Между тьмой и пламенем. Часть 2

Глава 7

Юной леди Анджелис Ламиэ не спалось. Она не ворочалась, как обычно делают дети, которые не могут уснуть, а напротив, лежала тихо, наблюдая за тем, как лунные лучи стелются по комнате. Не хватало еще няню разбудить…

Впервые за свою жизнь Анджи вплотную познакомилась с таким явлением, как бессонница, вызванная беспомощной тревогой и злостью, которые непривычно сильно жгли грудь, отравляя каждую минуту.

Их заперли в этом крыле, как умственно отсталых! Мать, на которую преимущественно и злилась юная леди, явилась лишь однажды, с неделю назад, мягким голосом объяснила, что отец «приболел» и сейчас у нее слишком много дел, поэтому она не сможет уделять им так много времени, как раньше. И ушла. А потом обнаружилось, что на выходе из детского крыла теперь круглосуточно дежурят двое лакеев. "Ради их же безопасности, настали неспокойные времена". И поэтому выйти ей, княжне, можно разве что в выделенный под прогулки огороженный со всех сторон садик… или в декоративную, крошечную башенку.

Башенка, вообще-то, тоже была заперта. Но Анджи быстро освоила нехитрую науку вскрытия старых замков с помощью шпильки и ножичка из кукольного столового набора.

Туда она, не выдержав, и отправилась под покровом ночи, чувствуя, как душат надоевшие стены детской. Осторожно откинула одеяло, на цыпочках двинулась к выходу, стараясь ни звуком шагов, ни скрипом двери не потревожить спящую крепким сном няню – на радостях, что отцу стало лучше, та выпила на ночь бокал подогретого белого вина…

Приболел, как же! Нашли дурочку! С чего б няня так радовалась, если болезнь несерьезная?

Анджи насупилась, снова вспомнив слова матери и ее странно блестящие глаза. Тогда она сдержалась, притворилась, будто верит всему сказанному, но в самом-то деле, она не глупое дитя пяти лет от роду!

Легкое недомогание не заставило бы отца отказаться от дел. Он относился к своему долгу очень и очень серьезно, это же отношение прививал и Инерис. А значит, случилось что-то серьезное. Настолько серьезное, что их даже из покоев не выпускают, лишь бы не узнали…

Неровный вздох пронесся по коридору, и Анджи испуганно замерла, но все было тихо. Мысленно отругав себя за неосторожность, она крадучись направилась дальше, к входу в башню – неприметной дверке, за которой за ещё одной (запертой) дверью начиналась винтовая лестница.

Да еще и Инерис в замке нет. Им опять-таки толком ничего не объяснили, но сначала сестра отправилась в какое-то странное и срочное путешествие, а теперь и вовсе… Не говоря о том, что было ясно с самого начала – раз правит мать, значит, вряд ли сестра в ближайшее время вернется.

Судьба Инерис тревожила девочку едва ли не больше здоровья отца. Особенно то, как именно няня рассказывала о «временной отлучке» леди-наследницы – сама бледная, глаза красные, взгляд устремлен в пол, руки спрятаны под передником, но даже так было видно, что дрожат. А сегодня к этому добавились новости, подслушанные совершенно случайно, когда по лестнице проходила одна из камеристок сестры.

Она пропала, и никто не знает, где она.

«Ищут ведь. Может, найдут? Мало надежды, конечно, но придворный маг сказал, что рано отчаиваться…»

Пропала. Такое романтичное слово, когда читаешь о приключениях героинь в книгах – и такое страшное, когда касается близких людей…

Анджелис легко преодолела подъем в башню – за размышлениями не замечая, как переставляет ноги. Выглянула в крошечное окошко, до которого едва доставала даже со скамейки, и тяжело, совсем не по-детски вздохнула. Хуже всего было то, что девочка понимала: она ничего не сможет сделать, сама в золотой клетке. Даже если бы могла принять участие в поисках, вряд ли сумела бы хоть чем-то помочь.

Подогревала надежду в ней только вера в Инерис. Сестра сильная, всегда находила выход из любой ситуации. А значит, непременно найдет его и сейчас! Не может она просто так "пропасть"!

Вот только… если им не сообщили даже о том, что леди-наследница пропала, о чем еще могли умолчать? И ладно брат, он маленький еще. Но она уже почти взрослая! Почему мать не удосужилась ей рассказать об Инерис?

А это еще что там, внизу?..

Анджи в первый миг с трудом подавила крик ужаса, когда от стены отделилась неприметная черная фигура и быстро, но как-то очень плавно метнулась через двор к крепостной стене.

Неужто призрак Черной Невесты, которым няня пугала?! Который по ночам воет в окна и норовит прикоснуться – а кожа под ее руками сразу чернеет? Ужас какой!!!

Но тут силуэт, устремившийся к крепостной стене, которая с этой стороны почти вплотную примыкала к лесу, совершенно не по-призрачному споткнулся. Из-под капюшона выбились длинные черные волосы. Женщина торопливо огляделась, поправила плащ и поспешно двинулась дальше.

А потом растворилась в стене.

Точно не призрак. Значит… потайной ход?

Анджи проводила ее изумленным взглядом круглых, как блюдечки, глаз. Затем страх отпустил, удивление тоже, и девочка снова нахмурилась.

Может, конечно, и не она… Но и лицо похоже, и рост, и фигура… Если матери бы взбрело в голову закутаться в плащ с головы до пят, именно так бы она и выглядела…

Куда она могла направиться глубокой ночью? Даже если не она... у кого могут быть дела за стенами замка в такую пору? Особенно если учесть, что женщина сделала все, чтобы остаться неузнанной...

Дурное предчувствие сплелось с твердой уверенностью, что задавать этот вопрос никому нельзя – как и рассказывать об увиденном. Ведь из всех окон замка на крепостную стену в этом месте выходило только одно. В этой круглой башенке.

Анджи осторожно спустилась со скамейки, поразмыслила немного и осторожно, медленно отодвинула ее от окошечка к стене. Присыпала собравшейся в углах пылью следы, разровняла, осторожно подув на пол. Затем тщательно, насколько это возможно, отряхнула руки, а у порога и туфли. Осмотрела комнатку. Вроде не заметно, что сюда кто-то ходил.

Обычно не свойственная младшей леди Ламиэ осторожность была вызвана чувством беспомощности и гнетущего одиночества. Ощущение, что ей не доверяют, давило и вызывало гнев, но при этом заставило стать гораздо осмотрительнее, чем прежде. Анджелис пугала мысль о том, что теперь, без Инерис и отца рядом не осталось по-настоящему близких ей людей, а сама она слишком мала для того, чтобы другие взрослые к ней всерьез прислушались.

Особенно мать.

Она же не леди-наследница.

***

Ральда, принявшая все меры предосторожности, закутанная с головы до ног в черный плащ, изменившая даже голос с помощью одного полезного средства, рассматривала из-под ресниц наглого, упрямого ищейку. Как-то не верилось, что этот тип благодаря каким-то своим талантам может нарыть больше, чем профессиональный маг…

Лаэ оказался некрасивым, даже нет, скорее откровенно уродливым – лицо, и без того не хваставшее гармоничностью черт, пестрило шрамами. Не хватало одного уха. Залысина от левого виска к затылку – явно старый след от ожога… Нарочито простые, вульгарные татуировки… Словом, все во внешности этого оборотня выдавало связь с миром по другую сторону закона. Но он был полезным сильным мира сего, а потому оставался жить в городе, по его заверениям, покончив с грязными делишками. Теперь вполне хватало условно легальных заказов.

Вроде ее собственного.

Лаэ совсем не удивился, увидев здесь женщину. Значит, она далеко не первая.

– Ищете любовника, миледи? – осклабился он, выпустив на миг клыки. – Сбежал и прихватил с собой фамильные кольца с серьгами, а муж заметил пропажу?

Обычно оборотни клыки держали при себе – такая нарочитая их демонстрация означала крайнее неуважение к собеседнику. Но этот тип клиентов оскорблять не собирался, просто вошло в привычку. Нужно демонстрировать свою силу, отвечать давлением на давление, иначе прикопают собственные сообщники.

И Ральда, подавив всплеск возмущения, чуждым, резким и высоким голосом ответила:

– Нет. Опасного преступника, безумца, которого разыскивают тихо, давно и безуспешно. Если справитесь, прибавлю к вашей грабительской цене аналогичную премию. Хватать не нужно, выследите его и сообщите… а там о нем позаботятся.

– А вот это уже деловой разговор, леди, – тут же прекратил ухмыляться тот. Взгляд янтарных глаз стал по-деловому жестким. – Выкладывайте подробнее.

Ральда коротко рассказала, что «часть маршрута сбежавшего маньяка удалось восстановить». Возможно, он следил за группой военных, отправленных туда с одним заданием – хотел отомстить капитану форта. Сюда ее якобы послало высокопоставленное лицо, желающее сохранить инкогнито. Кошель с золотом, который она извлекла из кармана плаща, сыто звякнул, а на пол упал «случайно» извлеченный платок с гербом, аккуратно, со всеми предосторожностями похищенный у любовницы одного из вельмож. Ральда торопливо подняла его и скомкала в кулаке, но была уверена, что от зоркого глаза (единственного, кстати говоря) оборотня герб не ускользнул, и он сразу же узнал его.

У старого лиса не то чтобы прибавилось манер, просто ушла дерзость из обращения.

Конечно, усмехнулась про себя Ральда. С тайной канцелярией не шутят.

– Я поставлю вас в известность, миледи. У вас есть связной в городе?

– Нет. Я сама зайду через три-четыре дня. Вам хватит этого времени?

– Обижаете, – снова осклабился оборотень. – Главное – уловить след, – с намеком произнес он.

Ральда извлекла из кармана старый кинжал Ваджеса, которым он однажды едва не… Впрочем, не время погружаться в воспоминания. Кинжал он хранил исключительно в напоминание и регулярно любовно затачивал.

– Было изъято при обыске, – коротко пояснила она. – С тех пор лежало среди улик.

– Годится, – кивнул оборотень. – До встречи, миледи. Через три дня я буду здесь. Если нет – вам передадут мои извинения и назначат более подходящее время.

Коротко кивнув, женщина вышла.

Оказавшись за дверью, Ральда неслышно перевела дух.

Поверил.

Главное теперь – незаметно вернуться во дворец. Королева – не князь. Ее репутация будет скомпрометиро…

Она тут же метнулась в переулок и прижалась к стене.

По городу ночной тенью, не скрываясь нарочно, не прячась по закоулкам, но предпочитая держаться в тени, шел Кэллиэн Дэтре.

Что ему здесь понадобилось?

Она даже дыхание задержала, но маг прошел мимо, не повернув головы.

Осторожно выглянув, королева проводила его взглядом.

Напрасно. Ни в один из домов на этой улочке лорд Дэтре не вошел, повернул дальше в переулок. Преследовать его было слишком рискованно, и Ральда, отказавшись от этой затеи, по-прежнему терзаемая любопытством, со всеми предосторожностями вернулась во дворец.

***

Поиски так ничего не дали, ни единого следа, хотя следопыты добросовестно обшарили все это проклятущее озеро и леса со скалами на несколько лиг, не выпуская амулетов. У Хартена отлегло от сердца – если бы наследница выжила, вернулась и рассказала всю правду о том, как ее «пытались спасти»… да и раскола в обществе было бы не миновать, ведь мог всплыть и приказ князя на ее счет, и многое, многое другое…

Тел, правда, тоже не нашли, хотя, как выяснилось, местные рыбки не кусаются. Загадка...

Остался последний участок. Если и там ничего не найдут, то их отряд завтра вернется в форт.

Хартен потер лицо. Перед глазами от усталости плясали мелкие мушки, но он упрямо боролся со сном, опасаясь новой порции дурных сновидений.

В голове упорно крутились слова придворного мага – «надеюсь, совесть у господина офицера отсутствует, и он сможет спокойно спать по ночам»…

Совесть господина офицера не мучила, но спать спокойно действительно не удавалось – снились гадкие сны, ночь от ночи страшнее. Так невольно подумаешь – может, тебя прокляли? Но оба мага в их отряде опровергли это подозрение.

Хартен поежился, вспомнив взгляд, которым его одарил тогда Кэллиэн Дэтре. Что-то в этом типе заставляло испытывать иррациональный страх перед ним.

Как перед кошмарным сном.

Вопреки воле, веки медленно сомкнулись.

...К Хартену, неподвижно распятому на холодном, жестком столе, придвинулся мужчина, закутанный в рясу, подвязанную простой веревкой. Ощущение собственной наготы было острым донельзя, добавляя обреченной безысходности происходящему. Чувствовать себя беспомощной жертвой было страшно до дрожи, сотрясающей каждую клеточку тела.

Кляп не позволял сказать хоть что-то, спросить, за что его отправили в этот мрачный, темный подвал, в котором он открыл глаза.

Страшно!

– Страшно? – усмехнулся неизвестный без лица, в глубоком капюшоне, подходя ближе. – У беззащитности много граней, капитан. И сейчас я вам их продемонстрирую. Начнем, пожалуй, с того, что такое настоящая, подлинная нагота.

И неизвестный, не обращая ни малейшего внимания на сопротивление и отчаянное мычание жертвы, взялся за ланцет – самый обычный, хирургический.

Несколько ловких, быстрых движений – и прямо перед глазами у капитана уже покачивается пласт кожи, аккуратно снятой у него с груди… Кап, кап, кап – мерно капает с одного угла, словно с мокрой, невыжатой тряпки… И над всем этим – безумный смех палача, склонившегося над жертвой.

Лица действительно не было. Была ровная, безликая маска, на которой светились зеленоватым светом глаза.

– Вот она, истинная нагота, – прохрипел палач. Как – вопрос, потому что теперь Хартен видел совершенно точно, что губ у него не было, как и носа.

Боль нагнала запоздало, когда второй кусок кожи с сочным чавканьем упал на пол, небрежно отброшенный рукой мучителя…

С криком капитан Хартен резко сел в своей палатке, в мокрой от пота одежде. Отчетливо пахнуло мочой, но в первый миг он даже не обратил на это внимания, схватившись за грудь, по которой душащей химерой расползалась боль.

Но кожа была цела. Рубашка тоже. Ни единого разреза.

Стоило это осознать, как боль мгновенно отступила.

Сон.

Донельзя реалистичный, страшный сон.

Он цел. Он не в подвале, а в своей палатке. У озера. Чуть шуршат на ветру опавшие листья. Снует живность.

Первое облегчение сменилось неловкостью и удушающим стыдом.

Так испугаться во сне, что сходить под себя…

Остаток ночи Хартен, зайдя подальше в лес и разведя небольшой костерок, сушил кое-как выстиранный в ручье спальник. Звери его пугали меньше, чем мысль о том, что кто-то из сослуживцев может заметить. Но часовые, к счастью, дремали на посту. В другое время он бы принялся их распекать...

Дурной сон не отпускал, заставляя постоянно озираться, то и дело вытирать снова и снова выступавший ледяной пот. Но свет костра худо-бедно разгонял причудливые страхи.

Пока.

***

Эту ночь лорд Кэллиэн Дэтре провел на кладбище, к которому пришлось идти через весь город.

Старинное заброшенное кладбище рядом с останками некогда крупной, а теперь опустевшей деревеньки.

Для его целей иные не годились.

Первая фаза подготовки к обряду – пост. В первый день – однократное употребление животной пищи, однократное – растительной. На второй – однократное растительной. На третий – только вода.

Вторая фаза – ночное бдение. Нужно найти энергетический центр старого кладбища, на которых могилы располагались по спирали, устроиться там, скрестив ноги и руки на груди – и набираться самой чистой силой смерти из всех доступных. Недаром обычным людям на кладбище не по себе… Смерть – это энергия, мгновенный выброс жизненной силы, в том числе из гаснущей ауры, которая полностью исчезает за час-полтора. А вот разложение – это медленное высвобождение не только различных веществ, но и остатков разрушающейся силы. Эта сила слаба и отравляет мага примерно так же, как трупный яд – тело.

Но по сравнению с силой, получаемой от черных обрядов, она чиста и безобидна, потому что утекает естественно.

Чтобы наполнить ей резерв, Кэллиэну пришлось бы безвылазно проторчать на десяти-тринадцати таких кладбищах около года. И что с ним бы сталось при успешном завершении этой безумной процедуры – большой вопрос. До сих пор настолько безумных экспериментаторов не было.

Но для обряда, который он задумал провести, хватит и малого прикосновения к ней.

А нежить, которой здесь хватает…

Кэллиэн усмехнулся, обнажив длинный, острый клык. Синие глаза зловеще полыхнули черным, но здесь, к счастью, никто этого увидеть не мог.

Она должна выжить из ума, чтобы сунуться к черному магу.

Вернулся он, когда уже рассвело.

***

Новый день странствий по пескам. То ли восьмой, то ли девятый, то ли вообще десятый. Инерис сбилась со счета и, как вчера признался демон, он тоже. Но сегодня он на вершине одного из барханов Ассаэр вдруг замер и начал подозрительно принюхиваться. Инерис уже успела испугаться и начала настороженно озираться – вдруг новая опасность вроде того огонька? Но…

– Мы входим в менее засушливый регион пустыни. Цель близка, – ни с того ни с сего заявил Ассаэр.

Он что, по запаху почувствовал? Она ничего не улавливала. Воздух жаркий, душноватый, пахнет солью. Как обычно.

– Пока не вижу разницы, – осторожно сообщила наследница.

– Скоро увидишь, – пообещал тот и легко сбежал вниз.

Настроение у него явно улучшилось. Инерис вздохнула и последовала за ним. Она уже не оступалась на каждом шагу, каким-то чудом приноровившись к постоянно осыпающемуся песку, но до ловкости демона ей было ой как далеко.

Ассаэр оказался прав. Действительно, ближе к вечеру барханы стали заметно ниже, а в тени одного из них обнаружились растения. И даже не кактусы!

Привести в восторг эти блеклые, колючие, редкие кустики могли разве что годами блуждавшего по пустыне странника, но Инерис и этого хватило, чтобы испытать чувство усталого ликования – хоть какое-то разнообразие на фоне унылого красного пейзажа! И пусть стволы серые, а редкие колючки розовые – растения же! Настоящие! Почти привычные!

Демон тоже одобрительно посматривал вокруг. Значит, неподалеку колодец, а от него в дне пути будет переход через скалы, а там до цели рукой подать… Наконец-то! Сегодня пополнят запасы воды, а через два дня, если все пойдет по плану, уже будут у пустынников…

Но вскоре демон понял, что рано обрадовался.

Поддавшись уговорам леди-наследницы, он взял ее с собой на охоту, условившись, что она возьмет только кинжал. И, стоило потерять ее из виду, как Инерис, погнавшись за очередной ящеркой, сделала глупость, которую не совершил бы и пятилетний демоненок.

И теперь очень нелепо, в совершенно, как казалось, несвойственной ей манере по-детски дулась, сидя на его мешке.

– Можешь мне объяснить, что тебя сподвигло искать ящерицу в зарослях настолько недружелюбного вида? – сдерживать одновременно смех и ругательства оказалось нелегко. Ассаэр сам не мог понять, глядя на жалкую девчонку, какое чувство преобладает – раздражение или совершенно нехарактерное для него сочувствие.

– Есть хотелось, и желательно что-то кроме сухарей, – скривившись, отозвалась Инерис и, не выдержав, снова начала почесываться. Если совсем честно, ей просто хотелось доказать огненному, что она тоже чего-то стоит.

Доказала, да уж… Демону пришлось, едва он ловко вытащил ее из зарослей колючек, мученически вздыхая и выразительно закатывая глаза, объявить внеочередной привал, а она теперь сидит, терпя нечеловеческий зуд и покрываясь отчетливо розовыми пятнами. Хорошо еще штаны плотные и рукава длинные…

Плохо, что споры еще и за шиворот со спины насыпались.

Не выдержав, Инерис поскребла запястье.

Ассаэр в очередной раз шлепнул ее по руке.

– Прекрати чесаться, кому сказал! – рыкнул он. – Только дальше разнесешь и глубже эту гадость вгонишь!

– Не могу! Знаешь, как мерзко?!

Демон неожиданно рассмеялся. Но не злорадно, а вполне себе искренне, задорно, басовито. Инерис аж чесаться прекратила.

– Знаю, – хмыкнул он добродушно. – Я тоже в них влетал – правда, в детстве. Гештриры ядовитые, и к ним лучше не прикасаться. Для жизни не опасно, но и приятного мало.

На лице наследницы неожиданно отразилось понимание.

– А… Так вот они какие, гештриры… – протянула она. – А в учебнике ботаники их совсем по-другому изображали, высокими такими, как наш терновник… А они, оказывается, мелкие, колючки острее втрое и с какими-то гадкими спорами… – Зуд усилился, и Инерис страдальчески сморщилась. – А средство от этих… расчесов… имеется?

– Имеется, – утешил ее демон. А потом в черных глазах с синими зрачками блеснуло нечто поистине дьявольское, и Ассаэр вкрадчиво произнес: – Но я хочу, чтобы ты затвердила урок и впредь не совалась, куда не просят, поэтому останавливаться и искать его впотьмах не собираюсь!

Инерис на миг лишилась дара речи.

– Я же не виновата! Я как лучше хотела! К тому же тогда не смогу уснуть и буду всю ночь чесаться, и тебе же придется меня караулить! Или еще лучше, на тебя их тоже начешу! – возмутилась она и запоздало спохватилась: – А почему впотьмах?

Демон снова расхохотался.

– Ну что опять? – обиделась девушка.

– Логика у тебя, Иней, – выдохнул он. – Я тебя очень прошу, в будущем не надо ничего мне доказывать, особенно таким способом.

Девушка покраснела и промолчала.

– Наша цель – просто и без лишних приключений (хотя с тобой это, похоже, невозможно) дойти до поселка. А насчет чесаться – раз так настаиваешь, свяжу тебя покрепче и кляп в рот затолкаю. Не сможешь ни чесаться, ни жаловаться, да и не денешься никуда…

На его лице вдруг появилось выражение предвкушения.

– Боги, неужели я наконец-то высплюсь?!

Инерис, чье плачевное состояние не располагало к терпеливости, без лишних слов швырнула в него ботинком. Не попала, и, судя по ехидному выражению на лице Ассаэра, топать ей теперь босиком за обувкой.

Два шага по горячему песку с молчаливого одобрения демона – и она запоздало сообразила, что ее просто поддразнивают. И довольно-таки беззлобно, в отличие от предыдущих аналогичных случаев.

– Так почему впотьмах? – повторила Инерис, вернувшись к палатке с ботинком в руках.

– Потому что нужный вид кактуса только по ночам распускается, и начинает выбрасывать пыльцу. Она-то нам и нужна… Ее собирают и добавляют в жир, любой, хоть растительное масло. Смесью протирают кожу.

– А если бутон расковырять?

– Попробуй, с удовольствием на это погляжу, – коварно подмигнул Ассаэр. – Они покрыты тончайшими иглами длиной в два пальца. И после них ты чесаться будешь втрое дольше. Иглы хрупкие, сегментированные, обламываются под кожей… Нет, доставать не надо, не пугайся, да и не получится. Сами растворятся… через пару недель. Так что вдоволь наскребешься.

Инерис горестно застонала, уткнувшись в ладони – и взвыла, когда впридачу начала зудеть и левая щека.

– Балда, – неожиданно ласково произнес демон, отвесив ей несильный щелбан. – Ладно, сейчас поищем этот цветок. А как стемнеет – сделаю тебе лекарство.

– Большое спасибо! – с сарказмом отозвалась Инерис.

– Не нравится – ходи и дальше чешись, – невозмутимо пожал плечами Ассаэр.

В него полетел второй ботинок. С тем же результатом.

А после заката демон ушел куда-то, строго наказав ей сидеть на месте у горелки и не отходить ни на шаг, и вернулся с ворохом крупных желтых цветов.

– Интересный вид. У них бутоны прячутся под колючей раковинкой. Та сама распадается на сегменты после заката, выпуская на волю совершенно безобидный цветок. Пустынники называют его гаэрэ наа – «лилией ночи»…

Рассказывая, Ассаэр уселся поудобнее у горелки, потеснив девушку к палатке, расстелил перед собой брезент и принялся соскребать в него крупную, тяжёлую пыльцу с удушливо сладким запахом, которой были сплошь покрыты крупные, длинные тычинки. Кучка получалась немаленькая.

Всякая охота обижаться отпала окончательно. Не такой уж он плохой. Наговорится, конечно, досыта… но ведь поможет… Инерис с интересом слушала объяснения и с любопытством наблюдала за огненным.

Таким она его раньше точно не видела. Ассаэр всегда бесился, когда она попадала в переплет или ухитрялась еще больше задержать их. А тут вел себя как-то по-доброму, что ли… По-прежнему снисходительно, но эта снисходительность не обижала. Он был каким-то… почти нормальным, а не колючим, как кактус.

Это на него так близость поселка действует, что ли?

Пыльцу демон осторожно, но сноровисто смешал с самым обычным растительным маслом из пузырька и, усадив Инерис и проигнорировав ее заверения, что она сама справится, зеркало есть, принялся бесцеремонно обляпывать ее щеки и лоб полученной мазью.

И все бы ничего, но сосредоточенное лицо демона впервые после их озерного приключения маячило в настолько неприличной близости от ее собственного. Девушка, не выдержав, сначала отвела взгляд, потом и вовсе прикрыла глаза, не зная, куда смотреть. Слова тоже как-то сами собой растерялись.

Руки у огненного были по-мужски жесткими, но при этом действовали с грубоватой бережностью.

Но тут демон закончил с лицом и потянул на себя воротник рубашки.

Инерис тут же вцепилась в одежку изо всех сил.

– Ты чего?! – возмутилась она.

Тот выдохнул сквозь зубы.

– Решил к тебе поприставать, с ожогами от гештрир ты невероятно соблазнительна! – огрызнулся он. – Проверяю, не попало ли на шею, наследница!

– Мог бы спросить, – смущенно сообщила Инерис. – Шея и… то, что ниже, не чешется.

– А спина? – прозорливо уточнил он.

– А со спиной я сама разберусь!

Не хотелось подставлять ему спину – в прямом смысле слова.

Но пришлось.

– Не глупи, у тебя же глаза на затылке пока не выросли, – произнес демон, а затем бесцеремонно развернул ее спиной к себе и дернул воротник на себя.

Его дыхание коротко пронеслось по обнаженной коже, от чего та зазудела еще сильнее.

А у Инерис заполыхали щеки.

Огненный же совершенно невозмутимо произнес:

– Да… шикарные пятна, должен заметить. Достань сразу другую рубашку, эту нужно будет хорошенько постирать, как только представится возможность.

Стиснув зубы, Инерис осторожно, стараясь ничего не коснуться, сунулась в палатку и вытащила из своего мешка сменную одежду.

– Ворот чуть больше расстегни, – деловито попросил демон. – Я быстро намажу. Главное, ни одного пятна не пропустить.

Она нервно сглотнула. Плечи дрогнули, словно в знак протеста… но она послушалась.

Ассаэр нервно сглотнул, когда рубашка подалась, обнажая плечи. Помедлил, глядя на них, отмечая и бледность кожи, такую странную здесь, в пустыне, и заметную худобу леди-наследницы. Этот марш-бросок явно давался ей нелегко… когда он обнимал ее там, в озере, такой костлявой она не была.

...А изгиб шеи, оказывается, очень изящен…

Разозлился на себя, сжал руку в кулак, отгоняя неуместные воспоминания и размышления.

И уверенно коснулся ее спины, обмакнув пальцы в желтую мазь.

Инерис вздрогнула. Прикосновение было поистине огненным, но по коже пробежал мороз. Так остро свою беззащитность она не ощущала, даже болтаясь на веревке над пропастью. Некомфортно, пугающе, почти неприятно! Невольно так и ждешь мести за тот допрос…

Она стиснула зубы. Будь что будет. Сама она действительно не справится. Нужно потерпеть. Демон ничего плохого ей не сделает. Отомстить мог давным-давно…

Пальцы легко порхали по коже, щекочась и грея. Мазь чуть холодила – от затылка и ниже, почти до лопаток. Она сжималась все сильнее от каждого прикосновения. По коже побежали мурашки, …

– Готово, – объявил Ассаэр, придирчиво рассматривая спину человечки в свете горелки. – Вроде все пятна смазал… Я отойду, а ты снимай рубашку, залезай в палатку и посиди там – мазь минут через десять подсохнет, тогда можно будет одеться. Не волнуйся, подглядывать не буду. Да и зрелище будет… хм, скорее красочное, чем эстетичное.

И он, насвистывая, не дожидаясь ответа, двинулся прочь по бархану и вскоре спустился вниз.

Едва он скрылся из вида, Инерис торопливо избавилась от рубашки и юркнула в палатку, каждой клеточкой чувствуя, что сидит на свету и видно ее здесь превосходно, было бы желание. Тут же зачесалась кожа в районе поясницы – видимо, неловко задела ее тканью. Но эту проблему Инерис решила самостоятельно, воровато высунув из палатки руку и собрав остатки мази. Размазать ее было делом техники (и гибкости).

Порядком поношенная рубашка осталась лежать снаружи.

Наконец девушка села на свой лежак и потерянно уставилась в стенку палатки, не зная, как относиться к происшедшему.

С одной стороны, хорошо, что демон настоял на своем. С другой стороны…

Кэллиэн тоже как-то застиг ее в малоприличном виде. Даже платье на ней застегивал… и она тогда, помнится, тоже запоздало возмутилась неуместностью этих действий… но он поступил иначе. Спокойно объяснил причины своих действий, в свойственной ему вежливой, но прямой манере указал на ее неправоту…

И стеснение тогда было совсем другого свойства. От бесцеремонности и прямолинейности демона она чувствовала себя в придачу ко всему полной дурой – он спокойно ее лечил, а ей невесть что в голову лезло!

Наверное, Кэллиэн единственный, к кому ей теперь было бы не страшно повернуться спиной.

Смешанная с маслом пыльца действительно быстро уняла зуд, и Инерис искренне этому порадовалась. Пока не достала зеркальце Кэллиэна.

– О боги, за что мне это?! – застонала она.

Обляпанные самодельной «мазью» пятна на лице светились гнусным желтовато-зелёным цветом, придавая лицу неподражаемый колорит.

Действительно, красочное зрелище!

– Проклятый демон!!!

Ассаэр задумчиво отошел подальше и, верный своему слову, устроился на песке спиной к лагерю, рассудив, что если с ней что-то случится, то визг он и отсюда услышит.

Вспомнилось ведь сейчас с чего-то это дурацкое купание в озере…

Он быстро выбросил этот эпизод из головы – но, как оказалось, наследница этот злосчастный поцелуй не забыла. А стоило ей один раз о нем напомнить, как Ассаэр и сам начал то и дело о нем вспоминать.

Но по своим причинам.

Она, помнится, хотела узнать, что он видит в миражах? Обойдется. Об этом Ассаэр рассказывать не желал совершенно.

Да и вспоминать лишний раз тоже.

Он со вздохом обхватил руками колени и положил на них подбородок. Сейчас нет причин изображать несгибаемого. Тем более что он себя таким не чувствовал. Происшедшее сейчас почему-то выбило его из равновесия. Он не мог понять, что произошло, когда Инерис повернулась к нему спиной (не без колебаний, надо отметить, и это понятно). Но с чего вдруг он вздумал любоваться ей?

Скорее всего, просто пора завести постоянную подругу.

Внутренний голос тут же язвительно отозвался: "Ну да, с твоим-то образом жизни!"

Взгляд черных глаз с возмутительными зрачками устремился вдаль, но видел он не пустыню.

Этот проход в озере Леста Ассаэр обнаружил совершенно случайно… точнее, ему его показали давным-давно. Когда он, взбунтовавшись окончательно, сбежал из дома и отправился бродить по пустыне – самоуверенный, считавший себя независимым, колючий, как все юнцы. Через несколько дней его, голодного, перегревшегося, изнемогшего от жажды, нашел пожилой пустынник – сразу узнал, хотя не подал вида, и пригласил пожить в их поселке. Это было, пожалуй, лучшее время в его жизни…

Как-то раз отправившись исследовать пещеры неподалеку от стоянки, Ассаэр наткнулся на подземное озеро. Из чистого интереса полез в воду и едва не утонул – дно, казавшееся ровным, слишком резко обрывалось вдали от берега.

Так он научился плавать – и узнал о себе кое-что новое. Исследовательский инстинкт с каждым разом заводил его все дальше и дальше по извилистым подводным тоннелям… пока однажды он не столкнулся в одном из них лоб в лоб с одной водной, отличавшейся примерно теми же качествами – самоуверенностью и чрезмерным любопытством...

Демон нахмурился, покачал головой.

Он бы не стал целовать леди-наследницу, но их вынужденная близость и ощущение, что все это уже было, что в этом самом озере он когда-то давно держал в объятиях другую девушку, сыграли с ним дурную шутку.

Что подумала Инерис на этот счет, неясно. Но поскольку с ее стороны не было и намека на романтический интерес, скорее всего, девчонка решила, что мерзкий демон еще и извращенец...

Он же, к своему искреннему сожалению, всего лишь вспомнил Данаю.

Ассаэр потряс головой, прогоняя лишние мысли. Это было давно. Вспоминать ни к чему.

Взгляд упал на пальцы, по-прежнему покрытые остатками подсохшей мази. Та уже начала тускло светиться, и Ассаэр, не сдержавшись, тихо рассмеялся. Зыбкие воспоминания тут же развеялись, словно вновь погребенные под песком жарким пустынным ветром.

Надолго ли?

Но демон этим вопросом не задавался.

Пора возвращаться. Его определенно ждет занимательное зрелище.

На сей раз, прежде чем завалиться в палатку, огненный соизволил постучать.

– Входи, – буркнула Инерис.

По лицу демона, занесшего внутрь горелку и аккуратно свернутую рубашку, тут же расползлась неудержимая усмешка.

– Да-а, леди-наследница… вид у вас сегодня… прямо скажем, цветущий.

И вот обидеться бы…

Но на фоне прочих пустынных приключений нынешнее отличалось безобидностью, да и низкий голос демона прозвучал так добродушно, что девушка неожиданно для самой себя рассмеялась.

Неловкость после этой фразы тоже испарилась, будто ее и не было.

– Твоими стараниями. Мог бы и предупредить о побочных эффектах... Но за комплимент спасибо! Скажи лучше, долго еще это цветение будет продолжаться?

– К утру поблекнет, – успокоил ее Ассаэр, укладываясь на свой лежак. – А потом мы дойдем до колодца и смоем пыльцу. В поселок прибудешь в почти приличном виде.

– Почти?

Ассаэр пожал плечами, устраиваясь поудобнее.

– Розовые пятна и легкий зуд побеспокоят еще дня три-четыре. Потом сойдут сами. У тебя вроде был какой-то крем?

Инерис кивнула, удивленная.

– Можешь им завтра воспользоваться, чтобы кожа не шелушилась.

– Я-то думала, ты преисполнен презрения к подобным женским штучкам, – вырвалось у нее.

Демон вздрогнул так, что даже девушка в темноте заметила.

– В общем-то, так и есть. Меня коробит от груды косметики, духов с сюрпризами и прочего, я уж молчу про твой арсенал... Но это не означает, что я из принципа против и полезных вещей.

– Духов с сюрпризами? Я смотрю, интересные у тебя бывали знакомства…

Ассаэр молча проклял свой длинный язык. Расслабился…

– Вот кто бы говорил, – колко отозвался он.

Инерис смутилась. Ну, что ж, он уже шутить на эту тему начал... Определенно прогресс!

– Давай спать, наследница.

Она вздохнула.

– Зови меня Эрис.

– Чего? – удивился Ассаэр.

– Ты велел подумать о другом имени. Я подумала. Зови меня Эрис.

– А откликаться будешь?

Молчание.

– Так в детстве меня порой называла мама.

Обволакивающая, густая тишина.

– Как скажешь, – ровно отозвался огненный.

Не стал комментировать, и за это девушка была ему очень признательна.

– Спокойной ночи, – прошептала она.

Ассаэр, не удержавшись, бросил новый взгляд на притихшую леди-наследницу и невольно усмехнулся.

Забавная она с этими пятнами…

Он вздохнул и закрыл глаза.

Имя, пожалуй, сгодится… только вот самому бы не проболтаться ненароком.

Похоже, сегодня они оба думали о прошлом.

***

Кэллиэна вынудила оторваться от ассистирования Тельсу в очередном лечебном марафоне непонятная суета. Насторожившись, он активировал вампирий слух, не уступавший звериному, и уловил обрывок разговора спешивших мимо двери к лестнице местных травниц.

Вот оно что... Вернулась группа Хартена, отправленная к озеру Леста.

Тельс, мельком увидевший задумчивую усмешку бледного, чуть осунувшегося мага (для которого шел третий день поста), содрогнулся.

Что ж, по такому поводу не грех выбраться в люди.

Закончив массаж и растирание, целитель и придворный маг направились вниз. Кэллиэн напоследок бдительно наложил на дверь запирающее заклятье.

Выглядел новоиспеченный капитан не очень – бледный, под глазами круги, словно его уже несколько ночей подряд донимает бессонница…

Кэллиэн испытал глубочайшее удовлетворение – совершенно искреннее, на грани жестокого. Хотя в данной ситуации, скорее, справедливого. Похоже, его амулет сделал свое дело... Жаль, что дражайший офицер его сегодня-завтра сдаст.

На сей раз из доклада не стали делать тайну – тем более что все прекрасно знали, с какой целью собирался поисковый отряд. Королева приняла их в главном зале, где в рекордные сроки собрались все неравнодушные, кто мог бросить ненадолго свои дела.

– Поиски леди-наследницы ничего не дали, ваше величество, – покаянно произнес Хартен. – Мы не нашли ни следов, ни тела. Ничего, что могло бы дать хоть какую-то надежду.

Взгляд опустил каждый, кто принимал участие в поисках. Им не в чем было себя упрекнуть, но…

Гнетущая тишина наполнилась скорбью – на сей раз безмолвной.

– О боги… – выдохнула королева и зажмурилась, словно пытаясь сдержать неуместные слезы. – В таком случае… Я вынуждена объявить неделю траура… Поверить не могу! Боги мои, Инерис… Но тогда… тогда…

Бледная, нервно теребящая белоснежный передник пожилая женщина кое-как пробралась вперед через толпу.

– Простите, миледи… Мои соболезнования и… простите еще раз, вы, верно, прикажете сообщить об этом леди Анджелис и князю Эйрену?

Королева вздрогнула.

– Нет, Агнес, со своими детьми я поговорю сама. Леди Анджелис теперь станет наследницей… – В красивых темных глазах блеснули слезы, но продолжила леди Ральда твердым голосом: – …и по истечению положенного срока траура начнется ее подготовка к этому ответственному посту. До тех пор я желаю, чтобы она оставалась в детском крыле.

Ну да. Скорбь скорбью, а дела делами.

А быстро королева освоилась со своим новым постом...

Но пока Кэллиэну было не до нее и даже не до подозрений в чей бы то ни было адрес.

Самое время раздобыть четыре глазка эдокавы... ими он планировал заменить положенные по обряду яблоки, напоенные ядом. Его цель – исцеление, а не убийство, а эти полупрозрачные плоды, похожие по форме на глазное яблоко, использовались в защитных обрядах при храмах Шаэли. Символизм не будет нарушен, но направление обряда изменится...

И маг незаметно ретировался.

Сегодня он не испытал особой тревоги, услышав отчет Хартена – напротив, ощутил некоторое облегчение, ведь Инерис и не должны были найти. Новость о трауре Кэллиэн тоже выслушал совершенно спокойно – для него ничего не изменится, он и так не носит одежду других цветов и мало где появляется. Легкое злорадство – то-то шум поднимется, едва выяснится, что наследница жива-здорова… положиться на Ассаэра, как выяснилось, вполне себе можно.

Обеспокоило его другое.

Из-за очередного витка всеобщей скорби и суеты мог сорваться ритуал, к которому он так старательно готовился! Даже череп на кладбище под шумок выкопал… Не забыть бы потом вернуть…

Риск, что его обнаружат, возрос многократно. Мало ли кому взбредет порыдать у постели князя!

Словом, все его мысли занимала сегодняшняя ночь, которая могла многое прояснить.

Кэллиэн уже не помнил, когда в последний раз проверял, как дела у Инерис.

Тем же вечером королева вызвала в кабинет мужа министра магии, лорда Энри, желая посоветоваться о текущей ситуации насчет магического оповещения подданных об изменении порядка престолонаследия.

Пришла пора обзаводиться союзниками.