Маоисты в Индии. Сборник переводов о движении наксалитов

Профессор, военнопленный[285] Арундати Рой

9 мая 2015 г. исполняется год с того дня, когда д‑р Г. Н. Саибаба[286], преподаватель английского языка в колледже Рам Лал Ананд Делийского университета, был по пути с работы домой похищен неизвестными людьми. Когда её муж пропал и не ответил на звонки по мобильному телефону, Васанта, жена д‑ра Саибабы, написала заявление о пропаже человека в местное отделение полиции. Впоследствии выяснилось, что неизвестные похитители были сотрудниками полиции штата Махараштра, а похищение оказалось арестом.

Почему они похитили его именно таким образом, когда у них были все возможности для формального ареста профессора, который передвигается в инвалидной коляске, потому что он парализован ниже пояса с пятилетнего возраста? Этому были две причины: во-первых, они знали по своим предыдущим посещениям Саибабы, что если они заберут его из его дома в кампусе Делийского университета, то им придется иметь дело с толпой разъярённых людей — профессоров, активистов и студентов, которые любили профессора Саибабу и восхищались им не только за то, что он был хорошим преподавателем, но и за его бесстрашные политические взгляды. Во-вторых, потому что похищение Саибабы позволило бы им хвастаться, что они, вооружённые только своим умом и смелостью, выследили и поймали опасного террориста. Действительность более прозаична. Многие из нас давно знали, что профессору Саибабе угрожает арест. Об этом открыто говорили уже несколько месяцев. Ни разу на протяжении всего этого времени, вплоть до дня похищения, ни ему, ни кому-либо другому не пришло в голову, что нужно поступить иначе, кроме как встретить эту угрозу лицом к лицу. На самом деле, в это время он работал во внеурочное время и закончил свою диссертацию по индийской англоязычной литературе. Почему мы думали, что его арестуют? В чём заключалось его преступление?

В сентябре 2009 г. тогдашний министр внутренних дел П. Чидамбарам объявил войну под названием операция «Зелёная охота» в том регионе Индии, который известен как «красный коридор». Войну рекламировали как операцию по зачистке военизированными формированиями джунглей Центральной Индии от маоистских «террористов». В действительности, это было официальное название для битвы по принципу выжженной земли, которую вели спонсируемые государством ополчения дружинников (Салва Джудум в Бастаре и безымянные ополчения в других штатах). Их задачей было очистить леса от их создающих проблемы жителей, чтобы горнодобывающие и девелоперские корпорации могли продолжить свои остановившиеся проекты. Тот факт, что продажа земель адиваси частным корпорациям была незаконной и неконституционной, не волновал правительство ОПА, которое правило в то время. (Предложенный нынешним правительством Акт о приобретении земли предлагает возвести это беззаконие в ранг закона). Тысячи бойцов военизированных формирований и ополченцев вторглись в леса, сжигая деревни, убивая крестьян и насилуя женщин. Десятки тысяч адиваси были вынуждены бросить свои дома и месяцами скрываться в джунглях под открытым небом. Ответной реакцией на эту жестокость стало то, что сотни местных жителей присоединились к Народно-освободительной партизанской армии (НОПА), созданной КПИ (маоистской), которую бывший премьер-министр Манмохан Сингх охарактеризовал в своем известном высказывании как «самую серьёзную угрозу внутренней безопасности». Даже сейчас весь этот регион охвачен конфликтом, который нельзя назвать иначе, как гражданской войной.

Как и в случае с любой затяжной войной, ситуация стала далеко не простой. В то время как одни представители сопротивления продолжают воевать за правое дело, другие превратились в оппортунистов, вымогателей и обычных уголовников. Не всегда просто отличить первых от вторых, и это легко позволяет мазать всех их вместе одной краской. Произошли ужасные жестокости. Одни жестокости называют «терроризмом», а другие — «прогрессом».

В 2010 и 2011 гг., когда операция «Зелёная охота» находилась в своей самой жестокой фазе, стала набирать силу кампания против нее. В некоторых городах состоялись публичных мероприятия и демонстрации. По мере распространения информации, на происходящее в лесу обратили внимание международные СМИ. Одним из главных организаторов этой публичной и совершенно несекретной кампании против операции «Зелёная охота» был д‑р Саибаба. Кампания, по крайней мере временно, увенчалась успехом. Государство было вынуждено делать вид, что никакой операции «Зелёная охота» нет, что её создали СМИ. (Конечно, наступление на земли адиваси продолжается и СМИ его по большей части игнорируют, потому что теперь это операция без названия. На этой неделе, 5 мая 2015 г., Чхавиндра Карма, сын основателя Салва Джудум Махендры Кармы, который был убит в устроенной маоистами засаде, объявил о создании Салва Джудум‑2. Несмотря на решение Верховного Суда, который объявил Салва Джудум‑1 незаконной и неконституционной и постановил распустить её).

В «операции без названия» всех, кто критикует или мешает её осуществлению, объявляют маоистами. Тысячи далитов и адиваси, на которых наклеили этот ярлык, сидят в тюрьме по абсурдным обвинениям типа мятежа и ведения войны против государства, предъявленных по закону о предотвращении противоправной деятельности (ЗОПД) — закону, который заставил бы любое разумное человеческое существо покатываться от хохота, если бы его применение на практике не было таким трагичным. Пока крестьяне годами мучаются в тюрьмах, без какой-либо юридической помощи и надежды на правосудие, часто даже не зная, в чём их обвиняют, государство переключило свое внимание на тех, кого оно называет «ЛРами» — легальными работниками — в городах.

Чтобы не попасть снова в ту ситуацию, в какой оно очутилось ранее, союзное министерство внутренних дел ясно выразило свои намерения в показании под присягой, данном в 2013 г. в Верховном суде. В нём говорилось следующее: «Идеологи и сторонники КПИ (маоистской) в больших и малых городах предприняли скоординированную и систематическую пропагандистскую кампанию против государства, чтобы выставить его в отрицательном свете… именно эти идеологи поддерживают жизнь в маоистском движении и во многих отношениях они более опасны, чем кадры Народно-освободительной партизанской армии».

Тут на сцену и выходит д‑р Саибаба.

Мы поняли, что за ним ведётся охота, когда в прессе появились несколько явно заказных, преувеличивающих факты статей о нём. (Когда нет реальных доказательств, то следующим наилучшим вариантом — опробованным и испытанным — является создание атмосферы подозрительности вокруг жертвы).

12 сентября 2013 г. в его дом ворвались 50 полицейских, вооружённых ордером на обыск, который выдал магистрат Ахери, небольшого города в Махараштре, для поиска украденной собственности. Они не нашли никакой украденной собственности. Вместо этого они забрали (украли?) его собственность. Его личный ноутбук, жёсткие диски и флешки. Через две недели Сухас Бавачхе, следователь по этому делу, позвонил д‑ру Саибабе и попросил у него пароли от жёстких дисков. Он дал им пароли. 9 января 2014 г. группа полицейских допрашивала его в его доме на протяжении нескольких часов. А 9 мая они похитили его. В ту же ночь они отправили его самолётом в Нагпур и оттуда привезли в Ахери, а потом обратно в Нагпур в конвое из джипов и броневиков в сопровождении сотен полицейских. Его посадили в центральную тюрьму Нагпура, в печально известную «камеру Анда», и он стал одним из трёх сотен тысяч других подследственных, которыми забиты тюрьмы нашей страны. В ходе всего этого драматического представления была повреждена его инвалидная коляска. Д‑р Саибаба, что называется, «на 90 % инвалид». Чтобы его физическое состояние не ухудшилось ещё больше, он нуждается в постоянном уходе, физиотерапии и приёме лекарств. Несмотря на это, его посадили в обычную камеру (где он всё ещё остается), где некому ему помочь даже воспользоваться ванной. Ему приходится ползать на своих четырёх. Всё это не подпадает под определение пыток. Конечно, нет. Огромное преимущество государства над данным заключённым состоит в том, что он не равен другим заключённым. Его можно жестоко пытать, возможно даже убить, не коснувшись пальцем.

На следующее утро газеты в Нагпуре вышли с фотографиями до зубов вооружённых полицейских Махараштры на первых страницах, которые гордо позировали рядом со своим трофеем — страшным террористом, военнопленным профессором в сломанной инвалидной коляске.

Ему предъявили обвинение по ЗОПД, пункт 13 (участие/оправдание/подстрекательство/поощрение совершения противоправной деятельности), пункт 20 (членство в террористической группе или организации), пункт 38 (связь с террористической организацией с намерением содействовать её деятельности) и пункт 39 (поиск поддержки и выступления на собраниях с целью приобретения поддержки для террористической организации). Его обвинили в том, что он передал компьютерный чип Хему Мишре, студенту Делийского университета, для того, чтобы тот передал его товарищу Нармаде из КПИ (маоистской). Хема Мишру арестовали на железнодорожной станции Балларшах в августе 2013 г. и он сидит в нагпурской тюрьме вместе с д‑ром Саибабой. Трое других обвиняемых в этом «заговоре» освобождены под залог.

В списке серьёзных преступлений, перечисленных в обвинительном заключении, значится тот факт, что д‑р Саибаба был одним из секретарей Революционного демократического фронта (РДФ), организации, которая запрещена в штатах Орисса и Андхра-Прадеш по подозрению в том, что она является «фасадом» маоистской организации. Она не запрещена в Дели. Или в Махараштре. Президентом РДФ является широко известный поэт Варавара Рао, который живёт в Хайдарабаде.

Процесс по делу д‑ра Саибабы ещё не начался. Когда он начнётся, то, скорее всего, займёт несколько месяцев, если не лет. Вопрос заключается в том, сможет ли человек, который на 90 % инвалид, выжить так долго в ужасных тюремных условиях?

За год, который он провёл в тюрьме, его физическое состояние резко ухудшилось. Он испытывает постоянную, мучительную боль. (Тюремное начальство услужливо описало это как «вполне нормальное» состояние для жертв полиомиелита). Его позвоночник деформировался. Он согнулся и давит на лёгкие. Его левая рука отказала. Кардиолог в местной больнице, куда тюремное начальство привезло Саибабу на обследование, попросил срочно сделать ему пластическую операцию на сосудах. Если такая операция будет проведена, учитывая его состояние и тюремные условия, то прогноз неутешителен. Если нет и он останется в тюрьме — то же самое. Снова и снова тюремное начальство запрещает давать ему лекарства, которые нужны не только для поддержания его здоровья, но и жизни. Когда же они разрешили ему принимать лекарства, то они не позволили ему соблюдать специальную диету, которую требуют эти лекарства.

Несмотря на то, что Индия подписала международные соглашения о правах людей с ограниченными возможностями, и что индийские законы ясно запрещают заключение в тюрьму на длительный срок таких людей, которые находятся под следствием, суд дважды отказывал д‑ру Саибабе в освобождении под залог. Во второй раз в освобождении было отказано на том основании, что тюремное начальство заверило суд, что Саибаба обеспечен в тюрьме специальным уходом, которого требует его состояние (они, действительно, разрешили его семье заменить инвалидную коляску). Д‑р Саибаба в письме из тюрьмы сообщил, что в тот самый день, когда было принято постановление суда об отказе в освобождении под залог, специальный уход за ним был прекращён. Отчаявшись, он объявил голодовку. Через несколько дней его госпитализировали в бессознательном состоянии.

Оставим пока, в интересах дискуссии, вопрос о том, виновен ли Саибаба в тех обвинениях, которые ему предъявили в суде. И, обратим наше внимание, пусть только на время, исключительно на вопрос об освобождении под залог, потому что для него это буквально вопрос жизни и смерти.

Вне зависимости от того, какие обвинения ему предъявлены, должен ли профессор Саибаба быть освобождён под залог? Вот список хорошо известных обществу лиц и государственных служащих, которые были освобождены под залог.

23 апреля 2015 г. Бабу Баджранги, осуждённый и приговорённый к пожизненному заключению за его роль в резне в Народа Патийя в 2002 г., когда 97 человек были убиты средь бела дня[287], был освобождён под залог Высшим судом Гуджарата для «срочной глазной операции». Вот что сам Бабу Баджранги говорил о преступлении, которое он совершил: «Мы не пощадили ни одного мусульманского магазина, мы подожгли все, мы их подожгли и убили их — рубили, жгли, поджигали… Мы считали, что их нужно поджигать, потому что подонки не хотели быть кремированными. Они боялись этого» (статья «Убив их, я почувствовал себя Махараной Пратапом»[288] в номере журнала Tehelka за 1 сентября 2007 г.).

Глазная операция, да? Ну, может быть, ему действительно срочно необходимо заменить те очки убийцы, через которые он, по-видимому, рассматривает мир, на что-нибудь менее безмозглое и менее опасное.

30 июля 2014 г. Майя Коднани, бывший министр правительства Моди в Гуджарате, осуждённая на 28 лет лишения свободы за роль «авторитета» в той же самой резне в Народа Патийя, была освобождена под залог Высшим судом Гуджарата. Коднани врач по профессии и она утверждает, что страдает от туберкулеза кишечника, болезни сердца, клинической депрессии и болезни позвоночника. Исполнение приговора в отношении её было отложено.

Амит Шах, также бывший министр в правительстве Моди в Гуджарате, был арестован в июле 2010 г. и обвинён в том, что отдал приказ о внесудебной расправе с тремя людьми — Сохрабуддином Шейхом, его женой Каусар Би и Тулсирамом Праджапати. ЦБР[289] предоставило записи телефонных переговоров Шаха, показывающие, что он находился в постоянном контакте с полицейскими чиновниками, которые незаконно удерживали названных выше людей перед тем, как их убить, и показало, что количество телефонных звонков между ним и этими полицейскими чиновниками резко возросло в эти дни. Амит Шах был освобожёдн под залог через три месяца после его ареста. (Впоследствии, после ряда странных и загадочных событий, его полностью освободили от наказания). В настоящее время он является председателем БДП и правой рукой премьер-министра Нарендры Моди.

22 мая 1987 г. Провинциальные вооружённые полицейские силы (ПВПС) погрузили в фургон 42 мусульман, хладнокровно расстреляли их на окраине Хашимпуры и бросили их тела в канал. Девятнадцать полицейских ПВПС проходили обвиняемыми по этому делу. Всем им было позволено оставаться на службе, получать повышения и бонусы наравне с остальными. Спустя тринадцать лет, в 2000 г., 16 из них были заключены под стражу (остальные трое к этому времени умерли). Их немедленно освободили под залог. Несколько недель назад, в марте 2015 г., всех 16 оправдали за недостатком доказательств.

Хану Бабу, преподаватель Делийского университета и член Комитета защиты и освобождения Саибабы, недавно смог пообщаться с ним в больнице в течение нескольких минут. На пресс-конференции 23 апреля 2015 г., которую журналисты по большей части проигнорировали, Хану Бабу рассказал про то, как проходила эта встреча: д‑р Саибаба, лежащий под капельницей, сел на постели, чтобы поговорить с ним. Над ним стоял охранник с автоматом Калашникова, прицелившись ему в голову. Он был обязан удостовериться, что заключённый не убежит на своих парализованных ногах.

Выйдет ли д‑р Саибаба из центральной тюрьмы Нагпура живым? Хотят ли его выпустить живым? Многое свидетельствует о том, что нет, не хотят.

Это то, с чем мы миримся, за что мы голосуем, на что мы соглашаемся.

Это — мы.