Мама на Новый год. Запутанная история

Глава 29

Влада

– Влада Игоревна, а папа скоро приедет? – тоненький голосок Таи оттаскивает меня от края ямы, где копошатся черные мысли.

Перевожу взгляд с окна на девочку. Откладываю книжку в сторону, которую дочитала несколько минут назад. Виновато улыбаюсь и притягиваю малышку к себе. Она настолько привыкла ко мне за эти дни, что запросто, как мартышка, забирается на колени и обвивает мою шею ручками.

– Что ты сказала? Прости, я задумалась.

– Я говорю, папа не звонил? Он скоро приедет? Наш борщ скоро остынет!

Улыбаюсь, глядя на обеспокоенное личико девочки. Такая она забавная!

Тае так понравилось готовить, что сегодня она уговорила меня на борщ. И даже помогала чистить и нарезать овощи! Помощница маленькая растет. И очень хозяйственная девочка.

А теперь она с нетерпением ждет, когда папа вернется с работы и оценит ее старания.

Что-то сегодня Егор и вправду задерживается. Скоро Тае нужно ложиться спать, а его все нет.

– Сейчас проверим, – бормочу, оглядываясь по сторонам в поисках мобильного. Я сегодня очень рассеянна. – Я куда-то положила телефон…

– Я сейчас принесу!

Тая спрыгивает с моих колен и бежит на кухню. Также ураганчиком несется обратно, протягивая мне мобильный. Но я не успеваю взять его, как устройство оживает в детской ручке.

Егор Максимович как чувствует, что мы как раз о нем говорим.

– Алло?

– Здравствуйте, Влада. У вас все в порядке?

– Эммм, да, конечно. А что? Что-то не так?

– Я отправлял вам сообщение полчаса назад…

Закусываю губу, мгновенно испытывая угрызения совести.

– Простите, пожалуйста, это моя вина. Я оставила телефон на кухне…Мы читали с Таей книжку.

– Хорошо, ничего страшного. Главное, что все в порядке. Влада, – прикрываю глаза, наслаждаясь тем, как мое имя звучит в исполнении Егора Максимовича. – Я хотел вас попросить задержаться сегодня. Дело в том, что у меня много вопросов, которые необходимо решить до нового года. Вы сможете?

– Да…Думаю, да, смогу.

– Спасибо большое. Не волнуйтесь, мой водитель отвезет вас домой. И, конечно же, я оплачу вам сверхурочные.

– Дело вовсе не в деньгах…Мне совсем не сложно побыть с Таей…

И я даже рада, что так все складывается.

Потому что маме сегодня стало немного хуже, и ее перевели в реанимацию. С ней вот уже сутки нет связи, и я места себе не нахожу. Все мысли только о том, как она там. Несколько раз, пока Тая не слышала, звонила в больницу. Но мне твердят противное – состояние стабильно тяжелое. Без всяких разъяснений и прогнозов. В последний раз попросили не дергать лишний раз персонал и звонить завтра после одиннадцати.

– Ну, что папа сказал? Когда приедет? – Тая нетерпеливо подпрыгивает на месте, привлекая внимание.

– Солнышко, папа сегодня поздно вернется…

– Ну, вот, – девочка заметно расстраивается, и ее глазки блестят от слез. – А я хотела покормить его борщом…

– Он обязательно попробует его, не волнуйся. Папа просил меня задержаться, так что сегодня я буду укладывать тебя спать.

– Урааааа! – Тая хлопает в ладоши и бросается мне на шею. – А ванну наберем?

Кидаю взгляд на часы.

– Думаю, можно. У нас есть еще немного времени.

Споласкиваю ванную и набираю воду. Нахожу пену, добавляю ее к великой радости Таечки.

Мы брызгаемся водой, строим из пены замки, я сооружаю шапку на голове у маленькой шкодницы.

– Ух ты, – сушу длинные локоны феном и в зеркале встречаюсь с горящим взглядом маленького солнышка. – Волосы такие красивые! Папа, кстати, никогда мне их так не сушит после купания. И потом он их постоянно дергает, когда расчесывает.

– Папа просто не знает, как нужно. Он же не девочка.

– Вот поэтому я хочу маму, – Тая вздыхает и умоляюще смотрит на меня. – Чтобы она меня красиво одевала, расчесывала и читала сказки…И любила. Как вы, Влада Игоревна.

Сердце снова сжимают железные тиски. Вымученно улыбаюсь девочке, чтобы не показать, как мне больно.

Потому что я тоже хотела бы, чтобы у меня была такая солнечная и любимая девочка.

Больше всего на свете.

Уставшая от новых эмоций и впечатлений, Тая засыпает практически мгновенно. Я еще какое-то время лежу рядом с ней, гладя по шелковистым прядям и просто любуясь этой девочкой.

Выскальзываю из детской и иду попить воды на кухню. Но в гостиной натыкаюсь на Егора Максимовича. Он сидит, широко расставив ноги. Галстук снят и валяется рядом, рубашка расстегнута на две верхние пуговицы, оголяя загорелую кожу. Голова откинута на спинку дивана, веки прикрыты, грудь мерно вздымается. Со стороны кажется, что Аверин спит.

– Спасибо, что задержались, Влада Игоревна, – произносит Егор Максимович, заставляя меня подпрыгнуть на месте.

– Мне несложно, – становится жаль мужчину, и я интересуюсь, сама от себя того не ожидая, – тяжелый день?

– Пи***ц, какой, – выдыхает Егор Максимович, потирает лицо и резко поднимается на ноги. – Простите, но по-другому не скажешь. Позавтракать даже некогда было…

– Ох, давайте я тогда вам ужин разогрею…Вам-то с одной рукой неудобно будет.

– Только если вам не в тягость, – отвечает Егор Максимович, а глаза уже горят благодарностью.

– Идите мыть руки.

Отец Таи через минуту возвращается и буквально падает за стол. Я ставлю перед ним дымящуюся тарелку. Он хмурится, смотрит на суп, а потом на меня. Чувствую, что от волнения щеки заливает краска.

– Влада Игоревна, я так привыкну к вашим кулинарным изыскам, – тянет носом. – У меня сейчас от аромата желудок свернется.

– Вообще-то этого супа не было бы без помощи Таи, – улыбаюсь и отворачиваюсь, чтобы достать пампушки. – Она помогала нарезать и чистить овощи. Очень хотела вас лично накормить. Ждала до последнего.

Егор Максимович так и замирает, не донеся ложку до рта. Смотрит на меня, округлив глаза и выгнув в удивлении брови.

– Вы удивляете меня с каждым днем все больше и больше. Все няни от Таи бежали, как от огня. И бесконечно повторяли, что это самый трудный ребенок в их практике. Как вам удается ее так воспитывать?

– Воспитывать нужно себя, – парирую, улыбаясь. – А с ребенком нужно быть на равных. И честным. Такие выводы я сделала за годы работы в школе.

– А еще уметь готовить блинчики, – добавляет Егор Максимович, и мы дружно смеемся.

Вытираю все-таки выступившие слезы, но Егор Максимович не дает мне такой нужной передышки:

– Вы красивая, когда улыбаетесь и смеетесь. Но сегодня очень грустная. Что-то случилось?