Матабар III

Глава 81

Ардан неловко одергивал борт пиджака. Нет, тот и без того сидел по фигуре, но, все же, ощущался как-то… не так. С чужого плеча. Слишком дорогой даже по меркам Бальеро. Но выбирать не приходилось. Даже после того, как пошьют казенный костюм в Черном Доме, учитывая как быстро одежда снашивалась во время работы — не напасешься.

Люди, проходя мимо, провожали мага, стоявшего под одиноким фонарем, любопытствующими взглядами. Зрелище то еще. Мятые, не раз чиненные у сапожника туфли. Щегольский костюм без жилетки; из дорогих материалов и аккуратного кроя. А поверх — старенькое, осеннее драповое пальто, изорванный в хлам алый плащ и погоны. Посох без чехла. А еще зонтик. С местами выгнутыми спицами.

Его Ардан купил по дороге к ателье госпожи Окладовой, зарулив, попутно, на блошиный рынок. Но даже такой обошелся ему в одиннадцать ксо.

Вокруг кипел город. Автомобили, рассекая потоки весеннего дождя, мигая фарами, катились по мостовой. Изредка звенел колокольчик трамвая, а пешеходы, как бродячие грибы, вскидывали зонты и спешили поскорее уйти с улицы.

Капли, толстые и холодные, отбивали по откосам, тротуарам и проезжей части свой тонкий, едва различимый ритм. Арди попытался прислушаться к жужжащим водяным шмелям. Услышать отзвуки историй в их смачных плюхах по лужам; в том, как они щекочут шею, затекая за воротник; как режут, под порывами ветра, глаза; как…

Но дождь молчал. Арди не слышал его рассказов. Он все еще плохо знал весенний дождь Метрополии. Не был с ним знаком. Здесь жил другой дождь. Не такой, как в родной Алькаде. И пройдет еще немало времени, прежде чем юноша сможет услышать хотя бы часть имени мокрого, колючего незнакомца.

— Арди?

Юноша обернулся. Тесс, стоя под забавным, вишневым зонтом с вышитым узором обнимающихся выдр, держала в руках закутанный в картонную бумагу букет цветов. Одетая в свое привычное, коричневое пальто и ботинки с высоким голенищем, на голове покоилась модная нынче шляпка, напоминающая женскую версию ушедшего в прошлое мужского котелка. Того же цвета, что и пальто, с сеточкой в форме бутона цветка.

— Я, почему-то, знала, что ты не купишь цветы, — улыбнулась она и, зайдя к нему под зонт, сложила свой и обвила рукой локоть.

Ардан засмущался.

— Прости… я совсем не подумал, что…

— Не мне, — засмеялась Тесс, разом понимая, что её спутник подумал, что цветы предназначались ей. — Для жены… как ты говорил его зовут…

— Милар Пнев.

— Вот, — Тесс мягко кивнула и прижалась плотнее к его боку. — Не вежливо прийти в гости без цветов.

— Да?

Девушка задержала на Арди взгляд. Ненадолго. На пару мгновений. Но ей оказалось достаточно.

— Ты никогда не ходил в гости.

Ардан пожал плечами.

— В Эвергейле, кроме дома, я бывал, разве что, на ферме. Той, где работал, — начал было он и тут же спохватился. — Я приходил к Борису и Елене! Но… без цветов.

Тесс снова улыбнулась. С оттенком сочувствия и, куда больше, заботой и нежностью.

— Они хорошие люди, Арди, — вместе, прячась под кривым, но широким зонтиком, они дождались разрешающего сигнала светофора и перешли на противоположную часть дороги, где их ждала битком забитая, трамвайная остановка. — Не переживай.

— Ты давно знаешь Бориса?

— Бориса? — Тесс задумалась. — Не могу сказать, что вообще его знаю. Видела, пару раз, на приемах, которые организовывало Военное Министерство. Может, в детстве, изредка общались.

Ардан вздохнул.

— Что-то не так? — спросила Тесс чуть взволновано.

Арди промолчал. Не потому, что не хотел ответить, а потому, что не знал — как. Из головы все еще не выходил тот факт, что Бориса похитили вовсе не ради выкупа, а ради медальона. Медальона, связанного с госпожой Талией и демонологией. А может, что, скорее всего, куда более вероятно — созданной Талией Школой Хаоса.

Тогда, именно через Школу Хаоса, можно объяснить факт присутствия в уравнении Вселены Лорловой и призванных ею демонов. Каким образом? Отвлечение внимания.

Дознаватель или следователь не станут разделять, если не сведущи в магии, две детали. Госпожа Талия прочно ассоциировалась с демонами и на этом все.

Вопросов, конечно, в любом случае оставалось предостаточно…

Ардан снова вздохнул.

Чем дальше, тем сильнее он убеждался в правоте Милара. Что бы не замышлял Орден Паука (если тот, опять же, действительно существовал) — игра обещает быть долгой. И связан ли с происходящим тот Бездомный во Дворце Царей Прошлого? Или просто совпадение?

— Ты работаешь, да? — спросила Тесс.

Они уже успели подняться в трамвай и даже найти свободное место в, разумеется, конце вагончика на простой, деревянной лавке.

— М? — очнувшись, промычал Ардан.

— У тебя взгляды отличаются, — Тесс положила щеку ему на плечо. — когда ты размышляешь о Звездной магии, то выглядишь… как моя младшая сестра, когда размечтается о том, какую сладость выбрать в кондитерской. А когда… — она осеклась и чуть крепче сжала ручку от сумочки. — когда работаешь, то напоминаешь отца и братьев. У них такие же глаза. Как у охотничьих псов.

Трамвай размеренно качался из стороны в сторону, чем-то напоминая вагон поезда. Только вместо пейзажей бескрайних равнин, травяным морем тянущихся до горизонта, здесь высились дома. Плотно, плечом к плечу, лишь изредка сменяясь просветами проспектов и улиц, они закрывали собой робкие просторы, порой виднеющиеся за границами столицы.

— Давай, как-нибудь, погуляем у океана, — предложил Ардан.

— Давай, — легко согласилась Тесс.

Они снова замолчали.

— Спасибо.

— За что?

Ардан едва-едва коснулся губами тыльной стороны ладони — Тесс всегда снимала перчатки, когда заходила в помещение или в транспорт. Такая вот странная привычка.

— За то, что не спрашиваешь, что у меня на уме, — ответил юноша.

Тесс снова улыбнулась. На этот раз чуточку печально и, даже, устало.

— Жизнь в семье генерал-губернатора, со старшими братьями, ответственными за безопасность гарнизона приучила меня, Арди-волшебник, не задавать вопросы в двух случаях, — голос её звучал чуть тверже, чем обычно. — Когда я либо не хочу знать ответа, либо не должна.

— А в данном случае…

— В данном случае — мне не важно, — она потерлась, совсем как кошка, щекой о его плечо. — Когда ты рядом, мне спокойно. И легко. И уж извини за эгоизм, но пусть твои мысли, пока ты не захочешь или не сочтешь нужным ими поделиться, остаются только твоими.

Ардан повернулся к ней. Миниатюрной, хрупкой, рыжеволосой джазовой певице. Она лежала, прикрыв глаза, на его плече. Теплая и мягкая.

Люди, те кто постарше, смотрели на них двоих, переводили взгляды на руки и, не заметив колец, осуждающе хмурились. Кто помоложе — относились нейтрально, но тоже, порой, бросали недовольные взгляды.

Может зеваки даже думали что-нибудь скабрезное. Нелицеприятное. Но Арди было все равно. Он слишком часто ловил на себе такие взгляды; слышал шепотки за спиной; терпел, когда тыкали пальцем, чтобы позволить себе хоть на секунду отвлечься от маленького лучика счастья, неведомо почему оказавшегося у него на руках.

Дождь замедлил свой неугомонный ритм, а тучи чуть раздвинулись, позволяя городу поделиться между все еще не уснувшим солнцем и луной, пока еще не надевшей царственную корону.

Те отражались в лужах и сверкали на мокрых окнах.

И из груди Арди рвались слова. Три слова, если быть точным. Они пытались пробиться сквозь онемевшую глотку, стремились вырваться из кончиков дрожащих пальцев, сжимавших прохладную ладошку Тесс. Но, так и не найдя путь на свободу, остались внутри. Разочарованные, но не сдавшиеся. Спрятались где-то рядом с сердцем. Простые три слова. Которые оказалось так сложно сказать.

А через полчаса трамвай привез их на Двенадцатую улицу Армии Короны, шедшую параллельно Кривоводному Каналу. Здесь, на нечетной стороне, в седьмом доме, и жил капитан Пнев. Причем, по эту сторону от проспекта Инсмаиловского Полка (отдельный, гвардейский полк, прославившийся на войне с Тайей пару веков тому назад), венчавшегося Мостом Мучениц, если начинать отсчет от Кривоводного канала, то улицы Армии Короны нумеровались весьма странным образом. Сперва шла двенадцатая, затем одиннадцатая и так до девятой. И логично бы предположить, что следующей окажется восьмая, но… нет. Восьмая улица Армии Короны протянулась с другой стороны проспекта Инсмаиловского Полка. А с этой стороны череду улиц замыкала, почему-то, тринадцатая, следовавшая сразу за девятой.

Почему так?

Ардан не знал.

Вместе с Тесс они вышли на остановке, оказавшись на тесной улице среди четырехэтажных доходных домов. В самой южной точке Центрального района. От Фабричного района их отделяла набережная канала и, непосредственно, сам канал.

Дома, как и на прочих улицах Центрального района, пестрили разноцветными красками, превращавшими каменные кварталы в палитры художников. Вот и сейчас Арди с Тесс стояли перед строением темно-оранжевого оттенка. Еще не коричневым, но уже не таким, чтобы слепить глаза вычурной яркостью.

Вместо парадной во внутренний двор дома, как это часто бывало, вела высокая арка. Пройдя под ней, молодые отыскали нужный номер лестницы. Деревянная дверь жалобно пискнула старенькими петлями.

На первом этаже обнаружились три квартиры и, точно такое же количество, на каждом из пролетов.

Пара поднялась на третий этаж.

— Ты чего так нервничаешь? — с игривыми нотками спросила Тесс.

Ардан промямлил нечто нечленораздельное. Проще было бы перечислить по каким поводам он не нервничал, потому как в противном случае…

Тесс едва слышно засмеялась и, протянув руку, вдавила кнопку звонка. По ту сторону недавно покрытой лаком, вишневой двери послышались цокающие щелчки и, через пару мгновений, на пороге появилась женщина.

Некогда у неё имелась высокая талия и, наверное, в какой-то степени миловидное лицо в форме вытянутого овала. Но роды дали о себе знать. Они обменяли талию на материнство, заменив ту прямыми линиями не болезненного, а вполне объяснимого если не жира, то возрастной стати. И даже черный корсет не мог справиться с задачей вернуть женщине лоск молодости.

Но ей и не требовалось. Пусть лицо осунулось, скулы одрябли; под глазами, за макияжем, прятались небольшие, темные круги, а волосы пахли недорогой, темной краской и подмигивали аккуратно спрятанными под прической неокрашенными корнями, но женщина выглядела… приятно. Так приятно, как могут выглядеть женщины никогда не знавшие, что значит быть красивой, но при этом имеющие в себе достаточно мудрости, чтобы не пытаться отыскать подобное знание.

От неё веяло ощущением дома, мягкой сдобы, сытного ужина, всегда чистых и спокойных детей, знающих, что их дома любят и ждут.

Она казалась бабушкой, пришедшей из одной из сказок дедушки Арди, хоть ей не исполнилось еще и сорока. И только смешливые искорки в ясных, серых глазах, намекали на воспоминания о юности.

— А вы… — начала было Тесс, но Арди и без слов все понял.

Женщина в зеленом, строгом платье с вшитым в талию корсетом, на звонких каблучках коротких, кожаных сапожек, с ожерельем из речного жемчуга и браслетом из переплетенных, шелковых лент, не могла оказаться никем иным, кроме как…

— Добрый вечер, госпожа Пнева, — поздоровался Ардан и протянул букет, с которого Тесс заранее сняла картон.

Она улыбнулась. Так, как обычно улыбаются лишь самым близким и дорогим сердцу, но госпожа Пнева улыбалась так, скорее всего, всем.

Сухие руки, резко контрастирующие с плотной конституцией, натруженные, с натягивающими кожу жилами и застарелыми мозолями, бережно приняли букет.

— Ард и Тесс, правильно? — даже голос звучал у неё под стать внешности. Мягко, но в то же время, слегка хрустяще и жестко.

— Очень приятно, госпожа Пнева, — протянула ладонь Тесс.

Они обменялись рукопожатиями. В том числе и с Арданом.

— Проходите скорее, — будто очнулась супруга Милара и отстранилась в сторону. — Вы сегодня первые.

— Благодарю, — Ардан вошел первым, а Тесс за спиной уже ворковала с госпожой Пневой.

— Может быть вам чем-нибудь помочь на кухне? Или накрыть на стол?

— Мы с дочерью уже все приготовили, но, если вы, Тесс, порежете лимон и достанете сервиз, я буду вам безмерно признательна.

— Разумеется!

Здесь пахло. Пахло вкусной едой, счастливыми, семейными ужинами, редкими ссорами и наутюженным бельем.

Ардан, предельно тщательно очистив обувь на специальной подставке с щетками (как ему объясняли Борис с Еленой, из-за того, что в Метрополии весьма своеобразный, слякотный климат, то заходя в дом обувь, обычно, меняли на домашнюю. Исключение составляли визиты в гости — тогда обувь очищали, дабы не ходить в костюмах, платьях и… тапочках), отдал пальто подбежавшему мальчику лет одиннадцати.

— Здравствуйте, — нарочито басовито, специально понижая голос, поздоровался паренек. — Меня зовут Артемий. Я старший сын. Позвольте возьму ваше пальто.

— А… да, — заторможено ответил Ардан, отдавая пальто. — Берите… Артемий.

— Можно на «ты», — деловито ответил мальчик, будто бы отлитый по лекалам и меркам Милара. Такая же средняя конституция, непримечательное лицо и выразительный, цепкий взгляд умных глаз.

Поднявшись на табуретку, мальчик повесил пальто в шкаф, заменявший в просторном коридоре гостевой гардероб. Причем в действительно просторном. По размерам почти с комнату, он вмещал в себя два дощатых, покрытых морилкой шкафа и прихожую. А еще здесь спокойно уместились госпожа Пнева с Тесс и Ардан с Артемием.

— Сынок, проводи, пожалуйста, Арда к твоему отцу.

— Хорошо, матушка, — деловито кивнул Артемий и, спустившись на паркет, повел Ардана в одну из закрытых дверей.

Всего в квартире, если Арди не ошибся с планировкой, имелось четыре комнаты. И Артемий провел гостя прямиком в гостиную, являвшуюся угловой комнатой.

Вполне себе свободную, метров тридцать квадратных, с широким, прямоугольным столом, в данный момент укрытым скатертью, несколькими зелеными, пухлыми креслами в углу, миниатюрной книжной полкой и столиком с пепельницей.

Милар как раз сидел на одном из кресел и, закинув ноги на банкетку, читал газету.

Когда Арди вошел, капитан второй канцелярии сложил Имперский Вестник (на первой странице которого маячила фотография пожара в районе Первородных) и, подойдя к Арду, крепко пожал руку гостю.

— Я пойду маме помогу, хорошо? — спросил Артемий.

— Конеч…

Остаток слова заглушила мелодичная трель дверного звонка.

— А! — подпрыгнул на месте Артемий. — Это, наверное, Урские! Я побежал!

И мальчишка, покрутившись на месте аки пес, охочий до поимки собственного хвоста, буквально сорвался с места в карьер в сторону прихожей.

Ардан проводил дите удивленным взглядом. Милар позади него устало вздохнул.

— Артемий с детства влюблен в Агнес. Одну из дочерей Александра.

— Одну из?

— Да, — Милар подошел к столику и убрал газету в специальный чехол, пришитый к спинке кресла. — У него их пять, — и капитан начал загибать пальцы. — Алина, ей пятнадцать. Алла, четырнадцать. Агнес, тринадцать. Анна, двенадцать. И Аглая, одиннадцать.

Ардан чуть вздернул брови.

— Да, у всех имя начинается на одну и ту же букву, — Милар неопределенно помахал рукой в воздухе. — как у их отца.

Мгновением позже в прихожей послышались голоса, а затем в помещение вошел… один только Урский. Жена, опять же, насколько улавливало ухо Ардана, удалилась вместе с супругой Милара на кухню, а дети в дальнюю комнату. Причем таким строгим шагом, будто маршировали. Их каблучки стучали буквально в унисон.

Александр пожал руку Арду, затем Милару. Такой же суровый, молчаливый, плечистый и с лысой головой, усеянной племенными татуировками Армондцев. Арди старался не обращать на них внимания. Если Урский захочет — сам расскажет.

— Ждем мелкого с Ровневой? — спросил Александр, доставая сигарету.

— Если курить, то на балконе, — устало произнес Милар. — Эльвира жалуется, что я всю мебель продымил. Так что…

— Хорошо, — пожал плечами Урский и спокойно убрал сигарету обратно в портсигар, после чего посмотрел на Ардана. — Набедокурил ты, конечно, господин маг. Капитан, вон, три дня головы от письменного стола не поднимал.

— Там…

— После ужина, — перебил его Милар. — Все дела после ужина и когда соберутся все.

Ардан кивнул. Урский с Пневым принялись обсуждать нюансы нелегкого, родительского труда. Что одежды на растущие организмы не напасешься, подорожавшие продукты, беды и проказы своих чад и прочие, мелкие, но безумно важные нюансы.

Арди стоял рядом и чувствовал себя… нет, не глупым. А молодым. Даже, скорее, юным. Он внезапно, только сейчас, осознал, что Урский, скорее всего, старше него почти вдвое, а Милару, судя по оговоркам, уже перевалило за сорок. И вот они стояли, обсуждали воспитание своих детей (в особенности, учитывая, что старшая дочь Урского всего на три года моложе самого Арда), а Дина Эрнсона мимоходом называли мелким, хотя и тому уже двадцать шесть лет. Ровесник Алисы Ровневой.

Странное чувство. Ард являлся взрослым, самостоятельным охотником. Так гласили уже не только заповеди матабар, но и документ Империи, лежащий во внутреннем кармане пиджака. И все же, рядом с Миларом и Урским, так живо и с заботой обсуждавших житейские и бытовые проблемы, Арди ощутил себя пусть и не ребенком, но близким к тому.

Наконец трель дверного звонка пропела в третий раз и в прихожей зазвучало множество голосов. Дин Эрнсон с невестой Пламеной и Алиса Ровнева с её спутником пришли все вместе.

А еще через некоторое время в гостиной, прежде казавшейся такой просторной, стало даже тесновато.

— Дорогой, рассаживай гостей, — все так же мягко, но уже с командными нотками, распорядилась госпожа Пнева — Эльвира. — а мы с Тесс и Галиной еще немного поколдуем на кухне.

Галиной, как догадался Ардан, звали жену Урского. Высокую, куда выше самого Александра, женщину лет тридцати пяти. Холодную, как камень. С точно таким же взглядом ясных, голубых глаз и сложной прической платиновых волос. Угловатой внешности — угловатой фигурой и точно таким же, угловатым лицом. С длинной, худой шеей, тонкими, вытянутыми пальцами, осанкой прямее чертежной линейки, но, при этом, изысканным вкусом в одежде. Галина одевалась, судя по материалам, вполне по средствам, но при этом выглядела в своем плывущем, легком платье, в маленькой шляпке, с круглой сумочкой и в ярких сапожках, куда изящнее многих представительниц высшего света.

Видимо, таким образом, она пыталась скомпенсировать то, что считала недостатками внешности.

Чего, кстати, не скажешь о дочерях. Те взяли все самое лучшее от обоих родителей. От матери рост, а от Урского — правильные черты лица и фигуры. И, самое удивительное, их волосы, как градиент на графике, светлели от старшей к младшей. И если Алина, старшая дочь, аккуратно поправляла копну густых волос цвета вороньего крыла, то младшая теребила на пальце локон платиновых кудрей.

— Артемий, — Милар с легким осуждением оторвал своего старшего сына от средней дочери Урского. Те смеялись и вместе что-то жарко обсуждали, а девочка то и дело приглаживала каштановые локоны. — Помоги рассадить гостей.

Оставшиеся два ребенка Пнева — Лидия, по-детски пухлая, неуклюжая девочка в забавном, сиреневом платье и Ирвид, восьмилетний, хулиганистый мальчишка с растрепанными волосами и таким же костюмом, уселись вместе с братом в конце стола. Рядом с ними свое пристанище отыскали и дочери Урского, которые, не сговариваясь, синхронно отодвинули стулья и, так же синхронно, сели обратно (Артемий, разве что, вскочил и помог сесть Агнес, чем заслужил уважительный кивок и от своего отца, и от Урского). При этом, чем старше дочери, тем ближе они оказались к центру стола. Алина же, выглядящая немного скучающей, села рядом с Ровневой.

— Дорогая, тебе удобно? — Дин буквально вился вокруг девушки, целиком и полностью отвечающей своему имени.

Пламена — юная госпожа, лет девятнадцати, такая же яркая, как и её желтое платье с узором белых цветов. Красивая настолько, что её впору было спутать с эльфийкой, а фигурой… стоило заметить, что даже работницы заведения Красной Госпожи, учитывая, что ходили чуть ли не голышом, не могли похвастаться такими же формами. И при этом девушка даже не пыталась их подчеркивать. Скорее наоборот.

— Да, конечно, — ангельским голосом ответила красавица. — А тебе, родной? Стул удобный? Хочешь, поменяемся местами?

На её фоне, обычно вполне себе приятно выглядящий, высокий, крепкий Эрнсон казался несколько несуразным. Особенно его громоздкий, орлиный нос.

— Нет-нет. Все в порядке. Может тебе немного придвинуть тарелку с приборами?

— Ой, нет, я справлюсь… тебе налить морса?

— Давай, лучше, я тебе налью?

Ардан почувствовал, как по телу побежали мурашки.

Морс.

Он совсем забыл про клятый морс!

— Не переживай, новичок, — похлопал его по плечу Милар. — Я ожидал, что ты запамятуешь, так что попросил еще и Александра.

— Извини, я…

— Был занят разрушением части города, — подколол его капитан. — Говорю же — не переживай.

Над столом поднялся мужчина. Кажется — ровесник Милара. Чуть тучный, но видно, что некогда — не чуравшийся физической работы.

— Ильдар Налимов, — представился он, поочередно пожав руку всем присутствующим. — Друг Алисы.

Сама Алиса в этот момент вела тихую беседу с разом повеселевшей Алиной Урской.

Еще через пару минут в комнату вернулись Эльвира с Тесс и Галиной. Они катили небольшие столики на колесах, буквально заставленные блюдами с закусками и салатами. Горячее, как всегда, предложат позже.

Когда женщины вошли, мужчины, включая самых младших, встали, а Арди рванул было помочь расставить все на стол, но его остановила Тесс. Проходя мимо, неподдельно счастливая, она тихо шепнула:

— Так не положено, Арди-волшебник.

— Но…

Но она не дослушала и ушла расставлять тарелки на стол. А Арди, стоя столбом, чувствовал себя предельно неловко. Он не немощный и не старый, чтобы его обслуживали. Но, видимо, уклад Предгорной губернии и столицы различался даже в таких мелочах.

Наконец, когда сервировочные столики опустели, а еда и напитки оказались на столе (а гости — за столом), то все… замолчали.

Милар, сидящий во главе, осенил себя священным знаменем Светлоликого и сложил ладони лодочкой.

— Благодарим тебя, Отец Отцов, что позволил нам собраться в этот день в здравии и покое. Благодарим за дары твои для наших тел, за мгновения твои для наших душ, за свет и тень для глаз. El’a’ar.

— El’a’ar, — произнесли остальные и только после этого приступили к трапезе.

Арди с детства слышал эту молитву — матушка всегда произносила её перед ужином. А слово, кажется, переводилось с языка пустыни Аль’Зафиры, на котором говорил первый из Пророков, как нечто сродни « Да будет Свет».

Зазвучали вилки и ложки. Послышался первый смех и обсуждения. Дети говорили об одном, взрослые о другом. И гостиная, сперва просторная, затем тесная, теперь наполнилась чем-то иным. Чем-то, что заняло каждый её уголок, отплясывало на паркете, качалось на узорном тюле и тяжелых шторах, шелестело по стареньким, выцветшим обоям.

Теплое и уютное. Шумное, гулкое, порой грохочущее вспышками самого настоящего гогота, но такое честное и простое, что не оставляло пространства для раздражения и злобы. Как манящее в летнюю жару озеро, обещающее пьянящую, ледяную, освежающую прохладу.

В этот гомон так и хотелось нырнуть, погрузиться на самое дно и застыть на пару мгновений, впитывая в себя.

Арди, как в детстве, ощутил себя стоящим на мостках, смотрящим как Невий и Кевин с Фарухом ныряют, плещутся с другими детьми, а сам он где-то в стороне. Одновременно вместе со всеми, но и, будто, сам по себе. Один в толпе тех, кто…

— Будешь салат с морскими гребешками? — спросила Тесс, положив ему ладонь на предплечье. — Их принесла Галина. Она работает в лавке, торгующей товарами из Каргаамы.

Ардан повернулся к спутнице. Там, на мостках, у озера в Эвергейле, он всегда был один. Анна никогда не составляла им компанию.

А сейчас… зеленые глаза смотрели на него с радостью и легкостью.

— Спасибо, — прошептал Ардан.

— А, значит будешь, — Тесс уже потянулась к миске с салатом, но Арди её остановил.

Тесс хотела уже что-то у него спросить, но не стала. Она поняла. Что именно? Кто знает. Но теперь ела одной рукой. Смеялась вместе с остальными гостями, порой включалась в жаркие и, иногда даже, горячие обсуждения всего и вся, пила и ела, но… не отнимала ладони от его предплечья. Держала крепко, порой поглаживая по рукаву пиджака.

А Ардан… он тоже пил и ел. Рядом с ним, придвинутые Галиной и Эльвирой, оказались блюда только из дичи и диких животных, почти без овощей и мучного. Он не просил. Ему заранее так поставили.

Из напитков юноше ни разу не предложили алкоголь. И все это не вычурная показуха, а просто — данность.

Сердце Арди успокоилось и улыбка впервые, за все время визита в гости, дернула уголки губ. Воспоминания о мостках куда-то улетучились, а на смену им пришел ужин в большой, но тесной гостиной в компании таких разных, но очень уютных людей.

Звучали тосты. Эрнсон, перебрав, начал путать слова, чем заслужил неодобрительный, но необидный нагоняй от Урского и очередной всплеск общего смеха. Алиса что-то шептала на ушко краснеющей и смеющейся в ладошку Алине Урской, дети увлеченно перешептывались, и…

— Дядя Ард, а вы же волшебник, да?

Рядом с Арданом неведомым образом очутился маленький Ирвид. Озорной и непоседливый — ему, видимо, все же, наскучило сидеть за столом. А гости, видя картину, немного притихли.

— Ирвид, — строгим тоном отозвался Милар. — Я уже говорил тебе, чтобы ты не обращался ко всем как к «дяде» и «тете».

— Но я так говорю дяде Александру, — возмутился мальчик. — И тете Галине.

— Потому что Александр твой духовник, а Галина — его жена.

На лице мальчика отобразилась серьезная мыслительная деятельность. Духовниками в церкви Светлоликого называли тех, кто приводил ребенка к «Свету». Обычно таким человеком становился близкий друг семьи — он погружал ребенка в деревянный ларец, внизу которого горела свеча.

Купал в Свету.

Всего мгновение, чтобы не обжечь. По преданиям пламя каждой такой свечи передавалось от одного источника другому и уходило корнями к первому Свету Светлоликого, которым тот одарил замерзающего в пустынной ночи Пророка.

— А дядя Ард не мой духовник? — пришел он к логичному заключению.

— Нет, — ответил Милар.

— Значит и тетя Тесс мне не тетя?

— Правильно.

— Но я к ней весь вечер так обращаюсь! — возмутился мальчик.

Милар с Эльвирой посмотрели на Тесс, а та только развела руками.

— Это было очень мило, — призналась она.

Кто-то улыбнулся, другие даже засмеялись.

— Но ведь дядя Ард, все же, волшебник, — Ирвид задумчиво водил пальцем по спинке стула Ардана.

— Ирвид, — чуть строже произнесла Эльвира, демонстрируя, что Арди не ошибся, когда изначально услышал в её голосе оттенок стали. — Вернись, пожалуйста, на место и не мучай наших гостей. Это неприлично.

— Ну л-а-а-а-дно, — понурился мальчик. — Простите пожалуйста, не дядя Ард.

— Ирвид! — хором возмутились его родители, пока остальные не обидно смеялись.

— Я просто хотел увидеть чудо, — обижено просопел ребенок.

Ардан переглянулся с Миларом и, дождавшись позволительного кивка, остановил мальчика.

Поднявшись со стула, Ардан тут же присел на корточки и согнул спину, постаравшись сделать так, чтобы совпали линии их взглядов.

— Какое бы чудо ты хотел увидеть, Ирвид? — спросил Ардан, держа на ладони миниатюрные пальчики ребенка. — Только учти, что я еще только начинающий волшебник и многого не умею.

— А почему?

— Потому что мне еще многому придется научиться, чтобы делать самые разные чудеса. А пока я умею только совсем немного, — Ардан не собирался врать ребенку. — Так какое чудо бы ты хотел увидеть?

Ирвид задумался.

— Прошлым летом мы ездили с папой и мамой к бабушке и дедушке. Они живут в… в… я забыл… Мы даже ездили на поезде! Вы когда-нибудь, не дядя Ард, ездили на поезде?

— Бывало и такое.

— Здорово! — искренне обрадовался Ирвид и вернулся к прежней теме. — Я там видел огоньки на небе. Знаете — такие разноцветные. Как же они…

— Звезды, — подсказала Эльвира.

— Спасибо мама! — засиял мальчик. — Да, звезды. Но сейчас их, почему-то, не видно.

В памяти Ардана пронеслась сцена в особняке Анорских.

— Это из-за светового загрязнения.

— Надо же… а свет может пачкаться?

— Наверное, — пожал плечами Арди. — Ты хотел увидеть звезды?

Ирвид и сам засветился не хуже звездочки.

Ардан снова повернулся к Милару. Тот будто спрашивал: « Это безопасно?», а Ардан словно ответил напарнику: « Вполне.», и капитан кивнул второй раз.

— Тогда смотри, — прошептал Ардан. — Только смотри внимательно. Ничего не упусти.

— Хорошо!

Ардан взял со стола два ножа и чиркнул ими друг о друга, высекая искру. А затем прислушался к её исчезающему, пламенному веселью. Он раздул его своим дыханием, наполнил воспоминаниями о родном звездном небе, а затем отправил все выше и выше.

Искры множились, роились ульем встревоженных пчел, пока не застыли под потолком сияющим созвездием.

Ирвид восторженно выдохнул, другие дети потянулись руками к огонькам, а Ардан, какое-то время, менял созвездия, пока не почувствовал, что теряет концентрацию. Тогда он протянул ладонь и искры взвились к нему пестрой лентой, а затем закружились в вихре, пока не исчезли.

Ирвид радостно хлопал в ладоши, а Ардан, внезапно отчетливо и ясно, бескомпромиссно для себя осознал, что… любит детей.

Как когда-то в степях, среди дилижансов северных переселенцев, так же и сейчас — они его не боялись.

На балконе стояли пятеро. Алиса Ровнева куталась в вуаль и курила тонкую сигарету, воткнутую в изящный мундштук. Урский пыхтел так, будто пытался переплюнуть паровоз. Эрнсон едва-едва затягивался и тут же выдыхал белесую дымку, а Милар… оставался Миларом. Выкуривал уже, кажется, третью сигарету, пока остальные не закончили и с первой.

— Забавно, — внезапно произнесла Алиса. — Там, — она кивнула на дверь, ведущую обратно в квартиру. — Кроме сыновей Милара остался только Ильдар.

— Может я тоже уже пойду? — взмолился Дин.

— Проклятье, мелкий, — прорычал Урский. — Пламена без тебя вполне себе справится.

Эрнсон проворчал что-то похожее на « а как же я без неё?».

— Вы ведь помните…

— Что у вас скоро свадьба, — хором грохнули Урский, Ровнева и Пнев.

— Так и есть, — закивал Дин.

— Ладно, — Милар облокотился на перила и смотрел куда-то вглубь окутанного вечерней мглой двора. — То, что нам сейчас рассказал господин маг, только сильнее убеждает меня в том, что Полковник прав.

— Прав в чем, капитан? — Алиса выдохнуло облачко дыма и стряхнула огарок сигареты в простую жестяную банку, прикрученную к балкону с помощью проволоки. — Ты нам так ничего и не рассказал.

Пнев немного напрягся. Остальные тоже.

— У меня для вас, господа и госпожа, две новости. С какой начать?

— С той, где нам будет не так обидно, — попросил Эрнсон.

— Обидно нам, боюсь, будет в любом случае, — скривился Пнев и развернулся спиной ко двору, а лицом — к темному, дегтярному небу. — Нас с вами ждет прибавка. Это, собственно, две новости в одной.

Плащи переглянулись.

— В двенадцать эксов?

— Именно, Алиса… именно.

Плащи выругались. Причем все. И довольно грубо. Один только Арди недоуменно переводил взгляд с одного Плаща на другого и никак не мог понять в чем дело.

— Для тех, кто недавно на службе, — видимо Милар почувствовал растерянность напарника. — Надбавка в двенадцать эксов выдается, если срочность дела повышается. У нас была вторая. Теперь будет первая.

— И это так…

— Это ужасно, Ард, — плачущим тоном перебил Дин. — В два раза больше работы. В три — писанины. А еще секретность.

— Нам теперь запрещено обсуждать детали дела с кем бы то ни было, выходящим за пределы нашего отдела, — пояснила Алиса. — Исключение составляют лишь высшее руководство в лице Главы второй канцелярии, Полковника и… все.

— А…

— И Аверский тоже попадает под запрет, — кивнула девушка.

Видимо сегодня Ардану не судьба закончить начатое предложение.

— Капитан, — тихо и тяжело произнес Урский. — Значит руководство опасается, что дела совсем плохи?

— А ты как думаешь, Александр? — Милар прикрыл глаза и подставил лицо редким лучам выныривающей из-за облаков луны. — Бальеро, поезд «Бри-и-Мен», иностранные химеры, демонологи, столкновения банд, какой-то там Орден Паука и теперь еще и Звездные оборотни посреди района Первородных, не говоря уже об убитом ставленнике Конклава. Полагаешь Первородные слишком рады?

— Полагаю — нет.

— Вот и правильно, Александр. Так что мы теперь с вами под грифом секретности. Все операции на наше усмотрение.

Ардан, все же, не выдержал.

— А что в этом такого плохого, кроме объема работ?

— Алиса, объясни новенькому.

Ровнева похлопала Арди по плечу.

— Мы теперь максимально в тени, Ард, — девушка тоже выглядела обеспокоенной. — Если попадем в какую-то неловкую ситуацию, то не сможем отговориться тем, что находимся при исполнении, потому что информация не должна никуда утечь. Так что…

— Если какой-нибудь сержант Боад меня снова попытается задержать…

— У тебя не будет легального способа от него отговориться, — подтвердила догадку Ровнева, после чего повернулась к Пневу. — Полковник полагает, что скомпрометированы не только стражи?

— Неизвестные слишком быстро реагируют, — кивнул Пнев. — Мы постоянно на шаг позади. Нигде не успеваем. Такое возможно только если…

— Во второй канцелярии крот, — прогудел Урский.

— Крот? — переспросил Арди.

— Лазутчик, — мигом пояснила Алиса. — Ставленник Ордена… как они там себя называют, — и снова повернулась к Пневу. — Какие планы, капитан?

— В первый день следующей недели съездим пообщаться с « Бри-и-Мен», — ответил Пнев, так и не поменявший позу. — Может получится что-то узнать, но я сильно в этом сомневаюсь. Так что установим слежку за той госпожой, про которую упоминал в докладе господин маг.

— Она мутант, — напомнил Урский. — Это будет непросто, капитан.

— Ну так и вы с Эрнсоном, надеюсь, не просто так зарплату получаете, — отмахнулся капитан. — Если что — привлечете господина мага. Ему надо и полевого опыта набираться тоже.

— И что мы хотим добиться этой слежкой? — спросила Алиса.

Пнев ответил не сразу.

— Если честно — понятия не имею, — капитан ответил лишь через пару секунд и при этом — абсолютно безрадостно. — Нам бы хотя бы какую-нибудь зацепку. Хоть что-то общее в этом сраном водовороте дерьма. Индгар, Звездный оборотень, Вселена Лорлова, Фае… как их там… Бездомные. Химеры Тазидахина… что их объединяет?

— Ничего.

— Такого не может быть, Дин, — покачал головой Милар. — Всегда есть общее звено. Какое-то ядро. Мелкая деталь, которую мы упускаем. И чем дольше упускаем — тем больше бед произойдет.

— Скоро открытие подземной линии трамваев, — спохватилась Алиса.

— Именно, Ровнева, именно, — Пнев открыл глаза и оглядел сослуживцев. — Полковник сказал, что Император больше не может откладывать открытие. В конце месяца оно обязательно состоится. Соберутся иностранные журналисты и послы, толпы зевак… понимаете, что может произойти, если Пауки…

— Мы теперь их так называем? — вклинился Эрнсон и тут же, когда на него посмотрели, как на ненормального, стушевался и потупил взгляд.

— Так вот, — прокашлялся Пнев. — Если Пауки устроят такой же концерт, как в Императорском Банке, то… — капитан отмахнулся. — Даже думать не хочу.

— А есть подозрения, что они ударят туда?

— Есть, Алиса, есть. Слишком громкое, для них, мероприятие, чтобы не воспользоваться.

— Тогда, получается, нам известны их мотивы?

— Полковник пока только строит предположения, — Пнев размял затекшую шею и достал очередную, уже четвертую, сигарету. — Вводных мало, так что и предположений — тьма. Одно из них, которое я до недавнего времени поддерживал — создание революционных настроений.

— Почему до недавнего, капитан?

— Потому, Урский, что для революции нужны недовольные. Так что сталкивать надо было бы не банды, а Первородных с, не знаю, — Пнев щелкнул зажигалкой и закурил. — рабочими фабрик. А Пауки ударили по району Первородных. И ладно бы — воспользовались бы руками людей, тогда еще можно приплести какие-нибудь такие идеи. О беспорядках и прочем. Но они ведь сделали ставку на своих. На орка… как его там?

— Индгар, — напомнил Ардан.

— Что у орков с именами не так… Все звучат на один и тот же лад… — Милар затянулся и выдохнул едкое облачко. — Все это, проклятье, не вяжется. Такое впечатление, что мы действуем против группы, которая преследует сразу несколько целей.

— Либо они идут к одной, но разными тропами, — задумчиво протянул Арди.

— Либо так, господин маг… либо так, — согласился Милар. — В любом случае — « Бри-и-Мен» наша последняя зацепка, которая хоть как-то объединяет несколько эпизодов. А, кстати, — спохватился капитан и достал из кармана конверт. — лучше поздно, чем никогда. Так что держи — ты просил список того, что хранилось в ячейках взорванного банка. Учитывая, сколько там вещичек первых лиц Империи, удивительно, что нам вообще удалось его заполучить. Полковник, кажется, использовал все доступные ему рычаги давления. Законные и… не очень.

— Н-да, — цокнула Алиса. — Дело действительно серьезное.

— Более чем.

Ардан взял конверт и, пока Плащи обсуждали детали секретности и возможные мотивы Пауков, начал листать перечни. В основном, судя по описи, в банке хранили важные документы — завещания, свидетельства о переходе права собственности, крупные долговые расписки, подписанные договоры и прочее. На втором месте шли драгоценности и редкие книги по Звездной магии. На третьем — все остальное, что помещалось в ячейку и заслуживало того, чтобы храниться в главном банке страны.

В перечне так же присутствовали пометки «утрачено в пожаре» и ни одной « заявлено о краже»(каким образом определялось, что утрачено, а что украдено — Арди даже гадать не хотел), а значит тот эльф-Эан’Хане искал совершенно иное.

Иное, что имело значение для Пауков.

Кстати, а может просьба двух сидхе Фае действительно не связана с Орденом и…

Взгляд Ардана застыл на одной из строк. Он прочитал короткое словосочетание еще раз. Затем еще и еще. И так, пока, наконец, не окликнул Плащей.

— Не думаю, что, Алиса, тебе разрешат сменить лабораторию.

— Господа…

— Но, капитан, раз у нас выше срочность, мне потребуется совсем другое оборудование.

— Господа.

— Ну, значит, составь запрос и жди пока…

— Господа! — гаркнул Ардан, привлекая к себе всеобщее внимание.

Плащи повернулись к новенькому сослуживцу. Кто с усталым, кто с раздраженным взглядом, а кто с пустующим и блуждающим (Эрнсон).

И только Пнев, спустя мгновение, блеснул чем-то, напоминающим свет надежды, а затем и беспокойства.

— Ты… выглядишь беспокойней, чем обычно, господин маг, — оторопело проговорил Пнев.

Вместо ответа Ардан молча продемонстрировал перечень, где ткнул пальцем в одну из строк.

— « Сказания Града на Холме», — вслух прочитала Алиса. — Помечено, как редкая книга. Сборник сказок до Имперской эпохи. Утрачена в пожаре. Владелец отказался от претензий. Что тебя так напрягает, Ард?

— Её автор.

— Автор? — Алиса поправила очки и пригляделась.

— Ат… Ар… мне не прочесть. Это вообще на каком языке?

— На Фае, — дрожащей рукой Ардан опустил лист вниз. — На языке Фае читается, как Атта’нха.

О Спящие Духи…