Мама для Мамонтенка [СИ]

Глава 16. Очередная вспышка ярости

Павел надолго не задержался. Оно и хорошо было. Докучать Ане он не стал, и это тоже большой плюс. Наверное, сам понял, что они не пара.

Мише мультики понравились, он даже начал ходить вокруг своих игрушек и напевать мотив песенки — «раз, два, тли, четыле, пять…». С губ Ани не сходила улыбка, пока она наблюдала за малышом, который за время, проведенное с ним, существенно изменился. Он полюбил жизнь. Перестал бояться. Стал смелее.

Выйдя из детской, Аня подошла к спальне Мамонта. Дверь туда была приоткрыта. Она хотела уже уйти, подумав, что мужчина спит, но услышала его голос.

— Проходи.

Какой-то сухой тон… Холодный… Даже передернуло от него немного, но все равно переборола неприятные чувства и вошла.

— Я хотела спросить, не нужна ли тебе какая-то помощь, но теперь убедилась, что все в порядке…

Мамонт сидел на краю кровати и смотрел пристально на коробку с вещами своей бывшей жены.

«Неужели все еще любит ее?» — больно кольнула мысль.

— Почему ты копалась в чужих вещах? — от такого прямого вопроса вдруг страх сковал цепями.

Аня чуть отшатнулась к двери, думая — солгать или сказать правду. Она еще раз внимательно посмотрела на коробку и обратила внимание на следы своих пальцев, оставшиеся на тетради. Сажа. Вчера было совсем не до этого. Аня и предположить не могла, что что-то останется, что он заметит.

— Почему? — повторил сквозь зубы свой вопрос.

— Мне вчера было страшно, — честно призналась Аня. Я зашла в вашу комнату, и эта коробка… Она привлекла внимание. Я думала, что хоть какие-то улики смогу обнаружить. А может… В общем, не знаю, что я думала, но я смотрела только дневник вашей жены и ничего больше. Клянусь.

Аня не смела поднять взгляд. Ощущала себя чертовски виноватой. Сквозь землю готова была провалиться в этот момент от чувства стыда, нахлынувшего на нее.

— Дневник? — Мамонт удивился.

Аня посмотрела на него и кивнула. Сделала несмелый шаг вперед, достала тетрадь и протянула мужчине. Он взял, но открыть не решался.

— Неужели, вы его ни разу не читали?

Аня догадывалась, что мужчина мог не изучать личные вещи своей погибшей супруги… Да и она была точно уверена в том, что мужчины не считают ведение дневника чем-то серьезным. А порой зря. Вера ведь ему намеки прямые в дневнике оставляла. Все писала как есть, весь свой внутренний мир изливала. От осознания вдруг нахлынула паника. Как же страшно упустить что-то важное и потом не иметь возможности изменить это, исправить свою ошибку.

— Мы перешли на ты, Аня! — буркнул Мамонт. — Так ты прочла ее дневник? — Аня осмелилась посмотреть ему в глаза и кивнула. На лбу мужчины проступили капельки пота. — Я видел эту тетрадь. Вера говорила, что это что-то типа скрапбукинга… Она смеялась всегда, когда я пытался заглянуть, и твердила, что ничего интересного там нет. Когда она умерла, я открыл первые страницы и закрыл, потому что не мог смотреть на все эти снимки, что были там приклеены. Ань, скажи, что там ничего важного нет, что я не упустил что-то серьезное.

Аня покачала головой.

— Тебе лучше самому все прочесть. Тогда на многое откроются глаза, наверное, — пожала плечами и уже собралась уходить.

— Пожалуйста, не уходи. Посиди со мной. Ты нужна мне. Рядом.

Мамонт говорил обрывисто. Было ясно, что каждое слово ему дается с большим трудом. И Аня не смогла уйти. Она выглянула в коридор, услышала, что Миша играет в машинки и согласилась сесть рядом со своим работодателем на край его постели. Приняв решение стать мамой для Мамонтенка, она не собиралась лезть так глубоко в личную жизнь Мамонта, но теперь переживала за него, как за себя. Хотела отдаться без остатка этой семье, только бы у них все было хорошо. И сейчас она не могла отказать, пусть до сих пор чувствовала стыд за то, что копалась в чужих вещах, она не могла уйти и оставить мужчину один на один с правдой, которая сейчас выльется на голову, словно ведро ледяной воды.

Мамонт начал листать страницы, залипая взглядом на снимках. Аня украдкой смотрела на него и отмечала, что уже нет былой боли или любви, он просто смотрит на Веру, как на приятные воспоминания о былом. Он действительно любил эту женщину. Как только началась черная полоса, описанная ею и просто закрашенная черным маркером, без картинок и без рисунков Аня напряглась. Она положила руку на здоровое колено Мамонта и чуть сжала его.

Желваки на лице мужчины дергались от напряжения. На лице сменялись эмоции одна за другой. Аня понимала, что вспышки ярости в этот момент не избежать. И она хотела быть рядом, чтобы помочь ему, чтобы не так болезненно все было.

Каждая новая строчка в дневнике той, которую любил когда-то больше собственной жизни, рубцом оставалась на сердце. Каждое слово заставляло содрогаться от ужаса, который ей приходилось пережить. Каждое открытие затягивало петлю на шее Надежды все туже. Это она подсадила Веру на те колеса… Из-за нее та сошла с ума, стала параноиком, алкоголичкой, а потом еще и начала изменять. Это было невыносимо. Мамонт закрыл тетрадь, борясь с бушующими внутри эмоции. Он ненавидел себя за то, что не прочел это раньше. С головой ушел в работу, возвращал долги, которые не хотели отдавать недо-бизнесмены, впахивал, чтобы жена ни в чем не нуждалась, а ей не хватало внимания, которое он мог дать…

— Мразь, — прошептал Мамонт, прикрывая глаза, а затем с силой кинул тетрадь в стену.

Аня сильнее сжала свои тонкие пальчики на его колене. И он посмотрел ей в глаза, надеясь, что найдет там спасение для своей утопающей души. Он считал себя чудовищем, два томительно долгих года ненавидел себя, а в итоге он ни в чем не был виноват. Еще и переспал с той, что постаралась уничтожить его семью.

— Я не думал, что эта никчемная бумажка, которая была для нее хобби, чертовым скрапбукингом… Что в ней может…

Мамонту показалось, что по щеке скользнула слеза. А может и не показалось вовсе. Аня протянула руку и провела по его щетине нежными кончиками пальцев. И он не смог отпустить, прижал ее руку к щеке, прикрыл глаза, наслаждаясь теплом и вдыхая аромат ее духов.

— Если бы не ты… Я мог и не узнать… Не представляю…

С губ срывались какие-то несвязные слова, которые и во фразы-то адекватные не складывались.

— Ань, я…

— Тссс! Не надо!

Она потянулась к нему всем телом, чуть приоткрыла губы, и Мамонта будто током ударили. Он почувствовал, что желание жить не угасло. Вот оно распалялось с новой силой, когда этот искренний человечек тянулся к нему. И он закрыл глаза, положил руку ей на затылок, почти прикоснулся к ее губам, когда услышал какую-то громкую мелодию. Мамонт резко отпрянул от Ани, обратив внимание на сына, стоящего в дверях и удивленно глядящего на них обоих. В руках он держал мобильник, на который кто-то звонил.

Мамонт чертыхнулся в голове и позволил Ане подбежать к Мише. Она посмотрела на экран, притягивая мальчика к себе, и перевела испуганный взгляд на Мамонта. Ей не нужно было ничего говорить.

Звонил Залесский.

— Я поговорю с ним, постараюсь выяснить, чего он хочет, — произнесла Аня, поднимаясь на ноги и поднося телефон к уху.

Мамонт согласно моргнул глазами и кивнул, подзывая сына к себе. Беспокойство внутри вдруг резко начало возрастать, когда в трубке послышался пьяный голос.

— Ань, привет! Ты мне нужна. Сегодня ночью дедушка умер. Я не знаю, что делать. Приезжай, пожалуйста.

Она отлично была знакома с бабушкой и дедушкой Егора, и вот сейчас эта ужасная новость стала ударом. Еще одного хорошего человека на Земле не стало. Аня даже думать не могла, сразу согласилась примчаться в их квартиру в течение часа, ведь поддержка нужна была не только Залесскому, но и его бабушке.

Она отключила телефон и посмотрела на Мамонта, пытаясь найти поддержку в его взгляде. А ведь мог и запретить, не выходной у нее, тем более он Егора во взрыве подозревает.

— Что-то серьезное? — процедил сквозь зубы Мамонт, покосившись на дневник Веры, который успел привлечь внимание сына.

— У Егора дедушка ночью… — Аня перешла на шепот, стараясь сказать только Мамонту, чтобы Миша не услышал, — умер. Я должна поехать. Его семья была и моей какое-то время. Мама часто меня маленькую с ними оставляла.

Скулы на лице Мамонта напряглись. Взгляд наполнился гневом. Спорить Аня не собиралась, как и оставаться дома. Она смотрела в глаза мужчины, давая понять, что запрещать бесполезно.

— Позвони Паше, поезжай с ним. Одной нельзя. Если Залесский как-то связан со взрывом…

— Он не станет меня трогать. Егор не такой гнилой, как ты думаешь. В конце концов, мы с ним встречались и…

Договорить Аня не успела.

— И он трахал все, что движется, когда тебя рядом не было, — бросил Мамонт. — Это не гнилой человек?

Аня испуганно посмотрела в сторону Миши, делающего вид, что не замечает этой перепалки. Она перевела осуждающий взгляд на Мамонта, который в присутствии сына осмелился бросаться такими словами и, вообще, спорить.

— Это другое.

Аня развернулась на месте и направилась к себе. Внутри сжался ком, такой большой и удушливый. Хотелось плакать, но нельзя было. Ей следовало поддержать бабушку Егора, да и его самого, ведь он рос с ними… Дедушка заменил ему отца.

Переодевшись в джинсы и темно-синюю футболку, Аня завязала волосы в хвост и направилась к дверям. Мамонт вышел в коридор, опираясь на костыли.

— Аня, я запрещаю тебе ехать туда одной, — процедил он.

— Не можешь запретить. Это личное. Если бы у тебя в семье кто-то умер, ты бы также стоял на своем? — сморгнув слезы, застилающие глаза, спросила, не отводя взгляда от его льдистых непроницаемых глаз.

— Я за тебя боюсь, глупая! — честно ответил Мамонт. — Он угрожал мне, манипулируя тобой! Если он решит воплотить угрозы…

— А какое тебе дело, вообще? Я просто няня Миши. Если со мной что-то и случился, то найдете новую. Делов-то…

Аня не знала, зачем пытается вывести на откровенный разговор, почему именно сейчас желает услышать, что небезразлична ему. Ей было это чертовски важно. Если бы он только сказал… Если бы подтвердил, что тот поцелуй, который так и не состоялся, был не просто порывом отвлечься от мыслей о прошлом.

— Ты права, — кивнул Мамонт. — Можешь так и передать своему Залесскому. Новую няню мне не составит труда найти.

Аня поджала губы и кивнула. Она обулась и вышла в подъезд. Зайдя в лифт и прислонившись к изрисованной черным маркером стенке, заплакала, закрывая лицо ладонями. Давать волю эмоциям долго она не собиралась. Вытерла щеки тыльными сторонами ладоней и поспешила выйти.

Она поймала такси и поехала в дом Залесского, надеясь, что тот на самом деле не постарается навредить Мамонту через нее. Не та ведь ситуация… Совсем не та.

Мамонт не мог сказать Ане, насколько дорога она ему стала. Она все равно не осталась бы. Точно знал это. Ему хотелось внушить девушке, что она ему безразлична, чтобы верила в это и, столкнувшись с Залесским, дала ему понять, что Мамонту на нее плевать. Пусть и больно в груди было, пусть хотелось рвануть за ней… Если бы не нога, окутанная этим проклятым гипсом. Он зашел в ванную и закрыл за собой дверь. Посмотрел на свое отражение и вспомнил взгляд Ани. Она недоумевала, испытывала разочарование и боль. И от этого становилось хуже. Мамонт не смог контролировать вспышку гнева, охватившую его и с силой ударил по зеркалу кулаком. Оно треснуло, но не разбилось, лишь несколько осколочков упало на раковину.

Решив, что не следует горевать — лучше сразу перейти к действиям, Мамонт поспешил в комнату. Миша листал тетрадь матери, и вдруг так сильно защемило сердце… Хотелось взять коробку с ее вещами и сжечь их, чтобы пацан не вспоминал больше ничего, но с другой стороны, доходило осознание того, что не Вера виновата… Ее проклятая сестрица. И Миша должен знать, что мама любила его, когда вырастет.

Улыбнувшись сыну, Мамонт взял телефон с кровати и набрал Павла. Долго ждать ответ не пришлось.

— Петь, я только вернулся домой. Не говори, что тебе на этот раз квартиру взорвали. Андреич уже там жопу рвет, бесится, что на работе сегодня не появился никто. Мне надо будет бабку ту наикрутейшую с Курилов дожимать. Она же ни копейки еще не внесла в счет долга.

— Паш, надо к Залесскому поехать. Этот гад Аньку из дома выманил. Я удержать ее не смог. Боюсь, что он обманывает и хочет манипулировать ей.

— Твою мать! Еду!

Мамонту ничего больше не пришлось говорить. Он вдруг понял, что несмотря на все попытки отделиться от окружающих, смог обрести друга в лице Пашки, пусть и сейчас отказывался признавать этот факт.

— Мишут, давай-ка тетрадку в коробочку уберем, а с тобой пойдем играть. Ты мне расскажи, тебя чему тетя Аня новому научила?

Сын послушно принес тетрадку и положил в коробку. Он выглядел грустным. Хотелось что-то сделать, чтобы изменить это. Вот только что.

— Аня холосая. Она будет моей мамой? — вдруг спросил Миша, и от его вопроса как-то нехорошо стало.

Еще минут двадцать назад, когда ее губы в миллиметрах от его были, Мамонт мог точно сказать, что «да», а вот сейчас сомневался. Такая девушка как Аня достойна большего. Это ему, Мамонту, будет хорошо рядом с ней, а вот ей… Она будет страдать. Он не сможет дать ей ту любовь, которой она достойна. Прижимая к себе сына, подумал о том, что снова сделал ей больно. В голове прозвучали его же слова: «И он трахал все, что движется, когда тебя рядом не было»… Вспорол рану без ножа. Видел же, как ей неприятно стало. Хотел побольнее надавить, надеялся, что она тогда не поедет никуда. А она все равно рванула. А Мамонт не понимал — кто он после этого напоминания? Чудовище, которое рядом с людьми держать опасно.

— Не знаю, сына, не знаю. Это у Ани надо спрашивать, — пожал плечами в ответ на вопрос мальчика.