

Мать нагнулась к Бобешу, и Бобеш тихонько сказал ей:

— Ты даже не знаешь, мама, как я рад, что родился у тебя, а не у кого-нибудь еще!

Мать взяла Бобеша на руки и поцеловала его. В это время Бобешу было так хорошо, как давно уже не было. Потом мать быстро поставила его на пол, легонько шлепнула и сказала:

— Ну, беги уж, гуляй! Не мешай мне здесь, а то я никогда с делами не управлюсь.

Бобеш заметил, что мать вытирает пот, но он не заметил, как она смахнула и слезу.

Бобеш направился к пожарищу. «Вот это интересно! — думал он. — Трубы-то какие оказались высокие! Когда дом стоял невредимым, казалось, что труба сидит на одной крыше».

— Бобеш! — Первым он увидел Гонзика, который давно был на пожарище.

— Что вы ищете? — спросил Бобеш, увидев, что все ребята ходят с опущенной вниз головой и что-то ищут на земле.

Дети сновали между обгоревшими балками, которых здесь было немало. Много их было и в маленьком садике, где так грустно поднимались к небу обгоревшие ветви фруктовых деревьев.

— Дружище, — сказал Гонзик, как привык он уже ко всем обращаться, — мы ищем здесь гвозди. Посмотри-ка вот! — И он показал горсть гвоздей, почерневших, даже сизых от огня.

— А зачем?

— Гм… так просто, пригодятся.

— А это можно?

— Почему же нельзя? Сюда приходил Прохазка, видел, что мы ходим, и ничего не сказал.

— Я тогда тоже буду искать гвозди… Какой здесь странный запах, правда?

— Мне нравится.

— Но чем же это пахнет?

— А ты вдохни поглубже.

— Как будто копченым мясом, только чуть-чуть по-другому.

— Ты видишь, что сюда пришли ребята даже с рынка? — спросил Гонзик.

— Посмотри-ка, что я нашел!

— Покажи… А, это с окна. Подожди… как это называется? Отец, кажется, говорил, что шпингалет.

— А его тоже можно взять?

— Конечно, можно. Раз это здесь валяется, значит, не требуется. Ведь когда у них будут новые окна, то все будет новое. Погоди-ка… вон там какой-то парень нашел медную ручку.

— И взял ее себе?

— Взял.

— Гонзик, а это что такое?

— А это как будто бы от лампы.

— Это, наверное, от керосиновой лампы? Горелка с колпачком? Смотри, здесь даже есть зубчатое колесико.

— Ну конечно. Повернешь — и высунется фитиль.

— Не трогай, Гонзик.

— А ты чего, боишься?

Бобеш действительно так рад был своей находке, и боялся, как бы ее не сломать.

— У меня есть кое-что получше! — поддразнил Гонзик.

— Покажи.

Гонзик показал странный предмет. Это была отлитая из бронзы голова оленя, которая некогда украшала чернильницу. На ее рога, по-видимому, клали ручки и карандаши. Сейчас был в сохранности только один рог, от второго осталось меньше половины.

— Вот это вещь! — удивился Бобеш.

— Да, милый мой, это тебе не фунт изюму.

— А ты думаешь, даже это можно взять?

— Ведь рога-то поломаны.

— А разве нельзя починить?

— Это уже не починишь. Короче говоря, это теперь мое.

Бобеш позавидовал Гонзику. Теперь он с еще большим усердием искал свой «клад», но, кроме гвоздей разной величины, ничего не находил. Только разве фарфоровую ручку от печной дверки или от духовки. И это все.

— Ну, дети, идите-ка играть куда-нибудь в другое место. Здесь на вас может что-нибудь свалиться, и у меня будут только лишние неприятности, — раздался ворчливый голос Вашека.

Бобеш даже испугался.

Дети ушли с пожарища. Бобеш с Гонзиком решили пойти играть на карьер. Бобеш очень обрадовался, увидев там Марушку. Марушка была здесь еще с одной девочкой. Они делали из глины пирожки, «пекли» и «варили».

— Мы здесь играем в кухню. Власта — пани, а я — кухарка.

— Мы тоже будем с вами играть, — предложил Бобеш.

— Власта, хочешь, чтобы Бобеш с Гонзиком с нами поиграли?

— А они не будут драться?

— Не будут, они из нашего класса, я их знаю.

— А в нашем классе нет хороших мальчиков. Все дерутся.

— Так ты ведь из «А» — там, конечно, одни хулиганы, — подтвердил Гонзик. — Я с ними не стал бы водиться ни за что на свете. Ты тоже, правда, Бобеш?

— Ну конечно, не стал бы. Разве только с Павликом…

— Да этот Павлик тоже никуда не годится. Какой-то маменькин сынок.

— Бобеш, ты будешь отцом.

— А Гонзик?

— Гонзик пусть будет дядей. И пусть он к нам приходит в гости, а мы будем его угощать.

— Хорошо.

— Ну как, пирожки готовы?

— Пожалуйста, готовы, — ответила Марушка Власте.

— Так вынимайте их из духовки и начинайте готовить обед. К нам сегодня приедет в гости дядюшка из города.

Марушка складывала рядами пирожки на маленькую деревянную дощечку.

Бобеш, хотя и должен был изображать хозяина, делал вместе с Марушкой пирожки из глины. Делал он и рогалики, а потом даже слепил довольно приличную куклу.

— Посмотрите-ка, что Бобеш сделал! — показал Гонзик. Он хотя и должен был прийти в гости, однако пока что делал из глины канаву и проводил воду из одной лужи в другую.

— Гляди, гляди, Бобеш, уже течет!

— Так, дядя, вы можете собираться в гости, — напомнила Власта.

Гонзик встал и прошел несколько шагов, выпрямившись как только мог. Он теперь был похож скорей на деревянную куклу, чем на человека. Но ему казалось, что он подражал походке богачей.

— Добрый день, мое почтение!

— Рады вас видеть, дядюшка! Проходите, пожалуйста.

— Что у вас нового?

— В общем, ничего. Погода такая, я думаю, еще продержится.

— Я вот здесь принес вам кое-что из города.

И Гонзик вытащил из кармана оленью голову с одним рогом.

— Ай-яй-яй! Где это ты, Гонзик, взял? — Марушка и Власта забыли об игре и обе подскочили, чтобы получше разглядеть невиданную вещь.

— Это я вам несу как будто бы подарок из города, но вы мне потом верните, когда мы перестанем играть.

Бобеш не хотел отставать и вытащил свою горелку:

— Посмотри, Марушка, что есть у меня!

— Гм… Это не так интересно, как у Гонзика.

— Таких горелок, как у тебя, полно на каждой, помойке. А эдакое не скоро найдешь! — дразнил Гонзик.

Бобеш засунул свою машинку в карман и очень расстроился. Ему было горько и обидно, что даже Марушка не похвалила его находку. Он показал ей потом и фарфоровую ручку от печной дверки, но и она не произвела на девочку никакого впечатления. Марушка все время смотрела только на оленя и просила Гонзика дать ей подержать его хоть одну минутку.

— Я дам тебе, только не урони.

— И мне потом на минутку, ладно? — просила Власта.

— Посмотри, Власта, у меня есть еще шпингалет.

— А где ты его взял?

— На пожарище. Там столько разных вещей! Правда, Бобеш?

— Правда, — пробурчал Бобеш.

— Так пойдемте туда! — предложила Марушка.

— Уже нельзя. Нас Вашек выгнал.

— Как жаль! Может быть, и мы там что-нибудь нашли бы…

— Да вряд ли. Там побывало уже столько ребят!

— Правда, Бобеш?

— Правда.

— Подождите-ка, мы забыли об игре, — сказала Власта.

— Да, давайте играть дальше, — согласился Гонзик.

— Я больше не хочу, — отказался Бобеш.

— Почему?

— Так просто, не хочется.

— А почему тебе не хочется?

— Просто потому, — насупился Бобеш.

— Ты, Бобеш, такой…

— Оставь его, Марушка. Видишь, он злится, что не нашел голову оленя, как я… Тебе просто завидно, что у меня есть оленья голова, а у тебя нет, да?

— Конечно, стал бы я из-за этого злиться, из-за какой-то дурацкой головы!

— Так почему ж ты не хочешь с нами играть?

— Потому что мне не хочется.

Бобеш повернулся спиной к Гонзику и тихонько сказал Марушке:

— Марушка, пойдем домой. Пойдем поиграем дома.

— Нет, Бобеш, лучше здесь.

— У тебя болит еще глаз?

— Нет, больше не болит.

— А он у тебя немножко припух. Кругом, знаешь, такое все коричневое, а здесь вот, под глазом, желтизна.

— Я знаю, Марушка, что тебе говорит Бобеш, — усмехнулся Гонзик. — Он зовет тебя домой. А ты нарочно не ходи. Ведь не пойдешь, правда?

— Не пойду, мне и здесь хорошо.

Бобеш нахмурился и сказал Марушке:

— Если ты со мной не пойдешь, я пойду один. И с Гонзиком я больше дружить не буду.

— Но ведь он же тебе ничего не сделал! — удивлялась Марушка.

— Конечно, никто тебе ничего не сделал, — поддакнула Власта.

— Да оставьте его, пусть уходит!.. Скажи, Марушка, ты лучше будешь дружить со мной, чем с Бобешем?

Бобеш быстро взглянул на Марушку, ожидая ее ответа.

— Если Бобеш будет ни за что ни про что злиться, я не буду с ним дружить, — сказала Марушка и стала ковырять в своем курносом носике.

— И ты станешь дружить с Гонзиком? — спросил Бобеш.

— Я дружу с Властой, ну и с Гонзиком тоже.

— А сама мне говорила, что будешь всегда только со мной.

— Ай-яй-яй! Бобеш водится с одними девчонками! Вот завтра я расскажу ребятам! Смеху будет!

— Только скажи!

— И скажу!

— Не скажешь! — вскочила Марушка.

Гонзик замолчал.

— Оставь его, Марушка, пусть говорит. Он дурак.

Бобеш решил, что Марушка снова на его стороне.

— Вовсе я не дурак. Ты сам дурак!

— Я?

— Ты!

— Я — нет, а ты дурее всех на свете!

— Ох, и тресну я тебя, Бобеш!

— Попробуй-ка тресни, я тебе дам сдачи.

Бобеш встал против Гонзика. Он был весь красный, только глаза сверкали. Он немножко побаивался Гонзика. Гонзик был куда сильнее. Но при Марушке он не хотел и виду показывать, что боится.

— Ха-ха-ха, Бобеш даст мне сдачи! Малыш, да если ты меня только тронешь, в тот же миг окажешься в луже!

Гонзик встал в позу боксера. Это так разозлило Бобеша, что, ничего уже более не соображая, он толкнул обеими руками Гонзика в грудь. Тот закачался и сел прямо в один из своих прудов. Грязная вода обрызгала Власте все платье, а Марушке лицо. Обе девочки закричали. Тут уж против Бобеша вместо одного противника оказалось целых три. Обе девочки были теперь на стороне Гонзика. Бобеш не стал дожидаться, когда поднимется Гонзик, и побежал домой. Однако Гонзик быстро вскочил и, не обращая внимания на насмешки ребят, видевших, как он упал, побежал за Бобешем. Скоро он догнал его и сильно толкнул в спину. Бобеш упал и растянулся. Хотя он упал и не в лужу, но испачкался еще хуже Гонзика. Глина в этих местах была мокрой и липкой. Бобеш к ней прямо прилип. Однако Гонзик еще не чувствовал себя отомщенным. Он наклонился над Бобешем и стал бить его куда попало. Бобеш, не в силах более терпеть, закричал.

— Что здесь такое, ребята? — раздался над ними голос взрослого человека.

Это был Веймола, вышедший после обеда погулять. Ходили здесь обыкновенно в ближний лесок, который железная дорога разделяла на две неравные части. Гонзик узнал Веймолу, отстал от Бобеша и побежал обратно к девочкам. Бобеш встал и заплакал. Все платье у него было перемазано желтой липкой глиной. Лицо — тоже. Глина у него была и во рту, и в правом ухе, и в волосах.

— Боже, да это же соседский Бобеш! Ну, парень, у тебя и вид! Что же ты дерешься с такими негодяями?

Веймола посмотрел вслед Гонзику и увидел Марушку:

— Глядите-ка, Манька играет с таким хулиганом! Эй, Манька, иди домой! Иди, иди, пойдешь с Бобешем. Я тебе говорю! Теперь ты у меня из дома ни на шаг не отлучишься! Я потом спрошу, как ты меня слушаешься.

Марушка боязливо, медленно, с опушенной головой шла к отцу, рядом с которым стоял Бобеш. Он пытался стереть глину с лица, но только еще больше ее размазал. Отец грубо взял Марушку за руку и несколько раз так ударил ее по спине, что все худенькое тело ее содрогнулось: казалось, вот-вот сломается… Бобеш это видел, но никакой жалости к Марушке больше не испытывал. Он думал: «Она такая же противная, как и этот Гонзик. Называется „подруга“»!

— Возьми Бобеша за руку и беги с ним домой! — приказал Веймола.

— Я пойду один, — сказал Бобеш.

— Глядите, какой самостоятельный! — засмеялся Веймола. — Ну, бегите.

Испугавшись Веймолы, Бобеш пошел рядом с Марушкой. Но, увидев, что тот уже ушел, побежал что было мочи. Марушка бежала за ним.

— Бобеш, погоди! — кричала она. Марушка сразу же поняла, что Бобеш на нее сердится, и ей это было неприятно.

Но Бобеш даже и не оглянулся. Он все бежал и бежал и остановился лишь у самого дома. Только там он понял, как страшно выглядит. В таком виде он отцу с матерью показаться, конечно, не мог. Бобеш стал стирать грязь с куртки и со штанов, но ничего не получалось. Размазать глину было легко, а стереть ее — невозможно. Что он ни делал, глина не стиралась. Тут подбежала Марушка и сказала:

— Бобеш, я сейчас принесу из дому тряпку и щетку — так будет легче.

— Не надо, — пробурчал Бобеш и повернулся к ней спиной.

— Ну, как хочешь. Только имей в виду: тебя дома побьют. Вот увидишь. Ты сейчас как кирпичник.

— А тебе какое до этого дело, морда? Иди отсюда! Даже видеть тебя не хочу! Ты сама как обезьяна!

Марушка отрезала:

— От обезьяны слышу! — и показала Бобешу язык.

— Ты к нам теперь больше никогда не приходи! Запомнила?

— Подумаешь, какое дело! Ну и не приду! Я скажу вашему дедушке, когда он к нам придет, какой ты противный мальчишка.

— Гм… наш дедушка к вам больше ходить не будет, ваш отец пьяница!

На это Марушка ничего не ответила. Она быстро исчезла в доме. Бобеш остался один, и ему вдруг стало очень жаль, что он так обидел Марушку. Ведь вчера еще мать ему говорила, что Марушка за отца не отвечает. И еще вчера он так радовался, какие у него хорошие отец с матерью, и так жалел Марушку. А сегодня вдруг так нехорошо ей сказал. Но теперь уже поздно, ничего не поделаешь. Марушка ушла, и к ней теперь Бобеш не пойдет ни за что на свете. Он сел на каменную ступеньку, и ему захотелось плакать. «Ах, как трудно жить на белом свете! — вздыхал он. — Домой я не пойду. Может, кто-нибудь случайно выйдет. Дома ли отец?» Скоро он убедился, что все были дома. Он узнал голос отца — через открытое окно все было слышно. Дедушка говорил:

— Куда же такая вещь может деваться?

— Это все потому, что не кладут на свое место, — сказал отец.

«Наверное, они что-нибудь ищут», — подумал Бобеш. Затем он услышал голос матери. Мать говорила, что все эти поиски ее когда-нибудь вконец замучают. И так на всю семью всего одна комната, ничего некуда положить, а здесь еще отец всегда что-нибудь ищет. «О господи, да тут и святой рассердится!» — уверяла она, вспомнив, как однажды отец искал запонку к рубашке и страшно негодовал, что не может ее найти. И только тогда, когда прилег отдохнуть и почувствовал, что ему что-то мешает, обнаружил запонку. Оказалось, что она упала за рубашку.

На этот раз Бобешу показалось, что ищет что-то дедушка. Обычно он всегда искал свою табакерку. Но вдруг Бобеш услышал дедушкин голос:

— Послушайте, а не играл ли с очками Бобеш? Он иногда берет их в руки. Я сам однажды видел.

— Да, ты прав, играл. Но, боже мой, ведь не выносил же он их из комнаты! Я велела ему положить на место.

— Ах, — вздыхал на ступеньках Бобеш, — этого еще не хватало!

Бобешем овладела сразу такая тоска и такой страх, что у него задрожали колени. Чем это все кончится? Бобеш напряг слух, чтобы лучше услышать, о чем говорят дома, однако ничего приятного он не услышал.

— Где же этот хулиган? — теперь уже спрашивал отец.

— Да, кажется, пошел на карьер.

— А когда он брал очки?

— Вчера днем, когда пришел из школы.

— Ага, я уже вспоминаю — он гулял потом с соседской девочкой. Пойду спрошу у нее, не брал ли он очки на улицу, — сказал дедушка.

Услышав это, Бобеш вскочил и решил куда-нибудь убежать. Далеко-далеко… И домой больше не возвращаться. Пригнувшись, он прошел под окном, чтобы его не заметили, и забежал за угол в переулок. Потом-побежал к реке. «Ах, боже мой! — сокрушался Бобеш. — Теперь пойдут к Марушке, и она наверняка все расскажет, совершенно наверняка. И не только это. Она еще наябедничает, как я подрался с Гонзиком, наверняка наябедничает! Она на меня теперь злится. И, возможно, еще пожалуется, что я упрекал ее за отца. Потом расскажет, как я грозил, что наш дедушка не будет к ним ходить. И за это на меня все рассердятся. Ах, и зачем я все это говорил? Почему я такой злой?» — каялся и упрекал сам себя Бобеш. Сейчас он понял, что Марушка сердиться на него вовсе не хотела. Хотела даже помочь ему смыть грязь…

Бобеш сел под развесистыми деревьями на берегу реки и заметил свой оттопыренный карман. Там лежала фарфоровая ручка. Но теперь уже его ничто не радовало. Весь свет ему был не мил. Теперь, даже если бы Гонзик дал ему своего оленя, и если бы у этого оленя были целы оба рога, и если бы он был из золота, все равно Бобеш не обрадовался бы. Над головой у него пролетела большая красивая стрекоза. Села на веточке прямо перед его глазами. Но Бобеш отвернулся. Он вздыхал: «Почему я тогда, в сочельник, не замерз? Не пришлось бы мне больше мучиться. Или тогда, когда я болел: почему я не умер? Теперь все бы плакали обо мне, а не сердились». И мысли о том, что ждет его впереди, так расстроили Бобеша, что он разрыдался.

Не меньше, чем Бобеш, была грустна в эту минуту и Марушка. Она села в углу за печкой на скамеечку, взяла в руки букварь, чтобы мать не навязала ей какой-нибудь работы, но не читала. Марушка закрыла себе букварем лицо, и слезы катились у нее по щекам. Она-то думала, что нашла себе хорошего друга и товарища! Надеялась, что маленький Бобеш лучше других. Другие дети никогда с ней долго не дружили. Им это запрещали родители, когда отец, напившись пьяным, устраивал какой-нибудь скандал. А теперь Бобеш, которому она еще вчера жаловалась на отца, сам упрекнул ее в том, что он пьяница. Значит, и он такой же, как и все остальные. Возможно, Гонзик будет получше. Тот, может быть, ничего не сказал бы. А Может быть, тоже сказал бы — ведь он так любит поддразнивать. А как он ругается! «Теперь Бобеша наверняка уже побили, — думала Марушка. — Ну и пусть! Пусть его побили! Такой противный мальчишка — так ему и надо!» Марушка закрыла книжку, вытерла глаза и подбежала к матери:

— Мама, ты не знаешь, какой Бобеш противный!

— Вы поругались? Я всегда тебе говорю: не ходи с мальчишками. Одно слово: мальчишки!

— Если бы ты знала, как он дрался с Гонзиком!

Марушка хотела все рассказать матери о Бобеше, но потом раздумала Постучали в дверь. Вошел дедушка Бобеша. «Глядите-ка, — подумала Марушка, — Бобеш говорил, что дедушка не будет к нам ходить, а он пришел! Конечно, кто же будет слушать глупого Бобеша!» Девочка усмехнулась. Марушкина мама поздоровалась с дедушкой и предложила ему стул. Дедушка сел и обратился к Марушке:

— Пойди-ка сюда, маленькая! Я хочу тебя кое о чем спросить.

«Ага, — подумала Марушка, — он, наверное, хочет узнать, как Бобеш подрался. Все скажу, все!» — решила она.

— Ты вчера была с Бобешем на улице. Не заметила ли ты, он брал с собой очки?

Этого Марушка не ожидала. Она промолчала.

— Ну, говори же, отвечай. Ты что, не умеешь говорить? — сердилась на нее мать.

Когда Бобеш уронил очки в воду, Марушка обещала никому об этом ни слова не говорить. Это, правда, было в то время, когда они еще дружили. А теперь она не знала, говорить или нет.

— Ты не бойся. Скажи только, как было дело, — просил ее дедушка.

«Ага, — подумала Марушка, — Бобеш, наверное, ни в чем не признался, соврал. Это такой противный мальчишка! И ведь притворяется, что он хороший и послушный. Вот возьму и все расскажу!»

— Были у него с собой очки? — спрашивал дедушка.

Марушка кивнула.

— Представьте себе, — обратился дедушка к Марушкиной матери, — а мы искали эти очки целый день! — Потом снова спросил у девочки: — А что Бобеш делал с очками?

— Он смотрел через них на жуков, на цветы и…

— Ну, и что?

— Потом он нацепил их на нос, они упали у него в воду.

— Надеюсь, не в речку?

— Нет, как раз в речку.

— Ну посмотрите-ка! Что ж с ним делать? Ну погоди, Бобеш, придешь домой! Его еще где-то носит…

— Что, разве он не дома? — выпалила Марушка.

— Нет, он пошел на карьер и до сих пор не вернулся, озорник. Ты нигде его не видела?

— Мы были там вместе и вместе шли домой.

— Когда?

— Вот уже минут десять, как пришла девочка, — ответила за Марушку ее мать.

— А куда же наш парень девался? Он шел, говоришь, домой?

— Да. И сидел на ступеньках.

— И опять куда-то улетел! Какое же мученье с детьми! — пожаловался дедушка. — Спасибо. Ну, я пойду домой, скажу своим, чтоб перестали искать. А вернется Бобеш — придется ему лечь без ужина. Сегодня уж ему не отвертеться!

Когда дедушка рассказал дома, что удалось ему узнать у соседей, все на Бобеша очень рассердились, а особенно бабушка. Бабушка жаловалась и причитала, что теперь уже никогда у нее не будет очков, что без очков она ничего не видит, даже нитки в иголку не вденет.

«Но куда же этот парень запропастился? — думал про себя дедушка. — Не залез ли он на чердак? Может быть, боится вернуться домой? Может, услышал разговор об очках?» Дедушка поднялся на чердак, но там никого не было. «Вот я ему задам! — решил он. — Пусть только вернется».