Марш обреченных

Глава 15

Передвигаться по землям средневекового государства оказалось не так-то и просто, как я предполагал. Ведь здесь не существовало дорог в моем обычном понимании. Эдаких мощеных камнем, монументальных и прямых, по которым сразу видно — вот она, важная транспортная артерия! Тут были лишь протоптанные в буйной зелени тысячей копыт и подошв тропинки. Каждая разной степени ширины и кривизны. И ежели на такой просеке могли свободно разъехаться две телеги, то она вообще целым трактом считалась.

Вдобавок к этому жители окрестных деревень торили свои собственные дорожки, во множестве мест пересекающие основной путь. И потому я несколько раз по недоразумению сворачивал на них, ошибочно полагая, что иду в верном направлении. В итоге до ближайшего постоялого двора я добрался уже впотьмах. Вымотанный, покрытый пылью с ног до головы, раздраженный и хмурый. На меня даже остальные посетители предпочитали не смотреть, опасаясь спровоцировать конфликт. А трактирщик, завидев злого как демон гостя на пороге, лично поспешил ко мне, не решившись отправлять служанку.

— Чего желает молодой экселенс? — учтиво согнул он спину, умудряясь при этом выворачивать шею и заглядывать мне в глаза. — Эля, мяса, ночлег?

— Экселенс желает вымыться, а затем схарчить тарелку сытной каши с окороком! — недовольно отозвался я. — Вместо эля лучше принеси кувшин кипяченной воды. И позаботься о моей лошади. Ее надо вычистить, расседлать и накормить.

— Сей же миг, господин! — еще ниже поклонился мужчина. — Парна́я уже остыла, и топить её будут только следующим утром. Однако у нас осталась нагретая водица. Если изволите, я распоряжусь наполнить для вас бадью.

— Годится! Комнаты есть свободные?

— А то как же, сиятельный экселенс! Самые лучшие! Без клопов и крыс.

Внутренне я усмехнулся здешним критериям «лучшего». Но ничего комментировать по этому поводу не стал. В юности, когда я неделями скитался по улицам с дворовой шпаной, мне в каких только бичарниках не приходилось ночевать. Так что вряд ли меня здешние условия сильно смутят.

Когда я искупался в огромной деревянной бочке и соскреб с себя весь засохший пот вперемешку с пылью, мое настроение немного улучшилось. Мышцы ломило от непривычно длительной нагрузки, а тело без брони ощущалось необычайно легким. Еще больше мне похорошело, когда я сел в общем зале и навернул щедро сдобренную жиром порцию вареной смеси из различных круп. Здоровенный шмат мяса на косточке, казалось, уже в меня не влезет. Но я зря недооценивал себя. В желудке нашлось местечко и для него.

Я заметно повеселел и приободрился. И звучащий вокруг мерный гул чужих голосов уже не раздражал, а убаюкивал. Припозднившиеся путники неспешно разбредались по своим апартаментам. Да и я, чего скрывать, собирался последовать их примеру. Вот только перед самым уходом я вдруг поймал на себе отчетливо неприязненный взгляд одного постояльца. Широкоплечий мужчина с пышной, но запутанной бородой, буквально гипнотизировал меня. Он сидел через два столика, у самой стены. И заметив, что я смотрю на него, резко встал и направился ко мне.

Предчувствуя приближение проблем, сонливость под напором адреналина расступилась. И ладонь автоматом нырнула к поясу, проверяя рукоятку обоюдоострого ножа, который я взял с собой.

— Что ты забыл в наших краях, чужеземец? — навис надо мной незнакомец.

Украдкой окинув помещение, я отметил, что гости навострили уши, но в нашу сторону старательно не смотрят. Они явно предвкушали веселье. И только трактирщик за стойкой напрягся, почуяв, как накаляется обстановка.

— А с чего ты вообще взял, что я нездешний? — не стал я сразу изображать из себя оскорбленного аристократа.

— По глазам понял, — осклабился бородач. — Отчего ты смеешь разгуливать по дорогам благословенной Патриархии, покуда наши народы воюют, алавиец?

— Спешу разочаровать тебя, но если у меня желтые глаза, это не значит, что я альвэ, — вполне мирно изрек я. — Ты же наверняка слышал, что их зовут темноликими? Это потому у них кожа не сильно светлее этого глиняного кувшина.

— Не заговаривай мне зубы! Ты даже не похож на человека! — не принял моих аргументов агрессивный постоялец. — Проваливай отсюда, и не смей отравлять своим присутствием воздух!

— Попридержи язык, смерд, — угрожающе понизил я голос. — Чтоб ты знал, я уроженец Клесдена. И сейчас ты открываешь рот на младшего эльдмистра Сарьенского конного полка!

— Вот ты и попался, соглядатай желтоглазый! — обличительно наставил на меня палец незнакомец. — В нашем государстве такого отродясь не было! Я в пехоте тысячи верст на своих двоих прошел! Уж мне это точно известно!

Бородач подался вперед, намереваясь схватить меня то ли за шею, то ли за воротник. И тут я уже не стал медлить. Мой кулак с зажатым коротким клинком взметнулся из-под столешницы, целя точно по растопыренной пятерне наглеца. Однако, похоже, этот крепыш и в самом деле имел за плечами немалый боевой опыт. Потому что он в последний момент успел отдёрнуть руку. Лезвие только кожу ему оцарапало пониже запястья.

Грязно выругавшись, бдительный ловец алавийских шпионов наотмашь попытался засветить мне в голову. Но мое проворное молодое тело без труда ушло от этого удара. Более того, я еще и сам успел контратаковать, вынуждая бородача отскочить за пределы досягаемости моего оружия.

Не знаю, чем бы закончилась наша потасовка. Незнакомец явно был настроен решительно. Да и я, уже привыкнув к житию в шкуре высокородного, отступать не планировал. Но тут вдруг между нами бесстрашно прыгнул истошно голосящий трактирщик:

— Остановитесь! Хватит! Не надо кровопролития! Здесь приличное заведение!

— Что же в твоем «приличном заведении» всякие проходимцы пристают к честным путникам, обвиняя их невесть в чем? — напустил я на себя грозный вид.

Для пущей убедительности, я с пугающей быстротой завертел в руках свой нож. И, конечно же, снова добился желаемого эффекта. Бородач при виде финтов, которые я с легкостью выписывал, явно расхотел со мной связываться. По крайней мере, лицом к лицу.

— Молю о прощении, молодой экселенс! Разрешите мне в качестве компенсации предложить вам бесплатный завтрак? — промямлил трактирщик.

— Ты думаешь подкупить меня миской похлебки? — нахмурился я.

— Нет-нет, что вы, господин! — испугано замахал тот руками. — Я лишь стараюсь сгладить это досадное происшествие! Это ведь мой долг, как хозяина заведения, гасить все возникающие конфликты между постояльцами.

— Что же твой гость сам за себя ответить не может? — ухмыльнулся я.

— Может, экселенс, всё может! Он прямо сейчас извинится перед вами за свое недостойное поведение! Ведь правда, Гугош⁈

Трактирщик гневно развернулся к бородачу и наградил его таким взглядом, что тот как-то сразу сник. Видимо, этот широкоплечий мужик частенько создавал здесь проблемы.

— Ну же, Гугош, проси прощения у молодого экселенса! Иначе, видят боги, я тебя даже на подворье больше не пущу!

— Извини… — едва слышно буркнул урезоненный баламут.

— Я тебя не расслышал, — поддел я его на прощание.

— Извини! — уже громче, повторил тот.

Несмотря на то, что в голосе Гугоша не было даже намека на искренность, я решил дальше ситуацию не развивать. Ни к чему мне эти дорожные приключения. Не такой я человек, чтоб себе передряги на ровном месте устраивать. Поэтому коротко кивнув, я потребовал обещанную мне койку. Трактирщик облегченно выдохнул, искренне радуясь, что его заведение сегодня не превратится в ристалище. И дабы еще больше задобрить знатного экселенса, приказал своей молоденькой помощнице меня сопроводить.

Пышногрудая девица, получив такое указание, аж засияла. Она окинула Ризанта игривым взглядом, особенно долго задержавшись на его смазливой мордашке. А затем, не прекращая многообещающе улыбаться, повела меня к лестнице на второй этаж. От служанки очень явно исходило желание согреть своим телом кровать дорогому гостю. Однако мне пришлось жесточайшим образом обломать все её планы. Ибо единственное, чего я хотел, так это подушку, которая будет хотя бы чуть мягче седла, об которое я отбил себе весь филей пониже спины. Ну и, помимо прочего, я не голодающий студент политеха. Поэтому благоухающая жарёхой и прочими столовскими запахами женщина не будила во мне никаких желаний.

Так что, едва попав в отведенную мне комнату, я моментально захлопнул за собой дверь и запер на деревянную щеколду. А добравшись до постели, я уснул раньше, чем успел занять горизонтальное положение. Кажется, я впервые понял, что значит выражение «спать без задних ног».

Ночь прошла без происшествий. Утром я со старческим кряхтением кое-как воздел своё одеревеневшее тело. Особенно сильно болел отшибленный седлом зад. А вдобавок бедра и почему-то пресс со спиной. Каждое движение давалось с таким трудом, что я всерьез начал раздумывать, а не остаться ли мне еще на сутки, дабы оклематься. Однако после короткой зарядки и тщательной растяжки я эту идею задвинул подальше, поскольку мне ощутимо полегчало. Потому я решил, мол, не беда, прорвемся!

Спустившись в общий зал, я отметил, что почти все вчерашние гости уже разъехались. По крайней мере, народу к настоящему времени было совсем мало. Поэтому я позавтракал в спокойной обстановке и отправился седлать свою Мурашку. И потратил я на сей процесс минут пятнадцать, не меньше. Да, долго. Но я ведь только учусь. Для меня и такой результат своего рода достижение.

Денёк выдался на редкость удачный. Не жарко и не холодно. Вчера солнце нагревало мою стальную кирасу похлеще самовара, а сегодня меня обдувал свежий ветерок. Шлем и наручи я решил тоже не надевать. Чай не на битву еду. Так что ничто не мешало поупражняться на ходу в плетении простеньких чар. Практики мне в этом деле сильно не хватало, но я прямо чувствовал, как у меня с каждой попыткой получается всё лучше.

Так я проскакал, наверное, не меньше часа, обучаясь дозировать и вымерять потоки внутренней энергии. И очень скоро достиг определенных успехов. Прогресс был заметен невооруженным глазом. Однако мне пришлось прерваться, когда мой путь преградила какая-то замызганная телега, груженная объемистыми тюками. Вокруг этой дорожной помехи суетливо скакал бойкий мужичок, досадливо причитая и постоянно дергая себя за длинные патлы. Завидев меня, незнакомец что-то обрадованно воскликнул и резво подскочил к Муршаке, сгибаясь в подобострастном поклоне. Я бы с удовольствием проскакал мимо, да вот только подвода раскорячилась аккурат на узеньком мостике через речку. Объехать ее было попросту негде.

— Милостивый экселенс, сжальтесь надо мной, над растяпой неразумным! Каюсь, не уследил! Хомут истрепался, да и лопнул! Никак мне одному не сдвинуть проклятый воз! Даже съехать не могу отсель, чтоб дорогу освободить! Не откажите в милости, господин, подсобите, а я уж в долгу не останусь! Как столкнем возок мой, дык я по чести рассчитаюсь! А то и вам же иначе не проехать никак…

Слушая обрушившийся на меня словесный поток, я подозрительно осматривал место средневекового ДТП. Что-то в манере этого болтливого мужика сильно смущало. Какой-то он навязчивый, будто привокзальный цыган. Уж как бы не задумал чего дурного. Но в одном бродяга прав, другого пути здесь нет. Придется помочь ему, а там уже поглядим, к чему тут весь этот спектакль был устроен…

Спешившись, я взял кобылу под уздцы и подвел к застрявшей телеге. Тут я действительно обнаружил разбросанную простецкую упряжь, которую пытались починить на коленке. А на другом бережке уныло пощипывала травку серая коротконогая кляча, выглядящая так, будто ей завтра уже помирать.

— Ну и чего ты от меня хочешь? — осведомился я.

— Ох, милостивый экселенс, спасибо вам! Да ничего эдакого! Просто вот тут приподнимите, где колесо, а я толкну! А то сил никак не хватает. Да с порванным хомутом лошадь не приладить в помощь…

— А давай-ка лучше ты будешь поднимать, а я толкну, — предложил я, всё еще ожидая подвоха.

— Как скажете, господин! — охотно согласился путник. — Вот, становитесь сюда. Здесь сподручней всего. А я туточки пристроюсь…

Не запуская незнакомца себе за спину, я занял предложенное место и уперся плечом в борт телеги.

— Готовы, мой экселенс? На счет три. Раз, два и…

А в следующий момент произошло именно то, чего я опасался. Словоохотливый возничий, вместо того, чтоб подымать свой застрявший транспорт, резко взмахнул рукой. Я не успел заметить у него какого-либо оружия, но все равно рефлекторно отскочил, разрывая дистанцию. И слава Многоокому! Потому что туда, где долей секунды ранее торчала моя черепушка, с хрустом впилилась свинцовая гирька на ремешке! Она вылетела из рукава этого патлатого негодяя и оставила на грубой деревянной доске глубокую вмятину. От такого подарочка мою башку бы и остроконечный кованный шлем не защитил! Ох, спасибо моему чутью на прохиндеев! Рыбак рыбака видит издалека, как говорится…

— Ц-ц! Гля, шустрый какой! — неодобрительно цокнул мужичок, посматривая на меня как на загнанную дичь. У него даже голос преобразился, сменившись с просительно-заискивающего на более грубый басовитый. Вот же актер, блин!

Я в ответ на открытое нападение тоже обнажил оружие. Правда схватился не за кавалерийский палаш, а за более привычный нож. Длинный клинок пока еще для меня оставался больше обузой. Ну не мог Ризант им полноценно махать! Слишком тяжелая железяка для его субтильной комплекции оказалась.

— Э, Гугош, вылазь! — бахнул кулаком по телеге разбойник. — Вертлявая гадина тебе дорожку перебежала, в одиночку не сдюжу!

Пухлые тюки зашевелились, и из них вылез вчерашний тип из трактира. А с ним еще и какой-то отрок явно младше двадцати зим. Оба с увесистыми дрынами на плечах и многообещающими ухмылками. Вот же дьявол! Похоже, влип я крепко. Как же мне троих сразу осилить?

— А вот мы и снова встретились, — мерзко ощерился бородач. — Нонче твоя очередь у меня прощения просить! Ну что, теперь сожалеешь, падаль желтоглазая?

— Еще бы. Очень сожалею, что вчера тебя не прирезал, — угрюмо пробормотал я.

Гугош, заслышав окончание моей реплики, сразу же вышел из себя. Его даже дополнительно распалять не потребовалось.

— У-у-у, паскуда дрянная! Ну сейчас я тебя…

Мой вчерашний знакомец ринулся вперед, раскручивая над головой дубину. Поэтому его подельникам пришлось малость притормозить, чтоб не попасть под раздачу. Я же попятился назад, выжидая момента для атаки.

Вот узловатый дрын полетел в мою голову, и мне пришлось резко наклоняться. Потом еще раз. И еще. Узкий мостик вскоре кончился, и теперь подонки вышли на меня сплошным фронтом, тесня сразу с трех направлений. Причем, тот патлатый с кистенем, был, пожалуй, опасней остальных.

Быстро-быстро перебирая ногами, я уже почти бежал спиной вперед, молясь, чтобы мне под пятку камешек какой-нибудь не попался. Нападающие, войдя в раж, неслись за мной, параллельно пытаясь огреть меня либо дубинками, либо гирькой на ремешке. Но я, дождавшись, когда Гугош в очередной раз взмахнет своим массивным оружием, широко расставил ноги, гася набранную скорость. И потом, не давая бородачу ни мгновения опомниться, прыгнул прямо на него. Мерзавец, не ожидавший такого пируэта, замешкался всего на секунду. Но моя рука с ножом работала очень стремительно. А потому клинок молниеносно вошел под углом ему в брюхо. Попал удачно, чуть пониже ребер и на всю длину.

Лезвие провалилось в чужую плоть как в топленое масло. Только почти неслышимый треск материи или кожи намекнул мне, что я не промазал. Гугош сдавленно ойкнул и поморщился. Я же на отходе успел еще провернуть в ране нож, а потом отпрыгнул, покуда его патлатый сообщник не зацепил меня кистенем.

Бородач коротко глянул на себя и, не заметив ничего критичного, вновь бросился вперед, орудуя своим дрыном. Он ощутил, как его что-то кольнуло, но увидав на рубахе крохотное багряное пятнышко, быстро успокоился. Решил, будто ранение не критичное. Однако я хорошо видел со стороны, как его бок неумолимо заливается красным. Буквально два вздоха назад еще ничего не было. А теперь материал одежды так густо напитался, что аж прилипал к телу. А после очередного богатырского замаха Гугоша, кровь потекла уже по его бедру.

Прошло меньше полуминуты, и физиономия разбойника стала белее мела. Дубина выпала из его ослабевших рук при следующем замахе. А сам он с протяжным «у-у-ух!» осел на утоптанную почву тракта.

— Бать? Батя! Ты чаво это⁈ — взволнованно вскрикнул паренёк, оборачиваясь к подельнику.

Ни фига себе, какой у них тут семейный подряд! Ну ничего, сейчас я эту милую традицию прерву…

Пока безусый грабитель щелкал клювом, отвлекшись на своего родителя, я кинулся к нему, заходя чуть со спины. Нож я перекинул из правой руки в левую уже тогда, когда она распласталась в выпаде. Все выглядело так, будто я изначально собирался просто ударить недомерка голой ладонью, но потом в ней как по волшебству материализовался клинок. И вновь сталь играючи пронзила тело, наглухо засев под левой лопаткой.

— У-у-у-а-а-а! Дядька! Дядька, спасай! А-а-а-а-а!

Пацан хрипло заголосил, выгибаясь дугой, а потом рухнул прямо на папашу. К сожалению, свое оружие я не успел вызволить. А тупой отрок, барахтаясь и крутясь на земле, вогнал его себе по самую рукоятку. Новый приступ истошного воя, конечно, порадовал мои уши. Однако плюсы на этом заканчивались. Ведь против самого опасного из всей троицы лиходея, я остался без своего главного козыря.

— Ну, сучья бестия, конец тебе! — с жаром пообещал патлатый. — Шкуру с тебя спущу, клянусь Ваэрисом!

Разбойник принялся раскачивать гирьку кистеня, держась на почтительном расстоянии от меня. А я лихорадочно размышлял, что мне делать. Может, палашом попытаться протянуть этого отброса? Да я же с ним как балерина с отбойным молотком! Но что мне еще остается⁈

Схватившись за эфес, я потянул меч из висящих сбоку ножен. Боже мой! Какой же он тяжелый и неуклюжий в моих руках! Но, кажется, у меня неожиданно появилась кой-какая идейка. Надо только немного настроится, что в условиях схватки оч-чень непросто…

Лохматое чудовище сделало бесхитростный замах, направляя грузик в горизонтальный полет. Я подставил под него клинок и кожаный ремешок закрутился вокруг лезвия.

— Ну вот и всё, выродок! — торжествующе выкрикнул патлатый, дергая за кистень.

Он уже праздновал победу, полагая, что обезоружил меня. А я даже не стал пытаться удержать палаш. Я его попросту отпустил. Лиходей ловко увернулся от летящей в него почти метровой полоски стали. Но вот чего он никак не ждал, так это того, что я прыгну за ней следом.

Ну же, давай, не подведи! «Фазис», «Мнима» и «Нин!» Я обратился к дремлющей внутри меня силе. Это пока еще не было привычным действием. Однако я всячески помогал себе, воскрешая в разуме знакомые образы. Пальцы мои пробежались по воображаемой клавиатуре несуществующего в этом мире фортепиано, и в растопыренной ладони зародилось слабое свечение. Спустя одно неописуемо ничтожное мгновение, оно с гудением трансформировалось в струю ревущего синего пламени. Но в отличие от прошлого опыта, когда я призывал эти чары в доме Адамастро, на сей раз я увеличил длительность магической фразы. Оттого и огненный поток у меня получился толще кулака.

Я сбил негодяя с ног и пока он не успел очухаться, приставил пятерню с активированным заклинанием прямо к его роже.

— И-и-и-и-и-и-а-а-а-а!!! — свиньёй завизжал ублюдок, жмурясь и ошалело мотая башкой.

Гаденыш бился, лягался, вырывался. Он всячески норовил скинуть меня, но я методично выжигал каждый квадратный сантиметр его лица, превращая щербатую морду в черную обугленную маску. Удушающий смрад горелой плоти ударил по ноздрям так мощно, что я на некоторое время потерял обоняние.

Я видел, как лопается кожа подонка и как закипает выступающая в трещинах сукровица. Как сгорают спутанные нечесаные волосы. Как под воздействием высокой температуры, стягивается рот, обнажая кривые зубы. Это всё происходило на расстоянии вытянутой руки от моих глаз, шокируя меня ужасающими деталями. Совсем скоро ублюдок затих. А я, пребывая в состоянии глубочайшего аффекта, всё не прекращал прожаривать его череп. Остановился я только тогда, когда прожег мясо до самых костей.

Слегка пошатываясь, я поднялся с обезображенного трупа и развернулся к притихшему отроку. Он всё еще оставался жив, хотя и старался прикинуться покойником. Однако мне нужен был мой нож…

Веки недомерка подрагивали при каждом моем шаге. Иногда он даже заметно жмурился. Потому принять его за мертвого мог разве что полный кретин. И когда малец догадался, что его «великолепная» игра провалилась, он жалобно заскулил:

— П-п-пожалуйста, милостивый эк-к-кселенс… сжальтесь… я не хот-тел, это они меня з-заставляли заниматься т-т-таким… Я ч-ч-честный ч-ч-человек, я буду трудиться! Т-т-только не н-н-адо… п-п-пощадит-те…

Но я не слышал его. В ушах всё еще звенел предсмертный крик сгорающего заживо разбойника, затмевая остальные звуки.

Беспардонно перевернув пацана на живот, я упер ступню ему в поясницу, а затем с некоторым усилием выдернул засевший под лопаткой клинок. Кажется, малолетний негодяй что-то вскрикнул. И я задумался, что делать с ним дальше. Однако сам он, по-видимому, принял мою нерешительность за милосердие.

— Сп-пасибо! Спас-с-сибо, экселенс! — грабитель умоляюще сложил ладони на груди. — У вас добрая душа и огр-р-ромное сердце! Я готов ради вас… хшса-ч-ч-ша-а…

Глаза юноши недоуменно расширились, когда вместо привычных слов из его глотки вырвалось тихое неразборчивое шипение. Он с ужасом посмотрел на зажатый в моей руке нож, а затем неверяще принялся ощупывать своё распоротое до самого позвоночника горло. Отрок попытался закричать, но изо рта у него вырвался только противный булькающий звук в сопровождении фонтана ярко-алой крови.

Мне не хотелось смотреть на его агонию. Поэтому я, оставляя позади перебитое семейство разбойников, нетвердой походкой побрел к безмятежно пощипывающей траву Мурашке. Этот день я запомню надолго, ведь он навсегда связал Александра Горюнова с Ризантом нор Адамастро. Сегодня мы оба впервые отняли чью-то жизнь…