Мама на Новый год. Запутанная история

Глава 53

Влада

Егор вздрагивает всем телом как от удара кнутом. Я ничего не вижу из-за града из слез, что льются из глаз нескончаемым потоком.

Мысленно переношусь в палату реанимации. И вою так же, как в тот день семь лет назад.

Только уже наяву. Ощущения, эмоции и моя ментальная смерть – все то же самое, что и в те самые страшные минуты моей жизни.

Но кое-что резко меняется.

Появляется рука. Сильная рука, которая обнимает, гладит. Прижимает к горячему телу так, что я чувствую бешено колотящееся сердце.

И глаза. Внимательные, тревожные, красивые. Темно-серые как перед неминуемым штормом.

А еще голос. Низкий, бархатный. Голос, который заворожил с первой секунды нашего знакомства. И за который я цепляюсь, как за последнюю ниточку спасения.

– Влада…Дыши…, – сдавленно бормочет Егор где-то на периферии моего сознания. – Не плачь, моя девочка…Я рядом…Я с тобой…Я тебя не отпущу…

Я слушаю этот завораживающий голос. Смотрю внимательно в эти глаза. Они меня не отпускают. Действительно крепко держат в этой реальности вместе с рукой, что нежно гладит по лицу. Прижимаюсь щекой к ладони и впитываю в себя эти ощущения.

– Вот так, моя хорошая…Я здесь…Я с тобой…Не плачь…С ума сводишь своими слезами, своей болью…

Удивительно, но я чувствую.

Впервые за эти семь лет.

Чувствую, что Егору не все равно. Что ему тоже больно. Он разделяет боль моей утраты и переживает ее вместе со мной. Он понимает меня как никто и никогда.

Аверин не говорит каких-то сверхъестественных слов. Не говорит и ереси, что я молода, и у меня обязательно будут еще дети. Как будто следующий ребенок сможет заставить забыть первенца, что жил во мне девять месяцев и ласково пинал ножкой.

Нет, Егор ничего этого не делает. Он просто рядом. Стоит передо мной на коленях и просто поддерживает молча. Дает понять, что готов слушать, если я захочу поделиться.

И да, у меня впервые с момента трагедии возникает такое желание. Даже психологу приходилось все вытягивать из меня клещами. А с Егором хочется поделиться своей болью. Потому что я чувствую – он поймет.

– Они сказали, что у нее буквально за час развилась полиорганная недостаточность. Началось внутреннее кровотечение. Ее не успели спасти.

Эти слова забирают у меня все силы. Я ссутуливаюсь, как будто из меня вырвали позвоночник, и больше нет сил и возможностей держать спину прямо. И снова, как семь лет назад, хочется умереть. Только я слабая и не смогла этого сделать…

– Не говори ерунды, Влада, – жарко и зло шепчет Егор. Оказывается, я сказала все это вслух. Поднимается с колен. Но только ради того, чтобы сесть, перетащить меня к себе, как маленькую девочку, и буквально распластать по своей груди. Сейчас он меня укачивает, как, я уверена, не раз качал Таю перед сном. – Ты самая сильная…Ты через такое прошла в одиночку…Клянусь, если бы такое случилось с Таей, – голос Аверина ломается, он шумно сглатывает. – Я бы умер прямо там.

– Я и умерла. Вместе с ней. Когда умирает твоей ребенок, в том гробу лежит не он. Там лежишь ты. Потому что прежней тебя нет. И прежней жизни тоже. Потому что…ты не представляешь, как это та, кого ты ждала столько месяцев, будет лежать в холодной земле абсолютно одна. Вместо того, чтобы греться в объятиях мамы и слушать ее голос. Мне хотелось лечь с ней рядом. Отогреть, чтобы случилось чудо, и она открыла глаза. Ведь мне даже толком не дали покачать ее на руках…Я не смогла приложить ее к груди…Не успела сказать, как сильно я ее люблю…У меня так быстро ее отняли…А самое страшное, знаешь, что?

Вскидываю голову и вглядываюсь в лицо Егора. Не знаю, привиделось мне или это от слез, застилающих мои глаза…Но на секунду показалось, что, в глазах Егора тоже стоят слезы…

– Что в момент, когда моей малышке было страшно и больно, она была одна. В тот момент, когда я должна была быть рядом, я лежала на чертовом операционном столе! – последние слова выкрикиваю и пытаюсь вырваться из объятий Егора. Он не позволяет. Просто прижимает с силой к себе и удерживает даже одной рукой. Я цепляюсь за нее, как за единственное спасение.

Реву.

Реву и вою.

Реву так, как не ревела уже очень давно. Вскрываю все раны, что до сих пор болят. Обнажаю душу. Выплескиваю всю боль. Оплакиваю свою девочку, которой так и не смогла спеть колыбельную…

А Егор просто рядом. Гладит, целует, обнимает. И дает ту поддержку, стал той опорой, которой не смог стать мой законный, прости Господи, муж за все десять лет брака.

– Спасибо…– шепчу, когда обессиленная и опустошенная, лежу на Егоре, глядя в одну точку на полу.

– За что?!

– За то, что рядом. За то, что выслушал. За то, что мне не пришлось пройти это в одиночку снова.

Егор целует в волосы, в висок и снова обнимает, становясь со мной одним целым.

– Я не понимаю, как может быть по-другому…

Усмехаюсь, понимая непрозрачный намек.

– Я не оправдываю Виктора, но…пытаюсь понять, что ли. Я погрузилась в свое горе. Не уделяла ему внимания. Я не хотела просыпаться первые дни. И постоянно орала в голос из-за того, что это случилось. Такие вещи, как встать с кровати, поесть и помыть голову стали подвигом. Я ничего не хотела. И особенно своего мужа. Мы переживали случившееся по отдельности. У меня не было сил попросить его о помощи, а Виктор…ему проще было в одиночку. И он не понимал, как можно скорбеть так много лет. А потом…я осознала, что не хочу пройти через это снова. Я отчаянно боялась беременности. А она могла с легкостью наступить в естественном цикле, потому что после родов некоторое время я лечилась гормональными препаратами. Предохраняться и перепроверять все стало моей паранойей…

– Потому что ты чувствовала на подсознательном уровне, что этому уроду нельзя доверять, – Егор до боли сжимает пальцы на моей талии. Шиплю, и он тут же ослабляет хватку, мимолетно целуя в щеку. – Прости.

– Так что…

– Опять ерунду говоришь, – перебивает, понимая без слов. – Тебе не удастся отпугнуть меня и уговорить отказаться от своих желаний и мечты, – я чувствую, как Аверин улыбается, и ответная улыбка сама собой расцветает на моих губах. – Я упрямый.

– В этом в этом плане Тая вся в тебя.

Мы сидим так какое-то время. Просто рядом. Просто растворяемся друг в друге. Никакой пошлости, никаких намеков. Только поддержка и полное понимание.

Когда я чувствую, что периодически отрубаюсь, Егор подхватывается и пытается поднять меня на руки. Быстрее пули спрыгиваю с его колен, пока он не натворил глупостей и не сделал хуже своей руке. Тогда Аверин крепко обнимает меня за талию и ведет к спальне.

Но внезапно останавливается. Перед своей дверью. На мой немой вопрос терпеливо поясняет:

– Хочу быть рядом этой ночью. Чтобы, если тебе будут сниться кошмары или сцены из прошлого, я смог их прогнать.

Эта забота трогает до слез. Поэтому соглашаюсь, не сомневаясь даже доли секунды.

Засыпаю, глядя в бездонные глаза цвета шторма этого невероятного мужчины и утопая в его объятиях.

Сегодня я снова окунулась в боль, которая живет во мне вот уже семь лет. Сегодня я позволила ей выйти наружу. И это было не первый раз.

Но впервые я была с ней не один на один. Впервые мне не пришлось выкарабкиваться из той могилы. Мне просто не дали в нее упасть.

Я больше не боюсь. Потому что я точно больше не одна.